Домовой, которого любили...

Беспокойная ночь

Иннокентий стоял на подоконнике и с грустью смотрел в окно:

— В большом городе настоящей ночи не увидишь! Кругом электричество!

Ангелина Степановна подняла голову с подушки:

— Хотела б я знать, почему ты не спишь?

— А я гляжу: вон сколько окон в домах светится — а нигде домовых нет! Во всяком случае, я их не слышу и не вижу... Как же люди живут? И не одиноко им?

— Как-то обходятся, — уже совсем проснувшись, сказала Ангелина Степановна.

— Ты на меня рассердилась? Я ведь за тебя вступился!.. — печально сказал Кеша.

— Так ведь сын пошутил. Он и не собирался меня обидеть, он меня любит. А ты что, шуток не понимаешь? — удивилась Ангелина Степановна.

— Ты так думаешь?

— Проверим сейчас! Вот анекдот...

— А что это — “анекдот”?

— Короткий шутливый рассказ. Слушай! Мальчик приходит к старушке, которая только что подоила корову, и говорит: “Мама просила литр коровьего молока”. “Но твой кувшин для этого слишком мал”, — отвечает старушка. “Тогда дайте литр козьего!”

— А дальше? — заинтересовался Кеша.

— А дальше надо смеяться.

— Почему? — удивился он.

— Потому, что ты к этому моменту уже должен догадаться, в чем тут шутка.

— А как я могу догадаться?

— Ты знаешь, что такое литр?

— Знаю. Бабка Явдошка, у которой я раньше жил, молоко литрами мерила. И литр в том пакете молока, который ты нам в подвал приносила!

— Правильно. В кувшин мальчика литр молока коровьего не войдет, потому что кувшин мал. А литр козьего?

— Литр козьего тоже не войдет... Литр он и есть литр!

— Правильно. А почему мальчик думает, что войдет? Догадайся!..

Иннокентий вдруг начал хохотать, как сумасшедший! Даже с подоконника свалился.

— Ой, не могу! — вытирал он слезы. — Ой, сейчас от смеха помру! Мальчишка думал, если коза маленькая, так и литр молока у нее меньше будет!.. Ой, не могу! Ну, и глупый он! — а потом он перестал смеяться и заинтересовался: — А это и вправду было?

— Может быть, было, а, может, это просто придумали. Но не в этом дело. Люди шутят или рассказывают анекдоты, чтоб других посмешить и себя развеселить. Это называется чувство юмора. Оно очень помогает жить!

— Расскажи еще анекдот! — попросил Кеша. — Интересно, пойму я, когда надо смеяться?

— Обязательно! — согласилась она. — Только завтра. А сейчас — спать!

Но спать не пришлось.

— Мамочка! Дашеньке плохо!.. — прибежала перепуганная Мария за помощью. Глаза у нее и всегда огромные, от страха стали совсем как блюдца: — А Саша на дежурстве! Ой, что делать?!

Ангелина Степановна оказалась мигом одетой:

— Не паникуй, Мария! Все дети болеют!..

Потом были холодные компрессы и лед на лоб больной, приезд скорой помощи, белые халаты, уколы, лекарства, чаи с травами и лимоном...

От Марии было мало толку, она только всплескивала руками, охала и плакала. Все решения и заботы взяла на себя Ангелина Степановна.

К утру температура понизилась, Дашенька уснула.

Ангелина Степановна поцеловала заплаканную Марию и отправила ее тоже поспать, а сама осталась в комнате у больной.

Иннокентий оказался тут как тут:

— Засыпай и ты, не беспокойся! Если что — я тебя разбужу!

Она благодарно улыбнулась ему и тут же в кресле уснула.

Дарья и Ангелина Степановна крепко спали, а он сидел рядом и караулил их сон. А чтоб не скучать, он все пытался сочинить какой-нибудь анекдот.

Но как это делается? Надо бы не один анекдот услышать, тогда он, наверное, сумел бы!.. О-го-го! Он бы заставил Ангелину Степановну посмеяться, раз это полезно для здоровья!

Анекдот не придумывался, и он решил отлучиться на минутку.

Сначала он зашел в комнату мальчиков.

Они были симпатичные, одинаково рыжеволосые, одинаково курносые... Наверное, с ними интересно было бы поиграть во что-нибудь шумное, веселое... В догонялки, например. Или в прятки!..

От пристального взгляда и Петя, и Федя проснулись, и на Иннокентия с двух кроватей уставились две пары голубых глаз...

Он тут же исчез, растворился.

Мальчики похлопали ресницами, потом отвернулись каждый к своей стенке, натянули получше одеяла и тут же опять уснули.

Но Иннокентий наперед знал, как утром за завтраком они с восторгом сообщат, что им обоим снился один и тот же сон: будто бы посреди их комнаты стоит прелестное пушистое существо, похожее на человека, только ростом поменьше, и смотрит на них добрыми черненькими глазками... А потом это существо увидело, что они на него смотрят — и раз! — исчезло.

— Одинаковых снов не бывает! — скажет им отец, который уже вернется с ночного дежурства и будет завтракать вместе с ними.

Мальчишки сначала обидятся, но отец скажет, что они это хоть и придумали, но всё равно интересно получилось, и он даже вставит их придумку в свой новый роман. Его герои тоже будут видеть одинаковые сны.

— А вам вместо гонорара — по мороженому! — пообещает отец.

Иннокентий знал, что Ангелина Степановна, услышав это, только головой покачает. Но она не рассердится, она поймет, что Кеша не нарочно показался, что так абсолютно случайно получилось!..

Иннокентий прошел на кухню, с трудом открыл хлебницу и пожевал корочку.

Попробовал достать молока, но дверца холодильника не поддавалась. Он вздохнул и решил терпеливо дожидаться утра.

За окном была темь, хоть глаз коли.

День только к Новому Году начнет прибавляться. Как бабка Явдошка, у которой он в Медведе жил, говаривала: “Прибавится денёк на куриный шажок”.

Где-то в квартире часы пробили шесть. Часа два вполне можно было потерпеть и без молока...

Он заглянул в комнату Дашеньки: и она, и Ангелина Степановна так же мирно спали.

И тогда он со спокойной душой направился в кабинет писателя.

Ангелин — это был, конечно, писательский псевдоним, от имени матери. Потому что по настоящему-то у всей семьи была фамилия Бубенчиковы.

И, действительно, раз Александр такой псевдоним взял, значит, любит и уважает мать, сообразил Иннокентий. Напрасно он давеча в него картошкой запустил. Поторопился!

Иннокентий уже однажды был здесь, но тогда ему было недосуг внимательно осмотреться.

А теперь писатель ушел ночным сторожем работать, в доме все спят, и у него — море времени.

Кабинет был мал и уютен.

На одной стене тикали часы-ходики с кукушкой. Под ними длинная книжная полка со всякой справочной литературой и несколькими экземплярами одной-единственной пока изданной книги писателя Александра Ангелина.

На другой стене — Картина.

Холст, масло. Пейзаж другой планеты из параллельного мира, близнеца Земли...

Очевидно, как-то сразу догадался Иннокентий, это — подарок друга-художника, который иллюстрировал его фантастический роман.

Как мог художник так представить себе родные места Иннокентия, будто он сам побывал там?

Вот что значит сила воображения! И не видел — а словно рисовал с натуры!

Иннокентий долго стоял перед Картиной.

...Так и кажется: сумей войти в нее — и скоро добежишь до дома!..

Он даже попытался, но у него ничего, конечно, не получилось. Картина не пустила внутрь! Да и глупо было туда рваться, только от тоски и отчаяния можно было надеяться на такое чудо, не от разума...

Он так расстроился, что на компьютер и внимания не обратил. Хотя раньше намечал именно им заняться — в их мире таких машин не было. Очевидно, не нужны были? А почему? Это-то и интересно было узнать.

Но сейчас ему было не до компьютера.

У него были слезы на глазах и печаль в сердце...

И он вернулся в комнату, где спали больная Дарья и добрая и решительная ее бабушка. Она была почти такой же мудрой и доброй, как в его родном мире мудрый и добрый Главный Друг...

Часы на кухне пробили семь раз.

Ангелина Степановна проснулась. Увидела Иннокентия, сидящего на постели в ногах у Даши. Сказала:

— Пойдем-ка, Кеша, дам тебе молока, и будем завтрак готовить!

— Пойдем, — грустно сказал Иннокентий.

Ангелина Степановна встревожилась:

— Что-нибудь случилось?

— Хочешь, я тебе свою биографию расскажу? — печально спросил он.

— Очень хочу, только на кухне. Я буду готовить, а ты пить молоко и рассказывать.

Но так не получилось. Не успела Ангелина Степановна подогреть Иннокентию молока, как на кухню прибежала взволнованная Мария:

— Мама, а у Дарьюшки уже нет температуры!

Иннокентий удивился. То она очень волновалась, что у дочки сильный жар, а теперь очень волнуется, что температура нормальная! Где же тут логика?

Ангелина Степановна обняла Марию, как ребенка погладила:

— Что с тобой, девочка? Ты все время встревожена, напряжена...

— Не знаю, не понимаю!.. Я все время словно беду предчувствую. О детях беспокоюсь, за Сашу боюсь!.. Эта его опасная работа! Ведь это рискованно быть ночным сторожем в наше время?

— Милая моя! Ты же такая храбрая, всегда веселая была! — ласково уговаривала ее Ангелина Степановна.

Иннокентий решил постараться получше понять Марию. Она была, не такая, как все, кого ему до сих пор встречать приходилось... Он, впрочем, еще маловато разных людей знал.

Иннокентий напряг все свои телепатические способности, чтоб услышать ее мысли. Убедился: о чем она вслух говорила, о том и думала...

А еще он почувствовал, какая у нее была прекрасная чистая душа. Мария любила всех-всех, ближних и дальних, трепетно и нежно. Она готова была сделать для них все, готова была жертвовать собой ради других...

Но сейчас покоя не было в ее душе. Какой-то безотчетный страх с недавних пор поселился в ней. Предчувствие?... Да, понял Иннокентий, она ощущала какую-то надвигающуюся беду...

Иннокентий не сумел пока разобраться в ее страхах. Но ему было жаль ее, и он сразу полюбил Марию почти так же, как Ангелину Степановну.

Он решил серьезно подумать, как помочь ей.

Конечно! Страх — это очень плохо! Ничего бояться не надо. Он был твердо уверен в этом.

Но ему не удалось сосредоточиться.

Пришел с дежурства главный мужчина в доме, — сын, муж, отец и писатель одновременно, — Александр Бубенчиков, придумавший себе псевдоним Ангелин.

Пришел он замерзший, усталый, голодный и веселый:

— Давайте завтракать! Я сегодня кормежку заработал: целых пять страниц отгрохал за ночь! Склад сторожил — а они сочинялись!

Завтрак был общий, веселый и дружный, невзирая на темь и завывание декабрьской вьюги за окном. Даже Мария успокоилась и развеселилась, увидев улыбающегося мужа.

Иннокентий, сидя за плитой с кружкой молока, которую ему тайком Ангелина Степановна подала, выслушал весь рассказ о том, что — удивительное дело! — но мальчишки в эту ночь видели один и тот же сон! А отец пообещал им за эту хорошую придумку гонорар — мороженое.

Иннокентий сам себе в который раз удивился, как он все-таки уже хорошо предугадывает близкое будущее.

Мальчики убежали в школу.

Отец проведал спящую дочку, убедился, что с ней все нормально.

Провожая Марию на работу, он подал ей пальто, заботливо поправил шарф, потому что на улице было очень холодно:

— Цветочек мой, — сказал он Марии, — смотри не замерзни в этом холодном мире!

Потом он проводил ее до лифта и нежно поцеловал...

Напоследок Александр чмокнул в щечку за очень вкусный завтрак Ангелину Степановну и ушел спать.

— Прикорну минуток шестьсот, — пошутил на ходу.

Иннокентий тут же материализовался, вспрыгнул на табуретку, спросил:

— Шестьсот минут — это десять часов? Он так пошутил?

Ангелина Степановна обрадовалась:

— О! Да ты какой способный! Шутки уже начал понимать!

Но она не только этому была рада. В их доме как-то теплее стало, наладилось. Уже опять никто ни на кого не сердился, все шутили по-доброму, все, как раньше, уступали друг другу...

— Как же хорошо опять у нас! — подумала Ангелина Степановна. — Может, это Иннокентий помогает?.. — улыбнулась она сама себе.

— Чудеса только начинаются! — ответил на ее мысль Кеша.

Он не стал объяснять, что именно он имеет в виду, а она не спросила.

И они весело спустились на лифте, вышли в декабрьскую темь и стужу и покормили кошку и котят.

А о его биографии Ангелина Степановна опять забыла, а Иннокентий ей и не напоминал.