Дрянь погода

23

Щелкунчик велел Эди выехать на автостраду и не сбавлять нормальную скорость. Прижавшись к дверце, он держал под прицелом украденного револьвера придурка в армейском хаки. Девка пока угрозы не представляла.

Мужик сидел и моргал, как пожилая черепаха.

– Сколько выручил за кольцо? – вдруг спросил он. Твою мать! Щелкунчик нахмурился. Откуда он знает? Не отрывая глаз от дороги, Эди спросила:

– О чем он? Что за кольцо?

Щелкунчик скосил на нее глаза, но увидел только форштевень собственной челюсти и заорал:

– Все заткнулись, на хрен!

Подавшись вперед, длинноволосый сказал Эди:

– Твой раскрутой дружок напал на женщину-полицейского. Спер у нее пистолет и обручальное кольцо матери. Он что, не рассказывал?

Эди вздрогнула. То ли от дыхания незнакомца у себя на затылке, то ли от его рокочущего баса, то ли от его слов. Щелкунчик тем временем размахивал полицейским револьвером и вопил, чтобы все, мать их в душу, замолчали, или всем кранты.

Он сунул диск в проигрыватель, и в машине на полную мощь грянул душещипательное кантри. Вскоре ярость Щелкунчика стихла, успокоенная проникновенными напевами Ребы, [63] а может – пятью белыми таблетками, что дала ему Эди.

Ладно, парень. Теперь соображай.

Первоначальный план состоял в том, чтобы отдать трехнутого старика на растерзание шлюхам. Это без проблем. Джонни Хорн, знакомый еще по Лодердейлу, держал в Киз небольшой мотель. Идеальное место для небольших каникул старикашки. Щелкунчик планировал купить дешевую камеру-мыльницу, а шлюхи сделают кой-какие снимочки. Уважаемый человек не захочет, чтобы они попались на глаза внучатам. Проведя пару-тройку дней голым, привязанным к кровати, старый пердун и не вспомнит, что заявился на Калуса-драйв. Если он пообещает вести себя хорошо, продукцию «мыльницы» можно будет смылить. Старикан вернется в Майами со стертой спиной и натруженным хреном, чем и будет похваляться перед приятелями.

Главное – не надо платить за номер, поскольку Джонни Хорн задолжал Щелкунчику услугу. Года два назад Щелкунчик, так сказать, изъял в счет просроченного платежа у одного паразита – дружка очередной экс-жены Джонни – открытый «корвет». Отогнал машину в порт Майами и средь бела дня загрузил на контейнеровоз, направлявшийся в Картахену. Предприятие было весьма рискованным, и Джонни сказал, что Щелкунчик в любое время может рассчитывать на комнату в мотеле, когда ему потребуется переночевать, отсидеться или покувыркаться с бабой.

Щелкунчик самостоятельно, без участия Эди, разработал план со стариком. Ужасно не хотелось бросать гениальную задумку, но теперь он не представлял, как вписать в проект незваных гостей. Затуманенная таблетками голова не соображала. Самое легкое – прикончить одноглазого придурка с его бабой и уж до кучи, раз пошла такая пьянка, – полоумного старикана. И тогда, рассудил Щелкунчик, не придется платить шлюхам, а только рассчитаться с ними за бензин, да еще, может, угостить обедом в морском ресторанчике.

Но с другой стороны – как избавиться от трех жмуриков? Логистика вводила его в трепет. Видно, затекшим мозгам с задачей не справиться. Для убийства требовались силы, а Щелкунчику вдруг захотелось свалиться и проспать недели три без просыпу.

Он себя подбадривал, вспоминая слова одного толкового парня в тюрьме: Избавление от трупов сродни покупке недвижимости, тут главное – место, место, место! Оглянись, парень! – говорил себе Щелкунчик. У тебя есть мангровые рощи, болота Эверглейдс и Атлантический, мать его ети, океан. Чего тебе еще? Шмальнуть им в кумпол, а остальное доделают акулы, крокодилы и крабы. Чё тут сложного?

Но ставки высоки: чуть что не так – и до конца дней окажешься в рейфордской тюрьме. В камере с черномазым педрилой, здоровенным, как шкаф. И он будет драть тебя в тощее очко, пока не начнешь ходить, как Джулия Робертс.

И потом, стрельба – это шумно. Да еще Эди заартачится, как пить дать. Пришить заодно и ее – невыгодно, потому что: а) на всех патронов не хватит, б) без нее не обналичить страховой чек. Черт!

– В чем дело? – Эди перекрикивала музыку.

Щелкунчик саркастически дернул ртом. Я дьявольски устал, думал он. Мне бы чуть поспать, и все станет ясно, составится новый план.

Одноглазый стал подпевать Ребе. Щелкунчик смерил его ледяным взглядом. Откуда он узнал про полицейшу? Руки Щелкунчика слегка подрагивали, во рту вкус – будто пеплу нажрался. Что, если та сука взяла и загнулась? Но успела рассмотреть и его, и джип? Значит, уже передали по ящику и все флоридские копы открыли на него охоту?

Выбрось это из головы, приказал себе Щелкунчик, думай о хорошем. Впервые за все время утихло раздробленное колено. Вот и радуйся.

Девка на заднем сиденье стала подтягивать своему психованному спутнику. Слова пропускала, но голос приятный.

Эди барабанила пальцами по рулю – любительский хор явно ее раздражал. Вытерпев минуты три, она ткнула на плейере кнопку «стоп».

Реба смолкла, подпевалы тоже.

Щелкунчик объявил, что следующим выступает Трэвис Тритт.

– Нет уж, избавь, – сказала Эди.

– Твое какое дело?

Заговорила девушка с заднего сиденья:

– Меня зовут Бонни. Это губернатор. Он предпочитает, чтобы его называли «капитаном».

– Можно «Сцинк», – сказал одноглазый. – И я убить готов за братьев Оллман. [64]

Щелкунчик спросил, чего им надо, зачем шастали у дома Торреса.

– Тебя искали, – ответил человек, назвавшийся Сцинком.

– Зачем это?

– Услуга товарищу. Ты его не знаешь.

– Чушь какая-то! – сказала Эди.

В багажном отсеке что-то заерзало, послышался слабый дрожащий стон.

– А вас как зовут? – спросила Бонни и увидела в зеркале, как Эди изумленно закатила глаза.

– Два рехнувшихся идиота, – сказал Щелкунчик.

– Я просто хотела узнать, как к вам обращаться, – объяснила Бонни.

– Я – Фарра Фосетт, – представилась Эди и кивнула на Щелкунчика: – Он – Райан О'Нил. [65]

Бонни растерянно отвернулась к окну:

– Не хотите – не надо.

На плечо Эди опустилась теплая рука.

– Как бы вас ни звали, – проникновенно сказал Сцинк, – вы поистине славная парочка.

– Да пошел ты! – Щелкунчик перегнулся через сиденье и упер ствол револьвера в морщинистую щеку человека. – Думаешь, очко сыграет выстрелить?

Сцинк невозмутимо оттолкнул револьвер и, откинувшись на спинку, скрестил на груди руки. Его бесстрашие смутило Эди Марш. Щелкунчик велел при первой возможности съехать с трассы. Ему хотелось в туалет.

Бонни еще никогда не похищали под дулом пистолета, но она испугалась меньше, чем должна бы. Неожиданное самообладание она объясняла своей готовностью к авантюре и невероятно самоуверенным видом губернатора. Бонни слепо верила: Сцинк не допустит, чтобы косорылый угонщик причинил им вред. Дерганый парень с пистолетом нервировал, но в присутствии еще одной женщины казался почему-то не очень опасным. Та не походила на глупую шалаву из трейлерного парка – было видно, что она совсем непроста и не особенно боится вооруженного дурня. Интуиция подсказывала, что никаких убийств в машине не произойдет.

Интересно, думала Бонни, что сказал бы Макс, увидь он ее сейчас. Наверное, к лучшему, что не видит. Ужасно, что Бонни заставила его переживать, но вот скучает ли она по нему? Непохоже. Быть может, она оказывает ему величайшую услугу. Измена мужу с почти незнакомым человеком всего через неделю совместной жизни указывала, что перед Бонни стоит, по выражению популярной психотерапии, проблема «нерешенных вопросов». Бедняга Макс, такой настойчивый, пал жертвой обманчивой упаковки. Думал, что берет одну женщину, а получил совсем другую. В этом Бонни чувствовала себя виноватой.

Она дала слово не мучить себя чрезмерным анализом своего мгновенного влечения к Августину. Если бы он был здесь! И как же он их разыщет? Сама Бонни понятия не имела, куда они направляются.

– Едем на юг, – доложил губернатор. – Юг – это хорошо.

– Умолкни, зараза! – рявкнул парень с пистолетом.

У Бонни внезапно возникло странное объемное видение: голый череп этого парня на полке в гостевой комнате Августина. Из-за сломанной челюсти он зловеще накренился, ощерившись в пиратской ухмылке. Потом мелькнул образ Августина, жонглирующего этим и другими черепами.

Сцинк достал из кармана дрыгающуюся жабу, которая на него немедленно напрудила. Бандит заржал. Женщина за рулем глянула через плечо.

– Ну что еще? – проворчала она.

Сцинк сложил руки ковшиком, где жаба устроилась в лужице янтарной мочи.

– Покуришь ее молочка и увидишь мастодонтов.

– Выкинь отсюда эту вонючку! – потребовал бандит.

– Тебе известно, что некогда по Флориде бродили мастодонты? За много веков до того, как твои предки вступили в губительную случку. Мастодонты, огромные, как бетоновозы. – Сцинк бросил жабу в окно и вытер ладони о рукав полосатого пиджака бандита.

– Ты что, сволочь? – Щелкунчик нацелил револьвер в здоровый глаз губернатора.

– Успокойся! – сказала Эди. – На нас смотрят из других машин.

На ближайшем съезде она свернула к безлюдной заправке. Ураган сдул колонки, словно костяшки домино. Мародеры обчистили гараж. На крыше станции валялась вверх колесами расплющенная «мазда-миата», похожая на яркую божью коровку.

Пока бандит отливал за углом станции, женщина за рулем неохотно завладела револьвером. Ей было явно не по себе, и Бонни даже слегка ее пожалела – поди удержи тяжеленную штуковину. Сейчас, подумала она, самое время действовать.

Но Сцинк не стал. Только улыбнулся женщине и произнес:

– Ты вправду хороша. И конечно, знаешь об этом. Думаю, она и ведет тебя по жизни, красота твоя.

Женщина вспыхнула, но потом напряглась.

– Где ты провела шторм? – спросил Сцинк.

– В мотеле. С Мелом Гибсоном, – женщина кивнула в сторону Щелкунчика, – и одной шлюхой.

– А я был привязан к мосту. Надо и тебе как-нибудь это попробовать.

– Ну да.

– Он не шутит, – сказала Бонни Лэм.

Женщина переложила револьвер в другую руку.

– Что, в конце концов, вам нужно? Кто вас подослал – жена Тони? – Она встала коленками на сиденье, оперев руку с револьвером о спинку. – Бонни, дорогуша, я была бы весьма признательна, если б ты объяснила.

– Вы не поверите, но у меня медовый месяц.

– Брось! – Женщина недоверчиво взглянула на Сцинка.

– Нет, не с ним. Мой муж в Мексике.

– Сильно же ты заблудилась.

Бонни покачала головой:

– Вообще-то не очень.

Шторм сорвал дорожный знак на Флориду-Сити. Вернее, на то, что осталось от города. Движение на перекрестке регулировал усталый полицейский в желтом дождевике. Эди Марш напряженно вела джип, сказав Щелкунчику, чтобы получше припрятал револьвер. Когда они проезжали регулировщика, Бонни подумала: сейчас удобный момент, чтобы высунуться в окно и позвать на помощь, но Сцинк не подал никакого знака. Он сидел, уронив подбородок на грудь.

Ураган сорвал и таблички с названиями улиц, но Бонни разглядела одну, извещавшую, что они въезжают на Сказочные Флоридские Рифы. Щелкунчик опасался блокпостов на шоссе №1 и потому велел ехать по Кард-Саунд-роуд.

– Там платный проезд, – заметила Эди.

– И что?

– Я оставила сумочку в доме.

– Да есть у меня деньги! – буркнул Щелкунчик.

– Еще бы. – Эди все время думала о рассказе одноглазого: Щелкунчик напал на женщину-полицейского и украл обручальное кольцо ее матери. – Так сколько ты за него выручил?

– За кого?

– За кольцо.

Эди не отрывала взгляда от плоской ленты дороги, тянувшейся вдаль, насколько хватало глаз.

Щелкунчик вполголоса выматерился и выудил из кармана пиджака простенькое золотое колечко. Поднес к лицу Эди и спросил:

– Довольна?

Ворованное кольцо подействовало неожиданно – Эди стало неприятно и очень горько. Стараясь представить ту женщину-полицейского, она думала: есть ли у нее муж и дети, что сотворил с ней Щелкунчик… Господи, размышляла она, что за поганую жизнь я себе устроила! Наверное, все было бы иначе, если б удалось заманить в койку застенчивого юнца Кеннеди. Хотя кто знает.

– Не смог заложить, – сказал Щелкунчик. – Хреновина с гравировкой, не хотят связываться.

– Что написано, – тихо спросила Эди, – на кольце?

– Какая разница?

– Давай. Что?

Бонни тоже заинтересованно подалась вперед. Щелкунчик прочел надпись:

– «Моей Синтии. Навсегда». – Он презрительно хмыкнул и высунул костистую руку в окно, собираясь выбросить кольцо.

– Не делай этого, – сказала Эди, притормаживая.

– С какого хрена? Раз не удается заложить, надо от него избавиться. Вдруг нас тормознут.

– Не надо, ладно?

– Ой. Поздно. – И Щелкунчик далеко забросил кольцо. Оно плюхнулось в придорожный канал, оставив на поверхности расходящиеся круги.

Эди краем глаза все видела.

– Сволочь ты паршивая, – каменно произнесла она.

Бонни сзади почувствовала, что машина набирает скорость.

Щелкунчик демонстративно помахал тяжелым черным револьвером.

– Может, ты не слыхала, есть такая штука, называется «обнаружено краденое имущество», а это считается уголовным, мать его, преступлением, если ты не в курсе. А вот еще подарочек: «на-ру-ше-ние под-надзор-ности». Перевожу: если меня сцапают, моя тощая белая задница отправится прямиком в Старк. Проход закрыт, ураганные денежки – ку-ку! Так что плевать на легавые драгоценности.

Эди Марш промолчала. Она велела себе сосредоточиться на скользкой двухрядной дороге, где то и дело попадались сосновые ветки, пальмовые листья и куски фанеры. Как на полосе препятствий. Эди глянула на спидометр – девяносто две мили в час. Неплохо для городской девушки.

Щелкунчик нервно приказал сбросить скорость. Эди будто не слышала.

Назвавшийся Сцинком мужик все так же пребывал в дреме, трансе, коме или черт его знает в чем. А новобрачная – Эди заметила в зеркало – потихоньку сняла с пальца обручальное кольцо.

Касса на платной дороге была пуста, шлагбаум поднят. Эди не стала притормаживать. Бонни Лэм затаила дыхание. Джип просвистел по узкому въезду, и Щелкунчик крикнул:

– Черт!

Машина взбиралась по крутому мосту. Сцинк поднял голову:

– Это здесь.

– Где вы были в шторм?

Сцинк кивнул:

– Великолепно.

Солнечные блики раскрасили рябь залива Бискейн красным и синевато-серым. Из набрякших вдали лиловых туч к зелени мангровых деревьев на побережье Норт-Ки-Ларго тянулись дождевые полосы. Джип въехал на середину моста, и Сцинк показал на стаю гринд, плывущих по зыби шлюпочного канала.

С высоты изгибавшиеся тела животных напоминали мерцающие осколки черной керамики, ныряющие в пенистых волнах.

– Вы только посмотрите! – воскликнула Бонни. Губернатор прав – зрелище потрясающее.

Вид произвел впечатление и на Эди. Подъехав к бровке, она выключила двигатель и старалась не упустить из виду резвящихся дельфинов.

– Ну чего еще? – раздраженно вскинулся Щелкунчик. Он ткнул Эди револьвером в руку. – Эй, давай, поехали.

– Полегче.

– Я сказал, поехали, на хер!

– А я говорю, полегче, на хер!

Эди завелась. Щелкунчик помнил тот горящий ненавистью взгляд, когда она хватила его монтировкой по ноге. Он взвел курок:

– Не будь мандой!

– Прошу прощения? – Одна бровь женщины изогнулась. – Что ты сказал?

Бонни испугалась, что женщина сейчас обезумеет и вцепится бандиту в глотку и он ее тотчас пристрелит. Щелкунчик ткнул стволом в правую грудь Эди.

Губернатор ничего этого не видел. Он по пояс высунулся в окно, следя за дельфинами и наслаждаясь брызгами начинавшегося дождя. Бонни попыталась схватить Сцинка за руку, но удалось стиснуть лишь два пальца огромной лапы. Наконец он влез обратно и узрел напряженную драму, разворачивающуюся на переднем сиденье.

– Что слышала, – ответил Щелкунчик.

– Значит, ты назвал меня мандой?

Щелкунчик провернул пистолет, накручивая на ствол ткань блузки и нежную кожу под ней. Господи, подумала Бонни, это, наверное, больно!

Но Эди Марш виду не подала.

– Поезжай! – снова приказал Щелкунчик.

– Сначала я посмотрю на Флиппера.

– На хер твоего Флиппера!

И Щелкунчик поднял револьвер и пальнул в крышу джипа.

Бонни вскрикнула и зажала уши. Эди вцепилась в руль, пытаясь справиться с собой. Из-за боли в правой груди ей на секунду показалось, что попало в нее. Но нет.

Щелкунчик мрачно посмотрел на дырку в крыше и чихнул от едкого порохового дыма.

– Будь я здоров, – угрюмо усмехнулся он.

Сцинк открыл дверцу, вылез из джипа и потянулся.

– Разве не красота? – Он вскинул руки навстречу облакам. – Разбудите в душе дикого зверя!

Великолепно – именно то слово, мысленно согласилась Бонни.

– Лезь в машину! – рявкнул Щелкунчик.

Сцинк по-собачьи отряхнулся от дождя и вернулся на место. Эди молча завела двигатель и поехала дальше.