Добрая похоть

Глава 2

Монахини были неприятными. Может быть, роль играло то, что они все как одна были эльфийками. Худыми, скелетообразными, с вытянутыми от постов лицами, в чересчур свободных одеяниях черного цвета, из-за чего напоминали зловещих призраков. Может быть, чересчур негативное впечатление складывалось от того, что они еще были и мертвыми, но я, честно говоря, не смог бы отличить мертвую эльфийскую монахиню от живой. Разве что по цвету кожи.

— Матильда, лечи!!

— Нееееееет!!

— Хсссс….!

— Лечи, дура!!!

— Уберите её от меняяяя!!

— Хррр. ссссааасссс!!

— Лечи, кому говорят!!

— Так нельзяяя!!

— Дайте я ей втащу!! Тами, пусти! Ну Тами! Ну пустииии!!

Последнее орала Саяка, и она была права. Очень права, прям как никогда в жизни. Из последних сил удерживая энергично рвущееся к жрице тело монахини-зомби, я в очередной раз подлечил себя, давая мысленное обещание как следует выпороть блондинку, которая, как оказалось, страдает монахинефобией. Вот только молот достану, шарахну умертвие по голове… пару десятков раз, а потом займусь капризулей. У неё сейчас как раз идеальный размер точки для наказания!

Осуществить зловещие замыслы не вышло. Гниющая расползающаяся плоть вырывающейся зомбятины вспыхнула мягким солнечным светом, а её носительница судорожно выдохнула, на краткий миг обмякая в моих объятиях. Затем, перед тем как монстр снова смог собраться с силами, Матильда Шлиппенхофф вторично использовала на нём своё лечение, от чего сухая подгнившая мумия наконец-то издохла. Жрица всхлипнула, оседая на пожухлую траву, но собраться с духом ей не дали. Так же как я удерживал нежить, так и Тами держала Саяку, рвущуюся причинить вред здоровью, чести и достоинству нашей пугливой жрицы.

А затем гномка выпустила кракена, так сказать. Нет, ну а что? Саяка сейчас очень худенькая, вещи на ней висят, зла как черти кто — вылитая монахиня, правда те лишь шипят и хрипят, а великая мудрица изволят ругаться черными словами между пинками, ударами и укусами, обрушившимися на нашу штатную целительницу. Мы с Тами наслаждались зрелищем, несмотря на то что окружающий антураж в виде окрестностей полуразвалившегося монастыря, кладбищенских крестов и пасмурного неба, был немного невеселым.

Свою точку зрения мудрица доносила доходчиво. Мы, после месяца пешего пути, делаем недельный крюк для того, чтобы оказать безвозмездную дружескую услугу Матильде, подняв её уровень до минимально сопрягаемого с нашим отрядом, терпим муки и лишения, укусы и удары очень даже высокоуровневых монахинь-зомби, а блондинка, видите ли, чувствуют глубокий моральный дискомфорт из-за того, что ей предполагается использовать своё исцеляющее заклинание для нанесенияурона нежити?! Да еще и боится её?! Да еще и находясь под её, саякиным, «выбором дамы»?!

Гнев мудрицы был безбрежен как океан и вразумляющ как первые месяцы самостоятельной жизни очного непьющего студента.

Побои легкой, но частой степени тяжести чем-то задели струнки души нашей доброй новой попутчицы, от того она, почуяв в грудях зов к бою, пообещала быть лучше чем вчера, а затем, сжав всё, что у неё сжимается, приступила к лечению неосторожно подошедшей к нам монахини, в результате чего и пришлось устраивать танцы с саблями, пытаясь переключить агрессию потревоженного монстра на меня. Но, так или иначе, вскоре у нас дело пошло на лад — Матильда, пользуясь удвоенными характеристиками, наносила бедным трупам 60-го уровня просто слонячьи повреждения, от чего хватало одного-двух исцелений, бегающая за ней Саяка своей «аурой радости» исправно восстанавливала девушке ману, я танковал, а маленькая гномка работала на подхвате и подстраховке, следя за тем, чтобы очередная неживая швабра не насела на нас в самый неудобный момент.

Надо сказать, что радовались все. Приключения только в книгах выглядят как нечто захватывающее. Ну, либо если у тебя есть неломающаяся «феррари» с бесконечным баком бензина. А уж пешком… не, это — беспросветное уныние. Ты идёшь. Потом идёшь еще. Затем идёшь со смутной надеждой, что по-прежнему идёшь в нужную сторону. Потом, уставший как тридцать три собаки, разбиваешь лагерь, ешь и спишь. На следующий день всё повторяется. В качестве развлечения по дороге мы разговаривали и тренировали полученные в Нижнем городе Аустоламба воровские навыки, но в итоге всё вылилось в небольшую ссору — Матильда обиделась, что ей не вернули несколько пар похищенного нижнего белья, а мириться пришлось последними запасами алкоголя. Тогда-то я, как самый настоящий Зоркий Глаз, и заметил, что жрица от коллектива отрывается по уровню. Несильно, но нужно догонять.

Вот мы и догоняли.

Сама Матильда влилась к нам легко и непринужденно. Что касалось нежных чувств Саяки, то та еще в Великой Библиотеке перебоялась возможности присоединения к нам фигуристой «конкурентки», от чего и приняла ту с довольно фальшивым «скрипом», ну а Тами так вообще была старым солдатом, несмотря на свои юные года. А уж наёмники к целителям относятся с повышенным дружелюбием, пока обнаглевшие те не дерут с них несколько долей за участие в деле. Фиол — это не Земля, где худшая половина населения свято уверена в том, что врач обязан с волосиками назад нестись им, бедным, на помощь, одной рукой заваривая успокаивающий чай, а второй утирая слезки пациенту. Здесь странствующий целитель, способный сохранить воину в чистом поле жизнь — на вес золота! А тут, можно сказать, даже два в команде — вообще роскошь невероятная!

Что касается чисто женских чувств, то тут шероховатости были, потому как госпожа Шлиппенхофф у любого встречного мужчины вызывает вполне определенные и сильные чувства, а будучи под моим «выбором дамы» так и вообще искреннее недоумение, как прогрессивная разумная жизнь на планете терпит эту блондинку с роскошными формами в вертикальном положении, однако, стоило мне рассказать о пристрастиях жрицы, как парадоксальным образом негатив поубавился. Мол, раз предпочитает доводить всех окружающих спонтанной демонстрацией собственного тела, так и особых претензий к Мачу у нее быть не должно.

Вот так всё и устаканилось.

— Фуф, — смешно ухнула Матильда, шлепаясь на пятую точку, — Всё! Пятьдесят третий!

— Маладесь! — похвалил её я, — Сегодня на ужин будет рассыпчатая рисовая каша с луком и морковью. И мясом!

— Капибары? — обреченно простонала Саяка.

— Её, родимой!

Ну, надо же доесть, в конце концов!

Дальше мы сели держать военный совет. Впереди, на нашем пути, лежали земли двух немаленьких и процветающих королевств Туриката, на которых присутствовало видимо-невидимо городов и городков, тесно связанных между собой частой паутиной дорог. Это обещало как новые возможности, так и проблемы, связанные с нашими статусами. А именно — нелегальностью. Половина нашего отряда была преступниками, а три четверти изгнанниками из Гильдии Авантюристов, из-за чего свободное перемещение как между странами, так и внутри их, было несколько… проблематичным.

Виной всему была бюрократия. Никто свободно не шлындает там, где хочет, кроме бандюг и Авантюристов. Не то, чтобы совсем, но будь добр, предоставь бумажки: кто ты есть, где прописан и по каким-таким надобностям не сидишь дома, а вообще находишься тут. Разумеется, ни одна белка в лесу не спросит паспорта, но вот в городах стражи порядка, прекрасно видящие некоторую информацию из Статусов, спрашивать могут и хотят. А нам им и ответить нечего, кроме как ударом по голове и бегством в неизвестном направлении. Такие вот проблемочки.

…были бы. Если бы не наша прекрасная и обворожительная блондинка.

— Назначаю вас…, - я помедлил, тыкая пальцем в гному и жрицу. На язык просилось одно, но за это меня бы удушили свежеобретенной саякиной силой, поэтому пришлось всё-таки сказать по-умному, — Нашим дипломатическим отделением. Ты, Матильда, его глава, а Тами твоя телохранительница. Кодовое название будет: «Рыжая и бесстыжая».

Саяка захлебнулась хохотом, блондинка возмущением, а гнома лишь хрюкнула, индифферентно поводя плечиками.

Вскоре, спустя всего полдня пути, мы дошли до одного городка, где планировали пополнить наши припасы приличной пищей. Отправившиеся на её закупку девицы вскоре вернулись порознь — сначала молчаливая и бегающая глазами госпожа Шлиппенхофф, а затем злая и встрепанная Мотоцури, разговаривающая преимущественно нецензурными словами. По её рассказам значило следующее — Матильда, оказавшись среди эльфов, затеяла целый спектакль со спонтанным обнажением своих прелестей, чем разожгла чересчур сильный пожар в чреслах сына одного из влиятельных торговцев. Отказов тот не понял, начав хватать красну девицу за разное, от чего Матильда просто… испарилась в воздухе, оставив Тами отдуваться одну. Та же, слегка набив несколько лиц, добилась того, что ей отказались что-либо продавать.

Мы поговорили с Матильдой, поели тушеную крольчатину с дикой капустой, да легли спать.

В следующем городе жрица соблазнила своим видом аж двух братьев, работающих лейтенантами стражи. Тами чуть не угодила за решетку, но смогла спрятаться и уйти, используя воровские навыки, изученные нами в Аустоламбе. Жрица же, как обычно, просто телепортировалась.

Мы снова поговорили с Матильдой, выразительно щелкая уставшими от походной пищи челюстями. Хотелось супу и пива.

В следующий городок пошли Тами и некто в парандже, наглухо драпированный черной тканью. В результате тщательного досмотра подозрительной особы в караулке шестеро стражников получили черепно-мозговые травмы от разъяренной гномки, их капитан потерял способность заводить детей, а Матильда… удачно ушла своей случайной телепортацией, чтобы потом с самым невинным видом явиться в лагерь.

— Так, — сказал я, нехорошо глядя на вредительницу, — Ты, наверное, кое-что забыла…

— Не виноватая я, — робко прошептала блондинка, отодвигаясь, — Это рефлексы…

— Ничего, — ласково улыбнулся жаждущим супу ртом, — Мы знаем как с этим бороться! Саяка, лови её!!

— Нет!! — тут же вспомнила, о чем может идти речь эксбиционистка, но тут же была хищно схвачена мудрицей за нежное и выступающее.

За время нашего бытия в Великой Библиотеке, эта извращенка едва не довела до трагической гибели троих членов своего отряда. Один из них так вообще впал в кому, а еще двое были на грани истощения, когда туда пришёл я. Потерпев несколько эро-ударов от лучащейся удовольствием девушки, я придумал её одеть в такое, чтобы всё, чем она смущает мужские умы, оказалось спрятано. С застежками там, где не сразу и дотянешься. Сейчас мы решили воспользоваться этим полезным опытом под заполошные вопли насильно одеваемой девушки.

— Комбинезончик, — мстительно пела Тами, копаясь в своих вещах, — Да на купальничек! А что еще придумать можно, Мач?

— Подтяжечки, — ласково говорил я, придерживая дёргающуюся как под электрическим током блондинку на траве за ноги, — А застегиваться у нее это все будет с заду. А в заде будешь идти ты, Тами. Теперь у нас не Матильда будет, а совсем Фатима!

— А кто такая Фатима? — поинтересовалась Саяка, успешно воюющая с передней частью извивающейся и орущей жрицы.

— Это очень скромная девушка, — кивал я, — Одетая везде!

— Помогите! — прорвало Матильду от всех этих угроз, — Спасите!!

— Мы и помогаем! — пропыхтела Тами, пытаясь развернуть довольно большой отрез черной материи, которую носила с собой на тот случай, когда все боевые купальники кончатся, — Мы тебе сейчас так поможем!

— Неееет!

— Мач! Снимай с нее трусы! Я свои старые отдам! Они толстые и теплые!! — победно кричала Саяка, глядя в искаженное ужасом лицо жрицы.

— АЫЫЫ!! — взвыла блондинка, аки одержимая демонами при экзорцизме. Трусы, видимо, оказались последней каплей.

Происходи дело в устанавливаемом мной лагере, не миновать Матильде всех обещаемых кар, включая и толстые трусы, но мы в данный момент просто сидели на одной из солнечных полянок просто потому, что Саяке надумалось позагорать. От чего я не очень удивился, услышав из-за спины ломкий юношеский голос, задорно и гневно орущий:

— Отпусти прекрасную деву, ты, подлый мерзавец!!

Являясь без всяких сомнений подлым мерзавцем, я бы пропустил сказанное мимо ушей, если бы не несколько «но». А именно — я был в стрессе от подножной пищи, слегка разгорячен зрелищем брыкающейся и сопротивляющейся жрицы, находился в неудобной позе, был раздосадован и слегка зол как на орущую извращенку. А еще, как и все мужские люди старше 35-ти лет, я довольно негативно реагировал на молодые голоса других самцов человека. Ибо они тонкие, противные и несерьезные. Ими только «занято» с туалета кричать, если уж говорить, положа руку на сердце.

— Так…, - многозначительно вздохнул я, надевая трусы владелице назад, и вставая с травы. Попутно я переоделся в свои доспехи и даже нацепил шлем на всякий случай, чтобы проникновенная речь о офигенно тонком льде, на который сейчас вступил вмешивающийся не в свое дело крикун, прозвучала как можно более убедительнее. Я собирался объяснить слишком молодому человеку, что проявленное здравомыслие убережет его от побоев, унижений и потери самолюбия вместе со всей одеждой и доспехами, но не успел.

Мне по шлему звякнули аж две стрелы за раз. Кроме кричавшего, выглядящего как дистрофичная эльфийская посудомойка в доспехе, из кустов выглянул аж десяток лошадиных морд, на которых сидели сородичи крикуна. Половина в тех же доспехах, половина в кожаных дублетах с натянутыми и натягиваемыми луками. Сейчас я тоже кого-то натяну…

«По зову сердца»!

Рывок я применил только из-за того, что не имел ни малейшего желания узнать на собственной шкуре ощущения, когда стрела попадает в глаз. Мало ли что там накинет Система на повреждение такого хрупкого органа? А дальше всё напоминало драку десятка крольчат с бульдозером. У рыцарят были 20-25-ые уровни, у их сопровождения чуть повыше, так что в целом происходящее и на драку-то не было похоже. Два три удара по кумполу, отброшенная ударом щита лошадь, да следующая цель. По мне лишь пару раз звякнуло стрелами и копьями, как все было кончено. Ну, в моем стиле, разумеется. «Финальный удар» всё-таки вещь из вещей — все живы, все здоровы, все счастливы, но на ногах только я!

Разумеется, за исключением доспехов и одежды проигравших, красочно разлетевшихся на мелкие кусочки.

— Ну и чё вы не в свое дело полезли? — риторически спросил я лежащие тела. Из них ответила мне только одна лошадь, да и то, обморочно-слабым, правда довольным донельзя ржанием. Задел бедняжку случайно.

Однако, это оказалось не всё.

Из кустов высунулась следующая толпа, бывшая раза в три побольше, но разразившаяся паническими криками, причитаниями и прочими воплями. Эти были не вооружены, классов почти все мирных, мордами не борзы, от того я самым миролюбивым образом лишь жажахнул молотом по собственному щиту. Последний громко и обиженно загудел, заставляя чуть опоздавших к раздаче наслаждения слуг замереть сусликами и начать внимать любимому мне.

— Кто предводитель этой гнусной похотливой своры предателей и мерзавцев?! — густым голосом вопросил я, решая сразу поставить все точки над нужными мне буквами, — Что за подлец привел вас сюда, эльфы добрые?! Укажите мне на бесчестного бандита, любящего вероломно бить в спину отдыхающих путников!!

От такого челюсти попадали у всех, включая и девчонок. Нет, ну а чо? И этих бить? А шансы, что какая-нибудь падла уже успела разглядеть наши имена, чтобы затем местный барончик или князек, чью кровинушку мы коварно оголожопили, начал нас преследовать, лелея жуткую мстю?

Я продолжал распинаться, хуля того, кто на нас так внезапно напал последними словами, от чего один эльф почти пенсионного возраста, потерял берега, терпение и частично рассудок, завизжав, как придавленная орком девица:

— Да как ты смеешь говорить подобное о Элизаре Эфите, любимом сыне главы секты Лазурной Осени?!!

Сразу за этим воплем старче выпрямился, закатил глаза, томно вздохнул, а потом стек с лошади, разваливаясь на траве. За его спиной стоял еще один жеребец, на этот раз угольно-черного цвета, имея на спине, что удивительно, эльфа. С дубинкой в руках. Эльф посмотрел на меня, прянул своими длинными ушами, а затем проникновенно спросил в наступившей тишине:

— Кто ты, воин?

Вот этот эльф был хорошим. Он был таким… эльфячьим. Высокий, поджарый, с крупными глазами ярко-зеленого цвета, умной мордой лица и длинными белыми волосами, он смотрелся посреди этой толпы как ягуар среди морских свинок. Большая часть эльфов этого континента были похожи на обыкновенных людей, только обладающих острыми развесистыми ушами, чем меня и бесили, особенно, если рожа была насквозь рязанская, а вот в этом экземпляре чувствовалась порода. Первородность, так сказать. К этому можно и с уважением.

— Я Герой Мач Крайм, призванный верховной богиней Датарис, — честно ответил я человеческим голосом.

— И что делал ты с девами на этой поляне? — вполне миролюбиво продолжил эльф.

— Играл со своим гаремом в переодевание, — пожал я плечами, заслуживая несколько многозначительных девичьих хрюков.

— Но мы слышали крики о помощи, — изысканно наклонил мой собеседник свою эльфячью голову.

— Это новенькая, — не растерялся я, — Её вкусы очень специфичны.

Эльф с вежливым вопросом посмотрел на Матильду. Та с легким возмущенным недоумением и отчетливым желанием сказать гадость посмотрела на меня. Я с неприкрытым обещанием «пояса верности», выполненного из стали и собачьей шерсти посмотрел на неё.

— Да, я такая! — тут же бросилась ко мне обниматься жрица, — Поэтому мы и в лесу!

Настоящий эльф умно покивал, а затем поинтересовался состоянием павших. Узнав о том, что они целы и здоровы, а в себя придут минут через двадцать, визуально обрадовался. Шикнув на загомонивших слуг, продолжавших высовывать из кустов свои и конские морды, он выдвинул мне предложение — сделать вид, что ничего не было и произошедшего никогда не случалось. На мой коварный вопрос «какие ваши доказательства, что вот эти свидетели не будут гундеть на каждом углу о том, что видели меня» он ожидаемо поскучнел, подёргал ухом, и признался, что бессилен.

Эх, опять нам не повезло.

— Ладно, пойдем тогда на север, — устало вздохнул я, разводя руками, — Что уж поделаешь. Нехорошо получилось.

— Хорошей вам дороги, Герой, — дружелюбно кивнул нам настоящий эльф 80-го уровня, спрыгивая с коня и подходя к одному из беспамятных голожопиков.

Стоило отойти нам на пару сотен метров от места поляно-стойбищного происшествия, как я обвиняюще ткнул пальцем в Матильду.

— Уволена! — изрёк я, а затем пошёл дальше с гордым видом.

— Что? Как? Почему? — всполошилась блондинка, семеня за мной. Наконец, нашла нужный вопрос, — Откуда?!

— Из гарема уволена, — веско добавил я, вызывая веселое ржание Тами, — За асоциальное поведение, вредительство… да и вообще, я тебя брал лишь для отмазки.

Жрица тут же надулась как хомячок. Между нам раньше не просто искра мелькала, а целый шторм стоял, что несколько раз чуть не кончилось интимом тяжелой степени, а тут раз и всё. Поматросили и бросили, даже не обняв в ответ!

Так ей и надо.

Жизнь, иногда, больно пнув тебя по некоторым местам, внезапно обнимает с материнской лаской и дает очень вкусную конфету. Поначалу, пока ты молод и энергия бьет ключом, это кажется улыбкой фортуны, но потом, немного пожив на этом свете, понимаешь, что нет ничего кроме детерминированного хаоса. Его влияние на твою жизнь можно солидно уменьшить, если не творишь глупости, вроде попыток смело перейти пешеходный переход на зеленый свет, не следя за дорогой и водилами, но окончательно избавиться от его влияния — нереально. А иногда это влияние проявляется критическим эффектом, что выражается в том, что тебе на голову падает кирпич. Или, как в текущем случае, нечто радикально противоположное.

В общем, мы наткнулись на стоянку эльфийских крестьян в соседнем лесочке. Эти самые длинноухие занимались одним из самых нужных и важных дел, которые только можно представить для эльфийского крестьянина! Они коптили сало.

Много сала!

На обустроенной поляне в ряд стояли дымящие коптильни, вокруг которых суетилось множество разумных. Они развешивали в деревянных ящиках, сильно напоминающих деревенские сортиры, новые пласты волшебного розоватого лакомства, доставали готовые, светло-коричневые, исходящие умопомрачительным ароматом, складывая товар на ждущие его повозки, внимательно наблюдали за процессами, подкладывая то полоски нарезанной коры, то закладывая аккуратные чурбачки бревен в пышущие томным жаром отделения коптилен.

Запах стоял… невыносимо вкусный. Настолько, что Саяка и Тами начали шумно давиться слюной, а меня аж пробило на слезу. Как-то сразу стало понятно, что я отсюда без сала не уйду, даже если придется пойти на преступление. Буду бить этих ни в чем не виноватых трудолюбивых крестьян или вообще угоню повозку, но это сало будет моим. Мне без него не жить. Пусть оно и эльфийское, точнее, сделанное эльфами, но от этого кажется мне еще более вкусным!

Крестьяне шумною толпой загомонили в страхе и панике, когда увидели нас, выламывающихся из кустов с животным рёвом, дикими глазами и капающей на траву слюной. Они начали бестолково бегать, орать, хватать друг друга за всякое, чтобы это всякое трясти, умоляюще смотря в глаза удерживаемым. Две женщины пали на колени, зажимая головы руками и отклячив зады, а один дед, сидящий на пеньке, философски вздохнув, отбрыкнулся назад и, кажется, с концами.

— ТИХА! — заорал я на остатках здравомыслия, а заодно пытаясь удержать животно урчащую рыжую гномку, с вытянутыми руками изображающую из себя зомби.

Эльфийский плебс бегать тут же перестал, но вместо этого, спрятавшись за коптильни, начал умолять нас их пощадить. Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я извлёк из инвентаря пачку канис, и, потрясая её, заорал:

— Заткнитесь и возьмите наши деньги! Быстро!