Едоки картофеля

СЧАСТЬЕ МАРИНЫ

"Горячие пирожки", – кричала за углом уличная торговка, точно хотела этими пирожками согреться.

Лидия Альбертовна блаженно улыбалась, глядя в густую пустоту голодного до человеков музейного простора. Посетителей не было, картины разыгрывали привычные многовековые мизансцены для нее одной.

Лидия Альбертовна глядела, но не видела их, погруженная в непроявленные миру запахи ванили и табачного дыма, в море внутреннего покоя.

Оно, тусклое внутри, совершенно не пропускающее солнце в толщу воды, недвижимое, спокойное, разливалось каждый день в рабочее время от и до, спасая бедную женщину от вынужденного безделья и скуки. Сила этого покоя такова, что время от времени и за стенами музея, в метро или, к примеру, дома, Лидия Альбертовна ощущала себя лишь мизерной его молекулой, каплей, нет-нет, да и спохватывалась, вытягиваясь наружу, сворачивая "программу" меланхолической отчужденности.

– Лидия Альбертовна, я вам пирожка принесла, – всколыхнула жизнь

Марина Требенкуль, молоденькая искусствоведша, подрабатывающая в соседнем зале.

Миниатюрная, худенькая блондинка (крашеная), глаза – озера, вечная улыбка. Очень приятная и доброжелательная особа. Пришла, принесла с собой запахи: жареного теста и странного, непонятного парфюма, Лидия

Альбертовна никогда не встречала ничего похожего, но отчего-то странно разволновалась.

– Так уж она вкусно кричит, – Марина махнула рукой в сторону окна, – что я решила сбегать.

Марина, стрелец по гороскопу, девушка активная, подвижная выше всякой меры, говорливая до жути. Обычно такие скоро утомляют. Марину

"спасала" потоками ласкового шелка исходящая теплота. И между прочим, уют. Марина делала много движений, каждое доносило до Лидии

Альбертовны слабые волны нового запаха. Раньше Требенкуль так не пахла. И никто не пах.

– Спасибо, Маринушка. – Лидия Альбертовна сдержанно улыбнулась.

Взяла в руки промасленную бумажку с жирным треугольным куском теста.

Грубый аромат дешевой еды перебил всю прочую симфонию полутонов и переливов, которые мерцали вокруг Лидии Альбертовны, а она им – улыбалась.

– Иногда хочется именно такого, жирного, безалаберного… – Марина точно оправдывалась. – Как, знаете, попакостить…

И сама же рассмеялась. Чудное, чудесное дитя.

– Ой, Лидия Альбертовна, – вдруг всплеснула руками Требенкуль, – я так счастлива…

Говорить Марина могла часами, буквально обо всем, что в данный момент волновало. Тайн Требенкуль принципиально не имела. Не могла иметь, по определению, тут же всем выбалтывала. Получалось это у нее легко, органично и почти всегда ненавязчиво. Почти всегда.

Лидия Альбертовна улыбнулась, точно она – учительница рисования. Ее сегодня цифра четыре занимала и тревожила.

– Наверное, влюбилась? – решила она соответствовать моменту.

– Ну, конечно. – Марина дополнительно обрадовалась такой быстрой понятливости. В общении с другими людьми сам процесс интересовал ее лишь отчасти. Куда важнее оказывался результат вовлечения в поле своей жизни, вербовка потенциальных сторонников, невидимых солдат и стражей ее миропорядка.

– Главное, чтобы на пользу, – подвела итог Лидия Альбертовна.