Дни тревог

Стефан Захаров КАВАЛЕРИЙСКИЙ ДИВИЗИОН Из записок старого свердловчанина

В Свердловск Алексей Кулик приехал летом 1933 года после демобилизации. Военную службу он проходил в Минске. До нее в Белоруссии работал лесорубом. А сейчас решил попытать счастья на Урале, о котором слыхал много. Уралмашстрой, Магнитострой, Челябтракторстрой гремели тогда по всей стране. В Свердловске у Алексея жили родственники, у них он и остановился.

Город был в ту пору центром гигантской Уральской области, но только еще начинал расти. С нынешним не сравнишь. Юго-Западного жилого района, как и многих других — Эльмаша, Южного, Сортировочного, Химмаша, в те времена не существовало и в проектах. Только что построенные в сосновом лесу профессорские и студенческие корпуса Втузгородка считались далекой окраиной. На улицах уже звенели трамваи, но по булыжным мостовым грохотали колеса телег и лишь изредка проезжали одиночные грузовые и легковые автомобили.

Однако Алексею Кулику Свердловск понравился, он почувствовал: растет город. Выделялись недавно открытые вместительные гостиницы «Центральная» и «Большой Урал», новые многоэтажные жилые дома в центре. В день четырнадцатой годовщины освобождения края от белогвардейцев были пущены первые цехи Уралмашзавода, строились огромные здания школ.

В горкоме комсомола Алексею Кулику дали направление на электростанцию имени Куйбышева. За городом. Теперь эта электростанция на Малоконном полуострове Верх-Исетского пруда не действует: маломощна. А тогда она считалась в районе главной, снабжала и ВИЗ, где появились электропечи и осваивался выпуск трансформаторной стали — первой в СССР.

Осмотревшись, Алексей радовался: на электростанции были и общежитие, и вечерняя школа. Он считал, что его жизненный путь определился.

Но прошло месяца полтора — его вызвали в орготдел горкома комсомола. «Наверное, что-то хотят уточнить в личном деле», — подумал Алексей. Но оказалось, документы в полном порядке. Речь шла о другом:

— Ты ведь в кавалерии служил?

— В кавалерии, — гордо ответил Алексей.

— Укомплектовывается кавалерийский дивизион свердловской милиции. Как, согласен?

— Стать милиционером?

— Да, милиционером.

— Надо побывать в дивизионе, — неуверенно произнес Алексей. — Посмотреть… Потом подумать…

— Особенно думать времени нет.

— А до завтра можно?

— До завтра можно… В общем, горком тебя рекомендует…

В двадцатые годы конную милицию называли просто конным резервом. А в тридцатые стали формировать дивизионы, эскадроны — по принципу армейских кавалерийских частей. И служба милиционеров-конников приближалась к армейской.

Стремительно росло население промышленного города. Сосредоточение множества людей притягивало и разных проходимцев. Выступая на XII Уральской областной партконференции, делегат Уралмаша Владимиров говорил:

— В ноябре — декабре на Уралмашзаводе было семьдесят восемь случаев хулиганства, в результате которого люди обращались в поликлинику. В тринадцати случаях делали операции пострадавшим. Несколько дней назад изрезали председателя райпрофсовета, не так давно убили повара. Как вы думаете, это отражается на закреплении кадров, на освоении завода? По моему мнению, отражается, и отражается катастрофически… Имеем ли мы право игнорировать этот факт, можем ли мы сказать, что это дело второстепенное?..

Второстепенным это дело, конечно, не было. Чтобы навести порядок, милиция неустанно совершенствовала организацию наружной и постовой службы. В 1932 году в Свердловске действовало уже шестьдесят милицейских постов. По городу и прилегающим районам в вечернее и ночное время патрулировали конные пикеты по специально разработанному плану.

И конная милиция в ту пору стала значительной и весьма маневренной силой. Ведь в окружных, городских и районных управлениях имелось всего лишь пять стареньких автомобилей, два мотоцикла и тридцать четыре велосипеда. При тогдашних дорогах, особенно в распутицу, у конников были большие преимущества: для коня преграды нет.

В Свердловске конная милиция, носившая официальное название 9-го отдельного кавалерийского дивизиона, базировалась со своими конюшнями на улице Детский городок. Ныне это улица Чапаева, и там находится автоинспекция.

Вот в этот-то дивизион и подал заявление Кулик Алексей Алексеевич:

Командир дивизиона Григорий Иванович Здановский расспросил Алексея о прежней жизни, об армейской службе. На серой форменной гимнастерке командира — орден Красного Знамени (воевал с белогвардейцами в составе Первой конной Буденного), сбоку, на ремне, кобура с наганом. Беседовали недолго. Два кавалериста, они по достоинству оценили друг друга.

Вскоре пришел Чистяков, командир взвода, и Здановский представил ему нового милиционера… В тот же день Алексей Кулик получил обмундирование, винтовку, шашку, седло. Закрепили за ним рыженького коня по кличке Буравчик. Поселили в общежитии дивизиона.

В годы становления Советской власти бывало, что принятого в милицию направляли сразу на пост. Теперь человек проходил учебную подготовку. Правда, зачеты «по лошади» и «по вооружению» у Алексея приняли сразу. А вот специальными милицейскими знаниями пришлось овладевать. И заниматься помногу.

Почти все в дивизионе до милиции отслужили в кавалерийских частях Красной Армии. Поэтому каждому было ясно, что от ухода за лошадью зависело и ее поведение во время строевой и патрульной службы. Чуть ли не у каждого в «личном деле» были благодарности от командиров «за отличную чистоту коня», «за отличный уход за конем». За лошадьми наблюдал прикрепленный к дивизиону ветеринарный врач.

Здановский не успевал повторять:

— Конь любит ласку, любит уход. Вовремя не расчистишь ему копыта — выйдет из строя. Плохо седло положишь — спину собьешь. Если коня не любишь — ты не кавалерист!..

И в конюшнях был полный порядок. Над каждым просторным стойлом с затвором, где лошади стояли без привязи, висела табличка, на ней указывалась кличка, порода, год рождения, рост. Лошади, вычищенные до блеска, фыркали в теплом полумраке. Рядом — тщательно уложенное снаряжение.

Главным делом конной милиции была регулярная патрульно-постовая служба. Каждый вечер дежурный по дивизиону собирал очередные наряды, кратко инструктировал. Затем наряды разъезжались по районным отделениям милиции. Там инструктаж был уже конкретный: за какими улицами усилить наблюдение, на какие места обратить особое внимание, случалось, сообщали приметы разыскиваемых преступников.

Патрулировали конники парами, не торопясь, зорко осматриваясь по сторонам. К двум часам ночи дежурства обычно заканчивались. Но если оперативная обстановка в районе была неспокойная, объезды продолжались и до утра.

«Стой!» — такой окрик раздавался, когда кто-нибудь на ночной улице почему-либо вызывал подозрение: идет, например, с узлом, или на руке перекинута шуба, или крадется вдоль забора с чемоданом. За приказом «стой!» следовало «документы!». Проверял их один конник, старший патруля. Напарник бдительно наблюдал за остановленным: благодушие или замешательство могло обернуться и непоправимой бедой. Правда, сопротивляться или бежать редко кто решался: вид у милиционеров с шашками и винтовками, верхом на конях был внушительным.

Разумеется, надо было уметь разбираться в людях, не в каждом же видеть преступника! Приглядывались к походке, к внешности и поведению ночных прохожих. Почему, скажем, у некоего мужчины неестественно лежит правая рука — не сгибается в локте? «Стой!» При проверке выясняется, что в рукаве пальто у задержанного спрятан ломик — «фомка».

Подозрительных конвоировали в отделение милиции. Там старший патруля рапортовал, в каком месте, при каких обстоятельствах и почему доставленный задержан.

Бывало, где-то раздаются испуганные крики или тревожные свистки — патруль моментально скачет туда. Часто помогали горожане — подбегут, обратятся к конникам: «Товарищи, там, у бараков, драка…» Или: «Проверьте, что в том дворе делается…» Или еще: «Третью ночь подряд по нашему переулку подозрительная подвода с мешками проезжает… Вон, за углом. Поинтересуйтесь!..» И задерживаются крупные спекулянты. Знали свердловчане: вышли в дозор милиционеры 9-го отдельного кавалерийского дивизиона — значит, хулиганам, дебоширам, бродягам и различным подозрительным личностям скрыться трудно. Пусть происшествие и будет на первый взгляд мелким, незначительным, конники все равно мимо не проедут…

Алексей Кулик после специальной подготовки и сдачи зачета выезжал в паре с товарищем, хорошо знавшим город. Когда освоился, стали назначать старшим. Буравчик с первых же дней почувствовал силу и опыт нового хозяина, чутко и послушно подчинялся ему.

Прошло всего три месяца, и в феврале 1934 года Алексей получил повышение: стал командиром отделения. В августе за бдительное несение патрульно-постовой службы был награжден именными часами.

В дни военных парадов и демонстраций работы у дивизиона прибавлялось. Вместе с другими милицейскими подразделениями конники следили за соблюдением общественного порядка, а когда парад или демонстрация трудящихся подходили к концу, стягивались к Дому обороны — и наступали самые ответственные, торжественные минуты. В военных парадах Свердловского гарнизона участвовали тогда лишь пехотные части и конная артиллерия. Позднее появились мотоциклы и автомашины, но кавалерии не было. И милицейский 9-й отдельный дивизион в конце последней колонны демонстрантов проходил на рысях по площади 1905 года.

К этому начинали готовиться за месяц. В своем дивизионном манеже под духовой оркестр милицейской школы занимались съездкой.

— Справа по три шагом ма-аррш! — нараспев, по-кавалерийски, командовал Здановский. И развернутая шеренга конников перестраивалась…

Упорным повторением добивались слаженности. Заключительные тренировки иногда проходили и на улицах города.

Мне однажды довелось видеть, как дивизион двигался по улице Розы Люксембург. Удивительно четко держали равнение кавалеристы в милицейской форме, в шлемах с голубыми звездами. Рослые лошади шли, как одна, чуть пританцовывая на мостовой. Полюбоваться красивым зрелищем сбегались все — и стар и млад — со всех ближайших кварталов.

И в дни октябрьских и первомайских торжеств, когда до праздничной площади начинал доноситься нарастающий цокот и сводный духовой оркестр гарнизона менял ритм, все смолкали, затаив дыхание.

Лихо гарцуя, показывались кони с начищенными бляхами на уздечках, сверкало на солнце оружие всадников, оркестр играл веселый и стремительный марш, приветливо махали с трибуны, с тротуаров зрители. Совсем как в марше конной милиции, написанном в теперешнее время композитором В. Соловьевым-Седым и поэтом М. Матусовским для кинофильма «Песня табунщика»:

В те годы, когда Алексей Кулик стал командиром отделения, обострилась международная обстановка. В Италии и Германии к власти пришли фашисты, Япония захватила Маньчжурию…

По всей нашей стране, и в органах милиции, усиленно развертывалась оборонно-спортивная работа. Особое внимание уделялось военно-прикладным видам спорта.

Повышать военную квалификацию, боевую и строевую подготовку подразделения свердловской милиции выходили в летние лагеря. Там же занимался и 9-й отдельный кавалерийский дивизион. Это было неподалеку от Свердловска, на Гореловском кордоне[6].

В палаточном городке для конников были свои летняя столовая и клуб, навесы и коновязи для лошадей. На лето в лагерь присылались конные взводы из Перми, из Челябинска, даже из Кудымкара. Создавался второй кавалерийский дивизион, сводный, как его называли.

Командиром сводного дивизиона обычно назначали Семена Петровича Галунова, тоже участника гражданской войны, тоже кавалера ордена Красного Знамени. Сам из оренбургских казаков, он в царской армии дослужился до вахмистра. В 1918—1919 годах командовал Верхне-Уральским революционным казачьим полком и приказом по оренбургскому войску атамана Дутова «за измену» был приговорен к смертной казни. Воевал вместе с В. К. Блюхером (об этом он опубликовал воспоминания в журнале «Урал», затем в сборнике «Легендарный рейс»). До Свердловска работал начальником Ишимского отделения милиции, а здесь стал инспектором строевого отдела УРКМ (управление рабоче-крестьянской милиции), затем инспектором командного отдела.

Под руководством Здановского и Галунова конники в полевых условиях овладевали всеми видами кавалерийского дела. Занимались джигитовкой, вольтижировкой, учились менять аллюры, брать различные препятствия. Тренировались и в езде по звеньям, и в рубке лозы, с марша развертывались для атаки.

Особенно тщательно отрабатывалась техника удара при рубке лозы. Непросто опустить шашку в ту долю секунды, когда движение лошади и мышечная сила руки сливались воедино, рождая необходимый удар. Пропустишь это мгновение — проскачешь мимо, лоза останется невредимой, а вот ухо лошади может пострадать.

Дивизион и в пешем строю часто выходил на стрельбище: стреляли из винтовок, револьверов, пистолетов. Милиционеры изучали новейшие средства связи, военно-инженерное дело. Из областного управления, из уголовного розыска, из научно-технического отдела приезжали лекторы и преподаватели. Занятия по политическим и специальным дисциплинам следовали своим чередом, но продолжалось по специально составленному графику и патрулирование. Кавалеристы 9-го отдельного дивизиона могли ежедневно рапортовать свердловчанам о своей готовности, совсем как в песне:

Лошадей Алексей Кулик готовил к будущим боям и к спортивным состязаниям упорно, придерживался в тренировках главного правила: работать с лошадью спокойно, но настойчиво. Этого требовал и от своих подчиненных.

Как-то утром его вызвал к себе Здановский и, дав прочитать приказ, спросил, улыбаясь:

— Не загордишься?

Алексей назначался командиром взвода.

— Да нет! Не загоржусь, — последовал ответ.

— Четыре года назад я знал тебя совсем еще зеленым. Какое ты, бывший лесоруб, имел образование? Четыре класса?.. А теперь без отрыва от службы семилетку кончаешь… О чем это говорит? Об упорстве, настойчивости… Желаю тебе быть хорошим командиром…

В этот же день Алексей сменил на петлицах знаки отличия. Пожелание Здановского быть хорошим командиром он вскоре оправдал. На первом же конно-спортивном соревновании кавалеристы его взвода заняли первое место, а сам Алексей получил в награду малокалиберную винтовку и библиотечку…

Милиционеры-конники, избравшие эту нелегкую профессию, прекрасно знали, какое большое значение имеют для их службы лагерные тренировки: рабочие будни дивизиона требовали постоянного мужества и отваги.

Летом 1937 года в городах вокруг Свердловска неизвестные стали похищать коров и лошадей, произошло несколько убийств. Оперативники, тщательно проверив и отработав ряд версий, установили, что это дело одних и тех же лиц. Но города, где были совершены преступления, от Свердловска в разных направлениях: Березовский, Первоуральск… Когда и где можно ожидать преступников? А появлялись преступники только ночью.

Решили перекрыть дороги, подступы к этим городам. Поручили это конному дивизиону. Устроили засады. Трое суток, замаскировав оседланных лошадей, милиционеры провели в придорожных лесах. Но вокруг было спокойно.

Шли четвертые сутки. Под утро на одной из дорог, в тумане, послышались голоса, а затем показались подозрительные, разношерстно одетые фигуры. Их силуэты хорошо просматривались из леса. Кавалеристы вскочили на коней, вылетели навстречу: «Стой!..» Выхватив оружие, неизвестные пытались сопротивляться. Кто-то из них выстрелил. Алексей Кулик был ранен в плечо. Но у стрелявшего пистолет тут же выбили из рук. А минуты через три все кончилось: крепко связанные преступники лежали на дороге. Потом, на следствии, под тяжестью улик, они признались и в кражах скота, хотя сначала все отрицали. Потом было доказано, что и к недавним убийствам эта шайка имела самое прямое отношение…

Зимой этого же года несколько соединений дивизиона прибыли в Верхотурье. В городе и около него действовала вооруженная банда. Нужно было помочь местной милиции. Бандитов выследили. Но они заперлись в доме, который стоял на горе. Подступы к дому простреливались. Что делать?

По команде Здановского спешенные конники затеяли перебежку, усилили огонь из винтовок. Преступникам показалось, что милиционеры собираются в лобовую атаку. Поэтому все свое внимание сосредоточили на тех, кто «готовился к броску». На это и рассчитывал Здановский. Пока шла перестрелка, с тыла незаметно подползла небольшая группа милиционеров. Они подтянули пожарный рукав… и сильная струя ледяной воды ударила по дому, выбила все стекла в окнах. Бандиты, забаррикадировавшиеся в доме, не выдержали и сдались.

В Великую Отечественную войну две трети милицейского кавалерийского дивизиона сразу ушли на фронт. В том числе и Григорий Иванович Здановский, и фуражир Гредин, братья Михаил и Дмитрий Баталовы, командир отделения Даниил Дроздов и многие другие.

У Здановского еще на гражданской войне была перебита рука. И медицинская комиссия при военкомате, когда он заявил о своем желании вступить в ряды действующей армии, забраковала его для строевой службы. Но случилось, что Григорий Иванович встретил старого товарища, которого знал с далекого 1918 года. Теперь этот товарищ командовал кавалерийским соединением. Здановский рассказал ему о своей беде. И командир кавалерийского соединения, в нарушение всех медицинских правил, взял Григория Ивановича к себе. Вскоре в должности помощника командира полка по боевому обеспечению Здановский оказался на фронте.

Алексей Кулик в годы войны был назначен заместителем начальника милиции Верх-Исетского района Свердловска.

В 1946 году в Уфе он неожиданно повстречал Здановского и увидел на кителе бывшего милицейского командира рядом с орденом боевого Красного Знамени новые боевые награды, ордена Великой Отечественной войны и Красной Звезды. Вот, наверно, удивились бы врачи из той медицинской комиссии, вычеркнувшие его из строевых списков…

В Свердловске в военное время кавалерийского милицейского дивизиона уже не было, оставался лишь сводный взвод, а дел у милиционеров-конников в ту пору резко прибавилось: народу в городе стало в несколько раз больше, чем во времена пуска Уралмаша. Война расширила масштабы работы милиции. Непрерывным потоком прибывали эшелоны эвакуированных с Запада. Одни ехали организованно, вместе со своими заводами и фабриками. Другие, из маленьких приграничных деревень и местечек, спасаясь от наступающего врага, добирались стихийно. Всех размещали по квартирам, устраивали с питанием. Сотрудники милиции вместе с другими организациями занимались этим помимо своих обязанностей по охране общественного порядка. За него, как и прежде, отвечала милиция. И в дни, когда солдаты Красной Армии сражались на фронтах против фашистов, солдаты милиции очищали тыл от воров, бандитов, хулиганов и прочей дряни. Свердловские конники по-прежнему выезжали патрулировать улицы, упругий стук копыт каждую ночь раздавался по городу.

…В отставку подполковник милиции Алексей Алексеевич Кулик — кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды — вышел в 1962 году с поста начальника Октябрьского районного отделения милиции Свердловска. Остались позади три десятилетия милицейской службы. Но те годы, когда он молодым гарцевал по улицам на Буравчике, милы его сердцу как самые дорогие, самые памятные.

Сейчас в Свердловске нет конной милиции. Последний взвод в послевоенные годы еще патрулировал ночами по городу, в дни футбольных матчей наблюдал за порядком около стадиона «Динамо». Теперь наша милиция автоматизирована, механизирована, оснащена радиосвязью, электроникой.

Милицейская конница, как и армейская, ушла в историю. Но слава армейской живет в нашем сознании по книгам, по кинофильмам и лихим песням. А слава милицейской? В ее былых кавалерийских буднях высокая отвага, мастерство, страстная преданность любимому делу — все то, что восторженно почитается в народе.