Дом смерти

Глава 13

Открутив шарик от прута в изголовье кровати, я осторожно достаю смятый сверток из туалетной бумаги и добавляю к своей коллекции сегодняшнюю таблетку. Поначалу каждая пилюля становилась маленькой победой, но теперь их очень много, и я не перестаю думать, что мое время на исходе. Кто из нас станет следующим? Снова сворачиваю мятую бумагу и заталкиваю обратно в прутик. Нужно обдумать вещи поважнее неизбежной смерти, которая, если быть до конца честным, даже в самые жуткие минуты все равно остается далекой абстракцией. Каждый из нас, как и Генри, снова и снова переживает момент под названием «Здесь какая-то ошибка». Я не исключение. По крайней мере до тех пор, пока не загремлю в лазарет. Или пока не ощущаю странную боль, которая заставляет задуматься, нормально это или настала моя очередь. Тогда я мчусь в ванную, сажусь в воду и с бешено колотящимся сердцем по несколько раз провожу уже привычные проверки. Но большую часть времени пугающая пустота все-таки кажется чем-то таким, что происходит с другими и никогда не произойдет ни со мной, ни с Кларой. Никогда. Нам с ней здесь не место. Мы обязательно убежим.

Я нахожу ее в комнате отдыха. Никому из нас сегодня не хочется есть. Мы стоим на коленях на старом диване и смотрим в окно на бесконечный дождь. Без Джорджи дом кажется больше. Птенец стал частью нашей жизни, а теперь его нет. От переживаний у Клары напряженное лицо. Непривычно видеть ее такой.

— Если хотите, можете с Элеонорой в столовке сидеть за нашим столом. Это Уилл предложил. По-моему, хорошая идея.

Голос у меня воодушевленный, потому что и настроение вроде неплохое. Видимо, мой черед побыть беззаботным. К тому же Уилл прав. Что толку трусить и притворяться, будто ничего не изменилось? К чему тратить время на взаимный игнор только из-за того, что могут подумать другие?

Клара прикусывает губу.

— А как же Джейк?

— Он уже в бешенстве. Ну, взбесится еще сильнее. И что с того? — улыбаюсь я. — Да и какая нам разница, что он там подумает? Он же тебе не отец. Это наша с тобой жизнь. Неужели мы обязаны быть несчастными, только чтобы сделать счастливым его?

— Может быть, я во всем виновата. Ввела его в заблуждение.

— С чего ты взяла? — Кто-то будто прокрутил во мне острый нож. — Ты же с ним не целовалась?

Сам знаю, это глупо, но до сих пор иногда вспоминаю то свидание в комнате отдыха.

— Нет, конечно. Но я знала, что нравлюсь ему. Может быть, я дала ему повод.

— Ни в чем ты не виновата. А он переживет.

Молча я загадываю желание, чтобы приехал еще один фургон с кучей симпатичных девушек. Если у Джейка будет выбор, ему будет легче. Да и Тому тоже.

— Странно, что люди о нас знают, правда? — тихо говорит Клара. — Как думаешь, теперь между нами все изменится?

В жилах стынет кровь.

— С чего вдруг? Тем более никто не знает и половины того, что происходит на самом деле. Ну знает народ о Джорджи. Знает, что мы друг другу нравимся. Но вот об этом не знает вообще никто. — Я осматриваюсь во мраке, в котором мы с Кларой изо всех сил стараемся жить.

— Но ты ведь можешь измениться. Начнешь вести себя иначе на глазах у других людей. Тебе будет стыдно или еще что. Знаю я, как поступают мальчики.

Так вот что ее беспокоит! Неужели она всерьез переживает из-за моего поведения? Вконец обалдев, я смотрю на Клару, пока она не поворачивается ко мне. По плечам струятся и вьются волосы, точь-в-точь как у русалки.

— Я люблю тебя, Клара. — Слова вырываются прямо из самой души. От них воздух будто звенит, и в этом звоне растворяются последние пылинки призрака Джули Маккендрик. Да и не была она никогда настоящей. Так, пустая ребяческая фантазия. — Я никогда и никого так не любил. Не мог. Не умел. До сих пор. И плевать, что уготовило нам будущее.

— Ты серьезно? — наконец еле слышно шепчет Клара.

Я киваю. Серьезнее некуда. Хотя все равно чуть-чуть чувствую себя кретином, потому что сказал такое вслух.

Несколько секунд спустя Клара улыбается и бросается мне на шею.

— Что ж, тогда все в порядке. С этим Джейку точно не тягаться.

Клара не говорит, что в женской ванной наверху Джейк написал фломастером на зеркале «ШЛЮХА». Зато Элеонора рассказывает об этом Уиллу и Луису, а те, ясное дело, мне. Целый час они оттирали зеркало, чтобы не увидели медсестры. Прошло три дня с тех пор, как Джейк узнал обо мне и Кларе, и на первый взгляд кажется, что ему на это глубоко наплевать. Он по-прежнему с важным видом расхаживает по коридорам, смеется и шутит со своими соседями по спальне, а в столовой даже не косится на наш стол и вообще никак нас не замечает. Но он злится, и от этой злости воздух в доме трещит, как от тока. А все потому, что Джейк чувствует себя идиотом. Мы все это знаем. Чувствовать себя идиотом для таких, как Джейк, — дело опасное. Интересно, сколько он наврал Дэниелу и Элби о том, что было у него с Кларой? Зуб даю, Джейк нагородил дерьма выше крыше, расписал в подробностях, что якобы делал с Кларой, а теперь все в курсе, что это вранье. Само собой, никто вслух ничего не говорит, но всем и так все ясно.

Для нас с Кларой все не так страшно, потому что мы есть друг у друга. Большую часть времени днем мы мечтаем о будущем или планируем, как проведем ночи. А вот для остальных атмосфера в доме стала невыносимой. Словно кто-то провел невидимую линию, и если ты оказался не на стороне Джейка, дела плохи. Седьмая спальня больше не пускает Тома в музыкальную комнату, хотя до сих пор он торчал там с ними каждый вечер. Младшие дети почти не заходят в комнату отдыха, потому что боятся при Джейке сказать или сделать что-нибудь не то. А ведь война между двумя нашими спальнями их вообще не касается. Луис с Уиллом сделали себе логово в одной из пустых спален, но, стоит им оттуда уйти, кто-то устраивает там погром. Перемены не коснулись только Божественного Отряда, но на него уже перестали обращать внимание. Даже когда Эшли возвращается в спальню на ночь, мы разговариваем так, словно его нет. В конце концов он бросил попытки вписаться в нашу компанию.

После обеда Клара предлагает сыграть в карты, и я ухожу на поиски колоды. Из музыкальной комнаты доносятся звуки, громкие и слегка невпопад. Значит, можно спокойно зайти в комнату отдыха. За прошедшие три дня мы с Джейком стали как отталкивающиеся магниты. Ходим по дому в разных направлениях и стараемся не пересекаться. Жаль, что Джейк не врезал мне по морде. Может быть, тогда бы все закончилось. Но он не может, иначе привлечет внимание Хозяйки. Вот мы и увязли по уши в холодной войне, чтобы не нарушать неписаные правила.

Видимо, репетицию группы слышу не я один. В комнате отдыха то тут, то там группками сидят дети. Разговаривают, читают, играют в настольные игры. В углу сидят Уилл с Луисом и печально глазеют на какую-то картонную коробку.

— Что стряслось? — спрашиваю я.

— Ничего. — Луис торопливо закрывает крышку, а Уилл наклоняется вперед, чтобы прикрыть собой коробку.

Вот только он слишком маленький, и я все равно успеваю рассмотреть зазубренный край сломанной доски.

— Показывайте.

— Да ерунда это, Тоби, честно, — тараторит Уилл, но горестное выражение лица никак не вяжется со сказанными словами.

Я забираю коробку и заглядываю внутрь. Там сломанная шахматная доска, раздавленные каштаны и порванные страницы книги, которую читал Уилл.

— Не так уж мне нравится читать, и конец истории может рассказать Элеонора. А шахматную доску мы новую сделаем, правда, Луис? В комнате для рисования картона завались.

— Вот именно, к тому же каштаны мне уже поднадоели.

Я все еще смотрю в коробку. В животе бурлит что-то горячее. Дыхание учащается.

— Только не делай глупостей, Тоби, — нервничает Уилл. — Оно того не стоит.

— Они же в музыкальной комнате, так?

Лицо горит. Я по-прежнему смотрю в коробку. Шахматная доска, книга и каштаны. Вещи, которые что-то значили для Луиса и Уилла. Наверняка они все прятали, надеясь, что Джейк со своими прихвостнями ничего не найдет. Кто дал им право ломать чужие вещи? Что такого сделали Луис и Уилл Джейку, чтобы дать ему повод уничтожить жалкие пожитки, которые хоть немного скрашивали их невыносимую жизнь? Кем, мать их, возомнили себя ублюдки из седьмой спальни?!

— Что ты задумал, Тоби? — спрашивает Луис.

Меня осеняет. Идея глупая, совсем детская, но блестящая.

— Идемте, — говорю я.

Мальчишки переглядываются, пожимают плечами и вскакивают на ноги.

— Значит, поквитаемся? — улыбается Луис.

Уилл ковыряет ногти.

— Может, не стоит…

— И что? Позволим им и дальше ломать твои вещи?

— У меня ничего больше нет, — печально вздыхает Уилл, и до меня в полной мере доходит, что именно натворила седьмая спальня. — Они все сломали.

— Тогда вперед.

В нашей спальне мы берем свои чашки и в ванной наполняем их до краев водой.

— Что будем делать? — шепчет Уилл.

Не знаю, почему он говорит шепотом. Вокруг ни души.

— Скоро узнаешь.

Мы осторожно несем чашки к седьмой спальне. Из музыкальной комнаты не доносится ни звука. Я иду впереди. Сердце бьется, как сумасшедшее. Но мне хорошо. Давно надо было это сделать.

— Осторожнее, дурень, — смеется у меня за спиной Луис. — Чуть на меня все не пролил.

— Извиняюсь, — шепчет в ответ Уилл. — В ноге колет. Отсидел, наверное.

— Быстрее, — говорю я и открываю дверь.

Четыре постели аккуратно заправлены. В спальне чисто, как и любит Хозяйка. Все мы здесь ведем двойную жизнь. С одной стороны, делаем все возможное, чтобы Хозяйка нас не замечала, а с другой, изо всех сил стараемся оставаться самими собой. После Генри даже Джейк перестал выделываться на глазах у местной власти.

Я отодвигаю одеяло и верхнюю простыню на кровати Джейка и выливаю воду прямо в центр матраса. Уилл громко ахает.

— Вот блин! — еле слышно выдыхает Луис.

— Лейте, — говорю я, — а потом заправьте кровати. И побыстрее!

Я уже разглаживаю верхнюю простыню и одеяло на кровати Джейка, аккуратно заправляю край и подворачиваю уголок, как все мы делаем каждое утро.

— Они ни о чем не узнают, пока не лягут спать. Ну и что им потом делать? Жаловаться?

Я знаю, что жаловаться никто не станет. Придуркам из седьмой спальни придется уживаться с влажными матрасами до следующего дня стирки. Если медсестры заподозрят, что идет война, нас начнут пичкать снотворным помощнее, а может, и чем-нибудь похуже. И все-таки сегодня ночью нам с Кларой придется быть начеку. Как знать, насколько сильное то снотворное, что нам дают сейчас? Может быть, седьмой спальне уснуть сегодня не светит.

— Держу пари, они нас возненавидят, — замечает Луис, но я слышу, как он смеется.

Спускаясь вниз, мы весело хохочем и перешептываемся о том, что натворили. У музыкальной комнаты Уилл широко улыбается. Начинает казаться, что его физиономия вот-вот треснет.

— Четвертая спальня рулит! — говорит он.

Как будто мы вернулись в обычную школу.

— Постарайтесь вести себя как ни в чем не бывало, — советую я. — Не будем внушать им подозрения до отбоя.

— Ох и взбесятся же они! — Луис едва не подпрыгивает. Сомневаюсь, что за всю свою серьезную, напичканную учебой жизнь он когда-нибудь делал что-то подобное. Вряд ли в прошлом гения было много Джейков.

— Еще как. Но об этом будем переживать потом.

— А я и не переживаю. — Грудь Уилла раздувается от гордости. — Оно того стоило.

Их волнение заразительно, и я широко улыбаюсь:

— Согласен.

А Джейк пусть хоть из кожи вон вылезет. Мне плевать. Не хрен было трогать вещи Луиса и Уилла. Сам напросился.

Мальчишки идут в комнату для рисования, где Эшли с Гарриет малюют новую порцию плакатов, прочесть которые соизволит только кучка новообращенных. И Луис, и Уилл с энтузиазмом бросаются на поиски всякой ерунды для новой шахматной доски. Я иду в комнату отдыха и нахожу колоду карт, а когда возвращаюсь наверх, вижу Клару, которая спит у себя на кровати. Несколько минут я смотрю на нее, поражаясь тому, насколько наполненной стала моя жизнь, а потом иду в свою спальню. Я тоже не прочь вздремнуть. Моя-то постель сухая и теплая. Дождаться не могу, когда расскажу обо всем Кларе.

Народ из седьмой спальни дрыхнет всю ночь напролет. Чуть не плача от смеха, мы с Кларой заглядываем в комнату и видим, что все четверо лежат на одеялах в обнимку с коленями, чтобы сохранить хоть какое-то тепло. Жирная задница Дэниела наполовину вывалилась из пижамных штанов.

— Найти бы сейчас цветочек и засунуть между этими толстыми полупопиями! — шепчет Клара.

Мне становится жалко обитателей седьмой спальни, но потом я вспоминаю поломанную шахматную доску, лицо Уилла и тот факт, что Джейк обозвал Клару шлюхой. Если подумать, Джо пострадал ни за что, но, оставь мы сухой его кровать, Джейк бы просто-напросто забрал ее себе. В конце концов, от этого еще никто не умирал. А Джо пусть у бога своего тепла попросит.

Мы бросаем замерзших и не укрытых и уходим навстречу ночи, которая принадлежат только нам.

На завтрак седьмая спальня приходит, едва не рыча. Взгляды мечут в нас молнии. Мы притворяемся, будто ничего не замечаем, но Уилл и Луис постоянно хихикают.

— В чем дело? — хмурится Том.

— Джейк поиздевался над нашими вещами, ну и мы отомстили, — выбалтывает Уилл раньше, чем я успеваю его заткнуть.

Его распирает от гордости. Они с Луисом смотрят на меня с обожанием и восхищением, как будто я какой-то герой. Как будто я — Джейк четвертой спальни.

— Ничего особенного, — тут же вмешивается Клара. — Последствия надолго не затянутся.

— Почему мне никто ничего не сказал? — пыхтит Том.

— Это был полный экспромт, — говорю я и иду к буфету за тостом.

Заметив меня, Джейк тоже встает. Все смотрят. Нервы звенят, но я к этому готов. Нам изначально было суждено столкнуться лбами. Видимо, время пришло. Я до сих пор на пике восторга от того, что мы сделали, но, в отличие от Луиса и Уилла, неуязвимым себя не чувствую. К тому же знаю, что последствия будут однозначно, а если кому и принимать огонь на себя, то точно мне.

— Ты, видимо, думаешь, что это охренеть как смешно, — почти не шевеля губами, бурчит Джейк, как только останавливается рядом.

Я беру два белых тоста. Они остыли и чуть-чуть отсырели, но мне сойдет и так. С другой стороны стоит Эшли и наваливает в тарелку пересушенный омлет. Наверняка он нас слышит, но смотрит только на еду.

— Еще как думаю, — улыбаюсь я Джейку и поворачиваюсь так, чтобы вся столовая видела: мне не страшно.

На самом деле, это неправда, но остальным знать необязательно. В конце концов, медсестры глаз с нас не спускают, а значит, сейчас Джейк выеживаться не станет.

— Мы с Кларой не сделали ничего плохого. А даже если и так, Уилл с Луисом тут ни при чем. Забудь уже и живи дальше.

В глубине души я искренне надеюсь, что Джейк прислушается к совету.

— Закрой свой сраный рот! — цедит он сквозь крепко стиснутые зубы. Странно, что у него получилось выговорить хоть слово. — Комната отдыха. После обеда. И никаких синяков на морде.

Значит, мы все-таки будем драться.

— Ладно, проверю свое расписание. Вдруг у меня свидание назначено? Все-таки теперь у меня есть девушка.

Я подмигиваю Джейку, и пальцы, которыми он сжимает тарелку, белеют. Не стоило бесить его еще сильнее. Даже в честной драке у меня против Джейка ни единого шанса. А что-то мне подсказывает, что драться честно он не будет.

— Дело не в ней, — выдавливает он, и я ему верю.

Клара перестала быть единственной причиной нашего конфликта. Теперь сюда примешалось все, что мы подавляли с самого приезда. Злость, растерянность, страх. Впервые в жизни мне кажется, что подраться будет даже полезно, хотя я точно знаю, что проиграю.

— Я приду, — небрежно бросаю я напоследок. — Ни за что бы не пропустил.

По пути к столу на меня пялится даже Божественный Отряд, а взгляд Эшли прожигает спину.

Утро тянется еле-еле. Я разрываюсь между уверенностью в себе и мыслями о том, что же я, черт возьми, натворил. Словно опять ухожу по траве от выпускника Билли, но на этот раз никакой фургон не появится и не увезет меня до того, как мне надерут зад. Почти все уроки я пялюсь в окно, но учителям, похоже, глубоко наплевать. Не знаю почему, но все они в хорошем настроении. Говоря «хорошее настроение», я имею в виду, что они изредка выдавливают улыбки и выглядят так же отстраненно, как я. Том передает мне записку, где сказано, что он меня прикроет. Чувствую себя получше. Наверное, он меня простил за Клару. А еще, видимо, не доверяет Джейку.

Начинаю переживать, что Джейк меня чем-нибудь пырнет, но упрямо думаю, что просто сам себя накручиваю. Скорее всего он ударит меня ногой, повалит на пол и даст Элби и Дэниелу от души меня отпинать, чтобы те тоже отомстили. Ни в одном из сценариев, которые играют в голове, я не выхожу победителем. В лучшем случае мне достанется парочка сломанных ребер. В худшем меня подрежут в печень осколком стекла или еще чем-нибудь острым, и я умру от потери крови прямо на полу в комнате отдыха.

Но на самом деле больше всего я боюсь заплакать. Понятия не имею, каково это, когда тебя бьют. В драке я участвовал лишь однажды, в двенадцать лет. Причем мы даже не дрались, а толкались, крутились и били друг друга ладонями. Джейк сидел в исправительной колонии. Наверняка он хренов эксперт по боли.

Я думаю о шахматной доске, книге и каштанах и поражаюсь, как могла кучка какой-то ерунды втянуть меня в подобное дерьмо. Вот интересно, если меня долго и нудно будут пинать в живот (на ногах я точно долго не простою), это как-то скажется на моей дефективности? От таких мыслей в животе словно копошатся черви, но пути назад нет. Пойду на попятный — больше никогда не смогу посмотреть в глаза ни Кларе, ни Уиллу, ни Луису. Ни даже чертовому Эшли.

К обеду ладони потеют. Я стараюсь держаться как ни в чем не бывало, но часы тикают, и нервы сдают. В конце концов меня начинает подташнивать. Я всегда был обычным шутником. За такими, как я, не бегают девчонки. Такие, как я, не влезают в драки. Даже в те дни, когда казалось, что удача наконец мне улыбнулась и на горизонте замаячила вечеринка с Джули Маккендрик, я ничего не получил, зато загремел в тюрьму для дефективных.

В конце концов я решаю, что не буду чувствовать себя полным неудачником, если сумею хоть раз треснуть Джейка. Ну и если не расплачусь. Не зареветь важнее всего. Весь обед мне удается строить из себя воплощение спокойствия, хотя я даже не ем, а просто гоняю еду по тарелке. Блевануть еще хуже, чем расплакаться. Разве что получится заблевать Джейку лицо. На этом драка точно сразу же закончится.

— Ты не обязан этого делать, — шепчет мне Клара. — Драться вообще глупо.

Я знаю, она переживает. То и дело поглядывает на стол седьмой спальни, где Джейк спокойно ест, а Дэниел нетерпеливо ерзает на стуле и хихикает, глядя на меня. Его глаза блестят от восторга, и я с трудом борюсь с желанием встать и врезать по жирной роже. Дэниел не Джейк и никогда им не будет.

— Иногда лучше взять и уйти. Да и кому вообще сдался этот Джейк?

Так и подмывает сказать Кларе, что дело даже не в Джейке. До меня вдруг дошло, как он себя чувствует. Нелегко, когда от тебя постоянно чего-то ждут. Сейчас дело в Томе, Луисе и Уилле. Я не могу их подвести. Что будет с Луисом и Уиллом, если они перестанут в меня верить? Может быть, Клара и не против, чтобы я отмазался от драки, но сам я себя изведу. У нас еще не было секса, но если будет, я и так буду в ужасе от мыслей, правильно ли все делаю. Не хватало еще думать о том, считает ли она меня трусом. Да и с чего бы ей хотеть убежать с тем, кто не может постоять ни за себя, ни за нее? Меня, конечно, тошнит, но еще больше тошнит от того, что драка может не состояться.

Как только я выхожу из столовой, все летит к чертям.

— Тоби? Луис?

В коридоре нас поджидает Хозяйка. Клара с Элеонорой уже ушли, а Уилл с Томом еще едят. От того, что Хозяйка произнесла наши имена, мы застываем. Ее лицо ничего не выражает. Пронзительные глаза глядят на нас без всякого намека на эмоции. Сколько же надо тренироваться, чтобы научиться принимать такой безразличный вид? Мы с Луисом переглядываемся, и я вижу в бледном лице гения отражение собственного страха. Никакого Джейка больше не существует.

— Прошу в мой кабинет.

Хозяйка открывает дверь, и мы заходим. Сердце колотится в горле. Никогда в жизни мне не было так страшно, как в тот момент, когда она произнесла вслух мое имя. Словно приклеенный, Луис жмется ко мне. Его пальцы касаются моих, и на одно ужасное мгновение кажется, что он вот-вот возьмет меня за руку. Переступая порог, я даже начинаю думать, что держаться за руки не так уж и плохо. Чего хочет Хозяйка? Неужели она знает про ночи? Но если так, то почему здесь Луис, а не Клара?

Дверь с щелчком закрывается, и я тяжело сглатываю. Свет кажется слишком ярким, в ушах пульсирует. В кабинете ждет медсестра — та, что с нами разговаривала. У нее в руке шприц. В мыслях всплывает лазарет. Неужели наша очередь?

— Не нужно волноваться, — говорит медсестра.

— Говорить буду я. — Голос Хозяйки спокойный и пустой, но медсестра все равно опускает взгляд, а Хозяйка продолжает: — Нам нужно повторно взять у вас анализ крови. Закатайте, пожалуйста, рукава.

Я вхожу в режим автопилота и непослушным пальцами делаю то, что велено. Медсестра сказала, не нужно волноваться. Может быть, что-то напутали с результатами анализов? Перебираю школьные воспоминания, но не могу припомнить, чтобы кто-то сдавал анализ заново. Возможно, местное оборудование давно устарело. Рядом тяжело дышит и заметно дрожит Луис.

— Все путем, — говорю я. — У меня в школе такое случалось. — Вдобавок улыбаюсь, разыгрываю спокойствие. — Хорошо хоть, это мы, а не Уилл. Нам иголки нипочем.

Луис так на меня смотрит, словно у меня есть все ответы. Он хочет верить в мою ложь. Я тоже хочу в нее верить.

— Хочешь первым пойти?

Луис кивает. Медсестра хлопает по бледному предплечью, чтобы найти вену.

Хозяйка уже сидит за огромным деревянным столом и просматривает какие-то бумаги, будто нас здесь и нет.

Странное местечко этот кабинет. Старомодный, как и все в доме, но вещей здесь больше, чем я уже привык видеть в помещениях. За нами стоит диван и маленький столик с чайником и несколькими чашками в компании с сахарницей и кувшинчиком молока. Над огромным древним ксероксом висят два блеклых пейзажа. Не видно ни компьютера, ни даже телефона.

Главным в комнате все же остается заваленный бумагами стол, а на стене рядом с ним висит доска, к которой кнопками пришпилены какие-то записки. Что там написано, с моего места не разобрать. Рядом с доской небольшой стенд, где висят всякие ключи. Здесь так тихо, что я слышу собственное дыхание и поскрипывание ручки Хозяйки. И тут до меня доходит, что этот кабинет — сердце дома. Все важное хранится именно здесь.

— Давай руку, — мягко говорит медсестра, и страх возвращает меня к анализу крови, но в голове продолжает зудеть наш с Кларой план.

Зуб даю, на стене висит расписание, когда приходит и отходит лодка.

Игла протыкает кожу. Я вздрагиваю и смотрю, как из вены выходит кровь. Повторный анализ, значит. В животе вспыхивает сгусток. Голова кружится, меня подташнивает. Кожа становится липкой. Что бы я ни говорил Луису, сам думаю только об одном: наше время на исходе.

Если мы с Кларой действительно хотим сбежать, то, наверное, лучше поторопиться.

Мы стоим в коридоре и смотрим, как медсестра несет к лифту образцы нашей крови. Видимо, поедет с ними на верхний этаж. В лазарет. Не хочу об этом думать. Хочу думать не об анализах крови, а о лодке. О том, как влезу в святая святых Хозяйки и узнаю, когда лодка снова появится. И о том, как мы с Кларой свалим к чертовой матери с этого сраного острова.

— Думаю, не стоит рассказывать об этом остальным, — говорю я Луису. — В смысле это же самый обыкновенный повторный анализ. Ерунда. Но сам знаешь, какие люди. Никто не видел, как Хозяйка нас звала. Вот и не надо никому ничего рассказывать.

Луис кивает. Его лицо опять темнеет от страха. Он прекрасно знает, что я имею в виду. Знает, как мы смотрим на заболевших. С любопытством, с надеждой и немного свысока. Ни ему, ни мне не хочется, чтобы на нас смотрели так же. Сердце несется вскачь, словно кто-то ускорил внутри меня время. Чтобы притормозить его, делаю глубокие вдохи. Я к этому не готов. И вряд ли когда-нибудь буду.

Внезапно осознаю, что очень боюсь, но, кроме того, страшно рассержен. Все это несправедливо. Для каждого из нас.

А в комнате отдыха меня уже ждет Джейк.

Я иду по коридору и вижу у двери группку болтающих детей.

— Нас не пускают, Тоби, — говорит Уилл, в котором бурлит нервозное волнение. — Он там с Элби.

Удивительно, что Джейк не пригласил зрителей. Может быть, переживает, что между ударами могут прозвучать неудобные слова. Он уже облажался с Кларой. Хотя я не прочь указать ему на тот факт, что дракой со мной он никого не убедит, будто бы ему все до лампочки.

— Тогда я пойду с Томом.

Том кивает, и никто не возражает. Брать в качества подмоги Уилла и Луиса не вариант. Чуть дальше по коридору липнет к стене хмурый Дэниел. Видимо, бесится, что его не взяли в общее веселье. Мне его немного жаль. Ему стоит понять, что крутым он уже никогда не станет. Может быть, тогда он прекратит вести себя, как кусок дерьма.

— Ты как? — Меня за руку хватает Клара.

— Порядок. — Но внутри я весь горю. Все страхи о том, что со мной может сделать Джейк, испарились в кабинете Хозяйки. — Не спускай глаз с Дэниела и не давай ему приставать к Уиллу и Луису.

В ответ Клара кивает и вдруг, улыбнувшись, целует меня. Ее язык оказывается у меня во рту, и все это видят. Уилл хихикает, Луис тщетно пытается присвистнуть, а Элеонора краснеет.

— Уродская шлюха! — шипит Дэниел.

— Жирная свинья! — тут же отзывается Уилл.

От неожиданности я смеюсь. Уилл больше не испуганный ребенок. Дэниел злобно зыркает. Явно размышляет, стоит ли подраться с Уиллом, вот только он в меньшинстве. К тому же, наверняка за всеми этими запугиваниями и подленькими фразочками прячется пацан, которого задирали гораздо чаще, чем любого из нас. Очень может быть, Дэниел из тех, кто привык убегать, а не давать сдачи.

А я уже готов ко всему и хочу, чтобы все наконец случилось. Толкаю дверь и вхожу в комнату отдыха. Столы и стулья сдвинули, чтобы освободить место посередине. В углу у окна с задвинутыми занавесками на одном из столов сидит Элби. Как по мне, с занавесками уже перебор. Я никогда не видел, чтобы медсестры или учителя выходили в сад. Да и погода сегодня ни к черту.

Краем глаза замечаю, как Том облюбовал себе удобное местечко, но все мое внимание занято Джейком, который стоит в центре расчищенного пространства. У него стиснуты зубы, а сам он как натянутая струна.

— Напоминаю: никаких синяков на мор…

Договорить я ему не даю. Направляю весь страх и ярость из сгустка в животе прямо в кулаки и с ревом бросаюсь на Джейка. Размахиваюсь и со всей дури бью его в челюсть. К черту его правило не оставлять синяков на морде. К черту вообще все правила.

Джейк отшатывается, прижимает пальцы ко рту, из которого сочится кровь, и удивленно смотрит на меня. А у меня пульсируют костяшки.

— Я же сказал, никаких…

Я приседаю, бросаюсь вперед, врезаюсь в Джейка и валю его на пол. Мы тяжело падаем. От моего веса из его легких вышибает весь воздух. Борясь за то, чтобы оказаться сверху, мы катаемся по полу. Комната вертится. Джейк больше и сильнее, но сейчас ему не хватает моей злости. Мне удается схватить его рукой под подбородком. Я тяну его голову назад, рычу и хриплю, как какое-то животное.

Вдруг замечаю, что Том и Элби стоят рядом и в ужасе смотрят на нас. У меня болит череп — Джейк схватил меня за волосы. Я забываю о подбородке и тоже хватаю его за патлы. Драка становится мерзкой и грязной. Мы оба чересчур переполнены подавленными эмоциями, чтобы драться как положено.

— Чего ты, мать твою, так боишься? — выдавливаю я в пылу драки.

Теперь мы — сплошное месиво рук и ног, пропущенных ударов и слепых пинков. У меня так крепко стиснуты челюсти, что зубы вот-вот раскрошатся. Я слабо бью Джейка в живот, а он мощно пинает меня коленом в паре сантиметров от яиц.

— Ты, сука, охренел?! — цедит Джейк, пытаясь вырваться.

Губа у него треснула не сильно, но уже распухла и, зараза, кровоточит так, что заливает кровью и футболку Джейка, и пол, и меня. Плюс каждое свое слово он буквально выплевывает мне кровью в лицо.

— Что с тобой, на хрен, не так?! — рычу я.

Деремся мы всего пару минут, но оба уже тяжело дышим, и от пота ко мне липнет одежда. Все совсем не так, как в фильмах. Мы уже вымотались.

Дыхание у нас обоих вырывается горячими рывками. Мы смотрим друг на друга. Моя ярость выгорает, и я постепенно остываю. Как только Джейк отойдет от шока, мне несдобровать. А раз уж я нарушил правила, сдерживаться он не станет. Но я устал и драться больше не хочу. Поэтому медленно встаю на ноги. Джейк тоже.

— Прости за Клару и Джорджи, — говорю я. — Мне жаль, что ты думаешь, будто мы выставили тебя идиотом. Ничего такого мы не хотели.

— Ты понятия не имеешь, что у меня на уме, — едко заявляет Джейк.

Я пожимаю плечами:

— Тебе виднее. Но не стоило вымещать свою злость на Уилле и Луисе. Ты поступил, как конченая сволочь. По-моему, мы вам вполне справедливо отомстили. Ваши постели высохнут, а барахло Уилла и Луиса уже не вернуть. — Я замолкаю, чтобы перевести дух, и прислоняюсь к столу. — Так, может быть, объявим перемирие? Пока все совсем не вылезло за рамки.

Каждое слово отдается болью в груди. Мышцы во всем теле горят. Драться, черт возьми, не пуп ковырять грязным пальцем.

Джейк молча сверлит меня взглядом. Том и Элби переводят взгляды с него на меня и обратно. Снова и снова.

— Может, он дело говорит, чувак, — тихо выдает Элби. — Если так продолжать, фиг знает, чем все закончится.

В уточнениях никто не нуждается. В комнате и так маячит невидимая угроза в лице Хозяйки.

— Ладно, — наконец говорит Джейк. — Только под ноги не лезь.

В ответ я киваю. Напряжение спадает, и мои плечи опускаются. Я отворачиваюсь и иду к двери.

— И еще кое-что, Тоби…

Я оглядываюсь, и из ниоткуда мне прямо в челюсть летит кулак. Пару секунд я даже ничего не чувствую, только мощную встряску в позвоночнике от шеи до ног. В глазах темнеет. Ночное небо озаряется разноцветьем звезд. Голова откидывается назад. Я отшатываюсь и врезаюсь бедром в стол, на котором стоит проигрыватель. Едва дыша, замираю и жду, когда мир вернется в привычное русло.

— Твою мать! — Лицо немеет, и слова на языке кажутся густыми и вязкими.

— Вот теперь у нас перемирие, — говорит Джейк, кивает Элби, и они оба выходят из комнаты.

У меня перед глазами все еще круговерть, но я велю ногам двигаться. Если мы с Томом задержимся, все подумают, что я проиграл. Поэтому беру себя в руки и выхожу в коридор сразу за Джейком.