Дренг

Глава 14

Следующие месяцы прошли в рутинной и долгой подготовке к походу. Армию нужно было собрать, а это процесс небыстрый в нынешних условиях. В Хроаррскильде прибывал и прибывал народ со всех концов страны, отовсюду, где говорили на северном наречии. Даны, свеи, норвежцы. Приплывали корабли из Ирландии, с Фарерских и Оркнейских островов, с побережья Балтики. Новость пронеслась по всему северу как лесной пожар. И мне приятно было осознавать себя той искрой, из которой разгорелось пламя.

В городе мы пробыли недолго, всего пару дней, почти сразу отправившись на север. Домой. Прежде, чем отправляться на войну, мы должны были повидать родных в Бейстаде и его окрестностях. Ну и, само собой, набрать как можно больше народа. Возможность пойти на войну вместе с Рагнарсонами предоставляется не так уж часто, как можно было подумать, так что в желающих пополнить команду «Морского сокола» отбоя не будет, даже несмотря на то, что приближалась зима и время виков подходило к концу. Зимовать они собирались уже в Англии.

Золото мы поделили на всех без исключения, перепало даже Эйрику, который никакого отношения к той истории не имел. Да, четыре браслета на полторы дюжины человек это очень немного, но всю нашу добычу мы потратили на покупку драккара, и чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, мы просто купили всё в Хроаррскильде.

Так что через несколько дней мы плыли на север вдоль изрезанного глубокими фьордами побережья Норвегии, к далёкому Трандхейм-фьорду, мимо величественных гор и высоких скал, о которые разбивались тёмные волны Северного моря. И чем дальше мы забирались на север, тем красивее становились виды, от которых натурально захватывало дух.

Особенно когда я стоял у руля, а холодные брызги летели в лицо из-под форштевня «Морского сокола», искрясь на солнце ледяным жемчугом. Здесь, на севере, уже наступала осень, и далёкий зелёно-жёлтый берег соседствовал со снежными шапками на горных пиках.

Как только мы вошли в Трандхейм-фьорд, то сняли носовую фигуру с драккара, и Рагнвальд закрепил вместо неё зелёную ивовую ветку. Сам фьорд оказался гораздо больше, чем я ожидал изначально, и поселения и фермы целыми гроздьями теснились на его побережье то тут, то там, везде, где имелся более-менее удобный пляж или даже просто спуск к воде. Люди махали руками, завидев наш корабль, а мы махали им в ответ. Все они были нашими соседями, и несмотря на все разногласия и споры, лучше бы поддерживать с ними добрые отношения.

«Морской сокол» впервые очутился в этих водах, и его обводы были незнакомы местным, но наши лица все знали. Иногда нас могли окликнуть местные рыбаки, и мы всякий раз рассказывали одну и ту же новость. Грядёт большая война. Англия будет завоёвана. Туда можно будет переселиться.

Идеи переселения витали в воздухе, норманны расползались по миру в поисках лучшей жизни, потому что скудная северная природа не могла прокормить всех. Так что норвежцы активно заселяли Ирландию, шведы двигались на восток, оседая на пути из варяг в греки на всём его протяжении, а датчане пытались отвоевать себе место на континенте.

Неудивительно, что северяне пытались основать поселения везде, докуда только могли дотянуться, в голой скалистой Исландии, в затянутой льдом Гренландии, в населённой враждебными племенами Северной Америке. Если дома больше нет свободной земли, то её надо либо найти, либо завоевать. Северяне пытались делать и то, и другое.

Меня иногда так и подмывало рассказать кому-нибудь о землях, лежащих на западе, но я знал, что мне просто так не поверят, а плыть туда самому… Пока не до этого. Да и вообще, лучше уж завоевать тучные поля и пастбища Британии, чем снова искать каменистые клочки суши в океане, чтобы и там с голодухи жрать сюрстрёмминг и прочие изыски северной кухни.

— Дом… — выдохнул вдруг Кьяртан, завидев прямо по курсу крытые зелёным дёрном крыши Бейстада.

Низкие, приземистые домики, вросшие в землю, чтобы лучше сохранять тепло долгими зимними вечерами, были рассеяны по зелёному берегу. Длинный дом вождя стоял чуть выше остальных, на пригорке, у самого берега находились лодочные мастерские и прочие хозяйственные постройки, на серой гальке перевёрнутыми скелетами лежали остовы лодок и кораблей. Распятые рыбацкие сети сушились на солнце, которое лишь изредка выглядывало из-за туч, чтобы спустя минуту снова спрятаться за облаками, словно избегая зябкого северного климата. Красивые места, но жить здесь непросто.

На берег высыпали женщины, дети и старики, с нетерпением и волнением ожидая возвращения своих мужчин. То, что мы вернулись из похода, заставляло их радоваться, то, что мы вернулись не в полном составе, заставляло их нервничать, потому что они пока не видели, кто именно не вернулся. Но сегодня сразу несколько женщин оденут вдовьи наряды.

Киль «Морского сокола» прошелестел по гальке, драккар остановился и мы попрыгали за борт, в холодную, почти ледяную воду Трандхейм-фьорда, прозрачную, как слеза младенца.

На берегу сразу стало шумно. От приветственных криков, от плача вдов, от плеска воды, от радостных детских воплей. Я тоже вышел на серый берег Бейстада вместе со всеми, но не чувствовал ничего подобного, для меня это место было чужим, всего лишь одной из многочисленных остановок на моём пути. Так что на этом празднике жизни я определённо ощущал себя лишним.

Да, я помнил, что у Бранда, то есть, у меня, здесь живёт мать, но я, во-первых, не знал, как она выглядит, а во-вторых, не испытывал ни малейшего желания с ней общаться, хотя и прикупил в Хроаррскильде несколько гостинцев на всякий пожарный.

И всё же я старательно делал вид, что рад всех видеть, пожимал руки, хлопал по плечам, трепал детишек по волосам и широко улыбался, чтобы не привлекать к себе внимания и не выглядеть потерянным, как Эйрик Гудредсон.

В Бейстаде мы провели пару недель, устраивая пирушки, на которых рассказывали о наших подвигах и зазывали молодёжь идти с нами, и поминки, на которых вспоминали о наших павших товарищах. Вдовы носили траур, пьяные мужчины клялись отомстить за друзей и за хёвдинга Кетиля. Каждая такая клятва увеличивала наш шанс вернуться в Англию, заряжая местных боевым настроением.

Вот только у нас не было хёвдинга, который повёл бы нас в бой.

А без твёрдой руки и сильной власти авторитетного вождя боевые качества падают с каждым днём. Демократия здесь работает только на тинге, где самые уважаемые члены общества разрешают возникшие споры, причём право голоса на нём ещё нужно было заслужить.

Вдова Кетиля, нестарая ещё женщина с ребёнком на руках, родичей здесь, в Бейстаде, не имела, постоянно плакала и почти не выходила из дому, и что-то мне подсказывало, что судьба её ждёт незавидная. Дом и одаль Кетиля Стрелы — слишком лакомый кусок, чтобы оставлять их какой-то пришлой, и даже ребёнок Кетиля, который и был законным наследником, пока слишком мал и глуп. Охотников за таким лакомым куском земли найдётся целая уйма.

Меня это не волновало. Моя судьба не здесь. Куда важнее для меня было то, кто поведёт «Морского сокола». Раз уж мы купили его вскладчину, то и принадлежал драккар нам всем поровну, а не кому-то одному, как, например, затонувшая «Чайка».

Поэтому я спустя некоторое время собрал всех участников того похода у себя дома. Он с трудом вмещал шестнадцать человек, сидеть приходилось едва ли не на головах друг у друга, но матушка постаралась проявить гостеприимство и выставила на стол все запасы эля и мёда, что имелись в закромах. Ничто по сравнению с пиром у братьев Рагнарсонов, но важнее сам факт угощения.

— И зачем мы здесь? — хмуро спросил Асмунд, неприязненно глядя на скромное убранство нашего жилища.

Жила семья Бранда очень и очень небогато. Неудивительно, что парень сорвался в викинги в столь юном возрасте.

— Решить, что делать с «Морским соколом», — сказал я.

— Если вы не возражаете, то я бы… — подал голос Эйрик.

— Тебя никто не спрашивал, — перебил его Сигстейн.

Эйрик пока жил у меня, и присутствовал лишь потому, что я это позволил. Но влиять на решения он всё же не мог.

— Мы можем его продать и поделить деньги, — предложил Вестгейр. — В Хоммельвике есть на него покупатель.

— Я бы им и рыбьи потроха продавать не стал, даже за золото, — фыркнул Лейф. — Хер им моржовый, а не наш драккар.

— Я того же мнения, — поддакнул Хальвдан.

Остальные молча цедили эль, опустошая мои запасы.

— Нам нужен вождь, — сказал я. — Теперь уже точно. И новые люди.

— Или мы можем присоединиться к кому-нибудь из соседей, — сказал Фридгейр Девять Пальцев.

— Даже в самые трудные времена Бейстад справлялся сам, — сказал Гуннстейн. — Думаю, так будет и впредь.

— Мы всё равно будем в составе армии, вместе с остальными. Можем обратиться к ярлу, он назначит кого-нибудь из своих людей, — пожал плечами Фридгейр. — В этом нет урона чести.

— И мы снова будем на побегушках у чужаков, — покачал головой Кнут.

Асмунд вдруг поставил недопитый эль на стол, тряхнул гривой волос, окинул всех задумчивым взглядом.

— Если больше никто не желает, то я готов, — произнёс он. — Тором клянусь, я буду хорошим вождём.

И если бы этого средневекового Кена занимало хоть что-нибудь ещё, кроме его волос, бороды, средств для умывания и баб, то можно было бы и подумать над его кандидатурой, но я бы ни за что не доверил ему вести команду в бой. Асмунд был храбр, этого не отнять, но личной храбрости недостаточно, чтобы успешно командовать отрядом, даже таким маленьким, как наш.

Для этого нужна хитрость, нужна гибкость, нужна сообразительность. Умение быстро решать возникающие проблемы в постоянно меняющихся условиях. Умение договариваться с людьми, умение видеть их сильные и слабые стороны. Асмунд ничем из этих качеств не обладал.

— Поднимем руки, кто готов проголосовать за Асмунда, — сказал я.

Вверх поднялась только одна рука. Это был Токи, но он тут же опустил её обратно, видя, что никто больше такое решение не поддерживает.

— Нам нужен удачливый вождь, — сказал Торбьерн. — Как я, например.

— То, что ты не споткнулся утром и не разбил себе башку, ещё не делает тебя удачливым, — проворчал Рагнвальд.

— Зато я прославлю нас всех! — возразил кузен.

— Скорее, ославишь, — тихо буркнул Олаф.

— Нужен кто-то опытный, вот кто нам нужен, — сказал Вестгейр. — Я вот ходил в викинг, когда многие из вас ещё пешком под стол гуляли. И выжил! А значит, знаю, что и как нужно делать.

— Я тоже, и что? — сказал Гуннстейн.

— Ну, тебе-то кроме моря и паруса ничего больше неинтересно, Гуннстейн, — сказал Вестгейр. — Тебе в хёвдинги не надо.

— А тебе что ли надо? — спросил Лейф.

— Ну, могу, — приосанился Вестгейр.

— Давайте, что ли, руки поднимем, — снова сказал я.

На этот раз голосов в его пользу оказалось чуть больше. С его кандидатурой согласились всего четверо. И меня в их числе не было. Да, Вестгейр был одним из самых опытных, да, он побывал во многих морях и ступил на многие земли, но он, скажем так, не любил рисковать. Возможно, именно поэтому он дожил до седых волос, да и обвинить его в трусости прямо в лицо мало кто осмелился бы, потому как драться он всё-таки умел, но идти на риск, неизбежный в таком деле, Вестгейр не хотел, избегая его всеми возможными способами. Даже в клине, в стене щитов он предпочитал работать копьём из-за чужих спин.

— Не быть тебе вождём, Вестгейр, — проскрипел Кнут, который демонстративно сидел со скрещенными руками во время голосования.

— Значит, не судьба, — пожал плечами он.

Мы условились о том, что хёвдингом станет тот, за кого проголосует больше половины команды, а все остальные безропотно должны будут этот результат принять, даже если с ним не согласны, а если кто-то не пожелает ходить под командованием избранного вождя, то остальные выкупят его долю.

Эль постепенно доводил норманнов до кондиции, я специально потребовал у матери выставить всё, что было в запасах, даже «зимний» эль, самый крепкий из тех, что можно получить без перегонки. Всё чаще звучали шуточки и смех, хотя разговор вроде как предполагал быть серьёзным, мужчины бахвалились и мерились совершёнными подвигами. Мне же похвастать было особо нечем, но даже у меня имелось несколько козырей в рукаве. Я всерьёз вознамерился стать вождём этих людей, и не гнушался использовать даже немного жульнические способы. Насколько я уже понимал местные обычаи, никто не гнушался.

— Раз уж никто не желает, то я мог бы, это самое… В вожди, — произнёс Сигстейн.

В шуме голосов его никто не услышал, и ему пришлось повторить это ещё раз.

— Ну уж нет, Жадина! — расхохотался Кнут. — Я лучше пойду горному троллю в ноги поклонюсь, он и то будет щедрее тебя!

— Да что ты⁈ У меня нюх на добычу! — вскинулся Сигстейн. — Мы все разбогатеем! Тем более в Англии! Я запомнил все монастыри и церкви, мимо которых мы прошагали! А они битком набиты золотом, я знаю! У меня нюх!

За Сигстейна не проголосовал никто, как бы он ни пытался убедить команду в том, что под его руководством их ждёт процветание и богатая добыча. Никому не хотелось питаться в походах одними сухарями и копчёной селёдкой, а ходить в обносках, потому что их вождь слишком жаден, чтобы обеспечить свою команду всем необходимым.

— Так вы никогда не выберете себе хёвдинга, — протянул вдруг Эйрик скучающим тоном. — Вы лаетесь между собой, как на базаре.

— Заткнись, трэлль, — произнёс Сигстейн.

Эйрик тут же вскочил со своего места, хватаясь за нож, тут же началась суета, гул, все начали подниматься, глядя то на одного, то на другого.

— Тихо! — рявкнул я поставленным командным голосом. — Никаких драк в моём доме!

Норманны притихли. Я был в своём праве.

— У этого пузыря слишком длинный язык, его следует укоротить, — произнёс Эйрик. — Такое оскорбление смоется только его кровью.

— Потом! — прорычал я. — Сейчас не время!

В воздухе повисло напряжённое молчание, прерываемое лишь треском дров в очаге и шумным дыханием пьяных норманнов. Трезвым оставался только я, лишь делая вид, что пью.

Обстановку требовалось разрядить, причём немедленно.

— Сигстейн, извинись, — потребовал я. — Это мой гость, и оскорбляя его, ты оскорбляешь и меня.

Жадина нахмурился, поиграл желваками. Торбьерн толкнул его под руку и что-то шепнул на ухо.

— Гм… Да, я прошу прощения, — выдавил Сигстейн. — У тебя, Бранд, и у тебя, Эйрик Гудредсон. За меня говорил выпитый эль.

Эйрик медленно вернул нож в ножны и степенно кивнул. Пока что всё вернулось в норму, но рано или поздно эта язва в нашем коллективе воспалится снова.

— Хёвдингом буду я, — заявил я, как только все немного успокоились и вернулись на свои места.

Я ожидал любой реакции, горячих возражений, споров, угроз, недоумевающих взглядов, насмешек, но ответом стало молчание. Молчание, которое, как известно, знак согласия.

— Ты молодой ещё, — неуверенно протянул Торбьерн. — Потянешь?

— Потянет, — вместо меня ответил Рагнвальд. — Так тому и быть.

— Проголосуем? — спросил Хальвдан.

Норманны стали поднимать руки один за другим, и я внимательно следил за каждым. Не только за тем, кто голосует за или против, но и за тем, как они это делают, с каким выражением лица, кто на кого смотрит, пытаясь уловить возможную реакцию, кто давит авторитетом, а кто следует за остальными. Девять человек из пятнадцати, имеющих право голоса, проголосовали за меня, и я запомнил выбор каждого.

Так я стал хёвдингом. Пожалуй, самым молодым по эту сторону Северного моря.

— За это следует выпить, друзья, — сказал я, и на этот раз выпил вместе со всеми остальными.