Эхо первой любви

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В похоронах было что-то нереальное. Не верилось, что тетя Бэбс действительно лежит в этом деревянном ящике. В течение службы Дебби все время тихо рыдала, но Кейт ничего не чувствовала, как будто получила укол обезболивающего лекарства.

Но почему? Ведь она живой человек, и ее виски пульсируют от тупой боли, а глаза покраснели и болят! Но она не плакала. Звуки вокруг нее казались приглушенными, краски — блеклыми, она даже не понимала, кто именно отправился с ними на кладбище, а кто нет. В конечном счете, у разверстой могилы осталась небольшая группа человек в тридцать, среди них и Гидеон. Его трудно было бы не заметить — высокая, крепкая фигура заметно выделялась среди остальных.

Прах к праху, пепел к пеплу. Дебби по-прежнему тихо плакала рядом с ней, но Кейт видела, как сильная рука Майка поддерживает жену. Потом супруги вместе подошли к гробу, чтобы попрощаться с тетей Бэбс. Скоро настанет и ее, Кейт, очередь.

Гидеон стоял немного в стороне, не сводя глаз с Кейт. До этого он избегал встречаться с ней взглядом — она казалась такой сильной, такой красивой, и когда читала любимое стихотворение Бэбс в старинной норманнской церкви, ее голос ни разу не дрогнул. Однако теперь Кейт стояла неподвижно и безучастно, словно облаченная в черное восковая фигура, да и лицо ее стало пепельно-серым. Что же случилось? Он почти физически ощутил сразившую ее боль. Возможно, потому что он разделяет ее чувства?

Посещение церкви, как обычно, напомнило ему о собственной свадьбе. Какой это был счастливый день! Вся церковь была убрана цветами — Лора сама старательно составляла букеты, воплощая свои познания в старинном языке цветов…

Заговорил викарий — последние слова прощания. Казалось, прошло уже столько времени с тех пор, как он стоял здесь, прощаясь с Лорой! Целая жизнь, а ведь минуло всего два года… Два года борьбы с терзавшей его болью и чувством вины. Вины, что не спас Лору, не понял, насколько серьезна ее болезнь.

Вздрогнув, Гидеон поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кейт идет к гробу. Заметил ли кто-нибудь еще то, что видит он? Для Гидеона она больше не была амбициозной дамой, решившей достичь высот в своей профессии, — нет, за этой маской таилась испуганная и одинокая девочка. Он видел, как по ее щекам покатились слезы, и, прежде чем осознал, что происходит, оказался рядом с ней, чтобы поддержать под руку и отвести прочь от могилы.

Ее пальцы сильно дрожали, когда она пыталась открыть пакетик с бумажными платками.

— Дай помогу, — предложил Гидеон. Она ответила со слабой улыбкой:

— Пальцы замерзли. Не слушаются.

— Вот, держи. — Он отвернулся, давая ей возможность вытереть слезы.

— Вообще-то я никогда не плачу. Правда, не плачу.

— Да, ты уже это говорила вчера. Только в особых случаях.

— И в особых тоже не плачу. — Она шмыгнула носом. — Это пустая трата энергии.

— Хочешь, немного погуляем, прежде чем возвращаться в дом? Тебе надо прийти в себя.

Кейт взглянула на людей, толпившихся у могилы. Она многих из них знала, но ничьего сочувствия не искала и ни с кем из них не хотела разговаривать.

— Пожалуй, да.

Наверное, это было неправильно — повернуться и уйти вместе с Гидеоном. Вчера он обнимал и целовал ее, затем оттолкнул… А сейчас снова был рядом, спокойный, сильный и уверенный в себе. Хотя, наверное, он просто хочет поддержать ее, и все.

— А где твои девочки?

— У Эмили Каннингем. Знаешь ее?

— Мы учились в одном классе, но я ее сто лет не видела.

Да и не вспоминала, добавила про себя Кейт, чувствуя, как ее каблучки увязают в раскисшей грязи.

— У нее трое детей, и младший — ровесник Тилли.

С тех пор как Кейт узнала, что не будет иметь детей, она вычеркнула эту тему из своей жизни и старательно делала вид, что бездетность — это ее осознанный выбор. Только тетя Бэбс и Дебби знали правду, но они поклялись хранить ее в тайне. Кейт не могла допустить, чтобы ее жалели.

Но потом Ричард бросил ее, и притворяться стало гораздо труднее. Отъезд в Лос-Анджелес в какой-то степени облегчил мучения Кейт, но она знала, что продолжает терзаться, и любая ерунда грозила вывести ее из равновесия — какое-нибудь глупое замечание, случайная встреча с беременной женщиной, потерянная детская варежка, положенная на видном месте в ожидании возвращения владельца.

— Ты скучаешь по острову? — спросил Гидеон. — Я даже представить себе не могу, чтобы отсюда можно было уехать.

— Иногда, — ответила Кейт, чувствуя, что он внимательно за ней наблюдает.

Иногда она с ума сходила в тоскё по острову. Когда Кейт впервые сюда попала, он показался ей зачарованным царством, прекрасным и нереальным, и это чувство с тех пор никогда ее не покидало.

— А ты никогда не скучаешь по большой земле? — спросила она.

— Иногда. — Он рассмеялся, и в его глазах сверкнули лукавые искорки. — В разгар сезона, когда тут полно туристов, черепашья скорость парома меня раздражает. В такие моменты, признаюсь, я с ностальгией вспоминаю старую добрую железную дорогу.

— Могу себе представить!

— Но большей частью мне здесь хорошо. Это чудесное место, чтобы растить детей, и я полюбил тех, кто живет со мной рядом. Все были очень добры ко мне.

— Ну, если в гостинице дела идут хорошо, зачем думать о переезде?

— В твоем случае, конечно, все по-другому.

Разумеется, он был прав. Для нее все действительно по-другому.

— Твоя страсть — журналистика, и тебе здесь попросту нечего делать.

Кейт растерянно молчала, не зная, что сказать. Ни радио, ни телевидение никогда не были великой мечтой ее жизни, она должна была уехать отсюда, потому что оказалась бесплодной. Тетя Бэбс понимала ее и помогла осуществить это решение: нашла друзей, у которых Кейт смогла остановиться в Лондоне, помогала ей с деньгами, пока Кейт не нашла работу… Одна она никогда бы не справилась.

— Сколько тебе было лет, когда ты приехала сюда в первый раз?

— Десять.

— И все же ты смогла уехать?

— Ну, меня ждали великие свершёния. Надо было покорить мир.

— На фотографии ты выглядишь младше, чем на десять лет. — Встретив ее непонимающий взгляд, Гидеон пояснил: — На том снимке в серебряной рамке.

Кейт отвела взгляд:

— Я была слишком щуплой для своего возраста. Все-таки с трех лет скиталась по детским домам. Ты знал об этом?

— Слышал.

Нет, от Гидеона она не примет жалости, только не от него! В ее голосе послышались воинственные нотки:

— Все эти детские дома мне не подходили. Я была слишком замкнутая, слишком тихая. Необщительная.

— Многие люди таковы.

— Да? В конце концов, воспитатели решили, что для меня идеальным вариантом станет удочерение в семью.

— И ты досталась Бэбс.

— Это была случайность. Люди предпочитают усыновлять младенцев, а я к тому же не отличалась миловидностью, так что пристроить меня оказалось непросто.

Она говорила шутливо, но Гидеон прекрасно понимал подтекст ее замечаний, да и фотография в серебряной рамке не шла у него из головы.

Конечно, он знал, что Кейт не родной, а удочеренный ребенок Бэбс, но подробности никогда его не интересовали… Не интересовали прежде. Сейчас его занимало все, что имело отношение к Кейт, и это уже становилось опасным. Завтра она уедет в Лондон или в Америку. А он останется тут, пытаясь собрать себя и свою жизнь из кусочков — он должен это сделать ради детей. Он обязан обеспечить им теплый семейный очаг. И он не может позволить себе интрижку с Кейт.

— Одним словом, после ряда неудачных попыток я очутилась на пороге дома тети Бэбс, да так у нее и осталась.

— Тебе повезло.

— Я знаю. Немногие бы стали терпеть такого ребенка.

Гидеон не мог не восхищаться ее отвагой, она проговорила это почти что с гордостью.

— Так ты была трудным ребенком?

— Кошмарным. Просто невероятно.

— Да?

Он не хотел, чтобы она останавливалась. Странно, но ему казалось, что Кейт не часто пускается в разговоры о прошлом, и Гидеон чувствовал себя не только польщенным ее доверием, нет, ему и правда было интересно.

— Из первой семьи я сбежала.

— А вторая?

— Они все время под тем или иным предлогом запирали меня в моей комнате, и я злилась. — Кейт внимательно взглянула на него, пытаясь понять, какова его реакция на ее откровения. — Так злилась, что выбила дверь.

— Ух ты!

Кейт улыбнулась, но ее глаза оставались холодными.

— Через минуту я уже была перед входной дверью со своими вещами.

Гидеону казалось, что он почти физически ощущает ее негодование, ее отчаяние, и теперь становилось понятным, отчего она так ранима. А ведь когда ей было семнадцать, Кейт казалась ему обыкновенным невротичным подростком. Красивая, длинноногая, немного диковатая… Откуда ему было знать, что прошлое оставило в ней такую незаживающую рану? Никто не рассказывал ему, откуда взялась Кейт Симмондз. Возможно, он тогда мог помочь ей. Или нет? Это было бы неосмотрительно — прекрасная, юная, умная и совершенно очарованная им девица… Так неужели он стал еще одним человеком в жизни Кейт, который отверг ее? Причинил ей боль?

Но теперь она больше не была ребенком, и ее тело казалось таким теплым и нежным. Исполненным обещаний…

И как ему этого не хватало! Гидеон поспешно постарался вызвать в памяти образ Лоры — вместе с чувством сожаления и вины к нему обычно приходило и отрезвление.

Однако теперь это не срабатывало, и он продолжал видеть и слышать только Кейт, такую несчастную и такую храбрую.

— Знаешь, не всякое детство похоже на волшебную сказку. Некоторым из нас приходится взрослеть побыстрее. Мне это известно.

— Правда?

— Джемайма и Тилли не смогут сказать, что у них было чудесное детство.

— О, прости… Я не подумала…

— Все часто обстоит совсем не так, как кажется. — Гидеон чувствовал неодолимое желание сблизиться с Кейт, дать ей понять, что разделяет и понимает ее чувства. — Моя жизнь могла бы быть совсем иной.

— Я знаю, прости…

— Я хочу сказать, что меня тоже усыновили, — прервал он.

Он никогда не только не говорил, но даже и не думал об этом, но сейчас хотел, чтобы Кейт узнала все.

Она замерла на месте, широко раскрыв глаза от изумления.

— Тебя?

— Еще младенцем. Надо сказать, я мало что помню. Мои настоящие родители были совсем молодыми и неженатыми.

— Вот как.

Она снова зашагала по дорожке, и Гидеон последовал за ней.

— По-моему, моей матери было лет пятнадцать, когда я родился. Я, собственно, ничего толком не знаю о родителях.

— И не хочешь узнать? — спросила Кейт, бросая на него быстрый взгляд. — На твоем месте я бы постаралась отыскать какую-нибудь информацию.

Он покачал головой:

— Мои приемные родители и есть мои отец и мать, больше мне никто не нужен.

Помолчав, Кейт спросила:

— Они еще живы?

— Отец жив. Он живет в Кенте с моей сестрой. Ее тоже удочерили.

— А твоя мама… Она что, не могла иметь собственных детей?

— Видимо, нет. Не знаю, она никогда не говорила об этом, а мне не было нужды спрашивать.

Не было нужды спрашивать? Этого Кейт не могла понять! Разве у него не возникало такого же, как у нее, ощущения, что ты ничей? Она посмотрела ему в лицо. Оно было таким спокойным, что пришлось поверить его словам. Но ведь он тоже переживал тяжелые жизненные драмы! Он потерял Лору! Так где же его гнев? Неужели, глядя на другие, счастливые семьи, он не ненавидит их, раз они имеют то, чего он лишен? Значит, только она испытывает такое, потому что тягостный жизненный опыт изуродовал ее?

Кейт никогда ни с кем не говорила о своем детстве. Воспоминания о том, как яростно она ненавидела себя за то, что ее никто не любил, по-прежнему обжигали ее стыдом. Тетя Бэбс потратила массу сил и времени, чтобы восстановить ее самоуважение, заставить поверить в себя.

Наверное, это все из-за похорон. Из-за дурацких слез. Чувства заставили ее раскиснуть, развязали ей язык. Интересно, что теперь Гидеон думает о ней?

— А как тебе удалось так хорошо узнать тетю Бэбс?

— Мне нужна была помощь. После смерти Лоры люди просто не знали, как ко мне подступиться, как со мной разговаривать. Бэбс просто была рядом. Заваривала бессчетное количество чая и слушала меня. В первое время именно это мне и требовалось.

— У нее это здорово получалось. Мне будет ее не хватать.

И его тоже. Странно, она столько лет даже не думала о нем, но теперь ей будет недоставать этой возможности разговаривать с ним, быть выслушанной и услышанной… Возможности опереться на него.

А это оказалось так приятно! Значит, он тоже был приемышем… Сколько ей еще предстоит узнать о нем? Это глубокий и сложный человек, страдающий и, возможно, одинокий.

Нет, завтра она уедет и больше никогда его не увидит. Их жизни, на мгновение соприкоснувшись, пойдут каждая своим путем. Она вернется в Лондон, где ее ждет блестящее, увлекательное будущее. Все будет, как и должно быть. Ричард научил ее — у ее отношений с мужчинами нет перспективы, так нечего даже и мечтать о Гидеоне. Он предлагает дружбу, и ей следует быть благодарной за это.

Отвернувшись, Кейт вслушивалась в завывания ветра, когда Гидеон, будто прочитав ее мысли, вдруг спросил:

— Ты уже решила, когда уезжаешь?

— Завтра.

Ее взгляд снова устремился к его лицу. Какая глупость! Неужели она в самом деле ищет на нем следы сожаления? Всего лишь из-за одного поцелуя?

— Я сяду на паром завтра после обеда, — проговорила она, стараясь выглядеть уверенней. — К вечеру буду в Лондоне.

— Дебби расстроится.

— У Дебби и без того много дел. — Они уже подходили к дому Бэбс. — Надо же, сколько людей собралось! Я насчитала пятнадцать машин.

— Люди любили Бэбс.

— Это правда.

Какая прекрасная эпитафия, подумала Кейт. Ей тоже хотелось бы заслужить подобное, но вряд ли такое случится, учитывая тот образ жизни, который она вела.

— Куда же ты пропала? — обеспокоенно спросила Дебби, когда Кейт вошла в гостиную. — Я уже начала волноваться.

— Немного погуляла с Гидеоном.

— С Гидеоном?

— Мне необходимо было прийти в себя, — Кейт оглядела переполненную людьми комнату, — прежде чем принять участие во всем этом… Гидеон был очень добр. — Поддавшись внезапному порыву, она наклонилась и поцеловала Дебби в щеку. — Спасибо, что поделилась со мной своей мамой.

Дебби улыбнулась. Ее глаза оставались красными, но выглядела она гораздо спокойнее:

— Пожалуйста.

— Нужно что-нибудь помочь?

— Нет, Гидеон обо всем позаботился. Он привел своих официанток, и они все приготовили. — Заметив проходившую мимо девушку, Дебби окликнула ее: — Рейчел, иди-ка сюда. Поздоровайся с Кейт.

Разглядывая смутно знакомое лицо — ничего особенного, кудряшки, круглые голубые глаза, — Кейт улыбалась, стараясь казаться непринужденной.

— Привет! Наверное, мы вместе учились в школе?

— Рейчел жила возле парка. Помнишь, у нее был такой смешной терьер? — пришла на помощь Дебби.

Собаку Кейт помнила лучше, чем Рейчел, но все равно не знала, что сказать и как нарушить затянувшееся молчание. В этот момент на ее талию легла чья-то рука. Оглянувшись, Кейт увидела Гидеона с чашкой в руках.

— Я принес тебе чай.

— Спасибо.

— Здравствуй, Рейчел, — он приветливо кивнул молодой женщине.

— Здравствуй, Гидеон.

Кейт обернулась, с удивлением расслышав в голосе женщины несомненные нотки безграничного обожания. Рейчел произнесла всего лишь два слова, но ошибиться было невозможно.

— А кто сидит с твоими девочками?

— Эмили. — Он еще раз улыбнулся Кейт. — Мне пора возвращаться на кухню.

— Я могу помочь? — Рейчел поправила на плече сумочку. — Может, нужно разносить чай? Я люблю помогать.

Она устремилась за ним, не обращая внимания на протесты Гидеона. Значит, бесцветная Рейчел охотится за ним? Обернувшись, Кейт увидела, что Дебби смотрит вслед Рейчел, иронично приподняв брови.

— Эта девица без ума от него, — тихо проговорила она. — Она воспитательница в садике, куда ходят Тилли и Дэниел. Рейчел, конечно, добрая и так мила с детьми, но… ничего хорошего из этого не выйдет.

Кейт посмотрела в дальний конец гостиной, где Рейчел Бойл собирала грязную посуду.

— Правда? Так он ею не интересуется? — спросила она с ревностью, изумившей ее саму.

— Он никем не интересуется. Рейчел не одинока, есть еще немало желающих занять место Лоры. Но ничего у них не выйдет.

— Почему?

— Гидеон больше не женится. Ты же помнишь Лору. Она была такая удивительная — красивая, умная, добрая. А как им было хорошо вместе! Настоящие родственные души. — Дебби нахмурилась: — Он все еще подавлен ее смертью. Два года прошло, а он даже ни разу ни на кого и не взглянул, представляешь? Любая другая женщина после Лоры будет чем-то не тем. — Она сжала руку Кейт: — Ну, пошли. Надо немного поесть.

Чем-то не тем. Такое не для нее.

— Ветчины или курицу? — ворвалась в ее мысли Дебби. — И то и другое в каком-то необыкновенном соусе. Похоже, что курица немного острая.

— Все равно.

Гидеон Мансэр опасно привлекателен. Очень даже хорошо, что завтра она уезжает в Лондон. Когда между ними ляжет море, Кейт будет в большей безопасности.