В который раз, обследуя прилегающий к месту аварии район, Манетти заглянул в монастырь Мадонны дель Джильо.
— Сестра, — обратился он к молоденькой монахине, — позвольте мне задать вам вопрос. Я разыскиваю девушку, которая, возможно, нашла приют в этом монастыре.
— У нас не принято выяснять светские имена монахинь.
— Вы не поняли. Меня интересует не монахиня, хотя… Может, она и стала монахиней. Но речь идёт о новорождённой девочке.
— Вы сказали, что ищете девушку, — совсем запуталась монахиня.
— Да. Теперь эта девочка стала взрослой… В общем, я хотел узнать, не приютил ли когда-нибудь ваш монастырь маленькую девочку.
— Нет, мне ничего не известно о подобном случае. Извините, я должна идти.
— Сестра, — прокричал ей вдогонку Манетти, может, кто-нибудь другой об этом что-то знает? — но монахиня даже не обернулась.
Недовольный собою, Манетти пошёл прочь от монастыря, а монахиня, с которой он только что разговаривал, предстала перед настоятельницей.
— Простите, преподобная матушка, я опоздала. Меня задержал в часовне один человек.
— Он в чём-то нуждался? — спросила Марта.
— Вероятно, он сумасшедший. Интересовался, нет ли среди нас маленькой девочки. И ещё просил о беседе с какой-нибудь пожилой монахиней.
— О, Бог мой! Что ты ему сказала? — воскликнула Марта.
— Я сказала «нет», преподобная матушка.
— Но, благословенное дитя, ты должна была позвать меня! Что ещё сказал тот человек?
— Я сразу же ушла из часовни. Мне было страшно беседовать с ним, он казался сумасшедшим.
— Он хотя бы сказал, как его зовут?
— Нет, преподобная матушка.
Не спрашивая больше ни о чём, Марта поспешила в часовню, но там уже никого не было.
— Понимаешь, Клаудия, они меня попросту припёрли к стенке, — жаловалась Леона. — Теперь я вынуждена принимать у себя в доме эту… эту потаскуху.
— Ты грешишь против истины, Леона, — возразила. Клаудия. — Эта девушка чиста и неуязвима. Я жалею, что позволила втянуть себя в авантюру с фотографиями. Андреа меня возненавидел!
— Но мы ведь не можем допустить, чтоб они поженились! Неужели нельзя ничего придумать?
— Единственное, что ты можешь сделать, — грустно произнесла Клаудия, — это не мешать им. Так ты сможешь сохранить то, чего уже никогда не получу я: любовь Андреа!
— Сумасшедшая! Не думала, что ты так скоро сломаешься. Но я поклялась уничтожить самозванку и сделаю это!
От Клаудии Леона поехала в парикмахерскую: что бы там ни было, а сегодня вечером она должна великолепно выглядеть, чтобы рядом с нею продавщица почувствовала себя ничтожеством.
Как на зло, мастер, у которого всегда причёсывалась Леона, заболел, а заменившая его парикмахерша казалась неловкой и не по чину заносчивой. Несколько раз Леона заставляла её заново причёсывать уже уложенные волосы, затем позвала другого мастера — мужчину.
— Эта девица меня изуродовала!
— Не волнуйтесь, синьора Сатти, — отвечал старший парикмахер. — Вы наша давняя, уважаемая клиентка, и мы сделаем всё, что вы хотите.
— Как же много развелось подобных нахалок, — не унималась Леона. — И все похожи друг на дружку как близнецы. Сейчас мне предстоит встреча с ещё одной такой же.
— Успокойтесь, синьора Сатти, — приговаривал парикмахер, причёсывая Леону. — Посмотрите, это вас устроит?
— Нет, они все сговорились надо мной издеваться! — закричала Леона и, неожиданно сорвавшись с места, бросилась вон из парикмахерской.
На улице она расталкивала прохожих, пробираясь к своей машине. Затем включила предельную скорость и помчалась, не реагируя на светофоры. Какая-то сила вынесла машину на тротуар, ударила её о стену многоэтажного дома. Леона не успела даже вскрикнуть…
А тем временем Валерио и Серджио развлекали гостью, не скрывая своих восторгов по поводу выбора Андреа. Матильда сообщила, что ужин давно готов, и тоже приветливо улыбнулась Эдере.
— Поздравляю тебя! — обрадовался Андреа. — Сейчас ты выдержала главный экзамен: понравилась Матильде.
Леоны же всё не было, и мужчины, не сговариваясь, подумали, что она, таким образом, решила выразить свой протест.
— Извини, мама почему-то задерживается, — сказал Андреа. — Подождём ещё немного?
Но тут прозвучал звонок из полиции…
Переломы оказались не очень опасными, однако врачей беспокоило тяжёлое депрессивное состояние, в котором находилась их пациентка. Андреа и Серджио не отходили от Леоны ни на шаг, и, казалось, она смотрела на них с любовью и благодарностью, словно вычеркнув из памяти все неурядицы последних дней.
— Скоро мы сможем увезти тебя отсюда, — сказал как-то Серджио, желая подбодрить жену.
— Я не хочу возвращаться домой, — заявила Леона. — Здесь меня все любят гораздо больше.
— Ты просто устала, — отвечал на это Серджио.
Но время шло, а настроение Леоны не менялось: она по-прежнему не собиралась домой.
— Папа, ты не находишь, что у мамы… помутился рассудок? — тревожился Андреа. — Ведь даже та авария — отнюдь не случайность. Иногда мне кажется, мама нарочно направила машину в стену, чтобы досадить Эдере, наказать меня!
— Боюсь, ты преувеличиваешь, — успокаивал сына Серджио, а сам думал, в общем, о том же.
Строительство дома близилось к завершению, большинство комнат уже было обставлено мебелью, и Эдера пригласила Марту — показать своё будущее жилище.
— Здесь всё замечательно! Я рада за тебя, доченька, — Марта обняла воспитанницу. — А знаешь, в доме моего отца есть красивый старинный ковёр. Думаю, он хорошо сюда впишется.
— Матушка… — смутилась Эдера.
— Не обижай меня. Я тоже хочу подарить тебе что-нибудь к свадьбе. Давай мы вместе сходим в мой дом, и ты возьмёшь оттуда всё, что тебе понравится. Эти вещи уже много лет пылятся без всякой пользы, а здесь они смогут тебе послужить. Но расскажи, как встретила тебя семья Андреа.
— Я была там недолго, однако Валерио и Серджио показались мне людьми очень приятными, открытыми. Серджио был более сдержан: наверное, предчувствовал что-то неладное. А Валерио так и светился доброжелательностью, всё время шутил, говорил, что влюбился в меня с первого взгляда.
— Я его понимаю, — заметила Марта. — В тебя нельзя не влюбиться. Даст Бог, и мать Андреа после болезни станет помягче.
— Ох, не знаю, — вздохнула Эдера, — сможет ли она когда-нибудь принять меня сердцем. Боюсь, что нет. Андреа приходит из больницы всегда грустным и неразговорчивым. По-моему, она продолжает его мучить из-за меня.
Эдера хотела поделиться с Мартой ещё одной важной новостью, но в какой-то момент передумала: «Первым это должен услышать Андреа».
О своей беременности она сама узнала только сегодня, и ей стоило большого труда скрывать это даже от Чинции, дожидаясь прихода Андреа.
— Я счастливейший человек в мире! — подхватив на руки Эдеру, закричал Андреа.
— Отпусти, сумасшедший! — смеясь, говорила Эдера. — Ты забыл, что ко мне теперь следует прикасаться очень осторожно.
— Да, теперь тебя надо носить только на руках, что я и делаю.
— Но отпусти, я скажу, наконец, обо всём Чинции…
— Нет! Сначала мы поженимся!.. Сейчас же!.. Немедленно! — восклицал Андреа, осыпая Эдеру поцелуями.
Затем, немного отдышавшись, он продолжил уже вполне серьёзно:
— Мы действительно должны это сделать как можно быстрее, потому что на днях я и отец уедем в Канаду. Поездку отложить никак нельзя, а я должен быть уверенным, что ты здесь хоть относительно спокойна.
— Андреа, я всё равно буду скучать по тебе, так стоит ли торопиться со свадьбой? — Эдера огорчилась из-за предстоящей разлуки, и всё остальное казалось ей несущественным.
— Любимая, дорогая, послушай меня, — боясь обидеть Эдеру, Андреа старался подыскать наиболее точные слова. — Мы оба видим, что приходится переживать Чинции… Она держится молодцом, но всё же… Я знаю, ты мне веришь, но когда я буду далеко… Словом, я хочу, чтобы ты ни на минуту не усомнилась во мне! Чтоб не чувствовала себя одинокой. К сожалению, пока мама в больнице, нельзя устроить настоящую свадьбу. Но мы зарегистрируем наш брак, и пусть это некоторое время будет тайной для всех.
— И Чинции не скажем? — испугалась Эдера.
— Чинции скажем! — рассмеялся Андреа. — Может, она согласится пойти к нам в свидетели, как ты думаешь?
— Ну, если хорошенько попросить… — поддержала шутку Эдера. — А твой отец? А Валерио? Почему бы не сказать им?
— Я… не хочу обижать маму, — признался Андреа. — Пусть уж лучше все они будут в равных условиях.
— Андреа, а ты не рассердишься, если я всё-таки доверю нашу тайну матушке Марте? — Эдера просительно взглянула на Андреа. — Пойми, мне очень хочется её порадовать.
— Конечно, конечно! Тайной это должно оставаться только для моей семьи. Так уж получилось, прости.
Прежде чем предстать перед Мартой, Эдера предложила своему суженому помолиться в часовне.
— Извини, — ответил Андреа, — но я думаю, что не умею этого делать как следует. В детстве Матильда водила меня на мессы и к причастию, а потом…
— Но разве, ты не знаешь, ни одной молитвы, хотя бы «Пресвятая Дева Мария…»? — огорчилась Эдера.
— Да, кажется, это единственная молитва, какую я помню.
Какое-то время они постояли перед иконой, повторяя про себя сокровенные слова молитвы, а когда вышли во двор, Андреа, преодолевая смущение, произнёс:
— Знаешь, я сказал Ему, что буду любить тебя всю жизнь, и просил благословить нашу любовь.
— Я… тоже, — тихо произнесла Эдера.
— Ты шутишь? — не поверил ей Андреа.
— Нет. А ты?
— Я говорил серьёзно.
Марта очень обрадовалась гостям, по затем известие о беременности так её потрясло, что она словно и не услышала о намерении молодых пожениться.
— Боже мой! Этого я боялась больше всего! А что скажут твои родители? — обратилась она к Андреа, и тому пришлось заново объяснять Марте суть происходившего.
— Ну, хорошо, пусть всё будет так, как вы решили, — произнесла, наконец, Марта. — Однако я надеюсь увидеть вас обвенчанными перед алтарём… А теперь подойди сюда, бесстыдница, — Марта перекрестила Эдеру. — Чудо материнства свершилось в тебе, и в постоянных заботах о ребёнке ты должна показать себя достойной этой благодати.
— Преподобная матушка! — взволнованно произнесла Эдера.
— «Преподобная матушка», — передразнила её Марта. — Ты можешь называть меня также преподобной бабушкой! Алло! — Марта сняла трубку телефона. — Ну вот, ещё одна! — обернулась она к Эдере: — Поедем скорее, Чинция рожает!
Подоспели они вовремя: у Чинции действительно начались схватки, хотя она была ещё только на седьмом месяце беременности.
— Ничего, я тоже родилась на седьмом месяце. Мы любознательные, нам не нравится ждать, — изо всех сил бодрилась Чинция по дороге в клинику.
Но в палате, когда схватки усилились, она с болью и отчаянием посмотрела на Марту:
— Вы простите меня за то, что я грешница?
— Не бывает грешных матерей, — ответила Марта.
А Чинция уже обращалась к Эдере:
— Если со мной что-нибудь случится, то, пожалуйста, позаботься об этой крошке. Расскажи ей, какой я была, как любила её, как хотела, чтобы она появилась.
— Не плачь, детка, всё будет хорошо, — успокаивала Чинцию Марта. — А ты позвонила родителям?
— Нет. Такое известие убьёт их.
— Девочка, ты говоришь глупости! — строго сказала Марта. — Надо сейчас же известить твою маму. Вот телефон: звони!
— Я не могу. Пусть Эдера с нею поговорит.
— Хорошо, — согласилась Эдера. — Только я сделаю это не здесь, а в холле.
Ответный звонок раздался, когда роды закончились, маленькую Эдеру унесли в палату для новорождённых, а Чинция даже успела немного поспать.
— Алло, мамочка! — обрадовалась Чинция.
— Доченька, что с тобой случилось? — взволнованно говорила мать. — Как ты себя чувствуешь? Скажи хоть что-нибудь!
— Мама, мамочка, не беспокойся, всё обошлось как нельзя лучше!
— Чинция, ты попала в аварию? Признайся! — настаивала ничего не понимающая мать.
— Но разве Эдера тебе не объяснила? — удивилась Чинция.
— Нет, она сказала, что у тебя всё хорошо, но ты сейчас в клинике, и просила позвонить по этому номеру часа через три. Я еле дождалась, когда можно будет услышать твой голос!
— Мамочка! Не волнуйся. У меня родилась дочка! — неожиданно для себя выпалила Чинция. — Мама! Ты слышишь меня? Почему молчишь?
— Да, я слышу, — не совсем твёрдо ответила мать. — Ты сказала: «дочка»? Я правильно поняла?
— Мамочка, прости! Для тебя это как гром среди ясного неба, но ты увидишь, она замечательная!
— Доченька, скажи… ты вышла замуж?.. — неуверенно, словно боясь услышать отрицательный ответ, — спросила мать.
— Нет, мамочка, — подтвердила её опасения Чинция. — Но сейчас это не имеет никакого значения. Мама, ты плачешь?
— Нет, не волнуйся. Я сейчас же вылетаю к тебе! До встречи, моя дорогая!
— Спасибо, мамочка, — тоже плача, отвечала Чинция. — Я буду ждать тебя! Я расскажу тебе всё…