Дневник загорающей

13

Окружной прокурор Гамильтон Бергер появился в зале суда, чтобы лично вести предварительное слушание дела по обвинению Арлен Дюваль. Он не делал секрета из причины своего участия в процессе.

Хотя он обращался с речью к Суду, Гамильтон Бергер повернулся таким образом, чтобы его лицо было видно собравшимся в одном углу газетным репортерам.

– Я хотел бы заявить, – начал Гамильтон Бергер свою вступительную речь, – что на этот раз мы столкнулись с весьма необычным случаем. Идет рассмотрение дела по обвинению в убийстве, но оно неразрывно связано с другим, касающимся поведения адвоката обвиняемой. Для протокола необходимо отметить, что адвокат, представляющий обвиняемую, уже давал показания перед Большим Жюри и ответил на некоторые вопросы. В настоящее время я не буду повторять вопросы, заданные адвокату, и его ответы на них, но предупреждаю, что при рассмотрении настоящего дела будут представлены доказательства, которые ставят под сомнение правдивость ответов, полученных от мистера Перри Мейсона и, в результате, его право на адвокатскую практику в дальнейшем. Я хочу заявить, что мы планируем вызвать мистера Мейсона в качестве свидетеля со стороны обвинения. Мы знаем, что мистер Мейсон – свидетель, который бы с радостью давал показания в пользу обвиняемой. Мы знаем, что если получим от него правдивые ответы, то нам, возможно, придется предъявить ему обвинение, как соучастнику. Поэтому, нам хотелось бы, чтобы мистер Мейсон заранее понимал ситуацию. Конечно, он опытный адвокат по уголовным делам и прекрасно осведомлен о своих конституционных правах. Однако, не должно оставаться недопонимания. Мы хотим поставить его в известность, что от него не требуются отвечать на вопросы, ответы на которые могут быть вменены ему в вину, он в любое время имеет право на получение консультации адвоката, мы не собираемся задавать ему никаких вопросов относительно конфиденциальных разговоров, имевших место между ним и его клиенткой, но мы обязательно зададим ему вопросы относительно его собственного поведения. Очень жаль, что мне приходится выступать с подобными обвинениями в адрес одного из представителей моей профессии. Однако, я считаю, что коллегия адвокатов только выиграет, если не будет терпеть неэтичное или незаконное поведение одного из своих членов.

Гамильтон Бергер сел на свое место.

Судья Коди повернулся к Перри Мейсону.

– Суд, конечно, осведомлен, что в это дело вовлечено гораздо больше, чем обычно во время предварительного слушания. Суд предполагает, что заявление окружного прокурора искренне и будет подтверждено доказательствами. Если же соответствующие доказательства не будут представлены, то Суд еще раз вернется к этому вопросу. В связи с тем, что подобные заявления сделаны публично, я считаю, что адвокату защиты должна быть представлена возможность ответить на них в настоящее время. Мистер Мейсон, хотите ли вы возразить окружному прокурору?

Перри Мейсон поднялся со своего места.

– Единственное, что я хочу сказать в настоящий момент, Ваша Честь, это то, что если окружной прокурор собирается исходить из описанной им теории, то ему следует представить свидетелей, доказывающих ее. А если он пригласит свидетелей, которые попытаются давать показания в подтверждение подобной теории и у меня будет в это время возможность провести перекрестный допрос, то я полностью опровергну его теорию.

Мейсон снова опустился на свое место.

– Я принимаю вызов, – закричал Гамильтон Бергер. – Пригласите Марвина Кинни для дачи свидетельских показаний.

Марвин Кинни вышел вперед, объявил, что ему сорок семь лет, назвал свой адрес, а так же род занятий – судебный исполнитель. После этого он повернулся к Гамильтону Бергеру в ожидании вопросов.

– Вечером в среду, десятого числа текущего месяца вам вручили документы, которые вы, в свою очередь, должны были вручить Джордану Л.Балларду, не так ли?

– Да, мне передали такие документы. Да, сэр.

– В какое время вы их получили на руки?

– Примерно в девять часов вечера. Между девятью и десятью часами.

– Какие вам дали указания, когда вручали документы?

– Я не считаю, что обвиняемая по этому делу должна связываться с какими-либо заявлениями, сделанными в ее отсутствие, – сказал Мейсон.

– Это заявление относится к временному фактору, – объяснил Гамильтон Бергер. – Таким образом свидетель фиксирует время для себя лично.

– В таком случае, при желании, я проведу перекрестный допрос этого свидетеля относительно временного фактора, – ответил Мейсон. – Если окружной прокурор собирается использовать дело по обвинению Арлен Дюваль, как ширму, чтобы попытаться вынести обвинение в лжесвидетельстве мне, я хочу, чтобы он не выходил за строгие рамки представления доказательств. Он прекрасно знает, что допустимо, а что нет.

– Я просто пытался сфокусировать события, – виновато сказал Гамильтон Бергер, обращаясь к Суду.

– Это определенно свидетельство, основанное на слухах, по крайней мере, по отношению к обвиняемой, – рявкнул судья Коди. – Возражение принимается. Я считаю, что адвокат защиты абсолютно прав, заявляя, что при сложившихся обстоятельствах, следует придерживаться строгих правил представления доказательств.

– Но я думаю, что адвокатом защиты было сделано необоснованное заявление, будто я пытаюсь использовать слушание дела по обвинению Арлен Дюваль, как ширму, чтобы открыть дело по обвинению Перри Мейсона в лжесвидетельстве, – заявил Гамильтон Бергер. – Я возмущен по этому поводу.

– Вы сослались на множество вещей, которые вы надеетесь доказать, ответил Мейсон. – А я заявляю, что я собираюсь доказать сказанное мной, как _ф_а_к_т_.

– Доказать, что я использую это дело, как ширму, чтобы попытаться выдвинуть вам обвинение в лжесвидетельстве? – заорал Гамильтон Бергер. Это абсурд.

– Вот именно, – ответил Мейсон. – Зачем же вы лично заявили обвиняемой, что разрешите ей признать себя виновной в простом убийстве, а не в тяжком убийстве первой степени, если она даст показания относительно определенных фактов, которые позволят вам выдвинуть против меня обвинение в лжесвидетельстве?

– Я хотел только, чтобы она сказала правду, – рявкнул Гамильтон Бергер.

– Тогда зачем предлагать взятку? Зачем было предлагать ей обвинение в простом убийстве? – не отставал Мейсон.

– Потому что... Вы не сможете доказать, что я делал это предложение.

– Вы это отрицаете?

Судья Коди постучал молотком по столу.

– Я позволил подобной дискуссии продолжаться, потому что считал, в виду обвинений, выдвинутых против мистера Перри Мейсона окружным прокурором, что у мистера Мейсона должна быть возможность представить свою сторону дела. Теперь я думаю, что это сделано и обсуждение зашло слишком далеко. Я бы хотел попросить представителей как обвинения, так и защиты в дальнейшем воздержаться от перехода на личности.

Судья Коди перевел взгляд с окружного прокурора на Перри Мейсона и добавил:

– Я не шучу. Я требую, чтобы представители и обвинения, и защиты не переходили на личности. Вам следует обращаться к Суду. Слушание будет вестись в строгих рамках закона. Господин окружной прокурор, возражение относительно вашего последнего вопроса к свидетелю Кинни принимается. Задайте другой вопрос.

– Куда вы направились после того, как получили документы, которые должны были вручить Балларду?

– Я направился на пересечение Флоссман-авеню и Десятой улицы, где находится автозаправочная станция, принадлежавшая Балларду. Она работает всю ночь. Я надеялся поймать его там.

– Вы нашли его там?

– Нет, он уехал немного раньше.

– Я возражаю против подобного ответа. Это вывод свидетеля, – заявил Мейсон. – Это показания со слухов.

– Возражение принято, – сказал судья Коди.

– О, Ваша Честь, но это же рутинный вопрос! Он прибыл на автозаправочную станцию сразу же после того, как уехал Баллард. Он имеет право давать подобные показания.

– А откуда известно, что Баллард _т_о_л_ь_к_о _ч_т_о_ уехал? спросил Мейсон.

Судья Коди повернулся к Гамильтону Бергеру.

– Я думаю, что вопрос адвоката защиты ясно показывает ошибочность вашего вопроса. Свидетель может знать об этом только со слов других людей. Возражение принимается. Слушание будет вестись в _с_т_р_о_г_и_х_ рамках закона.

– Хорошо, – рявкнул Гамильтон Бергер и снова повернулся к свидетелю. – Куда вы направились после автозаправочной станции?

– В дом Джордана Л.Балларда.

– Когда вы ушли с автозаправочной станции?

– Примерно в четверть одиннадцатого.

– Когда вы прибыли в дом Балларда?

– Я не могу сообщить вам точное время. Я останавливался, чтобы съесть чизбургер. Думаю, где-то без двадцати одиннадцать.

– А теперь расскажите нам, что произошло, когда вы прибыли в дом Балларда, что вы увидели, что вы сделали, что обнаружили.

– Я припарковал машину и поднялся по ступенькам на крыльцо. В доме горел свет, я начал звонить, а затем заметил, что входная дверь слегка приоткрыта. Я закричал: «Мистер Баллард», но никто не ответил. Я снова позвал его, а когда ответа опять не последовало, нажал на кнопку звонка. Я слышал, как звонок отдается в глубине дома. Я спросил: «Есть кто-нибудь?». Когда я в третий раз не получил ответа, я решил зайти. Я отправился на кухню и увидел лежащего на полу мистера Балларда.

– Что вы еще обнаружили?

– Сигарету в пепельнице, которая стояла на сушилке в кухне.

– Вы заметили что-нибудь необычное в этой сигарете?

– Да, сэр.

– Что?

– От нее вверх шел дым.

– Давайте это уясним. Вы хотите сказать, что сигарета еще горела?

– Да, сэр, именно это я и имею в виду. Сигарета еще горела.

– Вы уверены?

– Да, сэр.

– Что-нибудь еще вы заметили на сигарете?

– Наполовину или на три четверти это был уже пепел.

– А еще?

– На сигарете были следы помады.

– Вы видели еще что-нибудь?

– На сушилке стояло три стакана. Я увидел ведерко с кубиками льда, пару ложек, бутылку виски, бутылку бурбона и бутылку «Севен-ап».

– Теперь давайте вернемся к трупу на полу. Что вы обнаружили?

– Тело лежало лицом вниз. Из-под груди вытекала кровь. В спину, немного левее центра, был воткнут нож.

– Тело лежало лицом вниз?

– Да, сэр.

– Чье это было тело?

– Джордана Л.Балларда.

– Что вы сделали?

– Подошел к телефону и сообщил в полицию.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Гамильтон Бергер к Мейсону.

– Сигарета все еще горела, когда вы впервые увидели ее? – спросил адвокат.

– Да, сэр.

– Вы знали Джордана Л.Балларда при жизни?

– Нет, сэр.

– Тогда откуда вам известно, что на полу лежало тело Джордана Балларда?

– Я узнал об этом позднее.

– Каким образом?

– Я... мне сказала полиция.

– То есть вы сами не знаете, что на полу лежало тело Джордана Л.Балларда?

– Я знаю только то, что мне сказала полиция.

– Тем не менее вы сообщили это, как факт.

– Естественно.

– Другими словами, если полиция вам что-нибудь говорит, вы принимаете это, как факт, не так ли?

– Что-то в этом роде, да.

– А полиция сказала вам что-нибудь относительно каких-либо других фактов, о которых вы заявляли с такой же определенностью?

– Нет, сэр.

– Все остальное вы видели своими собственными глазами?

– Да, сэр.

– Сигарета еще горела в пепельнице на кухне?

– Да, сэр.

– Сколько уже выгорело?

– Оставалось примерно полдюйма.

– И что вы сделали? Затушили ее?

– Нет, сэр. Я ни к чему не прикасался. Я оставил ее гореть.

– И она продолжала гореть?

– Вскоре потухла.

– Откуда вы знаете?

– Потому что, когда я вернулся в кухню вместе с полицией после того, как они приехали, сигарета уже не горела.

– Как она лежала?

– Сбоку пепельницы была канавка. В ней и лежала сигарета. Эта канавка специально предназначена для того, чтобы класть сигареты. Поэтому пепел не рассыпался. Там оставалось половина или три четверти дюйма пепла.

– Нетронутыми?

– Да, сэр. В форме сигареты.

– А не могло получиться так, что именно благодаря пеплу вы решили, что сигарета все еще горит?

– Нет, сэр. Она на самом деле еще горела.

– Вы видели, как от нее идет дым?

– Да, сэр.

– Вы видели огонь на кончике сигареты?

– Да, сэр.

– Каким образом он светился?

– Он был темно-красный, как обычно светится сигарета.

– Вы пошли в гостиную?

– Да, сэр.

– Зачем вы туда пошли?

– В поисках телефона, чтобы сообщить в полицию.

– В гостиной что-то привлекло ваше внимание, как не совсем обычное?

– Нет, сэр.

– Свет в гостиной горел?

– Да, сэр.

– А в кухне?

– Да, сэр.

– Что за лампы в гостиной?

– Напольные.

– Сколько их?

– Не могу с уверенностью утверждать. Две, может, три.

– Какое освещение в кухне?

– Огромная, яркая лампа накаливания под потолком. Окружена белым отражателем.

– Крупная лампочка?

– Да, сэр. Очень крупная.

– Наполняла всю кухню светом?

– Да, сэр.

– В таком случае вы не могли видеть огонек сигареты, не так ли? Вы могли видеть только поднимающийся кверху дым.

– Я... я... я... Я думал... Я помнил...

– Так вы видели или не видели свечение?

– Я... Теперь, когда я думаю о той огромной яркой лампочке, мне кажется... Я _д_у_м_а_ю_, что видел огонек.

– Потому что вы видели идущий вверх дым, вы подумали, что там должно быть свечение, и поэтому подумали, что увидели его. Я правильно вас понял?

Свидетель в бессилии посмотрел на Гамильтона Бергера и сказал:

– Я думаю, что видел свечение.

– Несмотря на включенный яркий свет?

– Я знаю, что видел, как дым поднимается вверх, и там должно было быть свечение.

– Так вы видели или не видели красный тлеющий конец?

– Видел.

– Вы готовы поклясться, что при включенном ярком свете вы могли видеть тлеющий кончик сигареты?

– Мои глаза привыкли к темноте. Я пришел с улицы.

– В таком случае яркий свет ослепил бы вас и вы бы вообще ничего не увидели.

– Я отчетливо помню, как дым от сигареты поднимался вверх.

– Вы видели тлеющий кончик или нет?

– Да.

– Какого он был цвета?

– Темно-красного.

– И вы могли его видеть при том освещении?

– Я его видел.

– Вы клянетесь в этом?

– Да, клянусь.

– Когда вы в первый раз увидели сигарету и заметили, что она еще горит, вы осознали всю важность увиденного?

– После прибытия полиции.

– И полиция сказала вам, чтобы вы не забыли, что видели сигарету, пока она еще горела?

– Да, сэр.

– Полиция велела вам не забыть, что вы видели дым, поднимающийся вверх?

– Я сам сказал им о дыме.

– Я понимаю, – заметил Мейсон. – Но они велели вам з_а_п_о_м_н_и_т_ь_, что вы видели дым?

– Да, сэр.

– Вы сказали им о свечении?

– Я... я не уверен. Думаю, да.

– И они велели вам запомнить, что вы видели свечение?

– Ну, не в таких выражениях.

– Так что они вам сказали?

– Они сказали, – выпалил свидетель, – что я должен запомнить, что сигарета горела, когда я зашел на кухню, и что ни при каких обстоятельствах я не должен позволить никаким хитрым адвокатам сбить меня с толку во время перекрестного допроса.

– На основании этого напутствия вы намерены не сбиться с толку и придерживаться заявления, сделанного полиции? – спросил Мейсон.

– Я... Да, сэр.

Арлен Дюваль наклонилась к Перри Мейсону.

– Это моя сигарета, – прошептала она. – Я с трудом ее зажгла, потому что у меня тряслись руки и...

– Замолчите, – приказал Мейсон.

Адвокат снова повернулся к свидетелю.

– У меня все, – объявил Перри Мейсон.

Гамильтон Бергер явно колебался, раздумывая – задать еще вопрос или нет, но затем пожал плечами и сказал:

– У меня тоже все. Я хотел бы пригласить Сиднея Дайтона для дачи свидетельских показаний.

Высокий, гибкий Сидней Дайтон, которому на вид было около сорока лет, с несколько воинственным видом прошел к свидетельскому креслу и принял присягу.

Из предварительных вопросов сразу же стало понятно, что мистер Дайтон работает в полицейском Управлении и его должность звучит, как «полицейский эксперт-техник».

– В чем заключаются ваши обязанности? Чем вы занимаетесь? – спросил Гамильтон Бергер.

– Техническими вопросами, баллистикой, токсикологией, отпечатками пальцев и другими подобными вещами.

– Сколько лет вы изучали дактилоскопию?

– Около двух лет.

– Итак, вас вызвали в дом Джордана Л.Балларда вечером в среду, десятого числа текущего месяца, не так ли?

– Да, сэр.

– Вы искали отпечатки пальцев?

– Я обнаружил три стакана. Я снял с них отпечатки пальцев.

– Вы каким-либо образом идентифицировали стаканы?

– Да, сэр. Стаканы были сфотографированы в том положении, в котором мы их нашли – сбоку от раковины. Я затем маркировал их для последующей идентификации – первый, второй и третий.

– Я хотел бы обратить ваше внимание на стакан номер два. Вы нашли на нем какие-либо отпечатки пальцев?

– Да, сэр.

– Вы знаете, кому принадлежат эти отпечатки?

– Да, сэр.

– Кому?

– Это отпечатки мистера Перри Мейсона.

– Вы имеете в виду мистера Перри Мейсона, адвоката защиты, который в настоящий момент находится в зале суда?

– Да, сэр.

– Каким образом вы определили, кому принадлежат эти отпечатки пальцев?

– Я снял отпечатки со стакана номер два, а затем сравнил их с отпечатками пальцев мистера Перри Мейсона, которые имеются у нас в архиве.

– Вы исследовали сигарету, обнаруженную в пепельнице, кончик которой тлел в момент, когда ее обнаружили?

– Да, сэр.

– Что вы нашли на этой сигарете?

– На ней остались следы помады.

– И что вы выяснили относительно этой помады?

– Я провел спектроскопический анализ. Я исследовал оттенок и химический состав и пришел к заключению, что следы помады на сигарете соответствуют помаде, найденной в сумочке обвиняемой по этому делу.

– Вы имеете в виду Арлен Дюваль, которая находится в зале суда и сидит рядом с Перри Мейсоном?

– Да, сэр.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, господин защитник, повернулся Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.

– Мистер Дайтон, когда вы называли свой род занятий, вы сказали, что работаете полицейским экспертом-техником, не так ли? – спросил Мейсон.

– Да, сэр.

– Это ваша основная работа?

– Да, сэр.

– Что такое эксперт-техник?

– Я глубоко изучал определенные области науки, которые тесно связаны с криминологией.

– И поэтому вы называете себя экспертом-техником?

– Да, сэр.

– А что означает _п_о_л_и_ц_е_й_с_к_и_й_ эксперт-техник?

– Это означает... ну... то же самое.

– То же самое, как что?

– Эксперт-техник.

– То есть эксперт-техник – это то же самое, что полицейский эксперт-техник?

– Ну, я работаю в полицейском Управлении.

– И полиция нанимает вас, как свидетеля-эксперта, не так ли?

– Да, сэр... я имею в виду, нет, сэр. Я исследователь-эксперт, но не свидетель-эксперт.

– Вы в настоящий момент даете показания, как свидетель-эксперт, не так ли?

– Да, сэр.

– Тогда что вы имели в виду, заявляя, что вы эксперт-техник, но не свидетель-эксперт?

– Я работаю техником, но не свидетелем.

– Вы получаете ежемесячное жалованье?

– Да.

– Вам оплачивается время, проведенное в свидетельском кресле, когда вы выступаете, как свидетель эксперт?

– Мне платят за то, что я работаю техником.

– Значит, вы откажетесь от оплаты за то, что выступали свидетелем?

– Я не могу делить свое жалованье.

– Значит, вам все-таки платят?

– Конечно, это часть моей работы.

– И в настоящее время вы работаете на полицию?

– Да.

– Вы свидетель-эксперт?

– Да.

– Значит, в настоящее время вы работаете свидетелем-экспертом?

– Наверное. Пусть будет по-вашему.

– Когда вы охарактеризовали себя, как полицейского эксперта-техника, вы имели в виду, что вас всегда подключает к делу полиция, не так ли?

– Нет, сэр.

– Кто еще подключает вас?

– Меня... меня может пригласить любая сторона.

– Сколько раз вам приходилось выступать в качестве свидетеля?

– Не знаю. Не могу назвать точную цифру.

– Дюжину?

– Да.

– Сто раз?

– Возможно.

– Вы хоть раз выступали как свидетель со стороны защиты?

– Мне защита ни разу не вручала повесток о явке в Суд. Нет, сэр.

– То есть вы всегда выступали свидетелем со стороны обвинения, то есть от полиции, не так ли?

– Да, сэр.

– Именно это я и пытался выяснить, – заявил Мейсон. – Итак, вы обнаружили отпечатки пальцев на стакане номер два?

– Да.

– А вы обнаружили отпечатки пальцев на стакане номер три?

– Да, сэр.

– Чьи это были отпечатки?

– Мистера Балларда.

– Вы пытались выяснить содержимое различных стаканов?

– Они были пусты.

– Полностью пусты?

– И да, и нет.

– Что вы хотите сказать?

– В стакане номер три оставалось немного льда и слабый аромат виски.

– Вы определили, что именно виски, а не бурбон?

– Это был виски.

– Каким образом вы это определили?

– По запаху.

– Что вы обнаружили в стакане номер два?

– Ничего. Этот стакан был пустой.

– Теперь давайте поговорим о стакане номер один. Что вы в нем обнаружили?

– Немного льда.

– А еще?

– Небольшое количество жидкости.

– Какой жидкости?

– Я не знаю.

– Вы не проводили анализ?

– Нет, сэр.

– Это могли быть бурбон или «Севен-ап»?

– Да.

– Вы обнаружили какие-нибудь отпечатки пальцев на стакане номер один?

– Да, сэр.

– Чьи?

– Там были отпечатки мистера Балларда и кого-то еще. Они пока не идентифицированы. Конечно, мистер Мейсон, я не знаю, _к_о_г_д_а_ эти отпечатки были оставлены на стакане.

– Естественно, нет. Вы только подразумеваете. Насколько я понимаю, они могли быть оставлены на стакане до моего визита в дом мистера Балларда. Вы на это намекаете?

– Да.

– И, точно также, вы не можете с полной уверенностью утверждать, когда были оставлены отпечатки на стакане номер два. Другими словами, мои отпечатки пальцев могли быть оставлены на стакане номер два задолго до того, как отпечатки появились на двух других стаканах, не так ли?

– Я... я имел в виду...

– Вот это как раз проблема с вашими показаниями, что вы имеете в виду, вы предполагаете, вы намекаете, – заявил Мейсон. – Я спрашиваю вас о том, что вы знаете. Вы не знаете, когда были оставлены эти отпечатки?

– Нет, сэр.

– Ни одни из них?

– Нет, сэр.

– Вы обнаружили кубики льда в ведерке?

– Да, сэр.

– А вы обнаружили кубики льда в раковине?

– Не помню, были ли в раковине кубики льда.

– Вы ссылались на фотографию, где запечатлены стаканы. Она у вас с собой?

– Я собираюсь в дальнейшем приобщить в качестве доказательств целую серию фотографий, – вмешался Гамильтон Бергер.

– Этот свидетель давал показания относительно одной из фотографий. Мне бы хотелось на нее взглянуть, – заявил Мейсон.

– У меня с собой эта фотография, – сказал свидетель. – На ней проставлены номера стаканов.

– Прекрасно. Давайте посмотрим.

Свидетель кивнул Гамильтону Бергеру. Окружной прокурор открыл портфель, достал оттуда фотографию и отнес ее в свидетельскую ложу.

– Вы эту фотографию имели в виду? – спросил Мейсон.

– Да, сэр.

Мейсон подошел к свидетелю и принялся изучать фотографию.

– Это снимок сверху, – заявил адвокат. – Вид раковины сверху.

– Да, сэр.

– Почему вы использовали именно этот ракурс?

– Потому что так видно все, что находилось в раковине. Стаканы есть и на других фотографиях, но там их может что-то закрывать собой. А на этой фотографии видны все детали.

– Вы сняли отпечатки с бутылки «Севен-ап»?

– Да, сэр.

– Обнаружили что-нибудь?

– Отпечатки пальцев мистера Балларда.

– Еще чьи-то?

– Нет, сэр.

– А на бутылке виски?

– То же самое.

– А теперь я хотел бы обратить ваше внимание на эту фотографию, сказал Мейсон. – Вы видите блики света в раковине? Это отблески от двух маленьких кусочков льда, величиною не больше кончика вашего пальца, не так ли?

– Я... да, это возможно. Да, сэр.

– Снимок делался в вашем присутствии?

– Да, сэр.

– И именно вы указывали фотографу, с какого ракурса делать снимок, чтобы отчетливо показать стаканы с номерами, которые вы поставили рядом со стаканами?

– Да, сэр.

– Рядом со стаканами находятся небольшие кусочки картона или плотной бумаги с номерами один, два, три. Вы поставили их рядом со стаканами перед тем, как был сделан снимок?

– Да, сэр.

– И вы не обратили внимание на кусочки льда в раковине?

– Нет, сэр.

– Вы обратили внимание, что в стаканах номер один и номер три остался лед?

– Да, сэр.

– Но в стакане номер два, на котором вы обнаружили мои отпечатки пальцев, льда не оказалось?

– Нет, сэр.

– А не означает ли это, – сделал вывод Мейсон, – что я был в доме Балларда, выпил вместе с ним, он отнес мой стакан в кухню, выкинул остатки льда из моего стакана в раковину, затем к Балларду зашел кто-то еще, кто попросил приготовить ему бурбон, разбавленный «Севен-ап», Баллард смешал бурбон и «Севен-ап», и это третье лицо находилось вместе с Баллардом в кухне, когда Баллард был убит? Не означает ли то, что вы обнаружили кубики льда в стаканах номер один и номер три, что Баллард выпивал вместе с каким-то третьим лицом после того, как я покинул дом?

– О, Ваша Честь, я протестую, – заявил Гамильтон Бергер. – Мы перешли к умозаключениям. Адвокат защиты спорит со свидетелем в отношении трактовки улик.

– Мне кажется, что возражение хорошо обосновано, – заметил судья Коди.

– Я не задавал вопрос с целью установления факта, Ваша Честь, улыбнулся Мейсон.

– Тогда с какой целью вы его задавали?

– Чтобы показать пристрастность свидетеля, – ответил Мейсон. – Его умозаключения очевидны. Факты налицо. Перед нами свидетель-эксперт, который очень тщательно собрал улики, которые требовались полиции, чтобы решить дело против меня, но он не заметил очевидное – два маленьких кусочка льда в раковине, которые могли очутиться там только когда Баллард выкинул их из моего стакана после моего ухода. Полное нежелание этого свидетеля признать очевидный факт доказывает его пристрастность.

– Вы пояснили свою точку зрения, – улыбнулся судья Коди. – Тем не менее, я принимаю возражение.

Мейсон повернулся к свидетелю.

– Вы утверждаете, основываясь на спектроскопическом анализе помады, что в пепельнице находилась сигарета, которую курила мисс Дюваль?

– Да, сэр.

– Сколько тюбиков помады того же производителя вы исследовали, чтобы выяснить, совпадут результаты спектроскопического анализа или нет?

– Того же производителя?

– Да.

– Но... таких тестов я не производил. Я просто проверил помаду на сигарете и помаду в сумочке обвиняемой.

– Но разве не разумно было предположить, что один и тот же производитель использует тот же химический состав в каждом тюбике помады своей фирмы?

– Но цвет-то различается.

– Но химическая основа помады остается одна и та же?

– Я не готов к ответу на этот вопрос.

– Вот именно, – подтвердил Мейсон. – Вы предположили, что помада на сигарете принадлежит Арлен Дюваль, поэтому вы не произвели анализов другой помады – ни того же производителя, ни других производителей с целью сходности данных спектроскопического анализа.

– Нет, сэр.

– Спектроскопический анализ не является количественным анализом. Он просто показывает, что определенные элементы являются частью тестируемой субстанции.

– Да, сэр.

– Вы нашли какие-то отпечатки пальцев на стакане номер два, не так ли?

– Да, сэр.

– А на этом стакане были отпечатки пальцев Балларда?

– Да, сэр.

– А вы заметили, что отпечатки пальцев Балларда перекрывали мои, что означает, что он последним держал его в руках?

– Да, в некоторых местах его отпечатки перекрывали ваши, но это еще ничего не значит.

– Почему это ничего не значит?

– Потому что Баллард протягивал вам стакан.

– В таком случае мои отпечатки пальцев перекрывали бы отпечатки Балларда, не так ли?

– Ну... наверное, так.

– Но вы обнаружили, что отпечатки пальцев Балларда перекрывают мои?

– Да, сэр, некоторые из них.

– И это может означать только, что Баллард взял у меня стакан, или взял его после того, как я ушел, отнес его в кухню и выкинул остатки льда в раковину, не так ли?

– Я не могу рассуждать на подобные темы, – заявил Дайтон. – Я даю показания только относительно обнаруженных мной фактов.

– Вы обнаружили отпечатки пальцев Балларда на стакане номер один?

– Да, сэр.

– И на этом стакане вы нашли еще чьи-то отпечатки – лица, которое вы не можете идентифицировать?

– Да, сэр.

– Мы сейчас говорим о стакане номер один. Хотя бы в одном месте отпечатки пальцев Балларда перекрывают отпечатки пальцев этого неидентифицированного лица?

– Я... я не помню. Меня интересовали сами отпечатки, а не их последовательность.

– У меня все, – объявил Мейсон.

– У меня есть еще несколько вопросов, – сказал Гамильтон Бергер. Ваши исследования показали, что мистер Мейсон находился в доме Балларда незадолго до убийства. Так?

– Да, сэр.

– И что Арлен Дюваль курила сигарету в том же доме практически перед совершением убийства. Так?

– Минутку, – прервал его Мейсон. – Этот вопрос требует заключения со стороны свидетеля относительно фактов, которые не представлены как доказательства и не могут быть представлены как доказательства. Он не знает, что она положила сигарету на канавку в пепельнице. Он не знает, в какое время сигарета была оставлена в пепельнице.

– Хорошо, хорошо, – закричал Гамильтон Бергер. – Я не собираюсь спорить из-за ерунды. Я снимаю свой вопрос. Я думаю, Суд понимает ситуацию.

– Я тоже думаю, что Суд понимает ситуацию, – заявил Мейсон. – Вы не собираетесь спорить из-за ерунды, как вы выразились, потому что предполагаете, что в таком случае ваши ложные умозаключения потерпят крах перед лицом фактом.

– Хватит, – прервал судья Коди. – Не надо переходить на личности. У вас есть еще вопросы, мистер Бергер?

– Нет, – ответил окружной прокурор. – Мне кажется, что показания этого свидетеля говорят сами за себя.

– Вы будете продолжать перекрестный допрос? – обратился судья Коди к Мейсону.

– Нет, Ваша Честь, – улыбнулся адвокат. – Я считаю, что попытка этого свидетеля интерпретировать факты ясно указывает на его пристрастность.

На лице судьи Коди тоже промелькнула улыбка.

– Прекрасно. Вы можете вызывать следующего свидетеля, господин окружной прокурор.

– Я хотел бы пригласить Хораса Мунди, – объявил Гамильтон Бергер.

Мунди занял место для дачи свидетельских показаний с явной неохотой. Он назвал свое полное имя, адрес, возраст и род занятий.

– Вы работаете в «Детективном Агентстве Дрейка»?

– Да, сэр.

– И вы работали в этом агентстве в среду, десятого числа текущего месяца?

– Да, сэр.

– А мистер Перри Мейсон нанял «Детективное Агентство Дрейка», чтобы следить за Арлен Дюваль, обвиняемой по этому делу?

– Я не знаю.

– Однако, вы знаете, что в «Детективном Агентстве Дрейка» вам дали задание следить за Арлен Дюваль?

– Что вы имеете в виду под словом «следить»? – спросил Мунди.

Гамильтон Бергер побагровел.

– Вы – сыщик. Сколько лет вы работаете сыщиком?

– Двадцать.

– И вы не знаете, что означает слово «следить»?

– Простите, сэр. Вы меня неправильно поняли. Я спросил, что _в_ы имеете в виду под словом «следить».

– Я употребил его в традиционном смысле.

– В таком случае мне не давали задания следить за Арлен Дюваль. Насколько я понял, от меня требовалось держать ее в поле зрения в целях ее защиты.

– Хорошо, хорошо, пусть будет по-вашему, – закричал Гамильтон Бергер. – Дело в том, что вы держали ее под наблюдением.

– Я держал ее в поле зрения, то есть я пытался держать в поле зрения ее трейлер и машину. Трейлер украли в тот день и...

– Хватит об этом, – нетерпеливо прервал его окружной прокурор. – Я понимаю, что вы предпочли бы давать показания в пользу обвиняемой. Вы здесь только потому, что вам была вручена повестка о явке в Суд. Теперь я бы хотел выяснить, видели ли вы Арлен Дюваль у дома Джордана Л.Балларда вечером в среду, десятого числа текущего месяца?

– Да, сэр.

– Что она делала?

– Я видел, как она подъехала на такси. Я видел, как она вышла из машины и направилась к входной двери. Она остановилась там на какое-то время, потом вернулась в такси и расплатилась с водителем. Затем она обогнула дом.

– А когда она огибала дом, вы видели, как мистер Перри Мейсон давал ей сигнал?

– Нет, сэр.

– Секундочку, – закричал Гамильтон Бергер. – У меня на магнитофоне записано ваше заявление. Я понимаю, что вы хотели бы выступать со стороны защиты, как свидетель, но я стараюсь...

– Минутку, – прервал Мейсон. – Я возражаю на том основании, что господин окружной прокурор пытается запугивать выставленного им же свидетеля. И я протестую против того, чтобы представитель обвинения запугивал кого-либо из свидетелей, в целях получения нужных ему сведений.

– Ваша Честь, – обратился к судье Гамильтон Бергер, – нам приходится сталкиваться в этом деле с огромными трудностями и преодолевать препятствия. Мы вынуждены доказывать определенные моменты, вызывая представителей противной стороны для дачи свидетельских показаний. Перед нами враждебно настроенный свидетель.

– Пока он еще ничем не проявил никакой враждебности, – заметил судья Коди. – Он пытается быть точным. Насколько я понял, он ответил, что не видел, как Перри Мейсон подавал сигнал обвиняемой. Задавайте следующий вопрос, господин окружной прокурор.

– Разве вы, в частности, не заявляли у меня в кабинете, что видели, как Перри Мейсон опустил и поднял жалюзи, когда обвиняемая проходила мимо окна?

– Вы не совсем точно передаете мои слова. Я говорил, что примерно в то время, когда Арлен Дюваль огибала дом, направляясь на задний двор, я видел, как мужчина, примерно такого же телосложения и роста, как Перри Мейсон, отодвинул шторы, а затем опустил и поднял жалюзи.

– И это имело место, когда Арлен Дюваль проходила мимо окна?

– Насчет этого я не совсем уверен. Это было _п_р_и_м_е_р_н_о_ в то время.

– А разве вы не говорили мне, что пришли к выводу, что у окна стоял Перри Мейсон?

– Я сказал, что тот человек был очень похож на Перри Мейсона, но я всегда заявлял, мистер Бергер, что я не мог разглядеть его лица.

– После того, как Арлен Дюваль обогнула дом, что она сделала? Что вы видели?

– После того, как тот мужчина, что стоял у окна, уехал, я увидел, как Арлен Дюваль подтащила какой-то ящик к кухонному окну. Я видел, как она забиралась на этот ящик, затем подняла окно и проникла внутрь через окно.

– А потом?

– Через несколько минут она покинула дом.

– Через сколько?

– Примерно минут через пять.

– Сколько прошло времени после того, как вышел Перри Мейсон, и до того, как она влезла в окно?

– Она влезла в окно практически сразу же после того, как тот мужчина – я не знаю, кто это был – вышел через парадный вход.

– Каким образом она покинула дом?

– Через парадный вход.

– Вы не могли бы описать манеру ее движений?

– Она... шла очень быстро.

– Бежала?

– Скорее очень быстро шла, почти бежала.

– Нет никаких сомнений в том, что это была Арлен Дюваль?

– Нет, сэр.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – объявил Гамильтон Бергер, затем добавил, обращаясь к Суду: – Естественно, этот свидетель будет давать показания теми словами, которые мистер Мейсон будет класть ему в рот. Хотя закон и допускает наводящие вопросы при перекрестном допросе, Суду следует помнить, что у нас сложилась необычная ситуация. Я бы предпочел, чтобы этот свидетель давал показания, а не повторял слова, которые ему подсказывает адвокат защиты.

– Вы можете выступить с возражениями, когда будут заданы специфические вопросы, – в голосе судьи явно слышался упрек. – При перекрестном допросе разрешается задавать наводящие вопросы.

– У меня нет вопросов, Ваша Честь, – улыбнулся Мейсон судье.

– Я хотел бы пригласить Джеймса Вингейта Фразера для дачи свидетельских показаний, – объявил Гамильтон Бергер.

Фразер рассказал о своей встрече с Мунди, о том, как они следовали на машине Фразера за такси. Сам он не видел, как Арлен Дюваль влезала в окно, но видел, как она огибала дом. Он мельком заметил мужчину у окна, он не может его идентифицировать. Мужчина опустил и поднял жалюзи примерно в то время, как Арлен Дюваль проходила мимо окна.

Однако, Фразер хорошо разглядел мужчину, когда тот вышел из дома, сел в машину и уехал. Это, насколько он может судить, был Перри Мейсон.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.

– Когда вы _в_п_е_р_в_ы_е_ осознали, что мужчина, вышедший из дома, это Перри Мейсон? – спросил адвокат.

– Как только увидел вас.

– Когда вы впервые осознали, что я – тот мужчина?

– Когда вы вышли из моего дома.

– Я заходил к вам домой в тот вечер?

– Да, сэр.

– И попросил вас описать того мужчину?

– Да, сэр.

– И вы его описали?

– Да, сэр.

– Я спросил вас, узнали бы вы его?

– Да, сэр.

– Вы заявили, что, как вы думаете, смогли бы его узнать, если бы снова увидели?

– Да, сэр.

– И тогда вы не сказали, что я был тот мужчина?

– Нет, сэр.

– Почему?

– Потому что я... Тогда мне не пришла в голову эта мысль.

– Когда она пришла вам в голову?

– Сразу же после того, как вы ушли.

– И как это случилось?

– Кто-то из моих гостей сказал: «Ты так описал того мужчину, что это как раз мог быть сам Перри Мейсон».

– Что вы ответили?

– Я тогда рассмеялся.

– Вы не думали, что это был я?

– Думал, но эта мысль еще не зафиксировалась у меня в голове.

– И когда же она у вас зафиксировалась?

– Сразу же после того, как мы поговорили с гостями, и позднее, когда меня допрашивала полиция.

– После того, как вас допросила полиция и сообщила вам, что я был в доме и мои отпечатки пальцев нашли на одном из стаканов, вы внезапно поняли, что это, несомненно, был я, не так ли?

– Вы выражаете это не совсем так.

– А как бы _в_ы_ это выразили?

– После того, как я все обдумал, я пришел к выводу, что это были вы.

– Вы «обдумывали» в присутствии полиции?

– Ну да, если хотите.

– И обдумывали в присутствии свидетелей у себя дома, когда я спросил вас, сможете ли вы идентифицировать того мужчину?

– Да, наверное, но тогда моя голова была занята другими вещами.

– Вы обдумывали это, когда один из ваших гостей высказал предположение, что это мог быть я?

– Ну, я тогда тоже думал о других вещах.

– Вы не знали, что говорите?

– О, я знал, что говорю, но я особо не размышлял на эту тему.

– Вы стали размышлять на эту тему, когда полиция сообщила вам, что я был в том доме?

– Вы снова выражаетесь не совсем честно. Вы несправедливы по отношению ко мне.

– Ну тогда сами выразите все честно и справедливо.

– Я не был абсолютно уверен, пока не поговорил с полицией.

– Вам подсказали эту идею?

– Ну, да.

– Но вы не были абсолютно уверены, пока не поговорили с полицией?

– Нет... но я и раньше думал, что вы похожи на того мужчину. Я имею в виду, он походил на вас. Я говорил вам об этом.

– У меня все, – объявил Мейсон.

Гамильтон Бергер поднялся со своего места с видом иллюзиониста, подводящего к умозрительному завершению удивительный трюк. Окружной прокурор обратился к судье:

– Ваша Честь, по моему приказу повестка о явке в Суд была вручена доктору Холману Б.Кандлеру из Санта-Аны. Я хочу попросить бейлифа пригласить доктора Кандлера из комнаты, отведенной для свидетелей.

Мейсон повернулся к Арлен Дюваль.

– Какие показания он будет давать? – спросил адвокат.

Она пожала плечами.

– Наверное, они вручили ему повестку в последний момент. Он бы обязательно дал нам знать, если...

– Вы уверены?

– Конечно.

– Вы полностью доверяете ему?

– Поставлю на него свою жизнь.

– Возможно, вы как раз это и делаете, – заметил Мейсон.

В зале появились доктор Кандлер и бейлиф.

– Доктор Кандлер, – объявил бейлиф.

– Пожалуйста, пройдите вперед и примите присягу, доктор, – пригласил Бергер.

Доктор Кандлер бросил на Арлен ободряющий взгляд, затем подошел к месту дачи свидетельских показаний, поднял правую руку, принял присягу и ответил на предварительные вопросы.

Затем доктор Кандлер повернулся к окружному прокурору.

– Я думаю, будет честно с моей стороны сразу заявить вам, что абсолютно ничего не знаю о деле, – сказал он.

– Это _в_ы_ так думаете, доктор, – возразил Гамильтон Бергер, – но я так не считаю. Вы были знакомы с Колтоном П.Дювалем, когда он работал в Коммерческом банке Лос-Анджелеса?

– Да.

– Вы были его личным врачом?

– Да, сэр.

– Также врачом банка?

– Да, сэр.

– Вы знакомы с Арлен Дюваль?

– Я знал ее еще маленькой девочкой.

– Сколько лет вы ее знаете?

– Двенадцать по меньшей мере.

– Сколько ей было лет, когда вы ее увидели в первый раз?

– Где-то двенадцать или тринадцать.

– Вы оставались в дружеских отношениях с Арлен Дюваль, на протяжении всего того времени, что ее отец находится в заключении?

– Да.

– Вы поддерживаете постоянную связь с ее отцом?

– Да, сэр.

– Вы были инициатором подачи прошения о том, чтобы Колтона П.Дюваля освободили условно-досрочно?

– Да, сэр.

– Вы сами собирали подписи?

– Частично сам, а частично моя старшая медсестра, миссис Травис.

– Кто?

– Миссис Травис, ее полное имя Роза Рукер Травис.

– Часть подписей собирала она?

– Да, сэр.

– Но она делала это, работая у вас, вы оплачивали ее время, она действовала по вашему заданию?

– Да, сэр.

– Вы время от времени общались с Арлен Дюваль на протяжении последних полутора лет?

– Много раз.

– Вы общались лично, переписывались или разговаривали по телефону?

– Послушайте, я занятой человек, – взорвался доктор Кандлер. – Если вы пригласили меня сюда только для того, чтобы...

– Минутку, доктор. Успокойтесь. Я хочу выяснить, знакомы ли вы с почерком Арлен Дюваль?

– Да.

– И я хочу напомнить вам, доктор, что вы находитесь под присягой. Сейчас я покажу вам дневник, написанный якобы почерком Арлен Дюваль. Я прошу вас внимательно посмотреть на почерк и сказать, написан ли дневник рукой Арлен Дюваль.

Гамильтон Бергер с победным видом подошел к свидетелю и протянул ему тетрадь.

За своей спиной Мейсон услышал возглас отчаяния, вырвавшийся у Арлен.

– О, нет... нет! – задыхаясь шептала она. – Они не должны были, они не могли... Вы обязаны их остановить.

Из свидетельской ложи послышался профессионально спокойный голос доктора Кандлера:

– Да, это почерк Арлен Дюваль.

– Вся тетрадь написана ее почерком?

– Я не разглядывал каждую страницу.

– Пожалуйста, посмотрите каждую страницу, – попросил Гамильтон Бергер. – Не читайте весь дневник, а просто взгляните на почерк, чтобы сказать, она писала это или нет.

Доктор Кандлер начал листать страницы дневника. Время от времени он кивал головой. Закончив, доктор заявил:

– Да, похоже, что все написано ее почерком.

Арлен наклонилась к Мейсону и зашептала:

– Я специально вела еще один дневник, чтобы сбить всех со следа, но полиция обнаружила настоящий, который был спрятан у колеса. Вы не должны позволить доктору Кандлеру прочитать, что там написано. Там есть вещи, которые превратят его из союзника во врага.

– А теперь я хотел бы обратить ваше внимание на записи, сделанные, в соответствии с отметками, седьмого, восьмого и девятого числа текущего месяца, – продолжал Гамильтон Бергер. – Я прошу вас очень внимательно посмотреть на них, обратить внимание на почерк, которым написано каждое слово. Я бы хотел знать, каждое ли слово из названных мной записей, написано почерком обвиняемой Арлен Дюваль.

– Остановите его, – прошептала Арлен Мейсону.

– Я возражаю против подобного вопроса, потому что он уже был задан и на него был получен ответ, – сказал Мейсон. – Доктор заявил, что весь дневник написан почерком обвиняемой.

Казалось, что доктор Кандлер не замечает ничего происходящего вокруг. Он погрузился в чтение дневника.

Мейсон встал и направился к свидетельскому креслу.

– И поскольку свидетелю показали этот документ, я тоже имею право посмотреть на него, – заявил адвокат.

Мейсон встал рядом с доктором Кандлером. Однако, доктор даже не взглянул на него. Он полностью увлекся чтением.

– Доктор, пожалуйста, дайте мне дневник, – попросил Мейсон.

– Секундочку, секундочку. Не прерывайте меня, – ответил доктор Кандлер.

– Я бы хотел посмотреть на этот документ, Ваша Честь, – обратился Мейсон к судье.

– Я считаю, что доктору надлежит прочитать каждое слово на этих страницах, – высказал свое мнение Гамильтон Бергер.

– Он уже заявил, что они написаны почерком обвиняемой, – возразил Мейсон. – Я протестую против заданного вопроса и считаю, что он имеет единственную цель: выиграть время и не дать мне ознакомиться с содержанием документа. Я имею полное право изучить представленный документ и показать его обвиняемой. Я хочу знать, что она скажет по этому поводу.

– И я тоже, – ехидно заметил Гамильтон Бергер.

Доктор Кандлер продолжал читать.

– Отдайте документ мистеру Мейсону, доктор, – принял решение судья Коди.

Доктор Кандлер не обратил никакого внимания на слова судьи.

Судья постучал молотком по столу.

– Доктор Кандлер!

Доктор Кандлер поднял глаза на судью.

– Да, Ваша Честь?

– Отдайте дневник мистеру Мейсон.

Доктор помедлил, а потом с явной неохотой передал его адвокату.

Мейсон вернулся на свое место и начал совещаться с Арлен Дюваль.

– Это ваш почерк?

– Да. О, Боже, теперь мне конец.

– В чем дело?

– Прочитайте то, что читал доктор Кандлер.

Запись, сделанная седьмого числа, гласила:

«Только что вернулась после долгой прогулки с Джорданом Баллардом. Он уверен, что знает, что произошло и как была организована кража. Он утверждает, что подмену денег совершил доктор Кандлер. Я была ужасно шокирована и оскорблена, но мистер Баллард представил впечатляющие доказательства. Доктор Кандлер являлся официальным врачом Коммерческого банка. Периодически все служащие проходили у него диспансеризацию, он был личным врачом Эдварда Б.Марлоу, президента банка. Медсестра доктора Кандлера, Роза Травис, подсказала Балларду, на какую лошадь поставить, причем убедила его в том, что лошадь, несомненно, выиграет забег. Более того, доктор Кандлер вместе с медсестрой находились в банке примерно за полчаса до того, как был отправлен пакет с наличными. У него была масса возможностей беспрепятственно войти через служебный вход, открыть один из ящиков, где хранились погашенные чеки, и спрятать эти чеки у себя в чемоданчике. Он был единственным, ему, за исключением служащих банка, разрешалось пользоваться той дверью. Он был единственным, кто мог, не вызывая ни у кого подозрений, внести и вынести из банка закрытую сумку, потому что все считали, что в ней находятся инструменты. Он...»

– Я заявляю, Ваша Честь, что это мое вещественное доказательство, встал со своего места Гамильтон Бергер. – Я считаю, что в настоящий момент, пока это доказательство не было приобщено к делу, адвокат защиты и его клиентка не имеют права его изучать. Они имели право только посмотреть дневник, чтобы удостовериться, что он написан почерком обвиняемой. Они уже давно могли убедиться в этом.

– Я не согласен с окружным прокурором, – сказал Мейсон. – Я считаю, что мы имеем право прочитать этот документ перед тем, как его приобщат к делу в качестве доказательства. Возможно, мы захотим возразить. Возможно, мы не будем возражать. Возможно, мы поставим под сомнение подлинность документа. Может, мы обнаружим, что в него вставлено несколько страниц, которые написаны не почерком обвиняемой, а являются искусными подделками.

– Я считаю, что адвокат защиты прав, – высказал свое мнение судья Коди. – Будет лучше, если мы разрешим защите прочитать весь документ прежде, чем он приобщен к делу в качестве доказательства.

– В настоящий момент я не предлагаю приобщать этот документ к делу в качестве доказательства, – заявил Гамильтон Бергер. – Я просто хочу, чтобы он был помечен для идентификации. Я спросил доктора, написан ли дневник почерком обвиняемой и доктор ответил утвердительно. Ваша Честь, я хочу, чтобы этот дневник был помечен для идентификации. Я считаю, что в таком случае защита имеет право на беглый осмотр документа. В дальнейшем, перед тем, как я представлю этот дневник для приобщения к делу в качестве доказательства, у господина адвоката будет право прочитать документ целиком, чтобы решить, согласен ли он на приобщение дневника к делу в качестве доказательства или хочет возразить против этого, а если да, то на каких основаниях.

– Хорошо. Если вы хотите, чтобы документ был просто помечен для идентификации в настоящее время, то в дальнейшем защите должна быть предоставлена возможность изучить документ, – постановил судья Коди.

Гамильтон Бергер бросил победный взгляд на Перри Мейсона.

Мейсон отдал дневник так же неохотно, как и доктор Кандлер.

– Пока это все, доктор, – сказал окружной прокурор. – Я снова вызову вас через какое-то время, но сейчас я хочу обосновать представление этого дневника.

– Секундочку, – остановил Мейсон уже покидающего свидетельское место доктора Кандлера. – Я собираюсь провести перекрестный допрос.

– Но он еще не давал никаких показаний, относительно которых можно проводить перекрестный допрос, – возразил Гамильтон Бергер. – Я снова приглашу его, когда буду представлять дневник для приобщения к делу в качестве доказательства.

– Он заявил, что документ написан почерком обвиняемой.

– В этом нет сомнений. Конечно, это ее почерк.

– Не будьте так уверены.

Мейсон встал со своего места и направился к свидетельскому креслу, где сидел сбитый с толку, побледневший доктор Кандлер.

– Вы знакомы с почерком обвиняемой, доктор Кандлер? – спросил адвокат.

– Да.

– А теперь взгляните на фотокопию одного документа, доктор. Это почерк обвиняемой?

Мейсон передал доктору Кандлеру фотографию размером одиннадцать на четырнадцать дюймов, на которой был изображен список цифр, находившийся у Томаса Сакетта.

Доктор Кандлер посмотрел на цифры и покачал головой. Его лицо, за которым внимательно следил Мейсон, ничего не выражало.

– Секундочку, – вставил Гамильтон Бергер. – Теперь я имею право взглянуть на документ.

– Конечно. – Мейсон протянул ему фотографию.

Гамильтон Бергер взял снимок в руки. Внезапно его глаза округлились от удивления. Он повернулся и побежал к своему столу, открыл записную книжку, вытащив ее из груды бумаг, и начал сравнивать номера, занесенные в нее, с номерами на фотографии.

Мейсон молча последовал за окружным прокурором к столу, отведенному для обвинения. Когда Гамильтон Бергер смотрел в записную книжку, чтобы сверить цифры, Мейсон, ни слова не говоря, взял фотографию и уже был на полпути к своему столу, когда Бергер осознал, что список у него забрали.

– Верните его сюда. Я хочу на него посмотреть! – заорал Гамильтон Бергер.

Мейсон просто улыбнулся.

– Ваша Честь, Ваша Честь, – кричал окружной прокурор, – это очень важно. Защита не имеет права держать у себя этот документ. Я... Я хочу посмотреть на этот документ.

– У вас уже была возможность посмотреть, написан ли он почерком обвиняемой или нет, – ответил Мейсон.

– Но я требую, чтобы мне была предоставлена возможность изучить его. Я настаиваю... Мейсон повернулся к недоумевающему судье.

– Я прошу, Ваша Честь, чтобы этот документ был просто помечен для идентификации. Поэтому, в соответствии с правилом, провозглашенным самим господином окружным прокурором, он не имеет права читать этот документ в настоящее время. Он посмотрел на него и этого достаточно.

– Ваша Честь, – взмолился Гамильтон Бергер, – это конфиденциальный документ... это один из самых строжайших секретов во всем деле... он оберегался... Я требую представить этот документ.

– Он был представлен, – заметил судья.

– Я имею в виду, я требую приобщить его к делу в качестве доказательства.

– Со стороны обвинения? – спросил заинтересовавшийся судья.

– Возможно, он будет использован, как финт, для введения в заблуждения, для запугивания. Я...

– Хватит, – прервал судья Коди. – Вы хотите, чтобы этот документ был приобщен к делу в качестве доказательства?

– Я... Если придется, я это сделаю. Ваша Честь, этот документ, очевидно, содержит список номеров купюр, которые составляют в общей сложности пять тысяч долларов. Они предназначались для выкупа шантажисту и были украдены из Коммерческого банка.

Мейсон улыбнулся разозленному прокурору.

– В дальнейшем, когда я представлю это доказательство для приобщения к делу, у вас будет возможность изучить этот документ, мистер Бергер. А на настоящий момент, в соответствии с пунктом закона, провозглашенного вами же, у вас есть право только посмотреть на него. Вы уже посмотрели.

– Но, Ваша Честь, – протестовал Бергер, – эти цифры настолько конфиденциальны, что даже мне не удалось раздобыть этот список. А у адвоката защиты вдруг оказывается копия. Это несправедливо.

Мейсон снова улыбнулся и повернулся к свидетелю.

– А теперь, доктор, я собираюсь задать вам технический вопрос, вы заявили, что вы терапевт и хирург.

– Да, сэр.

– У вас есть рентгеновский кабинет?

– Да, сэр.

– Доктор, подойдите, пожалуйста, к доске и нарисуйте план расположения ваших кабинетов. Я бы хотел знать, где находится рентгеновский аппарат.

– Какое это имеет отношение к делу? – захотел выяснить Гамильтон Бергер. – План кабинетов? Это бессмыслица!

– Он квалифицировал себя, как терапевт и хирург. Он также заявил, что имеет практику в Санта-Ане. Я имею право проверить его по этим заявлениям.

Судья Коди недоуменно посмотрел на Мейсона.

– Вы заверяете Суд, что это имеет отношение к делу?

– Да, Ваша Честь. Я думаю, что это может оказаться одним из самых важных факторов.

– Хорошо.

Доктор Кандлер подошел к доске и нарисовал грубый план расположения своих кабинетов.

– А теперь я хотел бы узнать следующее, доктор. Предположим, два человека сидят здесь, на стульях, вот у этой перегородки, за которой, насколько я понимаю из вашей схемы, находится рентгеновский кабинет. Если направить рентгеновы лучи на соседнюю комнату, то они испортят все кадры пленки, заправленной в фотоаппарат, который лежит на маленьком столике, стоящем рядом с перегородкой, не так ли?

На лице доктора Кандлера было полное недоумение.

– Я не знаю... подождите минутку, да, думаю, что, возможно, вся пленка будет испорчена. Конечно, рентгеновы лучи пройдут сквозь стену. Насколько я понимаю, фотоаппарат не был снабжен никаким свинцовым покрытием. Он сделан из пластика или алюминия, как и обычно?

– Да.

– В таком случае пленка будет повреждена.

– Вся?

– Конечно. Ничто этому не помешает. Рентгеновские лучи хуже проходят через металл, не с такой легкостью, как сквозь плоть или кости, но если не было свинцовой защиты, то особых сложностей в их прохождении быть не должно.

– Так что если кто-то из ваших сотрудников решил, что мною сфотографированы важные доказательства и эта пленка заправлена в фотоаппарат, и хотел бы уничтожить эти доказательства, то он мог бы это сделать, включив рентгеновский аппарат?

– Да. Если бы захотел, что маловероятно.

– Спасибо, доктор. У меня остался только один вопрос. Вы сказали, что полное имя вашей старшей медсестры – Роза Рукер Травис, не так ли?

– Да.

– Девичья фамилия – Рукер?

– Да, сэр.

– Она была замужем за мужчиной по фамилии Травис?

– Да, сэр. Но она развелась до того, как стала работать у меня.

– У нее есть сестра Хелен Рукер?

– По-моему, да.

– Вы знакомы с Ховардом Примом?

– Нет, сэр.

– Это имя для вас что-то значит?

– Нет, сэр.

– А с Томасом Сакеттом? Это имя что-то значит для вас?

– Томас Сакетт... Мне кажется, что у меня был пациент с такой фамилией. Да, вспомнил. Я лечил мужчину по фамилии Сакетт.

– Вы знакомы с Вильямом Эмори?

– Да, сэр.

– Насколько мне известно, мистер Эмори – водитель бронированной машины, с которой пропал пакет с наличными, посланный из Коммерческого банка Лос-Анджелеса в филиал в Санта-Ане, не так ли?

– Да, сэр.

– Он в то время был вашим пациентом?

– Да, сэр.

– Спасибо, доктор. У меня все, – объявил Мейсон.

– У вас есть еще вопросы, господин окружной прокурор? – спросил судья Коди.

– Нет, Ваша Честь.

– Приглашайте следующего свидетеля.

– В качестве моего следующего свидетеля я хотел бы пригласить мистера Перри Мейсона.

Перри Мейсон сразу же встал со своего стула и направился к свидетельскому креслу, поднял правую руку и принял присягу.

– Я требую, чтобы вы объяснили, откуда вы взяли этот документ.

– Какой документ?

– Список номеров купюр, в общей сумме составляющих пять тысяч долларов, которые были приготовлены для шантажиста. Для вас невозможно было его где-то заполучить.

– Если такое невозможно, то, очевидно, его у меня нет.

– Но он у вас есть! Цифры на той фотографии означают именно номера купюр.

– Откуда вы знаете? Вы их проверяли?

– Я проверил номера... Вы понимаете, что этот список держится в таком секрете, что глава регионального отделения ФБР отказался предоставить его даже мне?

– В таком случае, – учтивым тоном произнес Мейсон, – разрешите мне, господин окружной прокурор, подарить вам фотокопию списка номеров купюр, который вам не не удалось получить в ФБР. Я специально сделал одну копию лично для вас.

Мейсон встал со свидетельского кресла, подошел к Гамильтону Бергеру и вручил ему фотографию.

– Вы не ответили на мой вопрос. Откуда вы его взяли? – повторил Гамильтон Бергер.

Мейсон улыбнулся и заявил:

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что ответ потребует от меня раскрыть суть конфиденциального сообщения, защищенного свидетельской привилегией, сделанного адвокату. Это часть доказательств, которые собирается представлять защита, и в настоящий момент ваш вопрос не относится к делу и несущественен. Сейчас идет слушание по обвинению Арлен Дюваль в убийстве, а не дела о краже денег из бронированной машины Коммерческого банка, которая приписывается ее отцу.

Мейсон положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и покровительственно улыбнулся разозленному и обеспокоенному окружному прокурору.

– Естественно, – раздраженно заявил Гамильтон Бергер, – следовало ожидать, что мистер Мейсон станет прибегать ко всяческим техническим уловкам, чтобы попытаться защитить себя, но я собираюсь задавать вопросы, пока, по меньшей мере, не представлю Суду основные факты.

– Если вы будете задавать вопросы только по относящимся к делу фактам, я не выступлю ни с одним возражением, – ответил Мейсон.

– Хорошо. Я снова спрашиваю вас четко и ясно, вы ходили в дом Джордана Л.Балларда вечером в среду, десятого числа текущего месяца?

– Да.

– Вы подходили к окну в гостиной?

– Да.

– Вы опускали и поднимали жалюзи?

– Да. Конечно.

– Что?! – заорал Гамильтон Бергер. – Вы сейчас это признаете?

– Конечно, я признаю это.

– Вы отрицали это перед Большим Жюри.

– Ничего подобного, – ответил Мейсон. – Вы спросили меня перед Большим Жюри, опускал ли я и поднимал жалюзи, подавая таким образом сигнал обвиняемой. Я ответил, что нет. Тогда вы спросили, опускал ли я их и поднимал, как сигнал кому-то. Я ответил, что нет.

– Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали их?

– Конечно.

– Почему вы не сказали об этом перед Большим Жюри?

– Потому что вы меня не спросили.

– Я сейчас вас спросил.

– Я сейчас вам ответил.

– Тогда как вы можете объяснить свои действия – опускание и поднимание жалюзи – если вы не подавали таким образом сигнала?

– Я обнаружил, что у меня находится тысячедолларовая и пятисотдолларовая купюры. Номер тысячедолларовой купюры был 000151.

У Бергера от услышанного открылся рот. Казалось, что глаза вылезут из орбит. Он смотрел на Мейсона с выражением полнейшего удивления на лице, так что некоторые зрители, тоже шокированные ответом Мейсона, тем не менее, начали украдкой смеяться.

Судья Коди постучал молотком по столу.

– Продолжайте, господин окружной прокурор, – сказал судья.

– Но когда вы предстали перед Большим Жюри, вы предъявили две другие купюры – пятисотдолларовую и тысячедолларовую. Где вы их взяли?

– Там, где и сказал Большому Жюри – в письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

– А где вы взяли другие деньги, о которых вы сейчас говорили, как о тех, что обнаружили у себя?

– В письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

– Вы этого нам не сказали.

– Меня об этом не спросили.

– Я требовал, чтобы вы принесли все деньги, полученные от Арлен Дюваль.

– А я сказал вам, что не _з_н_а_ю_, получал ли я от Арлен Дюваль какие-либо деньги, что мне пришло письмо, якобы написанное ее почерком с тысячедолларовой и пятисотдолларовой купюрами. Я особо отметил, что представляемые мной деньги я вынул из письма, которое только что получил. Вы не стали утруждать себя вопросом, все ли это деньги, _я_к_о_б_ы пришедшие от Арлен Дюваль. Если вы не можете провести допрос свидетеля таким образом, чтобы закрыть все дыры, я не вижу необходимости для свидетеля добровольно оказывать вам помощь.

– Достаточно, – предупредил судья Коди. – Я уже говорил, чтобы вы, господа, не переходили на личности.

– Ваша Честь, это не личные выпады между адвокатом защиты и прокурором, это личные выпады между свидетелем и прокурором. Господин окружной прокурор решил допросить меня, как свидетеля, и я ответил ему, как свидетель.

– Хорошо, вопрос закрыт. Продолжайте, – сказала судья Коди. В уголках его рта играла едва уловимая улыбка.

– Никогда ничего подобного не слышал, – заявил Гамильтон Бергер.

– Несомненно, – сухо заметил Мейсон.

В зале послышался смех и судье снова пришлось стучать молотком по столу.

– А где вы взяли другие пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры? Каким образом они оказались у вас?

– Их мне передал Пол Дрейк, который _с_к_а_з_а_л_, что их ему принес посыльный.

– И что вы сделали с этими деньгами?

– Я опустил жалюзи в доме Балларда, пока хозяин находился на кухне, вставил купюры в заворачивающийся конец, затем поднял жалюзи. Я вернулся на свое место в гостиной, выпил виски с Джорданом Баллардом и ушел.

– То есть вы утверждаете, что Джордан Баллард был жив, когда вы уходили?

– Да.

– Но так как Арлен Дюваль вошла практически сразу же после вашего ухода...

– Простите, – прервал его Мейсон. – Вы упустили один очень важный момент.

– Какой?

– Вы совсем забыли о лице моего роста и телосложения, которое держало дом под наблюдением, видело, как я опустил и поднял жалюзи и недоумевало, зачем я это сделал, о мужчине, который припарковал свою машину там же, где стояла моя, и вошел в дом сразу же после моего ухода, о мужчине, которого Джордан Баллард знал достаточно хорошо, чтобы принимать на кухне, мужчине, выпившем бурбон с «Севен-ап» после того, как Баллард выкинул лед из моего стакана, из которого я пил виски с содовой, в раковину.

– А откуда вы знаете, что там было такое лицо, мистер Мейсон? – с сарказмом в голосе спросил Гамильтон Бергер.

– По той простой причине, что ваши полицейские проводили на месте следственный эксперимент, опускали и поднимали жалюзи и не нашли там денег. Если, конечно, вы не станете утверждать, что полицейские обнаружили там купюры, присвоили их и решили никому о них не сообщать. В противном случае разумно предположить, что в доме побывал кто-то еще?

– Кто? – спросил Бергер.

– Ну, если вы в самом деле пытаетесь это выяснить, я бы посоветовал вам сравнить отпечатки пальцев на стакане номер один, из которого пили бурбон с «Севен-ап», с отпечатками пальцев Билла Эмори, водителя бронированной машины в момент кражи денег, чей рост и телосложение очень напоминают мои, а затем вы можете выяснить, написан ли тот список номеров купюр, фотокопию которого я вам передал, почерком Билла Эмори. Как вы очень удачно заметили, этот список был одним из самых строго охраняемых секретов в ФБР, он считался настолько конфиденциальным, что даже вам они отказались предоставить копию. Единственным лицом, у кого, кроме шефа регионального отделения ФБР, мог иметься этот список, был вор, обнаруживший пять тысяч долларов мелкими купюрами в одной пачке и который, узнав, что у полиции имеется список номеров купюр, на пять тысяч долларов, решил, что эта пачка и есть учтенные банкноты, и списал их номера, чтобы случайно не потратить, подложить в бумажник Колтона Дюваля, а также, в будущем, если удастся, подкинуть Арлен Дюваль, чтобы подозрение пало и на нее. Джордан Баллард ошибочно решил, что в краже замешан доктор Кандлер. Это произошло потому, что Баллард не учел тот факт, что Роза Рукер Травис, старшая медсестра доктора Кандлера, имела такие же возможности воспользоваться ключами и другими предметами из карманов пациентов, пока они проходили потогонное лечение. Она сделала дубликаты ключей к отсеку для наличности в бронированной машине. Она находилась в банке вместе с доктором Кандлером примерно за час до кражи и прихватила с собой погашенные чеки, которые положили в пакет, тщательно приготовленный заранее экспертом по подделыванию документов. Кстати, приятелем Хелен Рукер, сестры миссис Травис, является некий Томас Сакетт, известный также, как Ховард Прим. Он неоднократно сидел за подделку документов и мошенничество. А теперь, – сказал Мейсон, обращаясь к окружному прокурору, – говоря исключительно как свидетель, если вам до сих пор недостаточно информации для завершения дела, я готов ответить на вопросы, которые вы еще хотите задать.

Гамильтон Бергер положил руки на ручки кресла, в котором сидел, поднялся, попытался что-то произнести, покачал головой, словно стараясь прояснить мысли, затем внезапно снова сел.

На помощь окружному прокурору пришел судья Коди:

– Суд объявляет пятнадцатиминутный перерыв.