Дом у реки

35

Люси, закрыв глаза, лежит в своей старой кровати. Том ссутулился в кресле рядом, Марго на подоконнике, разглядывает черные силуэты деревьев, которыми ощетинился холм, и клубки птичьих гнезд в голых безлистных кронах. Некоторое время никто из них не двигается, только Том время от времени протягивает руку, чтобы погладить ладонь Люси, покрутить ее золотое кольцо на безымянном пальце.

Приходит медсестра хосписа, женщина средних лет по имени Пэм. Она поправляет капельницу, стоящую на страже у кровати, затем поворачивается к Марго и Тому.

— Длинная ночь, — говорит она. — Как вы держитесь?

Марго кивает, не в силах говорить.

Люси открывает глаза.

— Ты можешь распахнуть окно? — спрашивает она.

Марго смотрит на зимний серо-коричневый в свете раннего утра пейзаж.

— Не знаю, Люси. На улице холодно.

— Боишься, что я замерзну насмерть? — спрашивает Люси сухим хриплым голосом. Том хватается за голову. Люси протягивает к нему руку. — Я просто хочу почувствовать воздух на своем лице.

Марго смотрит на Люси, на ее хрупкие руки, исхудавшее лицо, серое и осунувшееся, на темные тени под глазами. Кто она такая, чтобы отказать сестре?

Повернувшись, она недолго борется с защелкой на окне и затем с глухим стуком распахивает его, чувствуя, как в комнату врывается поток свежего холодного воздуха. Марго накрывает тонкое тело сестры еще одним одеялом, после чего натягивает на себя кардиган. Становится холодно, но свежий воздух приятен. Он напоминает о целом мире, расстилающемся за пределами этой маленькой комнаты, странного прикроватного существования, где каждый вдох с трудом отвоевывается у смерти.

Через открытое окно врывается пение какой-то ранней пташки. Люси снова прикрывает глаза.

— Так хорошо, — говорит она. — Теперь я могу дышать.

Именно Люси захотела вернуться в Уиндфолз.

— Отвези меня домой, — попросила она Тома. — Пожалуйста.

Это единственное место, где, как она сказала, ей хотелось бы быть.

После звонка Теда Марго села на первый же поезд из Эдинбурга до Лондона. Трясясь и раскачиваясь вместо с вагоном, она вспомнила, как в сентябре прошлого года ехала этим же маршрутом. Тогда внутри нее сидел совершенно другой страх.

Эту дорогу она успела изучить до мелочей. Со дня свадьбы она ездила по ней бессчетное количество раз. Чтобы сопровождать Люси на приемы к врачам и сидеть рядом в течение всех бесконечных часов химиотерапии, когда сестра лежала, подключенная к капельнице, по которой струилось лекарство, предназначенное для замедления роста опухоли. Иногда они болтали. Иногда смотрели любимые сериалы или слушали подкасты, делясь наушниками. Бывало так, что Люси просто спала, а Марго читала рядом, или выходила в небольшой внутренний дворик клиники, где встречала других сопровождающих, или сидела на скамейке, глядя на небо и думая, какой необычной была ее сестра и что совершенно невозможно представить мир без нее.

После этих изнурительных визитов в клинику Марго засыпала на диване в квартире Люси и Тома или заглядывала к Еве, чтобы повидаться с ней и девочками, но чаще всего она все-таки возвращалась в Уиндфолз. Во время болезни Люси они с Кит достигли непростого перемирия.

— Расскажи ей, — пыталась убедить ее Люси, — расскажи ей, что произошло на самом деле.

И Марго кивала, соглашаясь, заверяя сестру, что настанет день, когда она обязательно расскажет матери все. Но пока не время… Пока Люси не стало лучше. Та качала головой — волос почти совсем не осталось, поэтому теперь она повязывала на голову какой-нибудь индийский шелковый платок — и в который раз говорила Марго, как та бесит ее своим упрямством.

Они говорили и о мистере Хадсоне. Однажды в череде долгих и однообразных дней в клинике Марго рассказала сестре, что нашла в себе силы разыскать его в интернете. Это оказалось совершенно нетрудно. Его имя сразу выскочило в новостях о том, как некий учитель из Манчестера был привлечен к ответственности за непристойное поведение и в настоящее время отбывает наказание в тюрьме. В нескольких статьях были фотографии преступника, которого вели из полицейской машины в здание суда. При виде них у Марго перехватило дыхание. Конечно, время никого не щадит. Мистер Хадсон выглядел измученной и одутловатой, смягченной возрастом версией самого себя, человека, которого она помнила. Она долго разглядывала фотографии, ощущая, как внутри нарастает гнев — за то, что ей пришлось пережить, за то, что он отнял у нее. Но хуже всего то, что она была не единственной жертвой. Если бы она нашла в себе мужество заговорить, смогла бы она спасти хоть одну девочку от того, что испытала сама?

— Ты была напугана, тебе было стыдно. Ты прошла через такое… понятно, почему ты не могла об этом рассказать никому, — Люси сжала ее руку. — Но еще не поздно. Обратись в полицию.

— Поверят ли они мне после стольких лет?

Люси посмотрела сестре в глаза:

— У тебя есть доказательства, Марго. Ты похоронила его, но он все равно там. Твой ребенок.

Марго, опустив голову, обхватила себя руками, ее пальцы бессознательно поглаживали маленькое черное сердце на сгибе локтя. Она кивнула:

— Я изо всех сил старалась не думать о нем, но с тех пор, как все рассказала вам с Евой, уже не могу не думать. И не могу оставить его там. Это неправильно.

Люси кивает:

— Да. Но наверняка есть способ. Может, устроить ему достойные похороны? — неуверенно предложила она. — Вдруг это поможет.

Марго молча согласилась с сестрой. Она не могла поднять на нее глаз, из которых катились слезы, падая ей на колени.

Люси сжала ее руку:

— Когда будешь готова.

Марго была там, в Уиндфолзе, в тот день, когда Люси сообщила, что хочет прекратить лечение. Они с Томом обсудили все с врачами, и она приняла решение, что сейчас будет правильнее сосредоточиться на главном — прожить время, которое ей отпущено, и больше не истязать себя изнурительной химиотерапией, которая не приносит никакого улучшения. Ей окажут всю необходимую паллиативную помощь.

Марго отказывалась принимать это решение, но знала, что просто не имеет права спорить с Люси, особенно потому, что собственными глазами видела последствия лечения. Последние месяцы были самыми жуткими. Люси принимала наркотики со стоическим мужеством, и было совершенно невозможно видеть ее страдания. Сестра была такой сильной, что Марго убедила себя в чуде. Она просто не знала, сможет ли вынести неизбежное.

То же самое Марго говорит вслух. Она оставляет Тома в спальне и спускается вниз, к Еве, Кит и Теду, которые молча сидят на кухне перед пустыми чашками и остывающим чайником. Она встает в дверях, и, увидев ее, они всё понимают.

— Пэм говорит, вам нужно прийти прямо сейчас.

— Я не могу, — отворачивается Кит.

— Пойдем, мама, — говорит Марго. — Ради Люси.

Ева берет мать за руку:

— Надо идти.

Тед помогает Кит встать со стула и подняться наверх, в комнату Люси. Пэм поправляет капельницу и отходит, чтобы семья смогла собраться вокруг Люси. Ева обнимает Тома за плечи. Марго стоит в одиночестве у окна. Боль разрывает ей грудь.

— Я чуть увеличила дозу, — сообщает Пэм. — Ей было очень больно.

Кит наклоняется и гладит Люси по щеке, убирает пряди с ее лба, целует ее. Дыхание Люси медленное и прерывистое.

Марго наблюдает, как Ева целует сестру, как Том берет руку жены и прижимает к своим губам.

— Я люблю тебя, Люси, — говорит он, — и всегда буду любить.

Кит сдавленно всхлипывает. Тед тянется к ней, чтобы поддержать. Сердце Марго готово разорваться. Она поворачивается лицом к окну, прислушиваясь, как замедляется дыхание Люси. Бледное солнце поднимается над холмами, река внизу долины сверкает серебром под его лучами. Она помнит утро после свадьбы. Помнит, как пошла по следам сестры, которые та оставила в мокрой от росы траве, и обнаружила ее в реке. Она лежала в облаках тумана, раскинув руки и блаженно улыбаясь. Она помнит, как наблюдала за Люси из-за деревьев, удивляясь ее странному спокойствию. Как же это в духе сестры. Как она, беззаботная маленькая дикарка, с самого раннего детства любила плавать здесь.

На этой радостной ноте внимание Марго возвращается в комнату, и она замечает, что пташка за окном перестала петь. И тонкая пелена дождя опускается на землю.

Это была идея Пэм. Она рассказала Марго, что иногда помогает близким покойного отпустить его, попрощаться с ним. Марго понимает — это именно то, что она бы хотела сделать. И пока Тед звонит в погребальную контору, Марго отыскивает Сибеллу.

— Поможешь мне кое с чем? Мама точно не сможет, а Еве нужно набраться сил, чтобы пойти домой и рассказать девочкам.

— Конечно, — сразу соглашается Сибелла. — Все, что скажешь.

Дождь прекратился так же быстро, как и начался. Слабое солнце заглядывает в разрыв облаков, просачивается сквозь мокрые кроны деревьев, заставляя зимний пейзаж сверкать в его лучах. Капли, срывающиеся с веток, напоминают водопад. От красоты этого зрелища у Марго перехватывает дыхание. И боль потери только усиливает ее.

Слезы набегают на глаза все сильней и сильней, пока мерцающая и переливающаяся долина не расплывается окончательно. Тогда Марго поднимает лицо к небу и шепчет слова благодарности и любви.

Она набирает в реке воду в маленькую фляжку и благоговейно несет ее в комнату Люси. Там ее уже ждет Сибелла, приготовившая чистые тканевые салфетки, полотенца и таз с теплой водой. Она молча смотрит, как Марго выливает туда речную воду.

— Последний заплыв Люси, — говорит она сдавленно.

Сибелла кивает и дает ей салфетку.

Когда они начинают обмывать тело Люси, Марго поражается тому факту, насколько это ее сестра и насколько — уже нет. И чем дольше она моет ее, чем больше гладит это тело, тем яснее понимает — Люси больше нет. Их невероятная, неповторимая Люси больше не с ними. Это жутко и странно, но Марго кажется утешением эта последняя забота о ее теле, последнее прикосновение к нему, последний акт любви. Она не может удержаться и время от времени поднимает голову и смотрит в открытое окно. «Где ты, — спрашивает она про себя, — куда ты исчезаешь?»

Они осторожно снимают с ее пальца обручальное кольцо, Марго убирает со лба сестры едва отросшую челку и при виде ее молодой кожи чувствует, как волна гнева заливает все вокруг. Ей должно было быть отпущено гораздо больше времени. Времени для беременности и растяжек, для морщин и старческой гречки на руках, для белесых волосков на ее обвисшем старушечьем подбородке. Все это так несправедливо! Она смотрит на сестру со стороны и пытается запомнить ее красоту, запечатлеть для потомков. Однажды она состарится, но Люси в ее воспоминаниях так и останется вот такой — ни на день старше. Трудно не замечать этого несправедливого ограбления. Марго вздыхает.

— Она выглядит такой умиротворенной.

— Так и есть, — кивает в ответ Сибелла.

Марго разжимает пальцы Люси, кладет ей на ладонь гладкую речную гальку и зажимает кулак. Удовлетворенные тем, что они только что сделали, Сибелла и Марго выходят из комнаты.

Том и Ева сидят во дворе, дрожа от холода, в прозрачном утреннем свете, от их дыхания поднимаются в воздух тонкие струйки пара, точно все напряжение последнего времени вырывается на свободу. «Распахни окно». Она вспоминает последнюю просьбу Люси и смотрит в пустое серое небо, смаргивая слезы. Как же это неправильно: они должны сидеть здесь вчетвером, но сейчас их только трое. Марго проходит мимо Тома, пожимая ему плечо, и чувствует, как тот напрягается от ее прикосновения. Она понимает, каких невероятных усилий ему стоит эта сдержанность. Она садится рядом.

— Я думала, ты ушла, — говорит Марго, поворачиваясь к сестре.

— Просто набираюсь смелости, — отвечает та и закусывает губу. — Не представляю, как сказать об этом девочкам.

— Эндрю дома?

Ева поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза Марго. — Он вернулся в прошлые выходные.

— Это хорошо. У вас все… нормально?

— Эндрю просто невероятный человек. Очень цельный. Мы честно обо всем поговорили. И мы оба хотим быть вместе. Не только ради девочек. Думаю, мы оба поняли, что на самом деле важно. И болезнь Люси пролила нам на это свет. Ведь остальное… — Ева пожимает плечами.

Том, слегка кашлянув, говорит:

— Люси была бы счастлива это слышать.

Ева кивает:

— Я вчера сказала ей, что Эндрю вернулся.

Они все переглядываются. Вчера. Это слово висит в воздухе, напоминая им, что теперь «вчера» так и будет каждому из них напоминать о том, как именно в этот день мир изменился навсегда.

Ева тяжело вздыхает:

— Надо подумать о похоронах.

— Люси составила список, — говорит Том со слезами на глазах, стараясь улыбнуться. — Она точно знала, чего хочет и чего не хочет на своих похоронах.

Марго вспомнила, какие страсти полыхали, когда устраивали свадьбу.

— Ну конечно. Она не могла его не составить.

Малиновка прилетела и уселась на живую изгородь, сверкая красной грудкой. Такого же точно цвета было платье Люси, какая же она была в нем красавица! От этой мысли грудь Марго снова чуть не разрывается от боли.

Том роняет голову на руки и сидит так молча какое-то время. Но потом вскидывается и потирает ладонями лицо.

— Я так вымотался, что чуть не забыл. Люси написала вам письма, — он лезет в карман пиджака, — попросила передать их вам, когда… — и тут его голос срывается.

«Марго» — написано на одном из них петляющим почерком Люси. «Еве» — написано на другом. Марго берет свой конверт и крепко сжимает его. Том возвращается в дом.

Через окно она видит, как он входит в кухню, где за дубовым столом перед чашками с остывшим чаем сидят Кит, Тед и Сибелла. Тед встает навстречу Тому, пожимает ему руку, притягивает чуть ближе в типично мужском жесте сочувствия — полуобъятие, легкое похлопывание. Том вначале пытается отстраниться, но вдруг всем телом наваливается на тестя. Плечи его вздрагивают. И Тед после секундного колебания крепко обнимает его. Так, что со стороны уже непонятно, кто из них кого держит на самом деле.

Глаза Марго наполняются слезами. Она переводит взгляд на мать, которая сидит низко склонив голову. Но, видимо, почувствовав взгляд, она поворачивается к дочери, и Марго замечает, как на губах ее появляется грустная улыбка. Она кивает ей в ответ. Люси хотела, чтобы свадьба вернула их друг другу, примирила их. А если не свадьба, то, возможно, смерть. Потому что перед ее лицом они все связаны воедино своей любовью и своим горем.

— Не уверена, что смогу прочесть его, — говорит Ева и берет со стола конверт со своим именем. — Думаю, я должна приберечь это на время. Когда она уже будет… далеко. — Видно, как она дрожит. — Я иду в дом. Ты со мной?

Малиновка скачет по веткам живой изгороди и, взмахнув крыльями, улетает в долину. Марго смотрит на конверт.

— Не сейчас, — отвечает она сестре и, повернувшись, смотрит на сад, туда, где сквозь деревья поблескивает река.

36

У реки все по-прежнему. В воздухе висит тишина. Марго аккуратно достает письмо из конверта и садится на причал, глядя на зеркальную гладь воды.

Читать письмо Люси, слышать ее голос. Все это слишком больно. Горе сжимает сердце, точно тиски. Она чувствует, осознает, что сестры больше нет. Еще совсем недавно они делили на двоих общие шутки, общие веселые и грустные истории, а теперь она осталась одна. Их общий сестринский язык отныне принадлежит только ей. Запомни то время, его больше нет. От этой мысли снова становится невыносимо больно.

Завтра настанет новый день. Завтра она проживет без Люси уже целые сутки. Проснется утром и на той зыбкой грани яви и сна почувствует, вспомнит, что Люси уже не здесь. Как быстро ее смерть станет частью ее жизни, одним из моментов, что и составляют ее?

Она сжимает в руке письмо сестры и смотрит вниз, в самую глубь неподвижной, темной воды. «Чтобы любить, нужно настоящее мужество, — пишет она, — но там, где есть любовь, а она есть, я это точно знаю, есть и надежда. Не сдавайся. Поговори с мамой».

Марго закрывает глаза. Конечно, она поговорит с Ки г. Она исполнит последнюю просьбу сестры. Найдет в себе силы, сядет рядом с матерью и наконец расскажет ей, что случилось тем летом и что случилось потом. Она не знает, как отреагирует на это Кит, но позволит ей услышать ее, а может быть, и что-то еще. И вдруг, вдруг Люси окажется права. Вдруг эта правда станет мостом, который наконец соединит их.

Марго смотрит на реку, на пристань, на обугленные останки старой студии матери, заросшие подлеском. Это место так долго преследовало ее. Место, которое породило ее стыд и схоронило самые темные секреты. Она видела его в кошмарах и старалась не вспоминать, старалась оставить его как можно дальше в прошлом. Она видит старую лодку, в которой Ева любила читать свои книжки. Видит крутой берег, на который они забирались, чтобы потом прыгать с него в воду. Видит гладкую поверхность реки, по которой плыла Люси, обратив свое лицо к небу. И все эти воспоминания о детстве и о семье — здесь. Только здесь.

Как сказала бы Люси своим нежным голосом: где живет любовь.

Слишком много лет эта река была источником ее боли. Но еще и источником радости. Возможно, в этом тихом месте все сливается воедино. Или — наоборот — разливается и уносится по течению. Но как бы то ни было, Марго теперь понимает со всей ясностью: ей было страшна не сама река, не студия ее матери, не Уиндфолз, а темная бездна, незаживающая рана, которая так долго находилась внутри нее. И вот теперь Люси просит наконец излечиться.

Радость. Боль. Жизнь. Смерть. Они приносят облегчение. Сидя на пристани, думая о жизни Люси и о ее смерти, Марго замечает, как сердце наконец оживает, а дыхание укрепляется. Чтобы любить, нужно настоящее мужество.

Холодное мартовское утро пробирает до самых костей. Марго поднимается с причала и идет к воротам, ведущим в сад. Положив руку на металлическую защелку, она пару секунд колеблется, затем поворачивается и смотрит на обугленные, заросшие подлеском руины студии. Облака бегут где-то в вышине, время от времени пропуская солнечные лучи. Марго замечает, как что-то поблескивает в высокой траве возле одной из полуистлевших балок. Она подходит ближе, наклоняется и берет в руки нечто округлое. Еще не очистив его от грязи, она понимает, что это такое. Полупрозрачное яйцо из розового кварца, которое много лет лежало на столе ее матери. Она подбрасывает его в руке, вспоминая пожар и звук бьющегося стекла, когда она запустила им в окно студии. Неужели оно пролежало здесь все это время? Она поворачивает нежно-розовый камень, поблескивающий в утреннем свете, и солнечные лучи отражаются от его ледяной поверхности. Она держит яйцо на ладони и понимает, что должна вернуть его матери.

Деревья в саду, точно верные друзья, провожают ее до самого дома. Она входит в заднюю дверь, на правляясь к своей комнате. Там, наверху, ее ждет Йонас. Она вот вот поднимется к нему и утонет в его объятиях, прижимаясь всем телом. Одной рукой он обхватит ее, другой привычным жестом проведет по татуировке, в точности повторяя линию ползучих лоз и маленькое черное сердечко на сгибе локтя. Он будет шептать ей всякие нежности, и Марго закроет глаза.

Она уже поставила одну ногу на ступеньку лестницы, ведущей к спальням. Розовый кварц в ее руке нагрелся и стал совсем теплым. Она медленно поворачивается и в открытую дверь кухни видит, как Кит в полном одиночестве смотрит сквозь окно куда-то вдаль. После секундного колебания, услышав вздох матери, она убирает ногу со ступеньки и говорит:

— Мама.

Затем подходит к открытой двери, крепко сжимая розовый камень.

— Мама, можно поговорить с тобой?

Кит смотрит на нее и, кивнув, показывает на пустой стул рядом с собой.

— Конечно. Входи.

Марго делает глубокий вдох и входит в комнату.