Древняя Русь. Быт и культура

Введение Т.И. Маркова

Настоящий том «Археологии» посвящен культуре и быту Древней Руси. О литературе, архитектуре, монументальном и прикладном искусстве написаны книги и статьи, о быте разных сословий Древней Руси известно значительно меньше. Именно о нем рассказано в этом томе. Он продолжает том, включивший характеристику и анализ городищ, селищ, фортификаций, жилищного строительства, земледелия, вооружения, промыслов и основных ремесел, денежного обращения, международных связей Руси (Археология СССР. Древняя Русь. Город, замок, село, 1985).

Знакомство с культурой обычно начинается с выдающихся произведений, которые оставила нам изучаемая эпоха. Такие произведения становятся символами, как, например, церковь Покрова на Нерли, «Слово о полку Игореве» или Рублевская Троица. Но начиналось это высокое искусство с мира вещей, которые создавали безымянные мастера, с предметов обихода, повседневных спутников человека. Они формировали его вкус и звали к подражанию.

Большинство из добытых археологами вещей позволяют воссоздать тот мир, в котором воспитывались великие художники и простые мастера, и оценить их вклад в общую сокровищницу культуры.

Основу этого тома составляет обильный археологический материал: керамика, украшения, фрагменты одежд, детские игрушки и игры для взрослых, разнообразные предметы каждодневного обихода.

Впервые материалы, относящиеся к культуре Древней Руси были обобщены в 1948–1951 гг. в двухтомной коллективной монографии «История культуры Древней Руси» (ИКДР. т. 1, 2). Очерки, посвященные культуре, написаны в ней крупными специалистами. Этот серьезный труд не устарел и по наши дни. Но за прошедшие с тех пор более чем три десятилетия объем материалов по культуре Древней Руси увеличился.

Особенно это касается археологии: постоянные полевые исследования дают каждый год новые материалы. Стадия накопления при этом сменилась систематизацией и разносторонним анализом. После выхода в свет в 1948 г. капитальной обобщающей работы Б.А. Рыбакова (Рыбаков Б.А., 1948), археологи занялись монографическим исследованием отдельных отраслей ремесла.

Прежде всего, — ведущего ремесла Руси — железообрабатывающего, история и технология которого была разработана Б.А. Колчиными на материале раскопок в Новгороде (Колчин Б.А., 1959, с. 7–119). На материале новгородских раскопок прослежена история кожевенного и сапожного ремесел (Изюмова С.А., 1959, с. 192–222), ювелирного дела (Седова М.В., 1959, с. 223–261; Рындина Н.В., 1963, с. 200–268), стеклоделия (Щапова Ю.Л., 1963, с. 104–163; Полубояринова М.Д., 1963а, с. 164–199).

Изучение ремесла Древней Руси не ограничивалось рамками Новгорода. Археологи обращались к хорошо известным категориям вещей из других центров, исследуя такие сложные техники ювелирного дела, как эмаль или чернь (Макарова Т.И., 1975, 1986), и к самой массовой из всех категорий находок — к керамической (Смирнова Г.П., 1956; Розенфельд Р.Л., 1968; Макарова Т.И., 1967) и деревянной посуде (Колчин Б.А., 1968).

Открытие в Новгороде письменности на бересте (Арциховский А.В., Тихомиров М.Н., 1953) стало началом новой науки — берестологии. Ее успехи, в свою очередь, придали новый импульс эпиграфике (Рыбаков Б.А., 1964; Медынцева А.А., 1978; Николаева Т.В., 1971). Находки при раскопках в Новгороде и других городах музыкальных инструментов, работы в области каменной пластики (Вагнер Г.К., 1964) и прикладного искусства Московской Руси (Николаева Т.В., 1960; 1976; 1983) позволили сделать всеобщим достоянием многие произведения древних мастеров и по-новому представить древнерусскую музыкальную культуру, каменную монументальную и мелкую пластику, ювелирное мастерство.

Все эти достижения археологии последних десятилетий сделали необходимым обобщение их на страницах одной книги. Но не только количественное накопление материала побуждает нас к этому, но и качественный скачок в методике исследований. Это касается прежде всего новых методов датировок, среди которых первое место занимает дендрохронология (Колчин Б.А., 1963, с. 5–91; Черных Н.Б., 1997).

Хронологическая шкала, разработанная дендрохронологическим методом, дала возможность узкой и точной датировки всех категорий находок в новгородском культурном слое. Разработанная для других городов (Киева, Ладоги, Пскова, Минска, Белоозера, Полоцка, Москвы), она обеспечила надежную хронологию для разнообразных вещей, бытовавших на обширной территории Руси, вплоть до позднего времени.

Не менее важны и новые методы исследований самих вещей (Колчин Б.А., 1959, с. 7–9).

Применение металлографического, спектрального, термического и петрографического анализов для исследования продукции новгородских ювелиров позволило выявить круг технических приемов, с которыми они были знакомы; приемы эти сохранились с X по XV в., в совершенствовании и развитии их ощущается постоянная преемственность (Рындина Н.В., 1963, с. 105, 106, 266).

Спектральный анализ стекла позволил всесторонне изучить стеклянные изделия Новгорода, а потом и стеклоделие Руси в целом Щапова Ю.Л., 1963, 1972). Спектральный и петрографический анализы позволили по-новому подойти к изучению такой интересной отрасли керамического ремесла, как поливное дело (Макарова Т.И., 1967).

Все это вместе взятое делает целесообразным обобщение достижений в области археологии Древней Руси в отдельной книге, какой и призван стать данный том «Археологии».

Над томом работали восемнадцать авторов, преимущественно сотрудников Института археологии, а также кафедры археологии МГУ (В.Л. Янин, А.С. Хорошев. Е.А. Рыбина) и специалисты из Новгорода и Харькова (В.И. Поветкин и Е.В. Воробьева). Для освещения отдельных частных вопросов были привлечены молодые сотрудники Института археологии (В.И. Завьялов), библиография к тому составлена А.Г. Атавиным, И.Н. Мержановой, раздел главы третьей о поясных наборах написан сотрудницей Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства В.В. Мурашовой. Важные дополнения в главу о предметах христианского культа внесены сотрудницей РИМ Н.Г. Недошивиной.

Содержание тома не охватывает всех сторон быта и культурной жизни Древней Руси. Так, остались без освещения такие важные темы, как книгописание и книжная миниатюра, общее и профессиональное образование, золотное шитье, косторезное ремесло. На это есть объяснения.

Объем сведений о книжной культуре Древней Руси в последнее время значительно увеличился за счет колоссальной работы Археологической комиссии Отделения истории АН РАН, создавшей сводный каталог 494 рукописных книг из разных собраний (Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР, 1984). Они дополняют картину культурной жизни русского человека, которую рисует археологический материал — берестяные грамоты и эпиграфика.

Вопросы образования в Древней Руси освещены коллективом авторов (в том числе археологов) в первом томе «Истории педагогики» и поэтому не нуждаются в дополнительном рассмотрении в нашей книге (История педагогики, 1988).

Золотное шитье могло бы стать предметом исследования: остатки его обнаружены археологическим путем. Но все же самые значительные произведения дошли до нас из ризниц и частных коллекций и давно стали предметом пристального внимания искусствоведов. К их работам мы и отсылаем заинтересованного читателя, добавив этот список рядом серьезных исследований археологов (Свирин А.Н., 1963; Новицкая М.А., Маясова Н.А., 1968, 1970; Фехнер М.В., 1979). Отдельные предметы золотного шитья, найденные в раскопках, будут рассмотрены в главах об одежде, написанных М.А. Сабуровой.

Сложнее объяснить отсутствие исследования по косторезному мастерству, так как оно почти целиком представлено изделиями, найденными при раскопках. Однако специально изучены только гребни Старой Ладоги (Давидан О.И., 1962). Опубликованы отдельные костяные изделия из новгородских раскопок (Медведев А.Ф., 1960, с. 63–88). В нашем томе представлены предметы широкого обихода, сделанные из кости — гребни, писала, шахматы. Художественная кость Древней Руси в целом еще ждет своего исследователя.

Тематически том распадается на две части. В первую (главы 1–6) включены статьи, освещающие быт русского горожанина — начиная с интерьера его жилища и кончая транспортом, которым он пользовался, покидая свой дом по хозяйственным делам.

Еще автор «Руководства по славянским древностям» Любор Нидерле справедливо отмечал, что о смерти славян нам известно больше, чем о жизни (Нидерле Л., 1956, с. 180). Это понятно. Погребальные памятники, будь то курган или погребение на городском кладбище, представляют собой целые, нетронутые с момента захоронения комплексы, и археолог может восстановить все детали происходившего здесь в древности погребального обряда. Не так обстоит дело с жилищем. От него в лучшем случае остается только нижняя часть сруба, а от внутреннего убранства — лишь отдельные детали. Поэтому воссоздание интерьера древнерусского жилища — задача со многими неизвестными. Естественно, что надежнее всего она решается на материале раскопок в Новгороде. При этом надо подчеркнуть, что реконструкция интерьера имеет в данном случае не узко региональное значение: деревянная жилая архитектура теперь открыта во многих городах, в том числе и в Киеве (Новое в археологии Киева, 1981, с. 80–121).

Преимущество новгородских материалов для данной темы очевидно: земля этого города сохранила настилы всех уличных мостовых, срубы всех домов и хозяйственных построек от времени возникновения города до конца XV в. В более поздних слоях дерево в Новгороде не сохраняется (Засурцев П.И., 1967, с. 19). Самое же главное состоит в том, что раскопки широкими площадями позволили исследовать целые усадьбы со всеми входившими в нее постройками, т. е. те самые дворы, которые были известны по писцовым книгам и грамотам XVI–XVII вв. (Там же, с. 44).

Средствам передвижения в «Истории культуры древней Руси» посвящен раздел, написанный Н.Н. Ворониным (ИКДР, т. 1, 1948, с. 280–314). Раскопки в Новгороде дали новые материалы, что позволило вернуться к этой теме.

Но самую массовую категорию находок в культурном слое древнерусского города составляют бытовые вещи: посуда кухонная — горшки, латки, сковородки, противни, в которых готовили пищу; столовая — миски, чаши, керамические и деревянные, кубки, кружки, кувшины; тарная: бочки, амфоры, кадки. Вся эта многочисленная утварь имела не только практическое, но и эстетическое назначение: судя по продуманным пропорциям разных ее типов, по изысканным формам и тщательности декора, она служила и украшением жилища, как это было во времена более поздние, в Московской Руси.

За последние десятилетия разнообразная продукция горшечников и бондарей Древней Руси была тщательно изучена. В результате в предлагаемом вниманию читателей томе впервые дается общая типология и хронология всех видов посуды, бытовавшей на Руси. Очень ценны и серьезные наблюдения о своеобразии гончарного дела в разных географических зонах Древней Руси.

В томе нашлось место и таким принадлежностям стола, как ножи и ложки, питьевые рога и стеклянные кубки. В результате создается полное представление о продукции такого своеобразного ремесла, как ложкорезное дело, с анализом разных типов ложек с самых ранних типов до XVI в. Уделено внимание таким предметам повседневного быта, как гребни, бритвы, пинцеты, копоушки, — реальные вещи, дающие представление о том месте, которое занимала в жизни человека в Древней Руси элементарная гигиена. При этом каждый из этих предметов находит свое место в хронологической шкале древностей, добавляя живые краски к тому «портрету эпохи», который можно воссоздать только с помощью археологии.

Особенно выразительно говорят о вкусах представителей княжеско-боярской среды и разноликого населения древнерусского города украшения. Хорошо известно, что именно украшения в разных общественных структурах отражают место человека в обществе, его социальный ранг (Леви-Стросс К., 1985, с. 228, 236). Украшения, дошедшие до нас в кладах XI–XIII вв., становятся своеобразным социальным опознавателем.

Не менее важно и то, что именно многие украшения отражают древние верования и традиционные или усвоенные извне ремесленные приемы.

Наконец, украшения как бы аккумулируют в себе эстетические склонности своего времени, являются важным звеном в цепи, связывающей частности в то целое, которое и называется стилем эпохи.

Интересную категорию украшений Древней Руси представляют собой браслеты и перстни из стекла — типичные украшения горожан, продукция новой для XI–XII вв., своеобразной отрасли ремесла — стекловарения. Естественнонаучные методы исследования позволяют характеризовать его технологию и региональные особенности, дают возможность узких датировок разноцветных стеклянных изделий.

Такую же важную социальную функцию, как украшения, выполняла и одежда. Древнерусская одежда не обойдена вниманием ученых (Арциховский А.В., 1948в, с. 234–260; Древняя одежда народов Восточной Европы, 1986). Основным материалом для ее изучения долгое время служили данные этнографии и разнообразный изобразительный материал — миниатюры, фрески, иконопись. Естественно, что при этом основным методом воссоздания костюма Древней Руси была ретроспекция.

Археологические раскопки дали возможность опереться при этом на реальные остатки одежды, находимые чаще всего в погребениях. Это детали головных уборов, поясов, рукавиц, чулок, находки которых насчитываются уже сотнями; это редкие находки целых платьев и десятки сотен фрагментов и целых экземпляров кожаной обуви, огромное количество которых обнаружено в городских слоях, в подавляющем числе — в Новгороде.

Обогащение источниковедческой базы привело к тому, что реконструкция древнерусского костюма проводится с опорой на реальные его остатки, а этнографические и изобразительные материалы служат необходимой для проверки аналогией.

В настоящем томе древнерусская одежда впервые рассматривается преимущественно на археологическом материале.

Существенно дополняют картину повседневного быта Древней Руси игры, о чем свидетельствуют игрушки, от примитивных детских погремушек до шахмат, широко распространенных не только в образованных кругах, но и среди рядовых горожан (Линдер М.И., 1975). Находки последних лет позволили внести много нового в историю шахмат на Руси.

Вторая часть тома (главы 7-15) посвящена духовной культуре Древней Руси. Она открывается исследованием, связанным с крупнейшим событием в археологии XX в. — открытием берестяных грамот. Эта глава вместе со следующей (Эпиграфика. Церы. Писала) проливает свет на те сферы жизни древнерусского человека, о которых мы до недавнего времени почти ничего не знали. Это переписка рядового горожанина, деловая и частная, которая, как оказалось, была повседневным явлением; это обучение детей, достаточно хорошо налаженное в городском быту.

Говоря о духовной культуре, нельзя обойти религиозные представления. Естественно, что том наш, построенный на археологических источниках, решает проблему через призму этих источников. Так, пережитки язычества в Древней Руси рассмотрены на примере реального их свидетельства — широко распространенных в X–XIII вв. амулетах, а христианство — на примере произведений прикладного искусства, применявшихся в храме во время богослужения и дома.

И амулеты, и предметы христианского культа дошли до нас в огромном количестве. Амулеты находят и в погребениях, и в культурном слое городов и селищ. Важнейшим методом их изучения является картографирование, выявляющее отдельные регионы бытования тех или иных типов амулетов. Помимо свидетельства живой языческой старины в христианское время, они становятся еще и показателями сложных этнических процессов, происходивших на просторах Восточной Европы.

Совершенно ясно, что в эпоху феодализма эстетические устремления народа ярче всего реализовались в произведениях, связанных с христианским мировоззрением. Этому способствовало покровительство верховной власти, светской и церковной, выражавшееся, прежде всего, в устройстве постоянных мастерских при княжьих и митрополичьих дворах, при монастырях. Там собирались наиболее талантливые мастера из других стран, там работали с драгоценным материалом по специальным заказам.

За последнее время вышло много работ, посвященных произведениям, созданным в таких мастерских (Николаева Т.В., 1960; 1976; 1983; Маясова Н.А., 1968; Рындина А.В., 1972). Однако общей сводки их с описанием функциональной типологии не было. Раздел, написанный Т.В. Николаевой, восполнил этот пробел.

Раздел о музыкальных инструментах Древней Руси освещает другую сторону ее жизни — светскую, праздничную культуру. Он целиком основан на находках археологов. Это свидетели и участники народных празднеств — сопели, гудки, варганы — и непременные атрибуты богатых пиров — гусли.

Общеизвестно, как губительно отразилось на развитии культуры Древней Руси монголо-татарское нашествие. Археологические материалы рассказывают об этом с документальной очевидностью.

Авторы этого тома хотели показать, анализируя предметы материальной культуры, как выходило русское государство из постигшей его катастрофы. Упорными усилиями оно стремилось сохранить преемственность от древнерусского государства поры его процветания. Поэтому мы не ограничили анализ различных предметов быта только первой половиной XIII в., а продолжили его и на материалах второй половины XIII–XIV в., и даже отчасти XV в. Обыденные вещи и произведения искусства, сделанные простыми мастерами и настоящими художниками в эти столетия, донесли традиции ремесла и искусства Древней Руси до своих потомков.