Дневники. 1946-1947 - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Михаил Михайлович Пришвин (Май ) #20

Май

1 Мая. Прохладно (только +3). Тихо. Пасмурно. Раскрылись почки на березах и остановились. Нора гоняется за трясогузкой. Плотная зелень озимого поля. На пару ходят овцы.

499

Веточки черемухи, обвитые сухими лианами паразита плюща, на веточках первые листики. Грустно смотреть на этот союз с паразитом ароматной черемухи. Но ничего: скоро зеленые листья и целомудренные цветы закроют паразита, а еще и так сказать: тут у черемухи радость жизни побеждает цветами сушь паразита, а у нас, у людей разве...

Разговаривали с Альфредом вчера о необходимости в общественной жизни авторитета и традиции, и он мне сказал, что в военных делах Сталин был вынужден признать возможность ошибки Ленина (в суждениях о каком-то германском полководце): значит, авторитет ущерблен, и вот почему Вольтер предлагал выдумать Бога. Нужен тезис (Бог, абсолют), чтобы оправдать изменчивость, движение человека (антитезис), чтобы явился синтез: богочеловек.

Начальник у нас в СССР особое понятие: он и есть, и его нет, он какое-то вмещение сразу и тезиса и антитезиса. Так точно и праздник: и есть и нет. Люди копают огороды, и если подойдете к ним, скажут: «С праздником», и на ваше удивление отвечают: «На то и праздник, чтобы лично о себе позаботиться».

Жалость (болезненное чувство) питается чувством смерти и свойственно только человеку, животное чувство смерти есть страх.

2 Мая. Дождик с утра мелкий и холодный, мелкий – хорошо! не сразу выльется; холодный тоже хорошо – не сразу высохнет. Такая погода в природе и людям хороша в доме отдыха: не сонно прогуливаются, а с утра танцуют «западные танцы».

Аня копает огород.

Фокусы Раисы (унесла портреты).

3 Мая. Пасмурно, холодно (почти на нуле). В какой-то деревне был мужик, похожий на Ленина, так его и звали «Ленин», и у него было много детей, и их

500

звали «куйбыши» (остроумие началось со смеха над титром в «Балерине» «езжай!» вместо «поезжай» и кончилось куйбышами).

NB. Помнить о «Женихе», что это только в России, что в Америке, напр., наверно, мужчина очень тверд.

<Приписка: Русская женщина таит в себе возможность Жениха, даже если она и проститутка.>

NB. Началось тем, что Ляля во время сеанса спросила Раису: – Дети у вас крещеные, а не знают молитвы «Отче наш» – это нехорошо: крещение детей обязывает родителей.

Художница собрала свои вещи и ушла. Но после обеда принесла обратно Лялин портрет и стала к нам примазываться.

Холодно сегодня, как в ноябре, когда снега ждут. Леса издали все еще коричневые, и только если близко разглядывать веточку, видно, что почки зеленеют. Кукушка явится после этих майских холодов.

В природе самцы одеты более нарядно, чем самки, а у людей самки наряжаются много больше, чем мужчины, как будто в развитии жизни когда-то произошел перелом, и женщины взяли верх.

(Фонарик светляка висит у самца.)

Еремину:

Уважаемый Дмитрий Иванович!

Мне доставили в «Поречье» (дом отдыха) не сразу Ваше письмо, и я на него могу ответить только теперь. Меня удивляют до крайности те противоречия, которые предъявляют в своих требованиях Ваши сотрудники кинематографа ко мне как автору «Кладовой солнца». Началось с того, что «Кладовую солнца» объявили произведением недостаточным <зачеркнуто: с точки зрения коммунистической пропаганды>

501

4 Мая. Воскресенье (рабочее, т. е. зачтенное в работу вместо 3-го дня майских праздников). С утра, как вчера, пасмурно на нуле. В эти майские холода зацвела заячья капуста, как ей полагается, вся разом.

Брак втроем. Я испытал все формы любви и даже на короткое время форму брака втроем. Все формы любви всегда меня обогащали, как будто я поднимался в гору и расширял свой кругозор, все формы любви человеческой поднимали меня, кроме формы брака втроем.

Есть материализм потребительский: человек потребляет материю для своего счастья; и есть материализм, когда дух человеческий, как бы страшась своей свободы, хватается за материю, как утопающий хватается за соломинку. Тогда в этом стремлении удержаться все предметы, схватываемые духом, становятся такими, как будто ты сам только что родился и увидел их своим первым глазом. Вот таким первым глазом Гоголь смотрел на вещи и так создавал свой реализм, похожий на луч рентгена, проникающий сквозь твердые вещи.

Во время завтрака художница Бродская, бывшая балерина, рассказывала об Улановой, с которой училась в школе. Уланова совсем незаметная с виду и чрезвычайно скромная, вышла замуж... и т. д., и т. д. В конце концов страшно влюбилась в Завадского.

Вечером Аня привезла штукатурку, нашел навоз, научился обтягивать колючую проволоку.

Аня всей своей девичье-деревенской силой стремится в город (это колхоз сделал). Мечтает научиться «западным танцам». Я ей обещал это устроить, и она обещалась мне завтра весь день таскать навоз.

В здравнице сегодня танцевали «западные танцы» и вдруг испортилась радиола, что делать? Пришел пожилой человек и предложил поиграть в старинные игры, в свои

502

соседи, в колечко, в кошки и мышки. Тогда началось необычайное веселье, хохотали, как дети, с заливом, даже и матери, уложившие спать своих младенцев. После двенадцати в умывалке я сказал молодому человеку:

– Какая была скука смотреть на танцующих западные танцы и слушать весь день радиолу, и какая радость участвовать и даже слушать со стороны это веселье. Так вот предоставьте людям самим...

Он не дал мне договорить и сказал:

– Это будет вразрез.

5 Мая. Утром несколько теплее, но все еще свежо и пасмурно, после обеда ветрено и солнечно. Майские холода все продолжаются.

Раиса кончает мой портрет. Вчера она мне говорила, что очень любит меня и уже давно, с первой встречи. Я и глазом не моргнул от этого признания, понимая в этой любви художника особое пристрастие к своему материалу. Сегодня она продолжила этот разговор и объяснила, что чувством ко мне она компенсирует свое сложное чувство к отцу. И мне стало понятно, что она действительно питает ко мне хорошее бескорыстное чувство.

Чувство любви содержит в себе возможность рождения и роста нового человека, и если у любящих и не родится [физическое] дитя, все равно мы измеряем любовь по делам их, направленным к счастью нового человека. В таком понимании любовь называется браком. Скорее всего, творчество определяется таким же гармоническим соотношением мужских и женских элементов души человека, как и в браке, и рождением долговременных произведений искусства и их влиянием на потомство.

6 Мая. Тоже все холодно утром, и ветер все тот же холодный, но яркое солнце с утра начинает греть, и березки вдруг стали не коричневыми с намеком на зелень, а золотисто-желтыми от расцвета сережек.

503

Сегодня яркое солнце. Раиса с утра глядит на меня влюбленными глазами, и я знаю, это от солнца: я лучше освещен сегодня, и она влюблена в меня как в модель. Но все равно – в меня или в модель, если женщина красивая, талантливая, умная, ласковая будет глядеть на тебя влюбленно, то пусть ты даже кирпич, и то позеленеешь. И я тоже из всех наших женщин выбрал ее, изучаю ее, предпочитаю ее, и меня к ней что-то тянет. Но когда я поймаю себя на этом «что-то» и вспомню о Ляле, то все становится на свое место, и Раиса превращается в мой этюд, как, наверно, и у нее бывает – когда солнце померкнет, я, все-таки живой человек, не лишенный остроумия и насыщенный жизненным опытом, превращаюсь просто в модель.

Педро Браво влюбился в Таню Соснину, он бегает за ней, как собачка. Тане это забавно, она берет еловую шишку, бросает вперед. За шишкой бросается собака моя спаниель Нора и испанец Педро. А она, высокая русская красавица, хохочет и радуется, особенно если шишку принесет раньше испанец, чем спаниель.

Береза. Перемена в жизни березы с тех пор, как первый яркий, но еще холодный предвесенний луч покажет девственную белизну ее коры;

когда, теплея, луч нагреет кору и на белую бересту сядет большая сонная черная муха;

и потом дальше, когда надутые почки создадут такую шоколадного цвета густоту кроны, что птица сядет и скроется;

когда в густоте коричневой на тонких веточках изредка некоторые темные почки раскроются, как удивленные птички с зелеными крылышками, появятся сережки, как вилочки о двух и о трех рожках;

и когда вдруг в хороший день сережки станут золотыми и вся береза станет золотая;

и когда наконец выйдешь в березовую рощу и тебя обнимет всего зеленая прозрачная сень...

504

Тогда по жизни одной любимой березки поймешь жизнь всей весны и всего человека в его первой любви, определяющей всю его жизнь. (NB. Разработать.)

<На полях: Свежесрезанные почки, надломленные веточки – березовый сок.>

7 Мая. С утра +5, но тихо и есть надежда на хороший день. Печник начал ломать печь. Ваня Макридин берется затянуть проволоку. Макрида с Аней таскают навоз. Штукатурку отложил, будем делать при себе.

Портрет выходит, и Раиса уверена в нем. Вчера Татьяна Сергеевна сказала, что Елена взялась писать ее портрет, и Раиса на это ответила: – Она может написать, но только женский портрет. – Это значило, что она сама может написать мужской и уже его написала.

С интересом слежу, как Раиса, влюбляясь в меня для портрета как художник, подводит в своих высказываниях под это чувство более глубокое основание. То она сказала недавно, что мною она заменяет утраченное чувство к отцу («а это у женщины очень сложное чувство»), то при разговоре о конце портрета и отъезде вздыхает и т. п. Мне кажется, что я ее правильно понимаю: она очень способный художник, очень кокетливая женщина и позволяет себе всякую игру у порога драмы, но через порог не перейдет, как Ляля: она богатая – семья и талант – а богатым трудно войти в Царствие Божие, отчего она охотно называет себя «язычницей». Она такая красивая, несомненно талантливая, из хорошего университетского общества, так дешево себя расценила... И еще удивительно, что когда я, желая проверить себя самого, вызываю на помощь образ Ляли, то как будто крест беру в руку, и моя язычница Раиса вся исчезает, как дым от лица огня.

День прошел теплый довольно и светлый. На вечерней заре было тихо и холодно. Вальдшнепы не летали, дрозды не пели, но зато наконец прилетела кукушка, и со всех сторон раздавалось:ку-ку!

505

Кукушка прилетела, значит, кончилась та неодетая, тревожная весна, когда каждая птичка вся трепещет, неустанно поворачивая голову в разные стороны с вопросом: не там ли, не он ли? А когда прилетает кукушка, тревога неодетой весны кончается. Теперь самки тетеревов и многих других птиц будут садиться на яйца. Но зато свободные самцы теперь между собою еще пуще будут драться и петь. Кукушка прилетела – это как у нас девушка замуж вышла, и теперь «ку-ку!» ее девичья жизнь.

Раиса сказала, что книгу о женщине еще никто не написал, но напишет ее только мужчина <приписка: и я о мужчине подумал: это, конечно, я>.

Коровенки вышли в поле, измученные, голодные, кожа да кости. Травы еще взять негде, но сам майский воздух питает и пробуждает жизнь. Одна коровенка, взлохмаченная, с проваленными боками, с торчащими кострецами, с зажмуренными глазами стояла неподвижно и будто на солнце оттаивала. Огромный, тяжелый черный бык ее заметил и подошел. Он успел поколоть ее, еще стоя на задних ногах, а когда после опустился на нее, то коровенка так и рухнула на землю. Но дело было уже сделано, коровенка встала, оправилась, подняла хвост вверх, согнула его колечком, и так он у нее остался, а бык поднял мокрый нос вверх и вдыхал в себя этот коровий воздух, как насос.

Раиса рассказывала о какой-то своей родственнице, девушке за 30 лет, начинающей вянуть. Ей надо было во что бы [то] ни стало найти жениха. Но как его найти, как подойти к этому девушке, если это до смерти надо. На семейном совете решили ее отправить в Крым: там будто бы в какой-то здравнице делается это очень просто. Так поехала девушка. С ней там познакомился пожилой инженер, стал ухаживать и весь месяц очень корректно всюду ее сопровождал. Когда приехали домой, оказалось, у инженера большая семья, но он продолжал иногда [приходить] в гости пить чай. Тем все и кончилось.

506

Помню, как в Берлин приехала и поступила в университет молодая, белокурая, гибкая, живая девушка. Русские студенты ее сразу заметили, и она объявила всем открыто, что ей досталось от родителей хорошее имение, и теперь она приехала не учиться, а искать себе жениха. Мы все, и я, конечно, помчались за ней. Это был месяц какой-то вихревой гонки, только и помнится, что лифт неустанно то поднимался, то опускался. Не прошло и месяца, как из этого собачьего гона вышла белокурая помещица под руку с очень красивым и стройным новым помещиком. А мы все возвратились, поджав хвосты и облизываясь, в свои аудитории. Теперь через полстолетия думаю, что у этой девицы, скорее всего, даже и не было никакого имения. Но какая смелость! такой девице и не нужно никакого имения.

8 Мая. Золотой день. Заметно зеленеют березы. Художник сказал, что Золотой день в полном смысле слова бывает у березки только один.

Таня красива, но так высока, что казалась недоступна: где найдется мужчина выше ее, а если не выше, то какая тут пара, а без пары во внешнем виде поди-ка еще найди там внутренний лад: ведь каждый будет нарушать его мыслью про себя: «Какая это пара!» Но испанец Педро хотя и маленький, но такой живой и смелый бегает возле нее, стараясь чаще и чаще наклоняться к земле и вовсе снижаться до положения четвероногого. Забавляясь, Таня кидает еловые шишки моей собачке, спаниелю. Нора бросается, и умный Педро, стараясь выйти из сравнения с человеком, бросается за Норой, и Таня, высокая русская красавица, милостиво хохочет, загадывая, кто первый словит ее шишку, испанец или же спаниель.

Вспомнились Краевские, поле ржи, озорная тропа и мы с Людмилой. – Ваш двоюродный брат Игнатов бездарен, а вы? – Что я? – Вы талантливый...

9 Мая. День победы.

507

Вчера художник сидел за этюдом от завтрака до обеда и на глазах его куст оделся – вот какой вышел день. Сегодня березовая свадьба (вчера девишник): ветер поднял золотую пыльцу, и роща стала как в тумане.

Я опустил свои вожжи, и мой конь пришел в общество гуляющих во главе с испанцем Педро.

Помню, на этом самом месте, где мы сегодня сидели, лежали, пели (в девишнике березовом), я спрятался весной от группы отдыхающих в кусту можжевельника в паническом страхе за свое одиночество в лесу, в глубочайшем презрении к стаду этих баранов, нарушающих божественную тишину леса.

Теперь же, когда я сам вышел к ним, мне стало так спокойно, так светло и просто на душе, что я сам стал своим хриплым голосом подпевать испанцу и любоваться пучком фиалок в волосах моей художницы. Испанец тренькал голосом, подделываясь под гитару, и ни он сам, и никто из нас не думал о его трагическом вопросе: почему он, революционер, перенесший пытки от врагов с подгоном щепок под ногти, потерявший семью, не может поехать к себе на родину в Испанию?

Мы шли в полнейшем равновесии душевных сил человека и обнимали собою природу, и природа ответно обнимала нас.

Вечером тоже я присоединился к игре моих врагов, так долго не дававших мне работать, стал играть с ними в детские игры, и враги мои превратились в друзей.

И еще мы играли в короли, и милые женщины называли меня Мишей.

После, ночью, мне вспомнилась вся моя жизнь в такой же борьбе одинокого человека с обществом за свою личность с последующим признанием: признают тебя, и ты чувствуешь себя победителем.

Так и теперь: это что я мог сегодня в майский день подпевать гуляющим – это моя победа, а когда в ужасе прятался от них в кусту можжевельника, – это была моя борьба за себя.

508

Я даже и больше понял: понял я самое трудное, как это можно любить врагов своих. Для этого нужно победить в себе темные силы, мешающие утверждению собственной личности, своему творчеству, – победил, выразил это понятно, и прежние враги поют вместе с тобой испанскую песенку.

10 Мая. Раиса говорила, что все романы ее кончаются юмором, что из-за этой способности к юмору она их и не кончает (влюбилась в пальцы хирурга и страстно пожелала, чтобы он взял ими баранку автомобиля: он взял – и у нее все кончилось; еще человек, который дергал щекой и увидел ее голую в душе, после чего и ему и ей запало что-то, и начался роман, и все кончилось портретом: она стала писать портрет, и он почувствовал при работе нечто противоположное страсти, отстал, и все кончилось тем, что она написала портрет: портрет поглотил ее страсть). Она бы и детей рожала, но художество поглощает страсть: искусство движется за счет рода. В этом отношении откровенности Раисы замечательны: муж естественно отпадает... ему она желает восхищенной жены, сама для себя оставляет возможность грозового разрешения страсти (увы! комический конец предрешен, опера комик).

У отца ее две дачи. Она хочет выслать мальчика своего в день именин и сказать: – Дедушка, подари нам дачу. Я вспомнил, как меня травили мои дети, и спросил:

– Почему же, когда отец ваш был явно брошен из-за увлечения матери (Кузьмина-Караваева) музыкой, и он был так одинок, вы, дочка в 22 года, не стали ему Корделией?

– Я тогда была очень глупа.

– Пусть! но тогда откуда же у вас берутся теперь претензии на дачу и зависть отцовскому благополучию?

Ничего она не могла мне ответить: она не Корделия и отца своего проиграла. Какой это был ей страшный экзамен, и как это похоже на любовь Левы ко мне.

Так вот насквозь разобрал я свою «язычницу» и даже представил себе, что было бы, если бы семь лет тому назад

509

не Ляля пришла ко мне, а она. Была бы, конечно, тоже опера комик, потому что у Раисы нет, как у Ляли, духовного центра и, как художник, она эгоцентрична. Вот, наверно, оттого и боролись святые отцы с искусством, что художнику нельзя забрить голову, как барану, что искусство требует признания личности. Но в таком случае как же выходит у Ляли, разве Ляля-то не «художница» в своем роде? Тут вышло, что я подчинился ее Богу и она в Боге уже и мне подчинилась и стала служить... Впрочем, тут особенности, не применимые ни к кому: наш брак с ней – это крепость, единственная в своем роде...

И все-таки я очень люблю свою язычницу, она и красива, и довольно умна, и главное, чувствует юмор. Но нашего дела она никогда не поймет. Я сказал ей:

– Ваш муж целый день в лаборатории, вы целый день пишете. Если бы вы вместе могли работать?

– Я бы от него ушла.

– Вместе бы думать, быть с человеком в единомыслии?

– Это невозможно, и нежелательно.

– Значит, вы андроген.

– Пусть андроген, но... Ему бы <не дописано>...

Сегодня сборы. Завтра еду в Москву.

Быть или не быть? (Решение повара.)

Сидел в кресле, погруженный в свои мысли, и вдруг вижу наискось через свое окно кухню. Стоит в белом повар над кастрюлей, чикает ножом по яйцу, подносит его, нюхает и, разломав пальцами, выливает в кастрюлю. Бросив куда-то скорлупу, он берет другое яйцо, чикает ножом, подносит, выливает в кастрюлю. И третье точно так быстро от носа в кастрюлю, и четвертое, и пятое. Вдруг, понюхав какое-то чуть ли не двадцатое яйцо, он останавливается на мгновенье и не выливает в кастрюлю. Понюхав еще, он думает, наверно, лить это яйцо или не лить, как Гамлет думал: быть или не быть? Понюхав

510

яйцо в третий раз, он решает: быть! и тухлое яйцо выливает в кастрюлю.

Если бы у Ляли было в руках искусство, хотя бы театр, она бы принесла его Богу и стала бы непременно большим художником. Но она поверила в меня как в художника и, охватив все мое творчество, отдаваясь ему вся целиком, как отдается обыкновенная женщина служению своему мужу, стала направлять найденное ею самой и завоеванное жестокой борьбой богатство Богу. И так наша необыкновенная жизнь сложилась по образу и подобию обыкновенной, в которой женщина действует в кухне и детской, а обожаемый супруг на службе, и вместе они по праздникам ходят в церковь и при удаче приглашают к себе в дом друзей. Так если бы у Ляли было искусство в руках, она бы принесла его Богу. А Раиса, как женщина, находит в своем искусстве силу борьбы за свою личность, она искусством освобождает себя от семейной зависимости, ее искусство эгоцентрично...

Среди дня приехал Ваня с Солодовниковым на моей машине, и завтра я буду опять на Лаврушинском (с 15 Апр. по 11 Мая).

Дела в Москве: 1) Купить мел и краски. 2) Проявить пленку. 3) Охрана природы. 4) Кукольный театр. 5) Материал для географического сборника.

11 Мая. Погода майская, дни райские. Выехали в 11 дня с Раисой в Москву. По пути она рассказала мне, что в первые дни беременности она начинает чувствовать тошнотворное отвращение к любимому ею запаху красок и что это отвращение служит ей первым и вернейшим признаком беременности. Значит, мое предположение о [том, что] искусство Раисы идет за счет нерождаемых ею детей, что искусство ее в существе своем губительно для деторождения, что оно исходит не из женских (родовых) элементов природы <зачеркнуто: что Раиса как художник есть андроген, находит подтверждение>..

511

В общем, я разобрал хорошо Раису и в Москве сдал ее мужу и детям: при нем я поцеловал ей руку, она поцеловала меня в лоб и сказала: – Все в порядке!

При одном взгляде на Лялю Раиса и все женщины из Поречья возвратились к своим семьям и делам, а Ляля, выслушав все о моих похождениях, заключила: – Но как же ты с ними скоро успел поглупеть!

Воскресенье мы провели с моей подругой в горячем споре о ремонте дачи, и завтра будем просить Моссовет о помощи.

12 Мая. Погода чудесная, но в Москве, и Ляля взяла меня в переплет...

Явилась старушка на костылях, и это оказалась Людмила Александровна Кулакова, акушерка, работавшая с братом Сергеем. Я ее видел году так примерно в 1902, т. е. 45 лет тому назад. Она племянница Глеба Успенского и до сих пор пронесла народнический дух (этика интеллигента-болельщика, как Глеб Успенский, породившая, в конце концов, большевиков). Она и сейчас сказала Ляле: - Народ наш чудесный, а вот... и т. д.

У нас все общество тогда было пропитано этим духом, и нам, «разночинцам», даже в голову никак не могло прийти разделять людей на имеющих право пользоваться земными благами и на обреченных просто на борьбу за существование. Мы тогда все думали, что неправда бытия происходит от дурного правительства и что если свергнуть его, то будет всем хорошо.

Так что нынешний марксистский коммунизм вырос из факта народного быта, заключенного в узкие рамки первобытного крестьянства. Русский крестьянин при наличии необъятной страны страдал от безземелья так же, как германский рабочий при необъятной индустрии страдал от безработицы.

Русский мужик был творцом нынешнего коммунизма, и «жалость» Глеба Успенского к мужику была почвой, на которой выросла жестокость большевика (это жалость, обращенная в жестокость).

512

Противоположно этому «демократизму» миросозерцание, назовем самоутверждение, которое тайно держится и у нас в потомственных остатках дворянской и промышленной аристократии, а также и у даровитых людей нынешнего времени, получающих лимит и могущих избежать картофельной повинности. Это самоутверждение есть тайная оппозиция официальному коммунизму, это особый отбор интеллигенции советского строя, имеющей внутри себя особую трещину (к примеру, взять Симонова, поэта-спекулянта, имеющего миллионные месячные доходы).

NB. Это смутные наметки мыслей, навернувшихся от встречи с Людмилой Кулаковой, племянницей народника Успенского.

<Зачеркнуто: Написать о России и ее утверждении барства в связи с появлением Кулаковой Людмилы Александровны.>

Дорогой Александр Александрович,

я получил от Вас приглашение принять по-новому участие в охотничьей секции клуба Союза писателей, где я числился председателем по недоразумению и никогда почти там не бывал. Дело в том, что моя охота, которой пользовался я в путешествиях как средством добывать себе пищу и материал для поэтического изображения природы, ничего не имеет общего с охотой спортивной, в которой убийство птиц и зверей служит забавой.

Кроме того, в последнее время я был избран председателем Общества охраны природы, и такого рода деятельность гораздо больше отвечает моему возрасту и положению, чем далекое от меня занятие охотой спортивной. Очень извиняюсь в том, что должен отказаться от участия в охотничьей секции ССП, но если она хорошо сложится, то готов потом организовать внутри ее подсекцию Общества охраны природы.

15 Мая. Последние дни в Москве стоят прохладные. Мы вчера достали в совхозе «Отрадное» (Министерство пищевое) 20 кил. семян картофеля Лорх и 15 кил. ранней

513

Эпрон. Имеется наряд на материалы строительные из Моссовета, и 17-го надеемся выехать в Дунино.

Вчера приходила Нина Емельянова со своей книгой об Уссурийской тайге, и мне стало ясно из разговора с ней, что ССП есть учреждение небывалое и нельзя к нему подходить с точки зрения этики старого русского писателя. Это министерство слова, своего рода фабрика, перерабатывающая сырой материал слова, нечто вроде хл пка, в полезную для государства материю вроде ситца, или короче – ССП есть фабрика переработки свободного слова в полезное для государства дело. Значит, надо покончить с этим постоянным раздражением в отношении писательской общественности. Надо помнить, что личность писательская прежнего времени ничего не имеет общего с «инженером душ» нашего времени: вот Симонов – это типичный инженер. Сейчас время литературы для детей, и я думаю, что тут можно делать и что-то полезное. Так будем же писать дневники для себя и книги для детей.

Написал Фадееву отказ от участия в охотничьей секции в ССП с обещанием впредь организовать подсекцию охраны природы.

Доложил Лоцманову о создавшемся беспомощном положении Общества охраны природы вследствие ухода Протопопова.

Наличие 59.601 р.

Советск. писатель 30.000

Географ. 30.000

Сценарий 20

139.601

Печнику сейчас 1500

За печку, штукатурку 3000

Побелка сейчас 2000

119.601 р.

Окраска дома и полов 2000

Навоз Шуре и Макриде 500

10.000

Взято сегодня 9.600

Послано Е. П. 500

514

Шахов сказал мне, что «Черный араб» сейчас бы не напечатали. – Даже, – спросил я, – и при моем нынешнем положении? – Пожалуй, да. – Но я не предлагаю теперь такие вещи, я пишу теперь, учитывая современность: пишу «Кладовую солнца». А если возвращаться к «Черному арабу», то лучше возвратитесь к Пушкину: явись сейчас Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов, никого бы не напечатали. И теперь классиков печатают с учетом их времени: учитесь писать у них, но пишите из нашего времени. Итак, суд неудачников – не суд. Судить надо человеку лично не заинтересованному.

На телеграф прошел инвалид, и кто-то кому-то сказал о нем: – Жив остался. И больше ничего не было сказано, а я подумал и спросил себя: – Почему же он остался? Не что «жив» остановило меня, а что к «живому» приставили глагол «остался». Все просто живут себе и живут год за годом, вперед и вперед, а он, этот инвалид, остался, он не движется – нет' он именно остался, хотя все его товарищи, убитые, куда-то ушли, и может быть, и теперь где-то идут там в другом мире, а инвалид остался и держится теперь среди живых, им подражая, с ними участвуя в жизни, не ушел дальше за героями в другую страну, а просто остался в живых. Как это страшно! С площадки телеграфа я даже поглядел в ту сторону, куда ушел инвалид, и в толпе узнал его: среди нарядных мужчин, среди рабочих, женщин, детей и стариков он шел с трудом на двух костылях: герой остался в живых.

Вечером первая гроза.

Приходил Родионов. Звонил министру Зотову: в воскресенье он приедет ко мне в Дунино устраивать пчельник.

Пришел поэт Яшин. Он считает себя моим другом, но не понравилась мне в нем подстерегающая, снисходительная к моему политическому сознанию улыбочка. Я привязался к чему-то и разнес его в пух и прах. Вспомнилось! он высказал свое мнение о моей эволюции от «Жень-шеня»

515

до «Кладовой солнца», от одиночества до <зачеркнуто. коллектива> демократизма. Я ему доказывал, что одиночество в «Жень-шене» есть только литературный прием, как в «Робинзоне» кораблекрушение, а что сущность «Жень-шеня» есть жизнеутверждение.

16 Мая. И хорошо же, наверное, на воле после грозы и дождя! Завтра едем!

17 Мая. Увожу от Вани машину в Дунино. Завтра туда к нам в гости приедет министр Зотов. Решаем вопрос, отдавать низ дома под пчеловодство Родионову или монашкам для коровьего дела. Ляля бушует, и шум от нее ужасный.

Доехал до Кунцева, сломалась полуось. Безвыходное положение: на месте нельзя разобрать задний мост, нет дефицитных частей, и на буксире ехать нельзя без колеса. К счастью, дорога (Минское шоссе) на особом положении. Автоинспектор прислал мастеров из военкомата, на место колеса подвязали бревно. Два великолепных шофера работали до ночи, сменили два подшипника, полуось, два чулка, и все стоило 1000 рублей (недорого). Поняли все грехи Вани, и решено с ним покончить, а иметь дело с Игорем (Кунцево). Пассажиров своих, Map. Алекс, с Агашей, отпустили, они сели на железную дорогу и отправились смотреть мою дачу. Ночевали у Игоря. У него ночевал его гость, который приехал из Баку покупать радиоприемник.

18 Мая. Липы распускаются. Поет соловей. Приехал благополучно в Дунино.

Дела с печником, штукатуром и жестянщиком.

Вместо министра приехал Родионов. Дал ему согласие на устройство пчельника у себя.

После обеда часок вздремнул и проснулся как будто в Хрущеве: сколько в жизни ездил, искал, а в конце концов оказалось, искал то, что у меня было в детстве и что я потерял.

516

«Надо» есть то самое, что требуется для получения права на личное «Хочется». Так мне постоянно говорят: – Вам это можно, вы заслужили.

(Раиса даже говорила, что я заслужил брать от женщин все, что мне хочется. И я, грешный человек, подумал об умирающем царе Давиде.)

19 Мая. Майские холода продолжаются, ночью был мороз. Рожь растет и не смотрит на мороз, остальное все замерло. Липы только-только распускаются.

Трясогузка – холодная птичка, кокетливая француженка с черным фартучком на сиреневом платьице, худенькая, стройная. Любит котенка дразнить. Прошлый год играла с Жулькой (Жулька воду не любит), топила ее в реке. Нынче играет с Норкой и «водит ее за нос» по пашне, пока не высунет язык: вероятно, у нее гнездо, летает возле самого носа собаки. Раиса, художница, вылитая трясогузка, так играет со своими моделями.

Однажды я пошел, а Ляля осталась дожидаться меня на дровах. Норка пошла за мной и оставила Лялю. Я подумал, что Норка больше привержена ко мне. Сегодня Ляля пошла, а я стал дожидаться ее на бревне. Норка пошла за ней, и я понял, что Норка не меня предпочитает и не Лялю, а любит движение и за тем уходит, кто из нас движется. И я подумал еще, что нечего винить женщину, которая оставляет застойного мужа и выбирает себе того, кто скорей движется.

Вчера Конст. Серг. Родионов выбирал у меня в усадьбе место для пчельника и одно время хотел остановиться на площадке, примыкающей к детскому огородику Раисы. – Детям Раисы, – подумал я, – невозможно будет заниматься своим огородом. – Но это мелькнуло у меня только на одно мгновенье, в следующее мгновенье это препятствие, детский огородик, исчезло при сопоставлении такого пустяка с большим делом пчельника пищевого

517

министерства, и мне опять вспомнилась, как детский садик, личность Евгения в «Медном всаднике» и все другие бесчисленные подобные случаи, возбуждающие в нас чувство жалости к личной судьбе людей, приносимых в жертву «большому делу».

Наше народничество было культурой жалости к мужику, обреченному на пассивное страдание. И это именно культура жалости сама собой перешла в марксизм, определивший культуру жалости в развитии своем как активное страдание народа (у народников активная жалость рождала героя, личность, у марксистов – героический народ).

Может быть, не только культура, но и сознание человеческое коренится в переходе пассивного страдания в активное. Может быть, и власть в существе своем происходит на почве активного страдания. Ляля ответила мне на мою мысль:

– Это центр моего нравственного сознания: переносить страдание от необходимости действовать; просто пассивно страдать – это, может быть, даже и сладко, а страдать активно, действовать, брать власть в борьбе со злом – вот это настоящее христианство.

Два противоположных типа, Агаша (верую и держусь) и Аня (движусь, лечу). У Агаши это сила земли, центростремительная сила, у Ани – центробежная сила.

На восходе хвойный лес еще был черным, а березки на опушке из черного вышли одетые светящейся зеленью, как зеленый дымок.

Психология Валютина (Аня) и кулака Никольского (Агаша).

Семь сестер берез в одной кучке. (Раненый был в таком состоянии, что его приняли за мертвого и выкопали ему могилу на опушке леса. Но раненый, когда копали,

518

показал признаки жизни, и санитары его унесли. Могила осталась раскрытой, в нее полетели семена берез, и потом из множества уцелело и выросло семь сестер.)

Мы заказывали столяру переносную уборную, и он, подумав, спросил: «Двухместную?» Очень смеялись.

Как весною сухая хвоя сверху падает и осыпает, колючая, мягкий зеленеющий мох, так и эта колючая женщина взялась за своего доброго мужа...

Отдыхающие медленно, как сонные, бродят по зеленеющему лесу, и я слышал сегодня, один сказал другому: – Наконец-то, кажется, я начинаю приходить в себя. Мне хотелось спросить его: – А где же ты был до сих пор? И, подумав, ответил за него: – Я был до сих пор в распоряжении чужой воли.

Наверно, потому мы так и радуемся, попадая в природу, что тут мы приходим в себя.

20 Мая. Ранним утром, в четыре часа, проснулся в своем доме, и мне показалось, что, пожалуй, теперь дом мой лучше, чем был в Хрущеве.

(Игорь, один из множества представителей Запорожской Сечи шоферов, сказал, что было время, когда он из отцовского дома все тащил вон, а теперь тащит все в свой дом. Что это?)

В 7 1/2 выехал в Кунцево к Игорю, потом с Игорем поехали в Москву. Наконец-то запер машину новым, недоступным Ване замком. Предстоит разговор с Ваней.

21 Мая. Москва. Солнечное и, наверно, холодное утро, пора бы кончиться майским холодам. А если они не кончатся? Теперь каждый горожанин думает так по-крестьянски и все надежды свои уповает на свою картошку. В полном смысле осуществляется крестьянское верование: «природа

519

науку одолевает». Будет урожай – оживем, будет засуха – мы пропали.

Родионов. Бывает часто, встречаешь человека и не знаешь, куда его отнести, как его понять, увидать изнутри и установиться. Бродишь, бродишь по нем глазами, слушаешь, слушаешь его слова, разбираешь его поступки, и вдруг мелькнет: он похож на такого-то, и сразу по-другому начинаешь его всего понимать, как будто искал, искал аршин или метр, наконец нашел его, прикинул и понял: столько-то вершков, столько-то сантиметров.

Так я уже с год смотрю на Родионова и не могу понять: человек образованный, порядочный, говорит часто неглупо, а под острым взглядом как-то вянет и разбегается. Вчера он пришел убитый, ему отказали в министерстве перевезти ко мне пчельник, и я вспомнил внезапно Коноплянцева, великого читателя-мечтателя и неудачника на службе, в семье и всех общественных делах. Коноплянцев был читатель, и Родионов, конечно, читатель, в этом его сущность: женственное восприятие книг и совершенное личное бесплодие.

Но что это значит, почему так необходимо было вспомнить Коноплянцева, чтобы понять Родионова? Почему-то же и критики не могут встретить нового писателя без того, чтобы не сравнить его с его предшественником? Почему вообще в человеке ищут тип, а не личность, единственный раз показавшуюся на земле? Почему стремятся уложить новое в бывалое, в тип, а не встретить, не возвысить, не узнать в нем небывалое? Наверно, потому, что небывалое в себе только сам можешь знать, только можешь показать людям делами своими. Если же ты этого не можешь показать, то ложись в тип, как в гроб, как лег читатель Родионов в читателя Коноплянцева.

К Христу мы приходим, сбросив свой тип, в Христе мы находим свое Небывалое.

Не машину я запер, не гараж, а всего Ваню узнал и запер себя от него. Пусть теперь походит возле меня. Я буду

520

улыбаться ему по-прежнему, буду хлопать по плечу, но теперь он в моих руках, а не я в его. И весь этот плен мой вышел от Лялиной жалости, она хотела иметь шофера, чтобы освободить меня от любимого труда по машине. Теперь, когда Ваня оказался плутом, и машина попала опять, к моей радости, в мои руки, она сама хочет сделаться шофером и возить меня. Боже, избавь меня от этой новой беды.

22 Мая. Москва. На земле мороз. Начинается хозяйственная тревога, все еще очень холодно и сухо: май холодный – год голодный, и все надежды только на урожай.

Вчера начал читать «Царя» – хорошо. Объяснился с Ваней, выдержав час «активного страдания».

Тагор в «Воспоминаниях» говорит о принудительной добродетели, горшей, чем самое зло, и после того непосредственно начинает рассуждать о полиции, как будто полиция и есть очаг принудительной добродетели. Мне же после того пришли в голову наши чекисты, наша «ежовщина», и, наконец, вспомнились стихи Сологуба о палаче:

Кто знает, сколько скуки

В искусстве палача,

Не взял бы даже в руки

Тяжелого меча.

Тогда еще читал это без понимания и вот как за это время поумнел, как поумнел! Теперь только понимаю атмосферу скуки, окружающую принудительную добродетель палача, и что это ужаснее зла, и что это любить нельзя.

При думе о палаче нависает еще угрюмость, сопровождающая жизнь «кулака» и вообще дельца вроде агронома Шахова в Отрадном: эти люди содержат в себе, как младенца во чреве, принудительную добродетель, противоположную детской радости жизни.

Вот, наверно, за то и признают потом мою жизнь, что в эпоху неистовства принудительной добродетели я умел заступиться за радость жизни и говорить: будьте как дети!

521

И вот это я должен сказать тоже в «Царе», делая на все четыре стороны реверансы принудительной добродетели. Боже, помоги мне сделать это труднейшее дело!

Кулаки: Шахов, Никольский, продавец в продовольственном магазине. Необходимо создать этот тип рядом с паханом и Сергеем Миронычем.

23 Мая. Солнце, сухо и холодно.

Вчера заседание Оргбюро. Стала задача о преодолении неловкости в положении шефа. Средство для этого – ввести своих. Ввел Пелевина и Елагина. В среду приедет Пелевин, пишем воззвание.

Идея воззвания: комары переносят с человека на человека малярию, и мы боремся с комарами, а комары – это агенты природы, это природа сама. Такую природу мы уничтожаем, и дело уничтожения этой природы есть такое же человеческое дело, как дело охраны природы.

Итак, если мы приступим к делу охраны природы, мы должны знать, что же такое природа, которую мы хотим охранять.

Не будем долго раздумывать. Каждому понятно, что все будущее наше зиждется на здоровье физическом и нравственном наших детей. И под природой, требующей нашей охраны, мы будем понимать среду, благоприятствующую здоровью наших детей, здоровью в глубоком и широком смысле: в здоровом теле – здоровая душа.

Природа, как и жизнь, не поддается логическому определению, и спросите любого, что он понимает в слове «природа», никто не даст всеохватывающего определения: одному это дрова или стройматериалы, другому цветы и пение птиц, третьему небо, четвертому воздух, пятому охота, шестому дача, и так без конца. В то же время каждый из этих потребителей, произнося свой интерес, знает, что это не все.

Недавно это нечто большее, чем свой личный интерес, мы почувствовали в природе во время войны, и как мы это

522

почувствовали! <Пршиска: Все почувств[овали], общий интерес: это родина, дом наш.> Природа явилась нам как родина, и родина-мать обратилась в отечество <зачеркнуто и не дописано: к делу наших отцов мы присоединили дело нашего времени>

24 Мая. Дунино. Суховей. Холодно. Цветет черемуха. Развертывается дуб. Среди дня пришел легкий ветер с запада, стало тепло. Надвинулась туча и ушла. Запел комар.

Выехали в Кунцево для ремонта машины и просидели там с 10 утра до 3-х вечера. Егор Иванович понравился Ляле, она его спросила:

– В церковь ходите? Егор Иванович ответил:

–Нет!

Ляля смутилась: «Такой хороший человек, а безбожник». Хотела помолчать, но не могла выдержать и спросила с пристрастием:

– Почему же вы в церковь не ходите? Егор Иванович ответил просто:

– Не хожу почему? Церкви нет.

И все мы засмеялись, а Ег. Ив. подробно стал рассказывать, как разрушали церковь. А после того перешел на суховей и что как хорошо жилось при НЭПе. – Когда это? – С 24-го года. – И по какой? – Да вот когда заперли.

В Дунине строительство очень продвинулось, и очень все хорошо, пока мы вдвоем. Но когда приедет теща с фрейлинами и начнется непрерывная болтовня, наверно, придется перебраться от них вниз или в кухню. Эта женская болтовня что-то вроде мотора, и без нее они жить не могут, как не может двигаться мотор без газа.

25 Мая. Дунино. С утра облачно с просветами. Воздух туманится. Синеют леса. Поет комар. Ждем дождя.

523

Учился вчера ездить на резиновой лодке. Облюбовал песчаную косу, лежал на горячем песке и записывал хорошо. Учился ловить рыбу «на тюкалку». Слышал рассказы о том, как гоняются за шереспером (отрезают от глубокого места и гонят по мелям). Посетил карьеры возле Ершова. Кипят работы по внутренней отделке дома. Вечером поили Доронина, и председателя, и «капитана» (соседа). Решили купить две козы.

26 Мая. Первый раз в жизни простудился, будучи в природе. Страшный насморк, шум в голове. Бросился в машину и кое-как довел ее в Москву.

27 Мая. Москва. А это что-то в природе, намекающее на возможность дождя осталось: пусть солнце, но что-то чувствуешь.

28 Мая. Москва. Был Пелевин. Крепко взялся за статью о природе. Грипп легче, насморк перешел в кашель. Выходить боюсь.

29 Мая. Все утро работал и написал программную статью в «Большевик». Кажется, очень хорошо.

Мелькнула мысль о юбилейном издании собрания моих сочинений.

Вчера был у нас Удинцев, о котором нам стало известно, что саркома открылась у него и во втором глазу и что он обречен. Мы его принимали слишком по-дружески, и если мы не одни, он может догадаться. И даже, может быть, уже догадался и скрывает от нас, а мы от него.

Катя рассказывала, что ее родственница Марина, красавица 22 лет, так страдала за своего ребенка, что покончила с собой, а ребенок живет и растет как ни в чем не бывало.

30 Мая. Хватил вчера проливной дождь, и тем наконец кончилось холодное майское суховейное время.

524

Грипп почти кончен, сегодня начну выходить.

Завтра в 7 вечера заседание Оргбюро с чтением моей статьи.

Стал выходить на воздух. Увидел какое-то дерево с густой темно-зеленой кроной, по-летнему законченной в развитии листьев. Знакомая вспышка радости в сопровождении упрека: «Как там чудесно, а что ты?»

31 Мая. Всегда радуюсь, когда, сообразив, сколько дней в месяце, узнаю, что этот месяц «со днем». Этот лишний день дается человеку во свидетельство таящейся в нем радости жизни, а радость жизни, питаемая каждым из нас по-своему своими чувствами, этими корешками жизни, нам дана великим педагогом. Радость жизни заманивает нас в глубину свою, как охотника заманивает удаляющийся зверь или птица. Заманит эта свобода в глубину, а потом по необходимости выбирайся. По этому плану и мы должны заманивать молодежь чувством свободы, а не пичкать ее необходимостью добродетели.

Вчера опять Лева был, плакал, молил о помощи. Придется дать ему денег опять.

Позвонили в КУБУ узнать о здоровье Удинцева, и вдруг воскресла и заговорила по телефону служащая в КУБУ Клара Яковлевна Левина. Ужас, как живуч человек!

Сегодня читаю в Моссовете доклад свой и не сомневаюсь в успехе (честно написал). Прочитал его Леве, он сказал: – Хорошо, только зачем тебе это председательство? Мне трудно было ему ответить. Предложил идти Ляле со мной в Моссовет на мое чтение. – Зачем я пойду, – сказала она, – раньше я рассчитывала достать там семена, а теперь картошку посадила. – Я думаю, – ответил я, – что ты уж очень мелко плаваешь: ты как хохол представляешь себя в раю с куском сала. Общественная деятельность во всех отношениях человеку полезна, и встреча человека с человеком сама по себе

525

есть «дело». – Это правда, – ответила Ляля, – я, пожалуй, пойду. Лева тоже понял и больше не спрашивал меня, зачем я хочу быть председателем Общества охраны природы.

Умирающая теща находится в постоянной тревоге за дочь и все силы своего бездеятельного положения напрягает, чтобы выдумать какой-нибудь страх и навязать его дочери. Природа эгоизма и состоит именно в том, чтобы собою заражать жизнь другого. Только теперь я наконец-таки понял, почему с самого начала нашей жизни я не мог почувствовать симпатию к теще.

Сомнение. Сомневаться в глубине себя надо во всем, даже в существовании Бога, не говоря уже о достоинствах любимого человека.

Знаю, что Ляля во мне иногда сомневается. Ночью сегодня она спросила меня:

– Любил ли ты кого-нибудь, когда-нибудь, кроме меня?

– Мать свою любил.

– Да, ты мать любил. А еще?

– Мне кажется, брата Николая любил.

– Да, Николая ты, конечно, любил. А еще?

– Сына Леву.

– Конечно, ты Леву любил, а еще?

– Вот тебя люблю.

– Да, меня ты любишь, а еще кого?

– Будет с тебя. Ты-то кого любила?