Дом напротив озера

Кэтрин залпом выпила свой, получив добавку от мужа.

На секунду я остолбенела. Осознание пришло как вспышка воспоминания перед моим лицом. Белоснежная и ослепляющая. У меня кружится голова от всего этого, я закрываю глаза и задаюсь вопросом, было ли то, что случилось с Рут Брюэр, и с Кэтрин.

Я увидела смысл произошедшего, словно весь пазл собрался воедино в моей голове. Том посмотрел «Частицу сомненья» и, как и Харви, задумался. Или, может быть, он сначала узнал о преступлении Харви Брюэра и решил сам посмотреть пьесу. Нет никакого способа узнать, как, почему или когда, в какой последовательности созрел план в его голове. Это и не имеет значение. Том решил подражать то ли Харви, то ли пьесе, подсыпая Кэтрин крошечные дозы яда, чтобы ослабить ее организм, пока в один прекрасный день ее сердце не остановиться.

Кэтрин узнала о его планах, скорее всего так же, как я. Это то, что она читала на ноутбуке в ночь перед исчезновением.

Вот почему она выглядела одновременно шокированной и любопытной, когда я наблюдала за ней с крыльца. Сидя в этом самом кресле. Глядя на этот самый ноутбук. Она была так же потрясена, как я сейчас.

И именно поэтому она и Том поссорились позже той ночью. Она сказала ему, что знает, что он делает. Он отрицал это, может быть, требовал объяснить, откуда взялась такая идея.

К рассвету Кэтрин уже не было. Том либо убил ее, либо она сбежала, бросив все. Теперь она могла быть похоронена в лесу, лежать на дне озера или прятаться. Это единственные варианты, которые я могу придумать.

Мне нужно узнать, какой верный.

И убедить детектива Вилму Энсон помочь мне в этом.

Я снова хватаю телефон и делаю снимок экрана ноутбука. Статья о Харви Брюэре нечитабельна, но заголовок предельно ясен. Вдруг слышу неприятный звук снаружи дома.

Гравий хрустит под шинами колес.

Справа от меня окно, из которого открывается вид с юго-западной стороны дома. Я подхожу к нему и вижу, как «Бентли» Тома Ройса скрывается под портиком.

Вот дерьмо.

Я выбегаю из офиса, но останавливаюсь и оборачиваюсь, когда понимаю, что ноутбук все еще открыт. Я бросаюсь обратно к столу, захлопываю ноутбук и снова вылетаю из офиса. Я останавливаюсь в холле второго этажа, не зная, куда идти дальше. Через несколько секунд Том будет внутри. Если я сейчас сбегу вниз по лестнице, скорее всего, он меня заметит. Возможно, будет разумнее остаться на этом этаже и спрятаться туда, куда он, вероятно, не войдет. Гостевая комната кажется лучшим выбором. Я могла бы залезть под кровать и подождать, пока не буду уверена, что смогу сбежать незамеченной.

Возможно, ждать придется долго.

Между тем, Том до сих пор не зашел в дом. Может быть, он занят чем-то на улице. Может быть, у меня достаточно времени, чтобы спуститься по лестнице и приблизиться к входной двери.

Я решаю рискнуть, главным образом потому, что прятаться здесь – возможно, на долгое время – не гарантия того, что Том все равно меня не найдет. Безопаснее выйти из дома.

Прямо сейчас.

Не имея никаких мыслей в голове, кроме как убраться отсюда как можно быстрее, я бегу к лестнице.

Потом вниз по лестнице.

Потом к входной двери.

Я хватаюсь за ручку и тяну.

Дверь заперта, о чем я знала, но забыла, потому что, во-первых, думала о другом, а, во-вторых, я никогда раньше этого не делала.

Когда я тянусь к замку, я слышу, как открывается еще одна дверь.

Раздвижная стеклянная дверь в задней части дома.

Том входит внутрь, и я в секунде от того, чтобы быть пойманной. Входная дверь находится рядом с гостиной. Если он пойдет куда угодно, кроме столовой или кухни, он меня заметит. А даже если не заметит, щелчок замка и звук открывающейся двери дадут ему знать о чужом присутствии.

Я оборачиваюсь, готовая встретиться с ним лицом к лицу, мой разум крутится в поисках логического оправдания того, почему я в его доме. Нет идей. Я начинаю паниковать.

Проходит секунда, затем другая, и я понимаю, что не услышала, как закрылась раздвижная дверь или шагов Тома внутри дома. Что я слышу на осеннем ветру, дующем через все еще открытую дверь, так это плеск воды о берег, шум лодки, прибывающей к причалу Ройсов, и знакомый голос, зовущий Тома по имени.

Бун.

Я остаюсь у двери, ожидая подтверждения, что Том все еще снаружи. Я понимаю это, когда слышу, как Бун, сейчас на заднем дворике, спрашивает его, не нужно ли ему сделать какую-нибудь работу по дому.

– Я решил узнать, так как почти закончил с домом Митчеллов.

– Спасибо, не думаю, – отвечает Том. – Кажется, все в…

На остальное я не обращаю внимания, потому что слишком занята дверным замком, чтобы отрыть дверь. Как только я выхожу на улицу, я делаю единственно разумную вещь.

Бегу.

Бун тем временем меня опережает и возвращается обратно на нашу сторону озера. Несмотря на то, что я перестала бежать, как только миновала дом Эли, я все еще задыхаюсь. Впереди на дороге я вижу, как Бун встречает меня, скрестив руки на груди, как разгневанный родитель.

– Это был глупый и опасный поступок, – говорит мне Бун, когда я приближаюсь к нему. – Том поймал бы тебя, если бы я не прыгнул в лодку и не остановил его.

– Как ты узнал, что я там?

Я понимаю, что ответ зажат в правой руке Буна.

Бинокль.

Вручая его мне, он говорит:

– Я позаимствовал его у тебя после того, как увидел, что ты проходишь мимо моего дома. Я догадался, что ты задумала, и побежал на твое крыльцо, чтобы следить за тобой.

– Почему ты не помешал мне?

– Потому что я думал сделать это сам.

– Но ты только что сказал мне, что это глупо и опасно.

– Верно, – говорит Бун. – Но это не значит, что в этом не было необходимости. Ты нашла что-нибудь?

– Много чего.

Мы продолжаем идти, пробираясь мимо места, где остановился Бун, по пути ко мне. Прогуливаясь бок о бок, когда вокруг нас кружатся листья цвета костра, я почувствовала насколько прекрасна была эта прогулка – почти романтичная – если бы не мрачный сюжет. Я рассказываю Буну о том, что кольца, телефон и одежда Кэтрин все еще находятся в ее спальне, прежде чем перейти к тому, что я нашла в ноутбуке Тома, включая Харви Брюэра.

– Том медленно отравлял ее, – говорю я. – Точно так же, как тот парень сделал со своей женой. Я в этом уверена. Кэтрин сказала мне, что неважно себя чувствует в последнее время. Периодически у нее были вспышки слабости, и она падала в обморок.

– Так ты думаешь, она мертва?

– Я думаю, она узнала об этом. Надеюсь, она сбежала. Но есть вероятность…

Бун мрачно кивает мне, несомненно, думая о брезенте, веревке и ножовке.

– Да, вероятность есть.

– Но теперь у нас есть доказательства, – я хватаю телефон и начинаю листать сделанные фотографии. – Видишь? Это статья о Харви Брюэре, прямо в его ноутбуке.

– Этого недостаточно, Кейси.

Я останавливаюсь посреди усыпанной листвой дороги, позволяя Буну пройти несколько шагов вперед, прежде чем он понимает, что меня больше нет рядом с ним.

– Что значит недостаточно? У меня есть фотографии телефона и одежды Кэтрин, не говоря уже о том, что ее муж изучал человека, убившего жену.

– Я имею в виду, – говорит Бун, – что это незаконно. Ты получила все это, вломившись в их дом. Преступление похуже слежки.

– Знаешь, что еще хуже? – говорю я, не в силах сдержать нетерпение в голосе. – Планировать убить собственную жену.

Я до сих пор не сдвинулась с места, вынуждая Буна вернуться и обнять меня своей большой рукой за плечи, чтобы я снова начала двигаться.

– Я согласен с тобой, – говорит он. – Но таков закон. Нельзя доказать, что кто-то совершил преступление, совершив другое преступление. Чтобы действительно поймать его, нам нужны какие-то доказательства – полученные законным путем, – которые могли бы указать на нечестную игру.

Чего он не говорит – но я все равно делаю этот вывод, – так это того, что до сих пор Том Ройс очень хорошо заметал следы. То фото из Instagram, которое он разместил в аккаунте Кэтрин, тому доказательство. Поэтому маловероятно, что он оставил какие-то изобличающие улики в пределах досягаемости закона.

Я снова останавливаюсь, на этот раз успокоенная осознанием того, что у меня есть улика.

Но не Том ее оставил.

Это сделала Кэтрин.

Я снова зашагала по дороге, также резко, как и остановилась. Мало того, я бросилась бежать к своему дому, оставив Буна позади.

– Что ты делаешь? – он мне позвонил.

Я не замедляюсь, выкрикивая свой ответ.

– Получаю доказательства. Легально!

Вернувшись домой, я направляюсь прямо на кухню к мусорному баку, который должен был быть опорожнен еще день назад, но, к счастью, я этого не сделала. Удивительно, но моя лень сослужила мне во благо. Я перебираю мусор, мои пальцы обнаруживают мокрые бумажные полотенца и липкие комочки овсяных хлопьев. К тому времени, как Бун добирается до меня, я перевернула бак и высыпала его содержимое на пол. Еще через минуту поисков я нахожу то, что ищу.

Кусок разбитого бокала.

С торжеством я подношу его к свету. Стекло теперь грязнее, чем когда я нашла его блестящим во дворе. Крошки засыпали поверхность, и есть белое пятно, которое может быть заправкой для салата. Надеюсь, это не будет иметь значения, потому что похожая на соль пленка, которую я видела на днях, осталась.

Если Том Ройс действительно подсыпал что-то в вино Кэтрин той ночью, то надеюсь, этот кусок стекла сможет это доказать.

***

Когда приходит Вилма Энсон, осколок стекла надежно спрятан в пакете с зип-застежкой. Она изучает его сквозь прозрачный пластик, наклон ее головы свидетельствует либо о любопытстве, либо о раздражении. Ее сложно понять.

– Откуда ты это взяла?

–Во дворе, – говорю. – Бокал разбился, когда Кэтрин потеряла сознание и упала в траву.

– Потому что она якобы была под наркотиками? – говорит Вилма.

– Ее отравили, – говорю я, поправляя ее.

– Результаты лабораторных исследований могут сказать об обратном.

Бун и я согласились, что не стоит рассказывать Вилме, почему я подозреваю Тома в попытке отравить свою жену. Вместо этого мы сказали ей, что я внезапно вспомнила, как Кэтрин упоминала имя Харви Брюэр, что привело меня к поискам в Интернете и моей теории, что Том, возможно, пытался сделать то же самое, что Брюэр сделал со своей женой. Этого было достаточно, чтобы Вилма приехала к нам. Теперь, когда она здесь, большой вопрос, будет ли она что-то делать с этим стеклом.

– Это значит, что ты отдашь стекло на анализ, верно? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Вилма на вздохе. – Хотя для получения результатов потребуется несколько дней.

– Но к тому времени Том может уже уехать, – говорю я. – Ты не можешь хотя бы допросить его?

– Я планирую это сделать.

– Когда?

– Когда придет время.

– Разве сейчас не время?

Я начинаю раскачиваться взад и вперед, приводимая в движение нетерпением, бурлящим во мне. Все, что я хочу сказать Вилме, я не могу ей сказать. Раскрытие того, что я знаю, что телефон, одежда и кольца Кэтрин остаются в ее спальне, также означало бы признание того, что я вломилась в дом Ройсов. Так что я держу свое знание внутри, чувствуя себя встряхнутой бутылкой шампанского, надеясь, что не взорвусь под давлением.

– Ты нам не веришь?

– Я думаю, что это возможная версия, – говорит Вилма. – Одна из нескольких.

– Тогда исследуй это, – говорю я. – Сходи к нему и расспроси его.

– И что, по-твоему, я должна у него спросить? Убил ли он свою жену?

– Да, для начала.

Вилма без приглашения проходит в соседнюю столовую. Одетая в черный костюм, белую рубашку и практичные туфли, она, наконец, напоминает телевизионного детектива из моего воображения. Единственное сходство с ее вчерашним нарядом – резинка на запястье. Зеленого цвета, вместо желтого, и явно не от дочери. Через плечо Вилмы висит черная сумка, которую она бросает на стол. Когда она садится, ее куртка распахивается, позволяя приоткрыть пистолет, спрятанный под ней.

– Это не так просто, как ты думаешь, – говорит она. – Здесь может быть что-то еще. Что-то большее, чем то, что случилось с Кэтрин Ройс.

– Что-то большее? – уточняет Бун.

– Вы когда-нибудь делали упражнение на доверие? Знаете, одна из тех вещей, когда человек падает навзничь, надеясь, что люди позади него поймают его?

Вилма показывает, поднимая указательный палец и медленно наклоняя его в сторону.

– То, что я собираюсь вам рассказать, очень похоже на это. Я собираюсь доверить вам секретную информацию. И вы взамен моему доверию к вам пообещаете мне, что ничего не будете предпринимать, и ничего не будете говорить. Просто позволите мне сделать мою работу. Идет?

– Какую информацию? – спрашиваю я.

– Детали активного расследования. Если вы расскажете кому-нибудь, что я их вам показывала, у меня могут быть неприятности, а вы можете попасть в тюрьму.

Я улыбаюсь ей, подозревая, что она блефует. Но Вилма не улыбается. Выражение ее лица такое же серьезное, как надгробная плита. Она по-прежнему крутит резинку на запястье и говорит:

– Поклянись, что никому не скажешь.

– Ты же знаешь, что не скажу, – говорит Бун.

– Я беспокоюсь не о тебе.

– Клянусь, – говорю я, хотя серьезность Вилмы заставляет меня задуматься, хочу ли я услышать, что она собирается сказать. То, что я обнаружила сегодня, вызывает во мне тревогу.

Вилма колеблется всего мгновение, прежде чем схватить свою сумку.

– Когда Ройсы купили этот дом?

– Прошлой зимой, – отвечаю я.

– Это было их первое лето здесь, – добавляет Бун.

Вилма расстегивает сумку.

– Том Ройс когда-нибудь упоминал о приезде в этот район до того, как они его купили?

– Да, – говорю я. – Он сказал мне, что они проводили несколько летних каникул в разных арендованных домах на соседнем озере.

– Он мне сказал то же самое, – говорит Бун. – Сказал, что рад, наконец, приобрести собственное место.

Вилма предлагает нам сесть. Мы с Буном садимся рядом, она достает из сумки папку и кладет ее на стол перед нами.

– Кому-нибудь из вас знакомо имя Меган Кин?

– Это та девушка, которая пропала два года назад, верно? – говорит Бун.

– Правильно.

Вилма открывает папку, достает лист бумаги и пододвигает его к нам. На странице снимок, имя и одно-единственное слово, от которого у меня мурашки по коже.

Пропавшая.

Я смотрю на фотографию Меган Кин. Она такая же красивая, как модель в рекламе шампуня. У нее светло-медовые волосы, румяные щеки и голубые глаза. Воплощение «Мисс Американский пирог».

– Меган было восемнадцать, когда она исчезла, – говорит Вилма. – Она была местной. Ее семья владеет универсальным магазином в соседнем городе. Два года назад она сказала родителям, что у нее свидание, и ушла, поцеловав мать в щеку на выходе. Это был последний раз, когда ее видели. Ее машину нашли там, где она всегда ее оставляла – припаркованной за магазином ее родителей. Никаких признаков нечестной игры или борьбы. И ничто не указывает на то, что она планировала сбежать.

Вилма сдвигает к нам еще одну страницу. Тот же формат, что и первый.

На фото – смуглая красавица с накрашенными вишнево-красными губами и лицом, обрамленными черными волосами.

Имя – Тони Бернетт.

Также пропавшая.

– Тони исчезла через два месяца после Меган. По сути, она была бродягой. Родилась и выросла в штате Мэн, но ее очень религиозные родители выгнали из дома после конфликта, касающегося ее поведения. В конце концов, она оказалась в округе Каледония, остановившись в мотеле, который сдавал комнаты по неделям. Когда ее неделя закончилась, а она не выписалась, менеджер подумал, что она сбежала из города. Но когда он вошел в ее комнату, все ее вещи, казалось, все еще были там. Самой Тони Бернетт, однако, не было. Менеджер не стал сразу звонить в полицию, думая, что она вернется через день или два.

– Полагаю, она так и не вернулась, – сказал Бун.

– Да, – сказала Вилма. – Все так.

Она тянет третью страницу из папки.

Сью Эллен Страйкер.

Застенчивая, о чем свидетельствует испуганная улыбка на ее лице, как будто она только что поняла, что кто-то ее фотографирует.

Пропала без вести, как и другие.

И она та самая девушка, о которой Кэтрин упомянула, когда мы сидели у костра прошлой ночью.

– Сью Эллен было девятнадцать, – говорит Вилма. – Она пропала прошлым летом. Она была студенткой колледжа и провела сезон, работая на курорте у озера в Фэрли. Однажды ночью ушла с работы и не вернулась. Подобно другим девушкам, ничто не указывало на то, что она собрала вещи и сбежала. Она просто… исчезла.

– Я думал, что она утонула, – говорит Бун.

– Это была одна из версий, хотя нет ничего определенного, доказывающего или опровергающего ее.

– Но ты думаешь, что она мертва, – говорит Бун. – Остальные тоже.

– Честно? Да.

– И что их смерти связаны?

– Да, – говорит Вилма. – Недавно мы пришли к выводу, что все они – жертвы одного и того же человека. Кто-то, кто был в этом районе на регулярной основе не менее двух лет.

Бун втягивает воздух.

– Серийный убийца.

Слова висят в душном воздухе столовой, задерживаясь, как зловоние. Я смотрю на фотографии, разбросанные по столу, и мои кишки сжимаются одновременно от печали и гнева.

Три женщины.

Да что там, девочки еще.

Молодые, невинные.

На фото они в расцвете сил.

И теперь пропавшие без вести.

Изучая каждую фотографию, я поражаюсь тому, какие они разные. Вспыльчивая Меган Кин. Таинственная Тони Бернетт. Застенчивая Эллен Страйкер.

Я думаю об их семьях и друзьях и о том, как сильно они должны по ним скучать.

Я думаю об их целях, мечтах, разочарованиях, надеждах и печалях.

Я думаю о том, что они, должно быть, чувствовали прямо перед тем, как их убили. Напуганы и одиноки, должно быть. Это два худших чувства в мире.

Рыдание поднимается в моей груди, и на мгновение я боюсь, что оно вырвется из меня. Но я проглатываю это, держу в себе, задаю вопрос, который нужно задать.

– Какое это имеет отношение к Кэтрин Ройс?

Вилма достает из папки еще один предмет. Это цветная фотокопия открытки. Вид с воздуха на зубчатое озеро, окруженное лесами и горами. Я сотни раз видела это изображение на стеллажах в местных магазинах и знаю, что это такое, даже не читая название, напечатанное внизу карточки.

Озеро Грин.

– В прошлом месяце кто-то отправил эту открытку в местное отделение полиции, – Вилма смотрит на Буна. – В твой бывший офис. Они передали это нам. Из-за этого.

Она переворачивает страницу, показывая фотокопию оборотной стороны открытки. С левой стороны написано заглавными буквами, настолько неровным, что похоже на почерк ребенка, адрес бывшего места работы Буна, расположенного примерно в пятнадцати минутах отсюда. Справа теми же детскими каракулями три имени.

Меган Кин.

Тони Бернетт.

Сью Эллен Страйкер.

Под именами четыре слова.

«Я думаю, они здесь».

– Черт возьми, – говорит Бун.

Я ничего не говорю, слишком ошеломлена, чтобы говорить.

– Нельзя отследить, кто отправил открытку, – говорит Вилма. – Такие открытки продаются по всему округу в течение многих лет. Как видите, обратного адреса нет.

– Отпечатки пальцев? – спрашивает Бун.

– Множество. Эта карточка прошла более десятка рук, прежде чем попала в полицию штата. Марка была самоклеющейся, поэтому ДНК на обороте нет. Анализ почерка показал, что письмо было написано правшой левой рукой. Вот почему такой почерк. Кто бы ни послал ее, он очень хорошо замел следы. На самом деле единственная подсказка, которая у нас есть, – это почтовый штемпель, который говорит нам о том, что письмо было брошено в почтовый ящик в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена. Там, кстати, и находится квартира Тома и Кэтрин Ройс. Возможно, это совпадение, но я в этом сомневаюсь.

Бун проводит рукой по своей щетине, обдумывая всю эту информацию.

– Думаешь, кто-то из них прислал эту открытку?

– Да, – говорит Вилма. – Кэтрин, в частности. Анализ почерка предполагает, что это было написано женщиной.

– Зачем ей это делать?

– А вы как думаете?

До него доходит быстро, выражение лица Буна меняется.

– Ты действительно думаешь, что Том убил тех девушек? – говорит он. – И что Кэтрин знала об этом? Или, по крайней мере, подозревал об этом?

– Это одна из версий, – говорит Вилма. – Вот почему мы здесь очень осторожны. Если Кэтрин прислала эту открытку, чтобы предупредить полицию о своем муже, то, возможно, она сбежала и где-то прячется.

– Или то, что Том узнал об этом и заставил ее замолчать, – говорит Бун.

– Это тоже возможно, да. Но если она скрылась, чтобы защитить себя, мы хотим найти ее раньше, чем ее муж. В любом случае, вы оба заслуживаете похвалы за бдительность. Если бы ты не позвонил мне по поводу Кэтрин, нам бы и в голову не пришло привязать ее и Тома к этой открытке. Так что спасибо тебе.

– Каков следующий шаг? – спрашивает Бун, сияя от гордости. Конечно, бывших копов не бывает.

Вилма собирает свои страницы и запихивает их обратно в папку. Пока она это делает, я в последний раз вижу лица пропавших девушек. Меган, Тони и Сью Эллен. Каждая из них сжимает мое сердце так сильно, что я почти вздрагиваю. Затем Вилма закрывает папку, и три фотографии исчезают из виду.

– Сейчас мы изучаем все дома, которые Том арендовал в Вермонте за последние два года. Где он останавливался. Как долго он был там. Была ли Кэтрин с ним, – Вилма бросает папку в сумку и смотрит в мою сторону. – Если даты совпадут с этими исчезновениями, тогда самое время поговорить с Томом Ройсом.

Меня снова охватывает дрожь. Одна из тех, которые сотрясают все ваше тело, как коктейльный шейкер.

Полиция считает Тома серийным убийцей.

Хотя Вилма не сказала этого прямо, смысл ясен.

Они думают, что это сделал он.

И ситуация намного хуже, чем я думала сначала.