«Фу няо фу» («Ода сове») написана Цзя И (Цзя Шэн, 201-169 гг. до н. э.). Это произведение занимает видное место в истории литературы эпохи Хань. Эрудиция и литературный талант автора рано обратили на себя внимание современников. Двадцати с лишним лет он попадает к императорскому двору, получает звание боши, которое присваивалось лучшим умам государства, выступает с проектами реформ молодой Ханьской империи. Блестящий полемический дар снискал молодому ученому благосклонность Просвещенного государя — ханьского императора Вэнь-ди (179-156 гг. до н. э.) — и одновременно ненависть менее удачливых соперников. По их наговору Цзя И был отправлен в почетную ссылку в Чанша наставником князя.
По пути в Чанша, проезжая места, связанные с именем великого поэта Цюй Юаня, он пишет оду «Дяо Цюй Юань фу» («Плач по Цюй Юаню»), в которой осуждает стоявшую у власти чернь, неспособную понять возвышенных устремлений «благородного мужа». Свою знаменитую «Фу няо фу» он создает уже в Чанша. В этом произведении Цзя И излагает взгляды на мир, близкие мировоззрению Чжуан-цзы и других даосов.
После почти пятилетней опалы поэт был возвращен ко двору и назначен наставником одного из сыновей императора. Видимо, именно тогда из-под его кисти вышел знаменитый трактат «Го Цинь лунь» («Рассуждение, порицающее династию Цинь»), в котором он исследует причины возвышения и гибели предшествующей династии. Цзя И критиковал ее методы управления, основанные на жестокости и насилии, неспособность перестроить политику при переходе к этапу стабилизации нового государства, за пренебрежение конфуцианскими принципами гуманности и справедливости, наконец — за нежелание использовать мудрых советников. Цзя И призывал ханьский царствующий дом извлечь урок из опыта дома Цинь, ибо «прошлое — учитель будущего». Этот трактат приводит в «Ши цзи» Сыма Цянь; в качестве составной части он входит также в современный текст «Синь шу» («Новая книга») Цзя И (аутентичность сомнительна).
Цзя И умер 33 лет от роду, вскоре после трагической смерти своего воспитанника, которую он тяжело переживал. Кроме указанных сочинений до нашего времени дошло несколько его од и докладов императору. В философском отношении наиболее интересна «Фу няо фу». Ее перевод выполнен по тексту «Вэнь-сюань» («Литературного изборника»), составленного в VI в. (Издание «Шанъу иньшугуань». Т. 1. Шанхай, 1959).
И. С. Лисевич
Когда И был наставником князя Чанша, на третий год влетели в обиталище И совы, уселись возле него. Сова же птица неблаговещая[434]. Когда И был сослан на жительство в Чанша, Чанша было [местом] жалким и сырым, И убивался и скорбел, полагая, что долго не протянет, и написал [эту] оду, дабы к нему проявили великодушие. Она гласила следующее:
В год шаньэ[435],
В четвертый месяц, когда начинается лето,
На исходе дня гэн-цзы,
Совы слетелись к моему обиталищу,
Расселись возле меня
С видом невозмутимым и безразличным...
Когда во множестве являются необычные существа,
Про себя дивишься причине этого;
Вынул книгу, чтобы погадать,
И книга указала число,
[А предсказание под ним] гласило:
«Если дикая птица влетела в дом,
Хозяин его покинет!»
«Разреши спросить тебя, о сова,
Почему я уйду?
Если по причине благой — скажи мне,
Если из-за несчастья — объясни, в чем беда.
Скоро ли, долго ли ждать ее Укажи мне срок!»
Сова вздохнула печально,
Голову подняла, расправила крылья...
«Если уста твои говорить неспособны,
Прошу — отвечай тайниками сердца!»[436]
«Тьма вещей претерпевает изменения и превращения,
И нет им ни отдыха, ни покоя.
[Они] движутся в водовороте:
Тот, кто начал движение, — возвращается.
[Зримые] формы и ци сменяют друг друга,
Подобно [личинке] цикады, [сбрасывающей кожу][437].
Глубину, сокровенность и беспредельность этого
Речь человеческая выразить не в силах!
О беды! На них строится счастье!
О счастье! За ним скрываются беды!
Скорби и радости толпятся у [одних] ворот,
Добро и зло [обитают] в одних и тех же местах.
Вот ведь царство У было великим и могучим,
А Фу-ча потерпел поражение;
[Царство] Юэ оставалось [только] в Гуйцзи,
Но Гоу Цзянь стал властвовать миром[438];
[Ли] Сы в странствиях своих достиг успеха,
А скончался от пяти казней[439];
Фу Юэ был каторжником,
А стал канцлером У-дина![440]
Как разделить свившиеся в жгут
Нити счастья и бед?
Судьбу предсказать невозможно Кто знает ей предел!
Если воды быстры — будет засуха[441],
А если стрелы быстры — [летят] далеко!
Тьма вещей влияет одна на другую,
Побуждая и откликаясь, вершит взаимный круговорот.
Когда испарения восходят к тучам — выпадает дождь;
[Все] взаимно связано, спутано и переплетено.
Великий Гончарный круг[442] разбрасывает вещи Безбрежность [его] не имеет границ.
Небо невозможно постичь мыслью,
Дао невозможно учесть в своих замыслах.
Кто знает свой срок?
Скоро ли [он наступит] — зависит от судьбы».
Итак, Небо и Земля — вот плавильная печь,
Созиданье и превращения — вот плавильщик,
Инь и ян — вот [его] уголь,
Мириады вещей — вот [выплавленная им] бронза.
Сочетание и рассеяние, исчезновение и покой...
Разве существует что-то неизменное?
Тысячи изменений, мириады превращений Не бывало еще им конца!
Нежданно-негаданно стал ты человеком Но стоит ли за это цепляться?
Превратился в иную вещь И тоже стоит ли горевать?!
Малая мудрость себялюбива,
Презирает [все] остальное, дорожит [лишь своим] "я".
Для тех же, кто проникает в суть и видит великое,
Нет среди вещей ни одной недостойной.
Бедняк жизнь отдаст за богатство,
Удалой молодец — за славу,
Тщеславный умрет ради власти,
Но обычный человек жаждет жизни.
Некоторые рабы принуждения и соблазнов
Стремятся то за тем, то за другим,
Но великие люди не сгибаются:
Бесчисленные изменения [для них] равны и одинаковы.
Глупцы опутаны обычаями,
Стеснены ими, словно закованные [в кандалы] каторжники...
Только человек совершенный, отринувший вещи,
Один в паре с Дао.
Все люди мятутся в заблуждениях,
Добро и зло теснит им грудь Один лишь человек Истины безмятежен и невозмутим,
Только он дышит [в ритме] Дао.
Освободившийся от пут мудрости, отринувший зримые формы,
Перешагнувший через жалость к себе самому,
[Он] безбрежен и пуст, смутно-неясен, [как сновиденье].
Он стремится вниз по течению
И прекращает свой бег, достигнув тверди.
[Он] отпускает на волю тело, полагаясь [лишь] на судьбу,
Не считая его своей собственностью.
Жизнь для него — плаванье по воле волн,
Смерть для него — обретение пристанища.
[Он] спокоен, словно гладь глубокого источника;
Носится по волнам, словно челнок без привязи;
И потому не считает [свою] жизнь [только] своим сокровищем,
Пестует в себе пустоту и податливость [течению].
Человек дэ ничем не обременен,
Знает судьбу и не печалится...
Так стоит ли предаваться сомнениям
По пустячному, как горчичное зернышко, поводу?!