Двадцать (СИ)

Глава 18

Долгие дни анализа, мыслей, бессонные ночи и постоянные воспоминания о тех секундах. Тех самых, когда я держал в руках пистолет и смотрел в расширенные глаза Лены. Отражаясь в них черным силуэтом убийцы.

Я дрался, я мог выбить зубы, мог пересчитать ребра. Но я не убивал и убийцей никогда не был. Мог бы. За нее, за мать. За себя? Не знаю, может если бы жизни что-то угрожало. А так за бабки, за барахло никогда. Аня несколько раз приходила я ей не открыл, потом все же дополз до двери, впустил. Потому что прятаться как дерьмо последнее не хотел. И так, блядь стыдно. Не перед ней. Перед самим собой, перед Леной. А еще многое не понятно…Особенно про бабу Артема. Откуда знал о ней? Я все знал. Я справки о нем наводил, пацаны кое-что пробивали. Интересно было на кого он променял такую как Алена. Кого нашел себе, кто мог стоить потери такой женщины. Нашел, увидел. Удивился. Променял на шалаву губатую, силиконовую. Сосет, наверное, хорошо…Фу, блядь. Кто лучше даже думать не хотел. Аня от мыслей оторвала. С ней объясниться надо. Потому что все теперь изменилось. А у меня сил моральных на это нет сейчас.

- Давно один сидишь?

Губы надула, прошлась по маминому дому, села на стул. А мне даже смотреть на нее неинтересно. Как мог когда-то запасть ума не приложу. Пресная, плоская, скучная. Не о чем говорить, не о чем даже молчать.

- Сижу. Думаю.

- Как я тебе адвоката нашла? М? Самого лучшего в городе!

- Ты нашла?

Глаза округлились от неожиданности и разочарования. Я думал это Лена…

- Откуда взяла деньги на такого?

- Какая разница? Там, где взяла там уже нет.

- Аня. Не зли меня. Деньги где взяла?

Она встала прошлась по комнате, подошла к окну, приоткрыла шторку, выглядывая во двор. Какой там у нее срок? Еще не должно быть видно? Или рано? Господи, как я влип в это дерьмо?

- Так…нашла. Надо чтоб та, кто упекла тебя чтоб она и вытащила. А то несправедливо получается…

- Что?

У меня перед глазами потемнело, зарябило. Я схватил Аньку и впечатал ее в стену.

- Ты…ты к Лене ходила?

- Да! К сучке твоей! Которую ты трахал у нас всех за спиной! Ходила! И денег для нас взяла! Чтоб адвоката оплатить тебе!

Ударил кулаком по стене со всей дури, прямо у ее лица, так что она быстро быстро заморгала.

- Ты охуела? Ты что сделада, дрянь? Ты как могла? Ты!

Схватил пятерней за лицо и она завизжала, но я не ударил. Убрал руку и отскочил от нее, въехал в стену еще и еще.

- А что ты сесть хочешь? Да? Как мы поженимся тогда? Как?

- Поженимся?

Я вдруг ясно и отчетливо понял, что на этой никогда не женюсь. Пусть она, блядь, последней женщиной на земле будет. Сто пятьдесят раз беременная от меня. Насрать!

- Никакой свадьбы!

- Ты что, Жень? Обиделся из-за этой…

- Сегодня же пойдешь и вернешь деньги!

- Я адвоката дала!

- Если б ты меньше давала больше б толку было! – рявкнул ей в лицо. Ударить хотелось, но не мог. Не бабу. Особенно беременную.

- Тупая дура!

- Женечка…ты не злись. Мы потом можем ей отдать если ты так не хочешь у нее брать. Потом. Когда тебя отпустят полностью. Жень, пойми, нам без этих денег никак нельзя.

- Заткнись! Просто чтоб я тебя не слышал! Просто заткнись и ничего не говори!

У меня в голове не укладывалась как она к Лене ходила, как шантажировала ее, как давила. Что сказала тварь!

- Я платье посмотрела… и дату и…

- Не будет свадьбы я сказал!

- Но как? Ты же…

- Все! Не будет. О ребенке буду заботиться, денег давать. А теперь уходи.

- Ты же обещал ты же… из-за нее что ли? Из-за старухи этой?

- ЗАТКНИСЬ И УЙДИ! Пока я не сделал то, о чем пожалеем мы оба. Просто на хер уйди, Аня!

- Ты не можешь со мной так! Я этого просто не оставлю! Понял? Я не буду молчать! Я!

- Пошла на х*й! ВОН!

Вытолкал ее из дома, захлопнул дверь и сполз по стенке на пол. Твою ж мать. К Лене она ходила, денег взяла. Сука. Жениться на ней хотел. На ком? На падали такой же, как и ее мамаша. Сигарету в рот сунул, закурил сидя на полу. Трясет всего от ярости. Дергает. Надо Лене деньги отдать.

Лена…Думаю о ней и скулы сводит, кости ломить начинает. Так увидеть хочется. Многое отдал бы чтоб прямо сейчас здесь оказалась в этом доме. Как когда-то. Чтоб с матерью на кухне шептались, готовили что-то, жарили и меня к столу звали. А я шампанское им в бокал наливал бы и смотрел на Лену. Как блестят ее глаза, как влажные губы облизывает кончиком языка и волосы непокорные поправляет. Увидеть хочу. И пусть все к черту катится. Увидеть один раз.

***

Узнал, что у дочери сейчас живет. Какие-то проблемы с домом. Попытался подробней, но пока тяжело доставать информацию. Если правильно понимаю муж там что-то намутил с наследством и с домом. Кажется…кажется Лене ничего не осталось. Подробностей пока не знал, но я узнаю. Время возьмет, но узнаю. И эта сука еще у нее деньги забрала. Мразь. От одной мысли, что ребенка от меня ждет начинало тошнить. Потом снова мысли к Лене возвращались и крышу рвало.

Я следил за ней. Выслеживал как она идет к двери, как входит в подъезд. Выбросил окурок и ринулся следом. Прежде чем дверцы закрылись просунул ногу, не давая захлопнуться. Увидела меня и вскрикнула. Красивая, немного осунувшаяся, бледная, оттого глаза еще ярче кажутся, еще больше. Такие чистые, прозрачные и губы ее полные манят. Она их облизывает и меня всего колотить начинает.

Я шагнул вперед и силой придавил ее к себе. От тоски, от голода по ней, от адской несправедливости меня буквально оглушило возбуждением. И ее запах, он свел меня с ума, ворвался мне в поры кожи, впитался в них и запульсировал в венах.

- Я не виноват! – рыкнул на нее и схватив за талию впечатал в стену лифта, нашел кнопку «стоп». – Не виноват, понимаешь? Не виноват! Только в одном… в том что хочу тебя, люблю тебя, дурею от тебя!

- Ты что делаешь?

Шепчет, пытается вырваться, но я давлю ее к себе, глажу жадно, целую. Не могу даже помыслить, чтобы выпустить из объятий.

- Скучал по тебе, Лена, тосковал как больной на голову…не могу без тебя. Подыхаю.

- Ты же женишься…

- Нет….не женюсь…не женюсь. Ленаа…

Развернул ее спиной к себе, притягивая за волосы назад, обхватывая рукой за талию и впиваясь губами в ее шею. Не сопротивляется, как будто течет в моих руках, тает, как воск. Когда прижался возбужденным членом к ее ягодицам из глаз искры посыпались. Мое желание граничило с адской яростью, с какой-то дикой одержимостью. Мне хотелось пометить ее, мне хотелось оставить на ней свои следы. Адская ревность к ее мужу не прошла даже с его смертью. Казалось, что любит его из-за него такая бледная, такая прозрачная. От горя по нему и мне сама мысль об этом невыносимая.

- С ума сошел…, - шепчет и я накрываю ее губы своими, впиваюсь в них с дикой силой, жру их, кусаю, мну своими губами, потираясь членом о ее ягодицы. Да, сошел. Окончательно слетел с катушек. В тот день, когда ее увидел просто ослеп. Перед моими глазами только она, в моих мыслях только она, в моем сердце только она. И я ненавистен сам себе, я бешусь от этой слабости, я готов разодрать сам себе глотку лишь вот так не сходить с ума по женщине.

- Не могу без тебя больше…не могу, Ленаа…черт, мать твою, не могу! Хочу тебя… я адски тебя хочу. Слышишь? Хочу!

Из пересохшего горла рвется вопль, мне кажется, я сейчас блядь зарыдаю, так бешено я ее желаю. Прямо здесь, прямо сейчас. На обломках своей гордости, на осколках ее недоверия, на чужой ненависти, неприятии и нетерпимости. Я корчился так словно мне заехали по яйцам. Я взмок, все мое тело покрылось капельками пота. Я весь дрожал от бешеной похоти. Задирая ее юбку вверх к ней на поясницу, обнажая задницу, сдвигая трусики в бок.

Где-то в нескольких пролетах от нас барабанили в двери лифта, но мне было насрать пусть они все взорвутся к дьяволу. Пусть пешком идут по хер.

Вошел в нее сразу двумя пальцами и закатил глаза от изнеможения, ощущая влажную эластичную плоть, выдернул их, расстегнул ширинку и рывков вошел на всю длину членом под ее тихий всхлип, удерживая за волосы, наклоняя к себе, чтобы накрыть губы своими губами и ворваться в рот языком, биться в нем в сумасшедшем танце, в унисон первым толчкам. В адском наслаждении дрожит подбородок, из горла рвутся дикие стоны и похоть граничит с болью.

Подхватил ее под живот, наклоняя вперед, делая сильные, глубокие толчки и матерясь от сумасшедшего наслаждения оказаться внутри ее тела, чувствуя шелковистость влагалища каждой вздувшейся веной, налитой до предела головкой. Какая на хер нежность. У меня к ней дикость, озверение, страсть адская. Я забыл о нежности и не помнил, что это такое вообще.

Я остервенело трахал ее в лифте с задранной на спину юбкой, сдвинутыми трусами и погружал пальцы ей в рот, а сам кусал ее за шею и рычал от удовольствия. Трахал как в последний раз. Чувствовал, как она кончает сдавливая меня спазмами оргазма и выдаивает из меня такой же сумасшедший, адский экстаз от которого у меня рвется горло и я хриплю, мотая головой, изливаясь в ее тело бьющей фонтаном спермой. Моя ладонь на ее груди, давит сосок сквозь материю платья, вторая рука у нее во рту, она кусает мои пальцы пока я кончаю в нее бесконечно долго.

Какого-то хера лифт дергается и едет. Я застегиваю ширинку, она одергивает платье, и я не удерживаюсь и снова целую ее в губы.

- Моя, Ленааа, - шепчу нагло, не спрашивая.

Вот-вот откроется дверь, а я не могу оторваться от ее рта и она впилась в мои волосы дрожащими руками. Льнет ко мне. Горячая, взмокшая, как и я. Кажется такая же сумасшедшая и меня это сводит с ума еще больше чем осознание что у нас только что был бешеный секс в лифте.

Двери неожиданно разъезжаются…

- Мама! – это скорее бешеный визг, чем крик. Это невыносимое визжание, от которого у меня закладывает уши, и я оборачиваюсь. Вижу молодую девчонку с какой-то собачонкой в руках. Ее глаза расширены, она открывает рот и орет. Просто дико, надрывно орет. От этого ора, кажется, лопнут барабанные перепонки.

- Мамаааааа! – на беспрерывной ноте. Потом вдруг разворачивается и куда-то бежит. Лена вслед за ней. И я вдруг понимаю, что это и есть ее дочь. Охренеть. Просто охренеть! Как не в тему!

- Лера! Лерочка! Все не так…ты не понимаешь! Лера… я объясню! Лерааа!

- Это выыыыы! – орет девка, выпучивая глаза, - Это вы его убили! Ты и…он! Твой любовник! Вы его убили! Выыыы! Выыыы!

***

В отличии от шантажистки Анечки моя дочь не молчала. Она сдала меня с потрохами. Рассказала о том, что у меня был роман с Женей следователю. Лера такой человек резкий, решительный. На эмоциях все сразу делает. В этом очень на Артема похожа. Для меня гораздо большим шоком было то, что она о нас узнала. Обо мне и Жене. Как будто я в грязи вывалялась, словно теперь права на нее даже посмотреть не имею. Я для нее тварь последняя. Жить мне теперь тоже негде.

Пришлось снять однокомнатную квартиру на окраине города, но на сколько мне хватит денег я не знаю. Все ушло на адвоката. Все сбережения, которые отдал человек Артема. Потому что как оказалось мой дом теперь мне не принадлежит. Ничего теперь не принадлежит.

Все обернулось как-то мгновенно вверх дном, как будто вся моя жизнь вдруг вывернулась наизнанку. Снова допросы, теперь уже с моим адвокатом, потому что я стала подозреваемой в сговоре, а из сейфа выкрали не только антиквариат и золото, но и завещание Артема…Завещание, в котором он все оставил Свете. Я вспомнила как Артем еще в больнице говорил, что нужно срочно встретиться с нотариусом и многое изменить. Он тогда только пришел в себя, только начал разговаривать.

- Лена…Лена…ты здесь?

Подошла к кровати, тяжело выдыхая и готовая ко всему. Даже к тому, что прогнать может, но он, наоборот, на меня смотрит и глаза слезами наполнены. Давно его таким не видела. Можно даже сказать никогда. Взгляд изменился, смягчился и сам он весь какой-то жилейный, беспомощный. Не похож на себя в последние месяцы, когда орал на меня и смотрел как дикий зверь. Странно…но меня это уже сильно не трогало. Как будто потеряло свое значение его отношение ко мне. Пропала необходимость в его любви, признании. Как будто меня выключили пультом на батарейках. Раз. И все. Нет никаких эмоций. Даже сожалений нет. И Артем воспринимается как старый знакомый…а не человек, которого я якобы столько лет любила.

- Ты прости меня идиота старого, прости, Лена. Дурак я. Сам не знаю, что нашло. Бес попутал.

Может быть, меня б и обрадовали его слова раньше. Если бы Женю не знала. Я мечтала бы о них, это то, к чему я бы стремилась, а сейчас не ощутила ничего кроме разочарования. И жалости. К нему. И к себе, наверное. Я совершенно растерялась. Потому что морально уже была готова жить одна, готова к разводу. А еще я влюбилась. И это превратило меня совершенно в другого человека. Как будто я всю свою жизнь увидела со стороны. Себя, Артема, наш быт. И вдруг поняла, что все это самообман, привычка, какой-то личный комфорт, но любви там уже давно нет. Я ловила себя на мысли, что даже не скучаю по Артему, а наоборот мне не нужно вечно выслушивать замечания, недовольства, нравоучения.

- Ничего…ты не переживай, потом обсудим поговорим. Сейчас тебе отдыхать надо.

Я и сама сейчас не готова к разговорам. Мне теперь принять надо мысль о том, что я снова вернулась к нему. И почему-то это оказалось не так-то просто. Но я бы сейчас не призналась в этом Артему. Я бы не смогла его так унизить.

- Мне с нотариусом надо встретиться и адвокатом моим.

- Давай после больницы. Или что-то срочное?

- Не знаю…но надо все изменить!

Он говорит немного путанно, невнятно. Как будто только учится произносить слова. Это вызывает еще больше жалости, и я понимаю, что не могу его оставить вот таким. Бросить не могу.

- Что изменить, Тём?

- Там в завещании.

- Какое завещание? О чем ты? Зачем нам о завещании говорить? Ты выздоровеешь, все хорошо будет. Вот увидишь.

Жалость уже буквально захлестнула с головой. Он думает о смерти и это ужасно. У меня от этого мурашки бегут по коже. Не хочу, чтобы он так страдал. Все же я не равнодушна к нему. Артем отец моей дочери, и мы столько лет прожили вместе.

- Ты не понимаешь…там изменить надо срочно.

- Подождет пока ты выйдешь из больницы, хорошо? Сколько тут осталось. Врач обещал на днях.

- Суку эту и близко сюда не пускай! И с ней не разговаривай!

Сжал руки в кулаки и даже в лице изменился. Брови сошлись на переносице, челюсти сжались. И осунувшееся лицо стало жестким, злым.

- Кого? С кем?

- Со Светкой курвой!

Я взгляд отвела и снова тяжело выдохнула. Мы на тот момент уже разговаривали. Она со мной здесь в больнице столкнулась. Злорадно так сказала, что я могу радоваться, что теперь мне горшки выносить и с ложки кормить. А так бы все иначе было. Я даже спорить с ней не стала. Опускаться до ее уровня. Мимо прошла, а она вслед мне кричала, что я радоваться могу, мужа себе вернула, приворожила небось.

- Я даже не знаю кто это, Артем. Мне неинтересно.

- И правильно. Умная ты у меня…честная, преданная. Прости. Прости идиота. Не думал, что так выйдет.

Не думал, что Светка его бросит. Я это понимала. Отстраненно. Каким-то десятым чувством, что сиди она здесь и корми его с ложки он бы меня гнал. Триста лет я бы ему не нужна была. А так страшно одному остаться. Особенно когда настолько беспомощен и ничего сам сделать не можешь. Я отпустила это чувство, отпустила эти мысли. Потому что клятву давала в болезни и старости. Венчаные мы с Артемом. Просто разводом не отделаешься. Пока смерть не разлучит нас. Вот и разлучила…

Похороны Артема прошли в какой-то ужасающей тишине. Никто особо ничего не сказал. Пришли молча. Шептались в стороне. Скандал уже разразился, уже появился в СМИ. Уже с утра новостные ленты светились самыми пикантными подробностями. Как будто проклятые журналисты успели нарыть за какие-то несколько часов самую грязную грязь вплоть до каких-то фотографий, где мы с Женей разговариваем вместе. Все пестреет заголовками про вдову изменщицу, про писательницу, которая трахалась с молодым подозреваемым в убийстве.

Обо мне говорят… и я знаю, что говорят. Разве что пальцами не тычут. Я цветы в руках держу и не на кого не смотрю. Только и доносится «бесстыжая!»…»Как посмела прийти?!»… «Так это она его убила?»…

Лера даже не подошла. В стороне стояла с подругой своей лучшей. Когда я землю бросить подошла она ее выбила из моих рук и посмотрела так, что я сама чуть в эту могилу не упала.

- Лучше б тебя здесь не было! – прошипела она, - ТЫ!

Она замолчала и со слезами обняла Карину, спрятала лицо у нее на плече, а я даже обнять ее не смела. Батюшка отпел Артема, долго о чем-то в стороне с Лерой говорил, по голове ее гладил. Я к нему даже не подошла. Да и зачем. Нечего мне ему сказать. К исповеди я пока не готова.

***

- Зачем вы врали следствию, Елена Анатольевна? Покрывали любовника?

Следователь сидел напротив меня, уже в отделении. Руки сложил корзинкой, взгляд грозный, проницательный. Как будто насквозь все видит. Уже около часа он допрашивает меня в присутствии моего адвоката. Ровенской Алисы Сергеевны. И этот допрос – приговор Жене. Потому что больше у него нет алиби, нет прикрытия и нет моих показаний. Все разлетелось в пух и прах. Следствие нарыло снимки с камер соседей, где видно, как они вдвоем заходят в дом, так же есть снимки, на которых подельник Жени сбегает и можно рассмотреть его лицо. Они с легкостью установили, что парни были знакомы.

- Я не обязана была рассказывать о своей личной жизни. Для меня этот момент был очень важен.

- Обязаны! Потому что это более чем важные моменты для следствия! Вы свидетельствовали в пользу преступника и, можно сказать, состряпали ему алиби!

- Мы на этот счет разобрались. Зачем возвращаться к этому моменту снова и снова. Моя клиентка все рассказала.

- А теперь давайте с самого начала…И помните, что за дачу ложных показаний вас ждет наказание по закону! Вы покрываете убийцу своего мужа! Если сами не соучастница!

Из свидетеля я превратилась в подозреваемую. И все грязное белье вытащили наружу, прополоскали в грязи и вывесили на людях. По настоянию адвоката пришлось рассказывать, как все было на самом деле. Рассказывать, что я увидела Женю с пистолетом в руках.

- У меня была онлайн конференция в это время.

- С кем?

- С издательством, с главным редактором. Есть скриншоты, более того редактор может подтвердить.

Это был наш туз в рукаве с адвокатом и глаза следователя округлились. Он не ожидал, что у меня есть алиби.

- Допустим вы беседовали в этот момент с редактором…но разве это мешает в соучастии преступлению, в сговоре?!

- Это ваши домыслы! У вас есть доказательства? Улики? Вы выдвигаете обвинение?

Моя адвокат заставила следователя Каминского остыть и отодвинуться назад. Он отпил минералки из бутылки и бросил ее пустую в мусорное ведро у двери.

- Подпишите необходимые бумаги и можете быть свободны. Будьте готовы давать показания в суде!

Я обернулась к следователю.

- Он…его признают виновным?

- Да. Скорей всего да.

- И…сколько?

- Много. Лет десять как минимум!

Когда вышла из кабинета у меня ужасно закружилась голова и Алиса Сергеевна поддержала меня под руку.

- С вами все в порядке?

- Да…голова кружится и в глазах потемнело.

Ровенская улыбнулась. А мне было не до улыбок, меня шатало и опять дико тошнило.

- А к врачу ходили?

- Нет. У меня часто проблемы с давлением, пониженное. Я гипотоник. Страдаю еще с юности.

- Рвотой тоже с юности страдаете? Мы когда сюда ехали вы на заправке рвали в туалете, а потом и здесь…Уверены, что это давление?

Я не понимала к чему она клонит. До меня сейчас вообще ничего не доходило. Я думала о том, что сказал следователь, думала о Жене. О похоронах, О Лере и о том, что я теперь не имею права даже подойти к ней. Я теперь прокаженная.

- А что еще это может быть?

Я умылась холодной водой и ощутила, как становится немного легче и перестают неметь кончики пальцев.

- Вы молодая женщина. Например, это может быть токсикоз.

- Что?

Я очень плохо ее понимала. Как будто она говорила, а у меня занимало время перевести ее слова. Словно с другого языка.

- Токсикоз. Я когда была беременна Глебом, моим младшим, меня просто выворачивало и, казалось, я в обморок упаду каждую секунду. Я его поздно родила. Ему сейчас три года.

- Нет…нет. Это не токсикоз. Я…мне. Я домой поеду.

- Вас подвезти?

- Нет, я на такси, спасибо.

- Вы тест все же купите. Проверьте. Мало ли. Для меня это тоже было сюрпризом.