Двадцать четвертая лошадь

Глава 16

Комиссар остолбенело уставился на Брэдли:

— Вы говорите такие страшные вещи, будто взяли их из детективного романа. И потом, вы не должны держать меня в неизвестности.

— Я и не собираюсь ничего умалчивать, комиссар. Дело это уже начало обретать конкретные черты, и я постараюсь обрисовать его вам, насколько смогу. По моему разумению, Глория Прейн занималась шантажом. Если вы вспомните о ее письме и о том, что означал ее визит к Линде Марш, то вы согласитесь со мной. Среди этих людей жертвами шантажа могли стать только двое… Северид и мисс Марш. Поскольку письмо было оставлено Линде Марш, которая должна была передать его полиции, если бы с Глорией что-нибудь произошло, то остается один Северид…

— Но тогда тем более оснований для того…

— Позвольте мне закончить, сэр. Северид знал, что письмо находится у мисс Марш. Как он ни был пьян, но, услышав об убийстве, он в тот же момент отправился к Линде Марш. И он старался уговорить нас не читать этого письма.

— Но что из этого…

— Когда вы шантажируете, комиссар, вы должны показать своей жертве, что она не сможет соскочить с крючка, даже если сумеет заткнуть вам рот! Поэтому Глория и сказала Севериду о том, что она сделала. Но… И здесь возникает очень большое «но», сэр. Когда мы отказались сжечь письмо, Северид сдался… примирился с тем, что мы обнаружим нечто неприятное и для кого-то опасное. Понимаете, что из этого следует?

— Нет, не понимаю.

— Если бы эта тайна была опасна для него лично, он бы приложил гораздо больше усилий, чтобы остановить нас. Если бы убийцей был он, то он бы знал, что в письме ничего нет, и не поднял бы столько шума. Отсюда я заключаю: первое — что убийца не он; второе — что он платил шантажисту, защищая не себя, а кого-то другого!

— Понимаю! Очень логичный ход мыслей, Брэдли! Несомненно, очень логичный!

Инспектор продолжал с еще большим воодушевлением:

— Есть только один человек, которому Северид уже давно помогает и которого он готов защищать. Это Полэм! И вот я думаю, — правда, это только догадки, сэр, — что, когда Северид услышал об убийстве Глории, он сразу же решил, что убийца — Полэм! А когда сегодня утром узнал еще и о смерти Прейна, он все еще носился с этой идеей. Вот почему он тоже отправился на квартиру Полэма — проверить, там ли его пистолет…

— И вы думаете, что именно Северид и забрал пистолет?

— Нет, я этого не думаю. По-моему, он, наоборот, обнаружил, что пистолета нет… Как обнаружили бы и мы, если бы произвели обыск.

— И вы считаете, что он готов защищать Полэма даже от обвинения в убийстве?

— Хочу вам сказать, сэр, что пока я перебираю разные версии, но, по-моему, он еще не уверен, что убийца — Полэм. Я думаю, что он и скрывается только ради того, чтобы его не заставили говорить, пока он еще не пришел к окончательному выводу. Он ведь был готов в течение долгого времени платить шантажисту.

— Но какую тайну он скрывает? Если он знает, что Полэм убил свою жену, и готов покрывать его, то, значит, он соучастник преступления!

— Может быть, его тайна — вовсе и не убийство. Пока я этого еще не знаю, сэр. Но я чувствую! Северид располагает фактами, которых мы не имеем. И он решил сам разведать, в чем тут дело. Мне кажется, что, если он придет к выводу, что Полэм все-таки виновен в убийстве, он не станет его покрывать. Если же, наоборот, он придет к выводу, что Полэм не виновен, то он будет скрываться до тех пор, пока мы не установим истину, а тогда он уже сможет выйти из подполья, не раскрыв своей тайны.

— Значит, выдвигается версия, что… — Комиссар выжидающе смотрел на Брэдли.

— Я думаю, что вся суть дела в причине шантажа. Эту причину знает Северид и, разумеется, убийца тоже. В данный момент Северид знает больше, чем мы, и гораздо опаснее для убийц, чем вся полиция, вместе взятая. Вот почему я и сказал, что если мыслить логически, то следующей жертвой убийцы должен стать Гай Северид. Если мы его арестуем и тем самым привлечем к нему внимание, так что преступник сможет легко его выследить, то мы навесим себе на шею еще одно, третье убийство. По моему разумению, задача моя состоит в том, чтобы докопаться до этой тайны. Как только я ее узнаю, опасность, грозящая Севериду, сразу уменьшится. Убийце придется считаться со мной. А если он попытается предпринять что-либо против меня… — Брэдли угрюмо усмехнулся. — Меня бы это очень устроило, сэр… Очень устроило бы!

Комиссар кивнул:

— Но эта тайна! Пока все так неопределенно… С чего вы начнете?

Брэдли выбил трубку. Когда он заговорил, голос его звучал устало.

— Я не могу сразу думать о двух делах. Когда я побольше узнаю о Дороти Полэм, это и подскажет мне, куда идти дальше.

Комиссар забарабанил пальцами по столу, задумался. Потом принял решение:

— Ну что же! Упрямый вы, рыжий чудак! Делайте как знаете! Желаю удачи!

— Спасибо, сэр! Она мне очень пригодится!

Мистер Джерри Боунстил, частный детектив, сидел на высоком табурете в баре ресторана Мюллера, неподалеку от Мэдисон-сквер-Гарден. Бар Мюллера — это прибежище для всякого, кто имеет отношение к манежу: для устроителей состязаний по борьбе и их подопечных, для хоккеистов, циркачей, эстрадников, а во время конно-спортивных соревнований и для любителей лошадей. Тут вы можете увидеть море смокингов и цилиндров. Сам Эл Мюллер, низенький, коренастый, в рубашке и без пиджака, похожий на бывшего борца или гимнаста, знает и помнит всех и каждого.

Ближе к вечеру в баре Мюллера словно по волшебству появляются плоские буханки ржаного хлеба и тарелки с холодным мясом. Это, пожалуй, лучшее воплощение идеи бесплатной закуски, какое только можно найти в Нью-Йорке.

Мистер Джерри Боунстил, облаченный в несколько претенциозный двубортный костюм, с большими бриллиантовыми запонками, с галстуком-бабочкой и в тщательно начищенном котелке, как раз вкушал от щедрот герра Мюллера, когда на его плечо вдруг опустилась рука Брэдли. Джерри обернулся.

— Ах, вы, старый сукин сын! — воскликнул он. — Где это вы скрывались так долго?

— То там, то тут, — уклончиво ответил Брэдли, усаживаясь на соседний табурет.

— Очень приятно вас видеть! Приятно видеть человека, который занят симпатичной и чистой работой и которому не приходится подделывать счета на расходы, чтобы сбалансировать дебет и кредит.

— Что, неважно идет дело?

— Хуже некуда… Сидеть под кроватью и собирать материал для бракоразводных дел — это почти все, что изредка перепадает… Мерзость — дальше некуда! А вы что тут делаете?

— Разыскиваю вас.

— Вы серьезно?

— Разумеется, серьезно! С трудом поймал одного из ваших оперативников, который сказал мне, что вы бываете здесь почти каждый день, от пяти до шести.

— А знаете почему? Здесь подают лучшую салями во всем Нью-Йорке.

— Пожалуй, я не прочь удостовериться в этом лично, — улыбнулся Брэдли. — И бутылку эля, — добавил он, поворачиваясь к бармену.

— Чем занимаетесь, Рыжий! Получили дело?

— Разве вы не читаете газет?

— Стараюсь не читать… — Но тут же брови Боунстила поползли вверх. — Уж не дело ли Прейнов?

— Оно самое, Джерри.

— Вот это да!

— Поэтому я и охочусь за вами.

— Не понял?

— Вы ведь знаете Прейнов, не правда ли? — Брэдли положил кусок салями на ломтик черного хлеба. — В связи с исчезновением Дороти Полэм в тридцать пятом.

— Ах вот оно что! — понимающе кивнул Боунстил. Он постучал стаканом о стойку и протянул его бармену: — Двойную!

Брэдли дожевал свой сандвич, выразил одобрение относительно качества салями и взялся за стакан с элем.

— Я — малый с головой, — изрек Боунстил. — Ум — как стальной капкан. Вы интересуетесь Дороти Полэм. Вы — из отдела по расследованию убийств. Значит, вы, видимо, думаете, что малютка Дороти слиняла в неизвестность не по своей доброй воле?

— Я хотел бы знать, что думаете вы, Джерри, — сказал Брэдли, наблюдая за Боунстилом в зеркале, висевшем на стене за стойкой бара.

Джерри уставился в свой стакан.

— Да ничего не думаю, Рыжий, — сказал он наконец. — Учтите, я был нанят не для того, чтобы расследовать преступление, а просто для того, чтобы разыскать девчонку.

— Угу… — промычал Брэдли.

— Но полиция — это совсем другое! — быстро добавил Боунстил. — Пташечка по имени Уильямс… Он этим расследованием как раз занимался. Копал где только мог, а потом вдруг закрыл дело. Никаких улик, и все чисты.

Брэдли положил на кусок хлеба два ломтика салями, следя за тем, чтобы был покрыт весь кусок.

— Он ушел на пенсию…

— Верно… и у него ферма в Пикскилле. Я навещал его прошлым летом. Он давно меня приглашал.

— Хорошие там места?

— Отличные… и молочная ферма у него превосходная, — ответил Боунстил, отводя взгляд. — Однако обошлась ему в копеечку…

— Благодарю, — спокойно сказал Брэдли. — Ну а Дороти Полэм?

— Послушайте, Рыжий, я ведь в душе не какой-нибудь пройдоха! Я честно рыскал целых три месяца в надежде найти хоть какой-нибудь след, а потом пошел к Севериду и сказал ему без обиняков, что он просто зря бросает деньги на ветер.

— К Севериду?

— Ну конечно! К Гаю Севериду. Ведь это он нанимал меня. Он и расплачивался. Он дружил с ее мужем…

— Должно быть, вы все-таки нашли что-нибудь интересное, — предположил Брэдли. — За три месяца-то!

— Разумеется! Я, например, пришел к выводу, что неплохо было бы вообще работать у Северида. Не мелочный человек. Никогда не проверял счетов на расходы, представляете себе, Брэдли?

— Значит, симпатичный парень?

— Не парень, а настоящий принц!

Брэдли вздохнул:

— А Дороти?

— Эта девочка улетучилась как дым, Рыжий! По крайней мере, так это выглядело. Если вы думаете, что здесь было что-то нечисто, то я ничем не могу помочь. Очень сожалею, но… никаких улик. Ничего не докажешь…

Брэдли допил свой стакан.

— Ну ладно, — подытожил он. — Спрос — не беда. — Он сполз с табурета и вручил бармену пять долларов. — Я плачу! — добавил он.

— Спасибо, Рыжий! Очень хотел бы вам помочь, — сказал Боунстил и помрачнел.

— Я бы тоже этого хотел… Ну ладно, пока, Джерри!

— Пока! — Брэдли направился к выходу.

— Рыжий!

Брэдли обернулся.

Спокойные серые глаза частного детектива смотрели куда-то в сторону.

— Кое-что насчет Дороти Полэм…. Может быть, вы об этом не знаете…

— Я слушаю.

Боунстил поправил галстук-бабочку:

— Она буквально была помешана на мальчиках…

Брэдли помедлил, ожидая продолжения, но Боунстил уже вернулся к своим бутербродам с салями.