Долгие каникулы в Одессе

Глава 5 Вот и прописался

Дежа-вю! Всего десять дней назад я «гулял» этим же самым маршрутом беспечно помахивая тросточкой и в пол-уха благосклонно выслушивая местного чичероне, рассказывающего о попадающихся на нашем пути достопримечательностях. А теперь почти вприпрыжку несусь за братьями стараясь от них не отстать. И если бы не Сонечка, которая категорически бежать не хотела, то на пляже Отрады мы бы появились не «чинно-благородно», а как загнанные скаковые лошади, задыхаясь и в пене. Свою стоянку по настоянию Сони мы решили устроить метрах в двадцати от береговой черты.

— Ну, вы же не хотите, чтоб отдыхающие разгуливали по нашим головам и заглядывали к нам в корзиночки?

И как только корзинки опустились на песок, так братья тут же скинули с себя всю одежду включая трусы и с радостными воплями кинулись в море.

— Вот так всегда! — возмутилась моя соседка. — Как гулять на пляж, так — Возьмите нас с собой! — А как пришли, так сами купаться убежали, а ты их вещи сторожи!

Я осмотрелся вокруг. По сравнению с моим временем пляж выглядит неприютно и пустынно. Вправо, до самых скал метрах в двухстах от нас не видно ни души. Левее, метрах в шестидесяти отдыхает большая группа молодёжи человек в пятнадцать-двадцать. Кто-то купается, кто-то играет в мяч или карты, оттуда доносятся бренчанье гитары, здравицы, хохот и песни. Видимо они что-то отмечают. По пляжу бродят парочки и порой уединяются в прибрежных зарослях каштанов и акаций чтоб пообжиматься и потискаться.

Полоса пляжа показалась мне намного уже чем видел в своём времени, а деревья и кусты наоборот были выше и гуще. Сам пляж шириной метров в пять от уреза воды захламлён тиной, какой-то гниющей травой, мусором, щепками и выкинутыми на берег обломками деревьев и топляков.

— Соня, а здесь всегда так безлюдно?

— Да ты что, Миша! Это просто сильный шторм был три дня, видишь всё ещё волнение идёт? Вот народ и перебрался на Ланжерон. Там мельче и вода быстрее прогревается. И пляжи чистят постоянно, там же отдыхающие со всех пансионатов гуляют. Здесь тоже почистят, но чуть позже.

Сонечка с грустью смотрит в сторону моря и пожалев спутницу предлагаю:

— Соня! Так ты иди тоже искупнись? А я посторожу если это так уж необходимо. Заодно и позагораю пока солнышко высоко стоит.

— Ой! Правда? Спасибо Миша! Ты только отвернись пожалуйста, мне платье снять надо. И смотри не подглядывай!

Я усмехнулся, она хоть сама-то поняла, что сейчас сказала? Да и больно мне надо на неё смотреть. Нет там пока ничего такого, на что посмотреть можно и возраст у меня сейчас такой, что девчонки совсем не интересуют. Я расстелил простынку и раздевшись до трусов улёгся на живот подставив спину жаркому солнцу. И сам не заметил, как меня сморило.

— Миша! Ну, ты и сторож. Так тебя самого унесут, а ты и не заметишь! Хоть бы переворачивался с боку на бок, сгорел ведь совсем!

Довольная Сонечка уже расчёсывает свои густые волнистые волосы подставив закатным лучам счастливую мордашку.

— Иди, купайся! Только этих малолетних шлемазлов на берег выгони погреться, вода холодная, а они, бестолочи, этого не понимают. Так и заболеть недолго!

Подхожу к воде и секунду подумав тоже скидываю трусы и вешаю их на сук топляка. Братья мои ровесники, а купаются без трусов и нет тут вокруг никого кого стесняться нужно.

— Эй! Водоплавающие! Ну-ка вылезайте на берег погреться. Не хватало мне ещё за вас звездюлей получать от вашей мамы за вашу простуду!

Выгнав братьев на берег, захожу в воду по пояс и зажав нос пальцами с головой погружаюсь в воду. Вынырнув и отфыркиваясь от воды под вопли Арика что, купаюсь как девчонка ныряю в набегающую волну. И кто сказал, что вода в море холодная? Это вы ещё в Байкале не купались!

Я родился и вырос на берегу большой сибирской реки, да и потом всю жизнь прожил или возле моря, или рядом с рекой. Да и зимой бассейн посещать не забывал. Плавать любил и умел с детства. И хоть спортсменом не стал, но что такое брасс, кроль или баттерфляй знал не понаслышке. Вот и сейчас я перепробовал все стили, которые знал. Ну что сказать? Получалось так себе, довольно корявенько, в прошлой жизни у меня выходило намного лучше. Перевернувшись на спину, раскидываю руки в стороны и плавно раскачиваюсь на лёгкой волне. Лепота!

— Эй! Мишка! Ты где?

Высовываюсь из воды и гляжу на пляж. Так и есть. Братья видимо потеряли меня и забеспокоились. Помахав им рукой чтоб привлечь внимание лениво плыву в сторону берега, до которого не более ста метров.

— Мишка! Ты что совсем с ума сошёл что так далеко заплываешь? А если ногу судорогой сведёт? Да твоя мама нам все ухи открутит! Знаешь как она больно уши дерёт? — и Додик машинально трёт своё ухо.

— Давай тоже вылазь, Соня уже кушать зовёт.

— Сейчас, только ещё стометровочку для разогрева проплыву и подойду.

Не понял? А где мои трусы? Смотрю на топляк, на котором висели мои труселя и вдруг пропали.

— Эй! Мишка, кушать иди!

Возле нашего лагеря стоит Арик и довольно улыбаясь размахивает моими трусами как флагом. Додик и Соня смотрят в мою сторону и тоже ехидно ухмыляются. Вот же шкода малолетняя! Ну ладно, будет и на моей улице праздник, уж что-нибудь да придумаю, ещё не обрадуетесь!

Проходящая мимо меня парочка приостанавливается, и парень с пьяной непосредственностью восклицает:

— Катюха! Да ты глянь, какая фиговина у пацана растёт!

Девица заинтересованно смотрит в мою сторону и пьяненько хихикает:

— Сеня, это у тебя фиговина, а у пацанчика растёт то что надо!

И рассмеявшись увлекает своего кавалера дальше. Я ухмыляюсь, оказывается анекдот из моего времени про слона с фиговиной имеет очень длинную бороду. Направляюсь к нашему биваку, забираю у Арика свои трусы и попутно отвешиваю ему лёгкого подзатыльника.

— Ай! Ты чего дерёшься? Мы что, твои трусы караулить должны были? Я вот Рафику скажу так он тебе самому знаешь, как наваляет!

— Не тобою положено не тебе и поднимать! Выставил меня дурнем перед чужими людьми так уж помалкивай теперь.

— Ну надо же! Хоть бы срам свой прикрыл бесстыжий, трясёшь тут бейцами как пропитой босяк с Сахалинчика, да ещё и руки распускаешь! Я больше с тобой вообще никуда не пойду и гулять не стану!

— Да не больно-то и надо! Подумаешь, Цаца выискалась. А прикрывается пусть тот, кому нет что показать, а мне стыдиться нечего. А вот была бы ты культурной девчонкой так отвернулась бы, как и полагается приличной девочке, а не пялилась куда не следует.

Одеваюсь, а сам всё больше начинаю злиться на себя и на этих малолеток. На ровном месте скандал устроили. Опять мои эмоции вперёд меня выскакивают. Под собственное сердитое сопение не спеша зашнуровываю ботинки.

— Это я-то Цаца? Это я неприличная девочка? Ах, ты… Это я пялилась? Да ты что ли совсем дурак? — в голосе Сони прорезалась нешуточная обида и появились слезливые нотки. — Да я… Ой! Детдомовские идут!

Закончив шнуровку, отряхиваю штаны от песка и разгибаюсь. Однако засада! Вокруг нас стоят пятеро пацанов в возрасте десяти-одиннадцати лет. Действительно, детдомовские. Одинаковые стрижки в ноль, одинаковые серые штаны и рубахи, и одинаковые растоптанные башмаки. А самое главное одинаковые рыскающие по сторонам взгляды озлобленных волчат.

В другое время я бы и сам предложил им свои продукты. Видно же, что пацаны голодные. Сейчас в детдомах ребятню разносолами не балуют да никогда и не баловали. Забота в основном на словах, а на деле… Но, судя по всему, тут экспроприация разворачивается уже и без моего желания. И надо что-то делать. Очень уж мне не нравится, как ситуация начинает развиваться.

— Оба на! Ты глянь Микола! Мы тут на наш пляж пришли после трудового дня пот пролетарский смыть, а какие-то залётные буржуйчики наше место уже заняли и испохабили! Ты глянь какие у них харчи смачные, а у нас с самого утра маковой росинки во рту не было. И где она, эта самая справедливость, за которую наши отцы жизней своих не жалели и кровь проливали?

— А с нами, детьми простых рабочих пролетариев, нэпманские детишки, по справедливости, поделиться не хотят? А шо? Мы много не возьмём, одну корзинку вам, а одну нам, всё по справедливости! Вот только свою отварную курочку нам отдать не забудьте, вот не поверю шо ваши жидовские мамы вам кошерную курочку с собой не положили. Или вы уже сожрали наших куриц?

Вожак малолетних босяков явно наслаждается ситуацией. Говорит с лёгкой ленцой и как бы даже сочувствующе, вот только в это его сочувствие абсолютно не верю. Ещё в прошлой моей жизни не раз видел, как подобная ленца и сочувствие мгновенно сменялись беспощадной яростью. Окидываю опустевший берег внешне безразличным взглядом и с тоской понимаю, что никто к нам на помощь не придёт.

Компания подгулявшей молодёжи уже закончила свои посиделки, поднимается по заросшему склону и просто нас не видит. Потому-то эта гоп-компания и вылезла на берег, что здесь и сейчас им никто помешать не сможет. Похоже, если не разрулю ситуацию, то придётся действовать по «жёсткому» варианту. Ещё в моей «зрелой» молодости в девяностые годы тренер по боксу натаскивая нашу группу на самозащиту мне говорил:

— Миша, пойми и крепко запомни, ты не спортсмен и на ринге тебе не выступать. Выучи пару-тройку связок и оттачивай их до посинения. Возможно, когда-нибудь они тебе пригодятся. И если успеешь ударить первым, то возможно выиграешь жизнь.

Так оно и было пару раз, вот только в последней стычке удача была не на моей стороне. Я вскинул руки в примиряющем жесте и произнёс:

— Пацаны, всё понимаю и кипеша не хочу, забирайте продукты и разойдёмся краями.

— Ха! А пацанчик-то сечёт фишку! Микола, покидай все харчи в корзинку. Думаю, детишек дома их мамы пожалеют и покормят. Эй! Жидёнок, ты паскуда куда нашу корзинку поволок? Микола, шо за дела? У тебя из-под носа корзинку с нашими харчами тянут, а ты и мышей не ловишь! Ну-ка, разберись с чего это жиды такими борзыми стали. Наверное, давно не огребали?

— Мы не отдадим нашу корзинку! Нас дедушка заругает!

Арик мёртвой хваткой ухватился за свою корзинку, с другой стороны, в неё вцепился Додик.

— Я тоже не отдам свою корзиночку!

Соня подхватывает и прижимает к груди вторую корзинку, с презрением посмотрев в мою сторону. Вот хрен поймёшь этих баб, что старых что малых. Когда никому и даром не надо — так умные, прямо чересчур. А вот когда надо — так их мозг напрочь отключается! Она что не понимает, что я пытаюсь эту хреновую для нас всех ситуацию разрулить? Нет. Не понимает!

Вожак даже обрадовался такому развитию ситуации. Лохи сами подставляются, даже не понимая этого. Повернувшись ко мне, он ехидно скалится и в деланом изумлении разводит руками.

— И шо теперь будем делать? Ты тут вроде как бы самый умный, может быть, придумаешь ещё чего?

— Ну, вообще-то у меня есть ещё пара вариантов. Можете продукты сложить в мою простынку и забрать с собой, а можете тут покушать, мы подождём.

Хмурый взгляд гопника достаточно красноречиво показывает мне, что такой расклад ему совсем не нравится и теперь он соображает, что предпринять дальше. Ограничиться только грабежом лохов, или всё-таки окончить дело разбоем с мордобитием. Второе ему явно больше по душе, но и у этой категории людей есть свои понятия о «правильном наезде».

— Гриня! Да шо ты слушаешь этого поца? Забираем харч и валим до хавиры, а попробуют против нас что-то вякнуть, так отбуцкаем со всем нашим почтением. И добавки дадим даже если и не попросят!

— Во! — Гриня радостно ощерился. — Слыхал что люди толкуют? Не, не подойдут нам твои варианты. Мы забираем обе корзинки, а твоя жидовочка нам их отнесёт до хаты. Да ты не боись, мы люди с понятием. Завтра по утру она домой придёт, может даже и не помятая. У нас там свои марухи есть, не чета этой тощей тюльке. Разве что кто-нибудь из моих корешей её немного поваляет, просто для интереса! — и он гнусно гогочет, а вся банда подхватывает этот гогот как стая шакалов вторя своему вожаку.

— Я никуда не пойду! — до Сони видимо всё-таки доходит весь трагизм ситуации. — Миша! Ну, сделай хоть что-нибудь!

Бли-ин! А я что, по-твоему, сейчас только что пытался сделать? Эх! Всё гонор твой неуместный, он мозг отключает напрочь. Гопник стоит чуть левее меня, и я начинаю переминаться с ноги на ногу как бы мандражируя, но на самом деле занимая удобную для себя позицию.

— Да куда ты денешься! Щас платье на голове узлом завяжу, и ты как козочка у меня сама поскачешь, я только прутиком подгонять тебя буду шоб не заблукала!

Микола вытягивает в сторону Сони руки растопырив пальцы как грабли и сально ржёт, давясь слюнями. Соня взвизгивает от ужаса и отпрыгивает ко мне за спину. Ага! Нормально девочка встала, ещё бы братьев с пути убрать, но это похоже из области фантастики. Они оцепенели от страха и неподвижно замерли как два суслика.

Ну и пусть так стоят, лишь бы под ногами не путались да вовремя сообразили, когда надо будет убегать. Я свои шансы оцениваю трезво. Их у меня попросту нет. Пацанов больше, они старше меня на два-три года, выше, тяжелее и банально сильнее.

Если на что-то и можно надеяться, так это на неожиданность. Всё равно мне деваться некуда. Я уже понял, что Гриня относится к той категории подонков, которым мало победить, им ещё и покуражиться при этом надо. Иначе им и победа не победа и трофей не в кайф. К сожалению, на своём жизненном пути встречал и таких отморозков. Убежать-то я, наверное, смогу и то вряд ли, но как потом буду смотреть в глаза своим новым товарищам, а главное их родителям и своей маме? Всё также безразлично, но внутренне подобравшись я смотрю уже на Гриню и, так же как он, с тягучей ленцой и деланым сочувствием произношу:

— Но есть ещё вариант!

— Чего? — вся банда замирает, пытаясь осознать, что я сейчас сказал.

— Глухие? Я говорю, что есть ещё вариант. Вы же куда-то там пролетали? Вот и летите себе дальше и тогда я вас не трону. Но если вы попробуете обидеть моих друзей или девчонку, я беспредела не допущу и ваши тощие жопы порву на британские флаги!

Специально нагнетаю обстановку чтоб спровоцировать врага на неконтролируемую ярость и добиваюсь того, на что и рассчитывал. Вся кодла впадает в лёгкое оцепенение и замирает от моей неожиданной дерзости, пытаясь переварить услышанное. Гриня приходит в себя первым и ведётся на мой развод.

— ШО? Ах ты тля!

Увесистый кулак по прямой несётся мне в лицо, но лишь слегка чиркает по волосам. Но я этого и добивался и уже готов действовать. Вовремя заметив начавшееся движение резко поворачиваю корпус влево и скручиваясь приседаю на ноги. А затем, как только кулак пролетает над моей головой, я словно туго свёрнутая пружина, вновь распрямляюсь и со всей дури бью с левой руки в печень врага.

Сухой и острый кулачок как наконечник копья ударяет в подреберье и глубоко проникает в брюшину. Мне кажется, что в наступившей тишине я даже слышу глухой звук от удара по печени. Удар правым кулаком был уже излишним, но эта двоечка «там» была наработана у меня самой первой и бил я на полном автомате. Нокаут! Мой тренер был бы мной доволен.

Но мне некогда заниматься воспоминаниями и перешагнув через падающего Гриню уже приближаюсь к следующему оторопевшему гопнику. Опять двоечка, в этот раз начинаю с правой руки и бью в солнечное сплетение, но видимо не попадаю туда куда хотел. Соперник поплыл, и я это вижу, но он стоит. Делаю шаг вправо и вновь бью с правой руки, но теперь уже по селезёнке. Бинго! Второй гопник уходит в нокаут и валится кулём на спину.

Но на этом моё преимущество заканчивается. Все пацаны не единожды биты и уже прошли не через одну драку. Опомнились быстро, вот только чувствуется некоторая растерянность в их действиях. Третий босяк хватает меня за ворот рубахи и держит на расстоянии вытянутых рук соображая, что же со мной делать. Мне раздумывать некогда. Вырваться из его рук не могу, мои руки до него не достают и тогда я просто пинаю его носком ботинка по голени.

Больно наверное? Иначе чего его личико вдруг так перекосилось, да и руки заметно дрогнули и слегка ослабли. Изо всех сил рвусь в его сторону и мне удаётся сократить расстояние ещё на несколько сантиметров. В надежде на удачу со всего маху бью правой ногой на всю длину и попадаю! Удар в пах и для взрослого мужика фатален, что уж говорить о пацане? Он начинает заваливаться на песок, но ворота моей рубахи не выпускает.

В исступлении бью кулаками по его лицу, но всё бесполезно. Похоже клиент в отключке и держится за ворот чисто рефлекторно. Сцуко! Он же сейчас упадёт сам и меня уронит! Уже почти падая, упираюсь руками в свои же колени и делаю отчаянный рывок вверх. Слышится треск ткани мой воротник остаётся в руках упавшего босяка, а я начинаю выпрямляться и при этом чувствую себя как ныряльщик во время всплытия с большой глубины.

Перед глазами мелькают жёлтые искорки и расплываются красные круги, отчаянно не хватает воздуха, а кровь шумит и отдаётся в ушах гулкими толчками. Но на меня уже наваливается ещё один вражина. Во, дурак-то! Нет чтоб меня ударить, пнуть или толкнуть на худой конец, так он пытается меня сверху придавить! Мне и делать-то почти ничего не приходится.

Хватаю его за руку и обнимаю её как удав обнимает свою жертву, впечатываю свою шею ему в подмышку и приседаю к нему же под ноги. И даже за бедро его как следует ухватить не успеваю, а он уже летит через меня вверх ногами. Классическая «мельница». Он же думал, что я вверх рваться стану, а у меня уже никаких сил куда-то рваться не осталось.

Мне бы сейчас упасть куда-нибудь под кустик, да сдохнуть там по-тихому, вот только чтоб никто не мешался. Но увы, рефлексировать мне тоже некогда вскакиваю и вижу стоящего на четвереньках ошеломлённого «борца». Ни секунды не раздумывая делаю шаг в его сторону и по футбольному пробиваю «пенальти» в голову. Неспортивно? Так и покалечить можно?

А мне вот сейчас плевать! Меня тут за десять дней уже в третий раз убить пытаются и мне ничуть своих оппонентов не жалко. Хорошо попал по челюсти, мне даже хруст послышался. Надеюсь, что он теперь не скоро очнётся. Однако не все дела окончены, ещё один враг где-то кружит. Я с хриплым полу-вздохом полу-бульканьем с трудом распрямляю спину и хищным взглядом оглядываю побоище.

Ха! А результат-то даже лучше, чем я мог мечтать. Но где же мой последний оппонент? А! Вижу! Но что-то он не торопится ко мне, засцал что ли? Ну, я его понимаю, только что на твоих глазах всю твою гоп-компанию положили, тут поневоле задёргаешься. Но и у меня нет сил продолжать драку. Однако мне ничья не нужна, только победа! Ссышь меня? На этом и сыграю!

— Так это ты моих друзей хотел отбуцкать? Это ты мою Соню тощей тюлькой называл и хотел своим бандюгам на ночь отдать? Меня, Мишу-Лапу на дешёвый гоп-стоп взять решил?

С каждым словом я делаю маленький шажок в сторону гопника и вскоре подхожу к нему вплотную. Тот стоит ни жив ни мёртв и смотрит на меня выпученными глазами. Ну так понятно, прёт на тебя этакое чудище, хрипит-завывает, а дружков твоих только что на твоих глазах то ли убил то ли покалечил. Поневоле замрёшь тут.

— Чего молчишь, язык проглотил?

— Это не я! Я просто мимо шёл! Я говорил, что вас трогать не надо это всё Гриня с Миколой, это они над вами пошутить захотели!

— Пошутить? Нюхай, чем ваши шутки пахнут!

Я сую под нос отшатнувшегося гопника свой кулак. Ну, нифига себе! А чего это он такой… весь окровавленный? Будто я им кровь в ведре мешал. Я взглянул на вторую руку, ну надо же! И где же это я так извазюкаться-то успел? Пипец рубашке, не отстирается теперь.

— Слушай сюда внимательно! И не говори, что не слышал, это я тебе говорю, Миша-Лапа с Молдаванки! Отрада теперь моя, если кого из ваших здесь увижу — тут и прикопаю. Ты меня понял?

— Д-да!

— За испорченную рубаху мне откуп занесёте, это понятно?

— Д-да!

— Всё, свободен!

Слегка толкаю гопника в живот и тот откачнувшись вдруг громко портит воздух. А на штанах расплывается большое мокрое пятно. Однако нехило я его запугал, он и в натуре описался!

Гляжу на скульптурную группу «Три соляных столпа» и печально качаю головой.

— Арик, Додик, отомрите уже! Только корзиночку на радостях не разорвите. Соня, душа моя, тоже очнись. Понимаю, красиво вокруг, но некогда нам сейчас морскими пейзажами любоваться. Собирай быстро продукты, дома покушаешь, нам пора! А я пока ополоснусь чуток, чёта замарался слегка.

А потом мы идём домой. Ну, как идём? Быстро идём, очень быстро идём… бежим, в общем! Меня подгоняет чувство опасности, а вдруг «наши» уркаганы очухались и своим дружкам нас уже заложили. Или где-нибудь в окрестностях пляжа бродит ещё одна подобная банда? Это тормозу на пляже я мог втирать про Мишу-Лапу с Молдаванки, а на самом-то деле я здесь никто и звать меня никак. И с этим тоже теперь что-то надо делать! Уже у самой подворотни я останавливаю свою компанию и строго-настрого наказываю никому и ничего не рассказывать.

— А то фиг нам, а не походы на пляж. Понятно?

Три китайских болванчика дружно и часто-часто кивают головами. Что-то они у меня к вечеру какие-то молчаливые стали. На пляж летели, так трещали без умолку, а на обратном пути ни словечка, ни писка. А всё дело в животворном морском воздухе, благодатно влияющем на неокрепшие детские организмы!

— Сонечка, дай мою простынку, сверху накину чтоб порванную рубашку прикрыть, а продукты к себе забери не по карманам же мне их распихивать!

Накрываю плечи простынкой, быстро пересекаю пустынный двор и поднимаюсь в квартиру. На моё счастье мама в комнате что-то шьёт на машинке и в ванную удаётся проскользнуть незамеченным. Скидываю рубашку, запихиваю её в самый низ корзинки с грязным бельём и тщательно моюсь с мылом под холодным душем. Болезненно сморщившись печально рассматриваю сбитые в кровь костяшки кулаков и с некоторым недоумением, чуть видимую в зеркале бледно-розовую полосу на горле. Нифигасе! Это ещё что за дела? На шее такая отметина у меня могла бы остаться, когда порвал ворот рубашки, но на горле-то откуда? Так и не определив причины её непонятного появления устало бреду в свою спальню.

— Миша! А ты чего так рано спать ложишься? Ты не заболел? Может тебе горячего молока согреть?

— Нет мамочка, не заболел, просто устал. Наверное, перекупался с непривычки.

Нарочито громко зеваю, ложусь на кровать и неожиданно для себя быстро засыпаю.