Электрическое бессмертие

Глава 15

Глава пятнадцатая

Республика Беларусь, 2013 год

- Наш авиалайнер совершил посадку в Национальном аэропорту «Минск». Температура воздуха…

Сосед Игоря, толстый детина, непрерывно бубнящий о своей немереной крутости, начиная со взлёта из «Шереметьево», сунул пятерню в карман переднего сиденья.

- Знаешь, чувак, я летел из Мадрида в Рим, свой «Айфон» так оставил. Сечёшь? Какой-то лох печальный на «Айфон» поднялся. Может, и мне повезёт.

Увы, никто не осчастливил крутого парня превращением в печального лоха – его добычей стали лишь смятые бумажки из-под конфет.

- Не везёт. Слышь, на прошлой неделе моя коза каблуком на «Айпад» наступила. Двадцать три тыщи! Но ничего, у меня корефан скидочную карточку имеет. Пять процентов дисконта во всех магазинах «Электролайнер», круто, да? Знаешь такое?

- Знаю.

Не желая развивать тупой диалог, Игорь отвернулся к окну. С заднего сиденья донеслось едва сдерживаемое хихиканье. От дешёвых распальцовок «крутого» угорает Антон. Наркевич решил прекратить походы одинокого рейнджера после донецких катакомб и возить собой хотя бы одного-двух верных людей с крепкими кулаками и без комплексов.

- Куда тебе знать.

Детина снисходительно глянул на ссадину через скулу и ободранные руки попутчика. Реальные пацаны так не выглядят. Небось, в кармане китайский ноу-нейм, а в роуминге позволит себе разве что эсэмески для экономии.

Поймав сетку, ожил «Самсунг-Гэлекси» Игоря.

- …Нет! И ещё раз нет! Плановые контейнеры забираем, а ваш оверсток – это ваши проблемы. Заявку на прайс-протект рассмотрите, я отправил. Да, не забудьте про отчисления на маркетинг. Что? И вам удачного дня.

Крутой с удивлением уставился на смартфон последней и далеко не самой дешёвой модели, по цене превосходящей многие яблочные гаджеты.

- «Самс», конечно, не «Эппл», фирма не та, но… Тоже на скидке брал?

- Нет.

- Будешь в Москве, найди меня, братан. Возьму карточку у другана. Пять процентов – нормальная скидка. Но процент мой. О'кей?

- Не нужно.

- Ты чо! Я по уважухе, со всей душой…

- Я – исполняющий директор компании «Наркевич-Думбадзе», которой, в числе прочего, принадлежит сеть «Электролайнер».

Толстяк застыл с открытым ртом. После опомнился и попросил:

- Братуха, мне такую карточку сделай, да?

Окончательно от него удалось отвязаться только на выдаче багажа. Реальный пацан задержался у транспортёрной ленты, ожидая чемодан с крутыми шмотками.

- Босс, готов спорить – у него наверняка есть в шкафу малиновый пиджак и золотая цепь в полкило.

- Будешь зубоскалить, введу на фирме малиновую униформу.

- Понял. Дурак. Молчу.

Вячеслав, младший брат Антона, подогнал «Лендкрузер» к аэровокзалу. «Белавиа» - общественный транспорт, это напоминает ситуацию в Москве, когда не имеешь права опоздать на встречу и вынужден толкаться в общественном метро, а водитель на «Бентли» выезжает на час раньше, протискиваясь через заторы. За квартал от места рандеву садишься в машину, приводишь себя в порядок и к партнёрам прибываешь в пристойном виде с вежливой задержкой в минуту: извините, господа, пробки.

«Тойота» понеслась в Боровляны, не заезжая в Минск. Антон быстро нарушил обещание, схохмив по поводу блондинки, не превышающей семьдесят километров в час на автостраде. Слушая в полуха его беззаботный трёп, Игорь вдруг поймал себя на странной мысли, что встречу со Светланой Михайловной он ждёт с большим энтузиастом, чем с Олегом. Собственно, чего странного: беспомощный вид брата вызовет одно расстройство, а молодая и вполне миловидная дама никаких отрицательных эмоций не пробуждает. Скорее – наоборот.

Третий приезд в Беларусь за полтора месяца. Что он принесёт в этот раз? Скорее всего – ни то, ни сё. И погода такая же, в Донецкой области и в мае теплее. Перед мысленным взором мелькнули штреки в слабом свете фонарика. Нет, больше в Донбасс не тянет, даже в сопровождении Антона и Славика, чуть уменьшенной копии братьев Кличко. Медиков Игорь не стал смущать эскортом, бросив парней загорать у машины.

В Боровлянах не изменилось ничего.

- Как он?

- И лучше, и хуже.

Светлана привычным жестом поправила очки, поглядывая на приборы. Игорь даже не присел, остановившись над кроватью брата.

- Подробнее, если можно.

- Думаю, повреждённые ткани несколько восстановились. Но электрическая активность мозга не повысилась.

- То есть надежды ещё меньше, чем при нашей первой встрече?

Она повернулась к Игорю.

- Боюсь, что вы правы. Если желаете испробовать иные способы вывести его из комы, шансы даже увеличились. Органически мозг в лучшем состоянии.

Он притронулся к чуть тёплому лбу брата. Провёл ладонью по волосам. Два месяца назад ни одному из них не пришло бы в голову подобное. Зачем телячьи нежности?

- В начале девяностых у меня была первая иномарка, «Опель-Рекорд». Как-то раз он перестал заводиться, отогнал его в мастерскую. Обслуживание немецких машин только открывалось. У него поменяли свечи, ремни, фильтры, выставили счёт на неслабую сумму… Но «Опель» не завёлся. Отремонтировали, так сказать, но не оживили.

- Вы в претензии ко мне? Я никаких счетов не выставляю. Даже за стимуляцию яичек и пункцию семенной жидкости, которая не по правилам.

Игорь устало потёр лоб.

- Не в претензии. Надеюсь, сделали всё, что могли.

- Не могу дать гарантии, что в Израиле или США не добьются прогресса. Хотя бы частичного.

- То есть получится идиот, способный ходить под себя и мычать?

- В благоприятном случае. Вы определились с суррогатной матерью?

Игорь нервно дёрнул щекой.

- Плати, и куча предложений на выбор. Простите, мне нужно успеть в следственный комитет.

- Могу подвезти. У меня есть «Хонда Джаз». Простите, что не круто.

- Нет! В смысле – не говорите про крутизну. Меня тошнит от этого слова. Потом расскажу.

- Ладно. А по поводу Над-Нёмана думали?

Игорь подошёл к окну. В полусотне метров от корпуса зеленел лес, равнодушный к жизни и смерти, столь тесно переплетённых на больничных этажах.

- Исчезающе малый шанс что-либо найти и ещё меньший, чтобы использовать находку для Олега. Смотрите сами. От фундамента, стен, перекрытий и кровли усадебного дома осталось менее десяти процентов. Положим, в крышу вряд ли бы что замуровывали.

- Согласна. Наиболее логично – подвал и капитальные стены.

Наркевич обернулся, опираясь на подоконник.

- Всё доступное в Интернете про этот дом-замок я скачал. Заодно вообще про кладоискательство, даже про разведку скрытых полостей в пирамиде Хеопса. Конечно, развалины Над-Нёмана намного меньше, ультразвуковое сканирование их займёт недели. Возможно, обнаружим кучу каверн.

- А ломать их нельзя, потому что объект как бы охраняется государством?

- Вдобавок у меня напряжённые отношения с местными. Знаете ли, мой дурной характер сказался. Так что нужно официальное прикрытие, охрана и разрешение на проведение изысканий, пусть даже под видом обследования руин с целью восстановления здания. Резюмирую – теоретически это возможно в перспективе. Но не сейчас. И какие-либо надежды на выздоровление Олега с Над-Нёманом я не связываю. Простите.

По пути в следственный комитет Антон заявил, что ему нравится работа телохранителя. Лёгкая, не пыльная. В походах по больницам и силовым ведомствам бодигарду не слишком приходится напрягаться.

Визит в следственный комитет на улице Оранской получился бестолковым. После первоначальных процессуальных действий уголовное дело обросло кучей технических бумажек. К установлению личности и местонахождению Рашида не продвинулись ни на шаг. Ситуацию немного прояснил опер из областного уголовного розыска. Для начала он раскрыл уголовный кодекс.

- Уголовное дело возбуждено по статье 147 «Умышленное причинение тяжкого телесного повреждения». Часть первая предусматривает наказание в виде ограничения свободы на срок от трех до пяти лет или лишения свободы на срок от четырех до восьми лет. Понимаете? Вот сводка только за сегодняшний день – одно убийство в Солигорском районе, два разбоя. Если брать за месяц, на фоне нескольких глухарей с огнестрелами и сексуальным насилием – мелкое хулиганство.

- Ни фига се мелкое… Слушайте, я не юрист. В части второй написано – если из корыстных побуждений, то наказание до десятки.

Оперативник взял с сейфа пепельницу и придвинул ближе к посетителю, предлагая составить компанию в уничтожении «палочек здоровья».

- Объясняю. Пока злодей не сидит в клетке, хрен его знает, какие у него были мотивы. Вдруг попытка продажи квартиры в Москве – случайное совпадение.

- Дичь.

- Само собой. Никто не позволит Следственному комитету поставить вторую часть на висяке. Если вас интересует юридическое мнение, здесь покушение на убийство с самыми что ни на есть отягчающими обстоятельствами. В Беларуси за это предусмотрен расстрел. Правда, если потерпевший остался жив, дают максимальный срок, но без исключительной меры.

То же самое говорил следователь. Отключение Олега от аппаратуры автоматически увеличит степень тяжести содеянного. Это по уголовному кодексу. А по жизненному? Не сделает ли брата соучастником преступления? Игорь затянулся, заметив, как предательски дрогнула рука.

- То есть если вдруг Рашид попадётся, ему навесят всё что угодно, включая совращение младенцев?

- Не так буквально. Но эпизод будет квалифицирован по самой строгой статье, а дальше – как суд решит.

Игорь затушил сигарету, скуренную едва на треть.

- Раз не получилось с первого тыка, его больше никто не ищет. Зашибически.

- Не совсем, - хитро прищурился сыщик. – Я предпринял пару шагов. Только не знаю, куда это выведет. Например, обратил внимание – никто из членов секты Доминика не помнит, чтобы у злодея имелся мобильник. Но кому-то он мог звонить? Как минимум – московскому нотариусу. Ни в Мончаках, ни тем более в недострое, где нашли Олега, нет проводных телефонов. Я запросил распечатки разговоров и СМС с мобильных номеров гуру Ребрика и его паствы.

- И как?

Милиционер извлёк здоровенный ворох распечаток.

- Есть и в электронном виде. Анализировать не было времени. По первым прикидкам, в апреле и мае у самого Доминика, его подруги и Дениса зарегистрированы исходящие звонки на российские номера, которых нет в списке с начала года.

- Та-ак. Ниточка?

- Не знаю. Можно тупо набрать их и услышать что-то типа «гамарджоба, генацвале». Я хочу отправить письмо в МВД России с запросом данных, кому принадлежат номера.

- Обождите. В сети попадаются хакнутые базы мобильных операторов. Скиньте выборки мне на мыло.

- Минуту. У нас не очень быстрый Интернет, - сыщик о чём-то договорился с компьютером, не новее инвентаря из узденского розыска. - Ушло. Ловите.

- А вы не спрашивали у Доминика и прочих – чьи это номера?

- С ним разговаривал по телефону. Сказал – часть звонков его, остальные не помнит. То есть шанс выйти на знакомых Рашида остаётся.

Игорь поднялся.

- А я найду убедительные средства, чтобы эти ребята заговорили откровенно. Через сутки наберу вас.

Из здания областного ГУВД на Кальварийской Игорь отправился в гостиницу «Беларусь». Антон показал квитанцию о штрафе: вблизи милиции нигде не стать в радиусе квартала. Точнее – можно, но парковка платная. Пересчитав сумму наказания в привычные денежные единицы, бодигард рассудил – в центре Токио и Парижа паркоматы дороже.

Типовой и безликий номер на высоком этаже, заказанный из Москвы, имел единственное преимущество: шикарный вид из окна на реку и центральную часть города. Но он не заинтересовал постояльца.

- Шеф, что опять не так?

Наркевич швырнул сумку в шкаф, не разбирая, и ткнул пальцами в тачскрин.

- Никогда не знаешь заранее. Нужно конвертировать файлы в Excel, провести анализ. На «Андроиде» хреново, да и экран маленький.

- Тогда мой прилёт с вами оправдался. Держите.

Он протянул ноутбук.

- По крайней мере, в нём «Винда-Семёрка».

- Так, Антоша, инициатива наказуема. Сам себе выбрал поручение.

Оно не смутило автогонщика.

- Нет проблем, босс.

Через полтора часа, когда Игорь вернулся из похода в ресторан и в лавку сувениров, где для дочек приобрёл две аляповатые куклы стопроцентно белорусского происхождения, Антон отрапортовал:

- Босс, есть три российских номера, по которым Доминик звонил только с 1 апреля по 8 мая, ни раньше, ни позже. По одному – дважды, и на него есть входящий.

- Отлично. А остальные?

- Ничего интересного. Я выделил номера в файле.

Игорь забрал ноутбук и вызвал Доминика. Начнём с самого простого – спросить у него, чьи это телефоны.

«В настоящее время связь с данным номером…» - сообщил неживой женский голос.

«The phone number is temporarily blocked…» - карточка сожительницы гуру вообще заблокирована.

- Значит, Антоша, едем в Мончаки на разговор с гуру.

За руль уселся Славик. Главный гонщик фирмы собрал слишком много гаишных квитанций для одного дня. Не занятый пилотированием, он устроился на заднем сиденье и вещал больше обычного по принципу акына: что вижу, то пою. Взгляд сказителя упал на «Опель-Корсу».

- Корыто с болтами. Помню, два года назад, как у нас появился беспошлинный ввоз иномарок из Белоруссии, я гнал отсюда «Астру-Купе». Пушка! Тогда многие наши брали.

- А сейчас?

- Цены тут выросли. Но дешевле по сравнению с Москвой.

В голове у Игоря замкнулся контакт. Россиянин, не имеющий здесь знакомых, болтается вечером на кольцевой. Городской транспорт там вроде бы не виден. Значит – приехал на машине. А откуда он взялся? Купил авто и был ограблен? Проблематичная, но всё же ниточка. Пропускать её нельзя. Наркевич вытянул смарт, с трудом попадая на нужные точки тачскрина – Славик свернул с трассы и вогнал машину в виражи, стремясь удивить старшего брата.

- Хорошая идея, - отозвался опер из областного розыска. - Но представьте картину. У нас машина снимается с учёта, получает транзитные номера. А потом справку-счёт на перепродажу выписывает любая из десятков фирм, имеющих лицензию. Если бы речь шла о какой-то конкретной модели, одно дело. Что вообще искать?

- Давайте представим, что в Минск приехал кавказец или азиат. Куда он пойдёт смотреть машину?

- Вариантов много: два рынка – Жданы и Кольцо, комиссионки. Да просто по объявлению мог найти.

- Вы первыми назвали рынки. Давайте с них и начнём. Списки всех неграждан Беларуси, купивших машину на транзитных номерах 31 марта и 1 апреля 2013 года. Я попрошу проверить, все ли из них поставили железку на учёт – хотя бы в России, о других странах с нерусскими жителями потом подумаем.

Опер на пару секунд задумался.

- Можно. Охрененный кусок работы.

- Делаем так – возвращаюсь из Мончаков и еду к вам. Рисуйте запросы, развезу их по адресам. Заслугу раскрытия преступления потом себе запишете.

- Уже готовлю место для медали. Приезжайте.

В приозёрной деревне не задержались. Дом закрыт, «Гольф» отсутствовал, соседи пожимали плечами, разноцветные тряпочки уныло полоскали по ветру. На пути в Минск Игорь обзвонил нескольких из паствы. Оказывается, гуру объявил о прекращении собраний на неопределённый срок и свинтил в неизвестном направлении, ещё раньше съехала его подруга.

Зато сыщик не подвёл. Он вручил Игорю толстую пачку запросов с одним и тем же исходящим номером.

- Держите список контор, имеющих право оформить договор купли-продажи, в порядке убывания значимости. Заезжаете, вписываете название, вручаете, предупреждаете об уголовной ответственности за уклонение от дачи свидетельских показаний.

- Что, правда, можете посадить?

- Нет, - усмехнулся опер. – Нужно допросить на бланке с росписью о предупреждении, потом чтобы свидетель повторил показания в суде, суд вынес приговор, противоречащий его словам, и вот тогда… Короче, исключительно редко. Но как пугалово – действует.

Объезд основных точек занял два дня. Некоторые автоторговцы давали покопаться в журнале, другие утверждали, что данные за март-апрель старые и «где-то лежат». Частную сыскную деятельность прервало электронное письмо Гиви, испортившее аппетит во время завтрака в отеле и набранное исключительно большими буквами.

«ГДЕ ТЕБЯ НОСИТ??? ТАРИФНАЯ ПРОВЕРКА ТАМОЖНИ!!!»

«Не повышай на меня шрифт. Еду».

Иногда власти хотят срочно пополнить бюджет. Какой-то товар, оформленный при таможенной очистке по одному коду ТНВД, центральный аппарат рекомендует всем нижележащим структурам проводить по другому коду, где предусмотрен более высокий тариф. Например, ввозили себе мониторы и горя не знали, что верховный чиновник «в интересах защиты внутреннего рынка» приказал приравнять модели с ТВ-тюнерами к телевизорам. То есть нужно задним числом пересчитать пошлину на десятки контейнеров и разницу уплатить в бюджет. Добровольно и с песней, иначе штрафные санкции – мама не горюй. Белорусские коллеги на вендорском ивенте рассказывали: у них подобное ещё чаще.

Оставшиеся ответы на запросы об оформленных машинах Игорь решил собирать из Москвы по электронной почте. Продолжение ниточки по телефонным номерам тоже где-то в России.

Он сердито рявкнул на официантку, совершенно ни за что. Та извинилась и ретировалась. В дорогих ресторанах дамы вежливые. За сдержанность получила основательные чаевые. Когда за красивые глаза отбирают полмиллиона или миллион долларов, поневоле будешь нервным, срывая злость на ком ни попадя.

Постепенно Игорь успокоился. Антону, осведомлённому об украинских приключениях, кроме развязки у вентиляционного ствола, сказал, что ожидал от этого приезда большего.

- В Донецке я понял, что в Минске не доработано. Рашид чем-то должен напоминать подземного махатму. Яркий, властный. Такие запоминаются, не могут не наследить. Отловлю гада и порежу его на ремни. Отправлю на реинкарнацию.

***

Советский Союз, 1969 год

Старенький телевизор «КВН» с экраном размера почтовой открытки вещал о славной тридцатилетней годовщине. 17 сентября 1939 года части доблестной Красной Армии откликнулись на призыв угнетаемых народов Западной Белоруссии и Западной Украины, вошли на территорию панской Польши, утратившей целостность и прекратившей существование как независимое государство. На подслеповатом экране появилась карта границы южнее Минска – Дзержинск, Негорелое, Узда. Стрелки наступления войск безудержно двинулись влево.

Юбилей отметил и сам телевизор, купленный в неисправном виде за двадцать рублей у соседки. Чуду послевоенной техники исполнилось двадцать лет, и не реже чем раз в год Семён Давидович Кирлиан менял в нём лампы, дроссели, трансформаторы, конденсаторы, без надежды поменять его на «Темп», «Нёман» или «Рубин».

Обстановка в скромном жилище по улице Ставропольской, 224 более чем красноречиво объясняла, почему покупка нового телевизора для супругов Кирлиан столь же несбыточна, как и участие в посадке на Луну, репортаж о которой «КВН» показал в перерыве между битвой за урожай и рекордной плавкой чугуна. Обои были поклеены ещё при Сталине, мебель довоенная. Скрипучий деревянный пол сохранил не более трети краски, остальное вытерто до основы и потемнело. Всё держалось лишь на золотых руках Семёна Давидовича, оттого возвращались в строй рассохшиеся табуреты, занимал боевую позицию прохудившийся и починенный чайник.

Но в восемьдесят один год силы уже не те. Настенные ходики по-прежнему отсчитывали время, а кукушка умерла давно. Подняться на табуретку и снять часы – целая эпопея, а неосторожное падение неминуемо приведёт к переломам старческих костей.

Он выключил телевизор, экономя энергию. И без того нагорало в электрических опытах – счётчик крутит как бешенный. Поддёрнув выношенные брюки неопределённого цвета и закатав рукава латанной-перелатанной рубашки, Кирлиан уселся за стол. Привычным движением опустил голову к микроскопу.

- Сёма! - Валентина Хрисанфовна, шаркая больными ногами в растоптанных войлочных тапках, принесла несколько конвертов. – Снова пишут. Вот, на этот раз – из Москвы. Приглашают сделать доклад в Академии Наук.

Изобретатель оторвался от микроскопа. Его худая старческая лапка поправила очки, скреплённые изолентой.

- Значит, Валя, надо ехать!

Та всплеснула руками.

- Господи Боже мой! В чём ты поедешь? Штаны единственные драные, пальто нет, пиджак расползается… Стыдно!

- Пусть им будет стыдно. Дорожные оплачивают?

- Обещают билет, гостиницу и командировочные.

- Сколько командировочных, два пятьдесят в сутки?

Валентина Хрисанфовна присела на стул рядом. Она была одета не лучше. Застиранный ситцевый халат любая другая хозяйка непременно выбросила бы на помойку.

- Не знаю, Сёма.

- Нам любая пара рублей – в помощь. Но главное не это! Может, хоть что-то наконец внедрят в медицинскую практику? Поставят в программу исследований какого-то столичного НИИ? Мы не вправе унести в могилу наши идеи…

Жена поправила седую чёлку.

- Тогда и правда надо. Пойду к соседке, попрошу пять рублей до пенсии…

Она отправилась хлопотать, а старый армянин, воодушевлённый приглашением, включил здоровенный и очень самодельный электрический прибор, откликнувшийся таинственным гудением. Он, как огромный пылесос, проглатывал пенсию престарелых супругов, никогда не оставлявших надежды, что их открытия помогут людям.

В сентябре 1969 года наступил ещё один юбилей – двадцатилетие регистрации метода Кирлиан в Гостехнике, с засекречиванием. Десять лет назад гриф секретности снят, на Западе производят и продают высокочастотные установки, которые так и называют – приборы Кирлиан. С их продаж Семён Давидович не получил ни копейки. В СССР воз и ныне там.

Изучая секретную историю наднёманского предшественника, Кирлиан узнал, что в трудный час 1903 года, когда пострадали денежные интересы помещика, царские власти прислали в помощь целую армию, не взяв ни гроша. Коммунистическая партия и Советское правительство поступили проще – оставили семью изобретателя на произвол судьбы. Чугун и битва за урожай важнее.

***

Советский Союз, 1924 год

Сверху не пробивался ни единый лучик света. И керосинку прихватить нельзя – вдруг кто увидит.

- Тише!

Под грузным телом пана Витольда мерзко скрипнула лестничная ступенька.

Генрик оглянулся назад, во тьму первого этажа. Бывшие залы и гостиные панской усадьбы давно превращены в казармы для слушателей полеводческих курсов. Вдруг кто-то не спит?

- Витольд, давайте вернёмся. Я один поднимусь. Не так шумлю. Вы дышите громче, чем я хожу.

- Нет уж, - сварливо прошипел старший Иодко. – Ты один раз съездил сам.

- Тогда сами ищите!

- И найду. Что, золотую утку не увижу?

Видно, ночь и опасность сыграли дурную шутку над профессиональным революционером и дипломатом. С холодным рассудком он не произнёс бы вслух лишнего.

Витольд не мог увидеть перекосившееся лицо Генрика. Словно вспышка отцовской молнии прорезала мрак, который в результате стал окончательно беспросветным.

Про значок с уткой он сказал только Янине, даже Конрад не слышал. Теперь и кузен в курсе… Стало быть, факт, что самая красивая девушка Ягеллонского университета выбрала невзрачного медика, не случаен? Её заявления, что для серьёзных отношений нужен успех, тоже преследовали цель? Задержание и доставка в дефензиву после того, как сознался в предстоящем отъезде в Над-Нёман в двадцать втором… Появление Витольда, последовавшее за рассказом об утке и бесследное исчезновение барышни: роль приманки выполнена!

Генрик бессильно привалился к перилам. Его спутник превратно истолковал молчание.

- Никто не зашевелился. Идём! Завершим сегодня и завтра будем уже на станции. Вперёд.

Стараясь скрипеть потише, Витольд двинулся вверх, выставив руки. Он был в усадьбе лет тридцать назад, до окончательного разрыва между его отцом и паном Якубом. Днём провели рекогносцировку. В бывшем кабинете владельца теперь заседал директор курсов, тот самый, что боялся ночного погоста.

Генрик поднялся следом. Ему уже не хотелось ничего. Если бы четыре месяца назад сложил два плюс два и понял комбинацию с Яной, ни за какие горы золота не вернулся бы сюда! Минутная слабость пропала, изнутри от злости поднялась воистину зверская волна. Руки несколько раз судорожно сжались. Он едва удержался, чтобы не схватить Витольда за «нэпманский» сюртук и швырнуть с винтовой лестницы вниз…

Тот, не подозревая об опасности, ступил в коридор.

Генрик прижался щекой к прохладной стене. Витольд – чужой, ему дом не выдаст тайны. Не знает даже, что эмблема утки замазана раствором, нужно ковырять ножом, а лучше ударить ломом. Бог миловал разболтать и эту подробность вероломной Яне.

Усадьба словно отреагировала на прикосновение. Так бывает, когда проданный или украденный конь вдруг узнает прежнего хозяина, заявляя об этом доступными животными способами – ржёт, всхрапывает, тычется губами в ладонь. Зашумело, за окнами поднялся ветер, наполнил гудением каминные трубы.

Такой знакомый, с детства привычный шум принёс тревогу. Что-то не так в темноте, подступающей с нижнего лестничного витка. И совсем недобрый мрак укрыл коридор на втором этаже. В нём кто-то притаился? Или просто разыгралось воображение. Недаром директор курсов весь пропитался суевериями.

Но даже если он прав, и в Над-Нёмане обитают призраки, Генрику нечего здесь бояться. Не обидят же его духи отца, матери, брата или деда.

Завывания ветра усилились. Не понятно, что ужаснее – эти звуки в ночи или полная тишина. Молодой Иодко нащупал в кармане складной нож, припасённый, чтобы расковырять раствор вокруг тайника. Рассудок уверяет – бояться нечего. Почему же волосы начинают вставать дыбом?

В кромешной тьме впереди мелькнуло… Отсвет? Тень во мраке? Генрик открыл лезвие. Нет ничего глупее, чем пытаться уколоть привидение. Осознав нелепость этого движения, он признался себе, что отчаянно трусит.

Вот! Опять слабый сполох света. На долю секунды обрисовалась спина Витольда. Как же он не замечает?

Послышались отдалённые раскаты грома. Гроза? В апреле? Обычно – не раньше мая. Происходило что-то ненормальное.

Молния, ударившая далеко, обрисовала контур окна. Снова мелькнул Витольд, обшаривающий стену в поисках двери, а за его спиной… Генрик не поверил глазам! За спиной коварного родственника возник тёмный силуэт. И дипломат снова ничего не заметил.

- Здесь! Не заперто. Иди за мной.

Тихо скрипнули дверные петли, за ними – половицы. Кладоискатель ступил внутрь директорского кабинета…

Его вопль, наверное, разбудил всех, ночевавших в усадьбе. Из глубины помещения брызнул неяркий свет, на полу заплясали тени. Генрик ощутил увесистый удар между лопатками, швырнувший его вперёд. Вторым, не менее мощным толчком, парня забросило в комнату. Отставленная рука с ножом задела за косяк, жалкое оружие упало на пол, а его владелец неловко налетел на Витольда.

Увиденное в бывшем отцовском кабинете оказалось намного страшнее любых призраков, которые может выдумать извращённый праздный ум – абсолютно реалистичное зло, обыденное в своей безжалостности. За столом расселся суровый мужик в кожанке и фуражке со звездой, виденный в губернской милиции в позапрошлом году. Чёрный глаз «Маузера» уставился на непрошенных гостей. Через минуту маленькая комната наполнилась другими товарищами пролетарского происхождения.

- Витам, пан Витольд и пан Генрик!

- Алесь? Ты? Как ты мог? – бывший владелец Бобовни вскинулся от возмущения, а его родственник подумал, что в эту ночь вскрылось не только одно предательство.

- Пшепрашам, ясновельможны пан. С товарищами большевиками мне по пути, а ваши дни сочтены. Краковская революция то показала.

- Потом налюбезничаетесь, - оборвал милиционер. – Панове, где тайник?

Пока они мялись, а представитель власти сурово ждал, поводя стволом с одного на другого, в комнате появился новый персонаж, сутулый и узкоплечий мужчина с бугристым тёмным лицом, в старом пальто пана Якова, перепоясанном крестьянским армяком.

Знакомые черты. Точно, апрель девятнадцатого, пять лет назад комитет бедноты Песчаного пришёл реквизировать господское имущество…

- Вижу, и ты меня узнал, паныч, - пролетарий резко ударил Генрика под дых. – Где ж твой брат Конрад с пистолетиком? Поговорили бы по душам, по-свойски.

Крепкий крестьянский кулак влетел в ухо. В глазах мелькнули зелёные искры, голова впечаталась в стену.

Милиционер выкрутил фитиль керосиновой лампы на полную.

- Говорите, ребятки. Наш Ясик сегодня в ударе. Ударит знатно!

Он хохотнул собственной шутке. Пролетарии поддержали.

Генрик прижался к стене, кое-как прикрывая руками голову. Помогло, но не очень. Ясь вложил в удары ненависть, накопленную годами у целых поколений арендаторов.

- А чо второму пану – некому уваженье выказать?

За Витольда взялся Алесь. С первого же удара Иодко свалился на замусоленные доски, где получил полдюжины пинков.

- Смилуйтесь! Мне шестьдесят лет!

- А как моего деда на псарне драли батогами! – Алесь смачно всадил носок сапога в грудину бывшего хозяина Бобовни, там отчётливо затрещало. – Он тоже просил…

Каблук опустился на переносицу.

- Ещё как просил. «Ласкавы пане, даруй грахi, Хрыстом Богам прашу»… Простил? И я не прощу, - Алесь, перекошенный от ненависти, перешёл на мову предков. - Ці памятаеш свой маентак, пан, адносіны да батракоў? Магчыма не, не памятаешь. Можа твая панская галава няздольна утрымаць малюнкі здзекаў над намi? Але я не забыўся[1]!

Что возразить на это? Витольд Александрович держал бесплатную больницу для крестьян, сын жизнь посвятил революции и борьбе за народ, задолго до войны поместье продано, а дед Алеся был, по рассказам, первым ворюгой в округе… Дипломат благоразумно промолчал.

- Придержи коней, - неожиданно заступился милиционер. – Забьёшь старика нахрен. Смотри как надо.

Он спрятал пистолет и показал пример избиения болезненного, но не опасного для жизни – профессионально и аккуратно, как учат в НКВД. Песчанец тем временем отвешивал оплеухи Генрику, который сполз на пол и уже не пытался закрываться.

- Баста! – минчанин остановил Алеся. – Кто из них больше знает про тайник?

Алесь отступил на шаг и слизнул кровь с разбитого кулака.

- Молодой. Чую, здесь это. Больно долго в двадцать втором он в этой комнате сидел.

Песочанский тоже остановил экзекуцию. Он схватил Генрика за истрёпанные лацканы и сильно рванул вверх под звук треснувшей материи. Вцепившись левой пятернёй за горло, прислонил к стене, правую широко отвёл для удара.

- Говори, падла!

Милиционер сделал шаг к Генрику.

- Колись, не задерживай. Покажи тайник, и проваливайте оба в вашу сраную Польшу.

Тот с усилием разлепил глаза, залитые кровью из рассеченного лба. В свете керосинки и вспышек молний, лупивших за окном всё ближе, лица красных показались воистину зверскими.

- Где тайник, сука? – песочанский обернулся к милиционеру, тот кивнул, и кулак врезался в челюсть.

Голову наполнил звон. Генрик выплюнул зуб, испачкав кровью мучителя, за что заработал очередную оплеуху.

- Где?

Удар в живот.

- Где?!..

Сильнейший пинок в голень и ногой в промежность.

- Говори!

Снова в лицо.

Меркнущим сознанием парень потянулся к единственному близкому, что есть во враждебном окружении – к стенам отчего дома. «Помогите! Что мне делать! Не хочу отдавать тайну нелюдям…»

Его продолжали бить. В горле булькнула кровь, когда сломанное ребро проткнуло лёгкое. А потом треснула воля. Ненавидя себя за малодушие, он просипел:

- Снимите штукатурку слева от подоконника…

Громовой раскат потряс поместье, заглушив последние слова. Молния ударила в шпиль метеорологической башни Наркевича-Иодко. Мертвенный электрический свет ослепил и будто спустил тетиву неистовой злобы песочанского бедняка. Зверский удар в наэлектризованной атмосфере Над-Нёмана был настолько силён, что ему бы позавидовал профессиональный тяжеловес…

Крестьянин отпустил тело Генрика. Милиционер осуждающе качнул головой.

- Чо он сказал?

- Не расслышал. Очуняет – снова скажет.

- А если не?

- Тогда и хрен с ним, - темнолицый пихнул ногой голову жертвы и только тут заметил валяющийся нож. – В полном праве я. С ножом шёл, панский выкормыш.

- Обыскать! – рявкнул милиционер и запустил руку в сюртук Витольда. – О те раз! Дипломаты, бля.

- Сказали – витебские полеводы, - вставил директор. – На субботнике работали…

- И ты поверил? Лапоть! Да у него сюртук как твоя зарплата за год! – он, будто нечаянно, с мясом оборвал нагрудный карман, где Витольд хранил платок. – Если бы не бдительность Алеся… Где тайник, польская морда?

- Генрик знал…

- Что он говорил?

- Про золотую утку. Где-то здесь.

- Вторую лампу сюда! – милиционер снял фуражку и вытер лоб. Умаялся, избиваючи. – Всем искать грёбаную утку!

Но единственный человек, знавший место её нахождения, лежал у стены ближе к двери и глядел невидящими глазами на кровавую лужицу. Последний Наркевич-Иодко, принявший смерть в родовом имении.

Витольд вернулся в Варшаву, где тяжело болел и умер 22 октября того же года. Юзеф Пилсудский, о здоровье которого так беспокоился друг Йовиш, дожил до 1935 года. Польский лидер скончался от рака печени, вряд ли имеющего отношение к контузии, полученной на станции Безданы при ограблении поезда.

[1] Помнишь своё имение, пан, отношение к батракам? Наверно – нет. Может, твоя панская голова неспособна удержать картины издевательств над нами? Но я не забыл (бел.)