Допустимый брак

Глава 7

Проснулась Вероника далеко за полдень. Симптомов похмелья не было, однако настроение оказалось прескверным, совсем как хмурое слякотное утро за окном. Ника чувствовала себя опустошенной и такой усталой, будто не спала две ночи подряд, готовясь к экзаменам.

«Ага, как же!»

Она и забыла, когда уставала, занимаясь чем-то полезным. Кажется, тогда в банке, когда тучи только начали собираться. Ни к чему хорошему ее старания не привели. Ну сказала, что у них заберут лицензию, ну угадала срок.

«И что с того?»

Папа сказал:

— Жизнь сложнее математических формул.

И бросился к друзьям в высоких кабинетах, мама целыми днями проводила у отца в министерстве, а папочкина сука приказала сотрудникам уговаривать клиентов переводить свои деньги из вкладов в ИИС.

— Там процент выше, — объясняла милая девушка в зеленом фирменном галстуке согнутой годами пенсионерке, которая пришла продлевать вклад.

Это была чистая правда — процент действительно выше, вот только индивидуальный инвестиционный счет не защищен государственным страхованием, зато этими деньгами можно заткнуть финансовые дыры банка. Жаль, сбережения старушек не могли возместить утраченный капитал.

«А что ты сделала?»

Ничего, просто пошла в свой кабинет и написала заявление об увольнении по собственному желанию.

«Что я могла сделать?»

Пожаловаться на папу в ЦБ? Пойти к журналистам? А толку? Все это вызовет панику вкладчиков и ускорит крах. Нет уж, лучше дать папе шанс договориться с инвесторами. Сама Вероника ни секунды не верила в успех.

«Друзья есть, когда все хорошо».

Поэтому она ушла. На ее место взяли старого друга семьи дядю Витю. На собрании акционеров отец произнес зажигательную речь:

— В трудную минуту наш банк возглавит настоящий мужчина. Именно он выведет нас из кризиса!

Вероника чуть не расхохоталась в голос. Именно мужчина привел банк к этой ситуации, вполне конкретный мужчина — Кирилл Осинин. Большинство проблемных кредитов выдали по его личному распоряжению. Его любовница была против, настолько, что не стала подписывать бумаги.

«Всегда была осторожной».

Поэтому она устно приказала девочкам-операционисткам уговаривать клиентов переводить деньги на ИИС. Устное распоряжение к делу не пришьешь.

«А дядя Витя слишком верил другу».

Вот и сел на двенадцать лет, а папина сука отделалась условным сроком и запретом занимать руководящие должности в течение трех лет.

«Три года… Будто проклятье какое-то! Меня вчера лишили прав на три года».

Она вспомнила, как по дороге к машине Корина случайно увидела свое лицо в отражении тонированного стекла. Выражение было точь-в-точь как у папиной любовницы после суда.

«Да, теперь я понимаю ее чувства».

Веронику тоже лишили любимого дела. Того, что получалось, единственного, что приносило азарт и ощущение победы.

Кажется, вчера она рассказала обо всем Корину. Все про себя выложила от начала и до конца. Они перемещались из бара в бар. Вначале он позволил выговориться, не перебивал, слушал и даже сочувствовал. Потом начали говорить о них. К тому времени Вероника настолько опьянела, что не могла вспомнить ни слова, зато хорошо запомнила сон, который прислонился после того разговора:

Пригрезилось, будто они сидят на низком диванчике в полутемном ресторане, от других посетителей их отделяет красный тканевый навес в виде шатра. Играет негромкая музыка, Корин придвинулся совсем близко, хрипло шепчет в самое ушко:

— Нет, не бойся. Не бойся, я не стану тебя ломать.

— Конечно, не станешь. Ты просто тихо и незаметно съешь меня по кусочкам.

Он обнял крепче, вторая рука легла на колено, слегка сжала и поползла выше.

— Тебе понравится то, что я с тобой сделаю, обещаю.

Вероника вздрогнула и попыталась отстраняться. Безуспешно, рука, обнимая за плечи, держала крепче ремня безопасности.

— Брось, девочка, ты же любишь риск. Что может быть опаснее меня?

— Ничего.

— Страх увеличит удовольствие, — прошептал он на ушко и начал целовать шею.

— Тебе или мне? — задыхаясь, прошептала она.

— Обоим, — выдохнул он в ямочку над ключицей.

— Ты хоть поцелуй меня, что ли…

Он нетерпеливо впился в губы, уложил ее на низкий диванчик возле стола, наваливаясь сверху всей тяжестью.

«Попалась. Теперь он сделает со мной все, что хочет».

Эта мысль возбудила еще сильнее.

С тем и проснулась. Сон был таким реальным, что она чувствовала его руки на теле, ощущала запах его туалетной воды… и желание. Она не хотела признаваться самой себе, что жалела о раннем пробуждении. Во сне можно, во сне неопасно.

«Нет! — сказала она самой себе. — Нет, нет, нет. Я не позволю так с собой обращаться!»