Эмма Браун

Глава 23

Для тех, кому посчастливилось родиться в приличной семье, проживающей в респектабельном районе Лондона, этот город кажется прекрасным, особенно в то время, когда заканчивает править бал холодная зима и весна, расправив крылья, ждет своего часа, чтобы воцариться в природе. Мистер Эллин встретился со своими друзьями в клубе «Биг-енд-Пен» на Стрэнде. Конечно, нельзя не согласиться, что воздух в этом огромном мегаполисе не такой чистый, как там, где он теперь живет, но в определенном смысле здесь дышится намного легче. Широкие улицы и огромные проспекты, величественные дома, возвышенные и благородные люди – все это оказывает благотворное влияние на любого, кто приезжает в Лондон. В клубе никто не говорил о таких банальных вещах, как несварение желудка или зубная боль. Отменное пиво и прекрасные вина, обильная и здоровая еда и отсутствие женщин, в обществе которых приходится тщательно выбирать темы для разговора и воздерживаться от чрезмерного употребления спиртных напитков, заставляли английских мужчин чувствовать себя избранной расой.

Со времени последнего приезда мистера Эллина в городе произошли большие перемены. Теперь здесь все готовились к одному необычному событию, и его друзья, бывшие коллеги, только об этом и говорили.

Промышленная выставка в самом сердце Белгравии, устроенная иностранцами, лишает нас национальной гордости! – считал сэр Роберт Уолбрук. Он был судьей.

Весь Гайд-парк и, возможно, все Кенсингтонские сады будут превращены в бивуак для лондонских нищих и бродяг! – высказал свое мнение мистер Томас Моллорд, адвокат.

Вековые вязы Гайд-парка срубят под корень ради самого величайшего обмана, самого величайшего мошенничества и самой величайшей бессмыслицы, которую когда-либо видел этот мир! – негодовал мистер Титус Бентли, адвокат.

– Я бы настоятельно порекомендовал людям, живущим возле парка, тщательно охранять свое столовое серебро и прислугу женского пола! – снова вступил в разговор судья.

Мистер Эллин уже успел осмотреть гигантское стеклянное сооружение, в котором будет происходить эта грандиозная выставка. Зрелище было изумительным. Выставочный павильон занимал восемь гектаров земли, отвоеванных у природы. Деревья, между прочим, никто не вырубал. Наоборот, этому сооружению специально придали форму изогнутого поперечного пролета, для того чтобы под его крышей спокойно могли разместиться высокие ветки деревьев. На вид оно казалось очень хрупким, словно воздушное пирожное, но его прочность была проверена тремя сотнями солдат королевских саперных войск. Все они одновременно маршировали, выдерживая ритм, под стеклянными сводами сооружения. Это грандиозное сказочное здание вызвало одновременно и интерес, и страх, и восхищение. Однако главное восхищение вызывала не невероятная прочность и гигантские размеры павильона, а, если так можно выразиться, универсальность выставки. Всадникам, едущим по Роттен-Рау, теперь приходилось объезжать арабский лагерь (он представлял собой обнесенный деревянным частоколом палаточный городок), который возвели тунисцы, для того чтобы охранять свои экспонаты. Каждый день в лондонский порт прибывали огромные пароходы из Португалии, Индии, Турции и Франции. Все дороги, ведущие в Гайд-парк, были забиты тяжелыми фургонами, доверху заполненными различными экзотическими товарами. Эти фургоны тянули длинные упряжки лошадей. Алые фески и темно-синие шаровары оживляли серую городскую толпу. Возле хрустального дворца выстраивались длинные вереницы вагонов, нагруженных археологическими находками, промышленными товарами и различными хитроумными изобретениями. Мистеру Эллину казалось (и надо признаться, многие этого боялись), что после этой выставки Лондон уже не будет таким, как прежде. Удивительнее всего было не то, что на

этой выставке будут представлены товары, всякие диковинные вещи и сокровища, собранные со всех уголков огромной Британской империи. Главное чудо заключалось в том, что в этот город, населенный представителями одной национальности, съедутся люди со всего мира, люди, отличающиеся цветом кожи, говорящие на различных языках и имеющие разные обычаи.

Журнал «Панч» назвал это сооружение «Хрустальным дворцом». Мне нравится это название, – рискнул он высказать свое мнение.

Этот парень, Раскин, – мастер своего дела. Я думаю, что он имеет на это право, – сказал судья.

Мистеру Эллину пришлось подождать, пока его друзьям не надоест обсуждать это любимое детище принца Альберта, и только потом он рассказал им о потерявшейся девочке. В силу своих профессиональных привычек его друзья сначала всегда выясняют все обстоятельства дела и только после этого высказывают свои симпатии и антипатии.

Мой дорогой друг, прежде всего ты должен спросить себя: почему сбежала эта юная леди, что она хочет узнать – свое прошлое или свое будущее?

Мне кажется, – сказал мистер Эллин, – что в ее случае одно зависит от другого.

Не обязательно. А вы не допускаете такой мысли, что здесь может быть замешан некий юный джентльмен? Юные дамы, пораженные стрелой Амура, частенько убегают из дома.

Чепуха, – сказал мистер Эллин. – Она еще совсем ребенок – и довольно бесхитростный ребенок. Она никого не знает.

Она знает вас, знает миссис Челфонт. Вы сами сказали, что вы оба предложили ей свою помощь и защиту. Она, должно быть, бессердечная и своенравная молодая особа, если покинула вас, не сказав ни слова и присвоив чужие деньги.

Итак, у мистера Эллина снова возродились прежние сомнения и подозрения. У него была одна отличительная черта – он всегда старался забыть то, что причинило ему боль.

И сейчас он собирался сделать то же самое. Он бы с радостью вернулся к обсуждению всемирной выставки. Однако он взял на себя определенные обязательства и должен их выполнить.

– Если она найдется, тогда ее можно будет призвать к ответу, – сказал он.

– Да, но найти ее будет совсем непросто. У вас есть какие-нибудь мысли насчет того, в какой уголок нашей большой страны она могла отправиться?

Понятия не имею.

Хорошо, тогда давайте предположим, что это какой-нибудь город. Все большие города похожи друг на друга. Возможно, она нашла себе работу и сейчас живет в какой-нибудь семье. Но у нее нет рекомендательных писем, поэтому такой вариант почти не возможен.

А если она не нашла работу?

Тогда она либо бродяжничает, либо попала в работный дом. Если же она попала в работный дом, то, поскольку ей уже исполнилось двенадцать лет, ее отдадут в услужение в какую-нибудь семью, где ее будут кормить. Вот так. Во всех работных домах существуют архивные записи. Как ее зовут?

Эмма.

А как ее фамилия? – Я не знаю.

Когда она сбежала?

Мистер Эллин подсчитал, что это произошло восемь недель назад. Его старшие коллеги были крайне удивлены.

– Дорогой друг, забудь о ней. Оказавшись на улице, дети обычно живут недолго. Может быть, она приехала в Лондон?

У меня нет оснований так думать. Я знаю только то, что она исчезла. Однако она не может вот так взять и исчезнуть навсегда, – спорил он с самим собой, вспомнив о том, какой сильной личностью была эта маленькая девочка.

Может, – послышался тихий голос, принадлежавший джентльмену, чье лицо было скрыто газетой. Когда же он отложил ее в сторону, то оказалось, что это мистер Арнольд Сиддонс, еще один представитель юридической братии. – На улицах Лондона молодые девушки исчезают каждый день – причем исчезают в буквальном смысле слова. Это могут быть девушки, которые приехали из сельской местности, либо служанки, которых хозяева отправили куда-то по поручению. Вот сейчас они занимаются своей привычной работой, а через минуту их уже нет.

– Что? Не хотите ли вы сказать, что мостовые Лондона проглатывают их? В таком случае нужно предупредить об этом иностранных гостей, которые приедут на всемирную выставку, – отпустил язвительный комментарий мистер Эллин. Однако мистеру Сиддонсу было не до смеха: Нет, сэр. Их похищают и увозят во Францию. Но с какой целью?

В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец ее нарушил какой-то маленький и толстый представитель их уважаемой профессии.

– Ерунда! Мистер Сиддонс пересказывает сплетни, которые печатают бульварные газетенки. Как выяснилось, все это сплошное надувательство. Парень, который напечатал эти статьи, – настоящий мерзавец. Его посадили в тюрьму за эти его фантазии.

Тут мистер Эллин припомнил, что как-то прочитал в одной из лондонских газет жуткую статью о том, как один человек специально купил ребенка, чтобы показать, что такое происходит сплошь и рядом. Мистер Эллин тогда не обратил на это особого внимания, посчитав статью очередной газетной уткой. Сейчас ему тоже не хотелось обсуждать эту тему, поэтому он сказал:

Очень хорошо. Если девочка все-таки приехала в Лондон и ее не похитили прямо на улице, то где же тогда ее следует искать?

На небесах, мистер Эллин, – сказал мистер Уолбрук. – Я так и не понял – эта странная малышка похитила ваш бумажник или ваше сердце? Создается впечатление, что вы придаете слишком большое значение этому делу. Но это я так, к слову. Не обращайте внимания. Если ваша маленькая беглянка, потратив все свои деньги, до сих пор разгуливает по улицам, то рано или поздно она должна будет переступить порог приюта для бездомных на Криплгейт.

– Я прямо сейчас туда и отправлюсь, – решительно заявил мистер Эллин.

– Прежде вам стоит посмотреть на градусник, – посоветовал ему мистер Уолбрук. – Этот приют открывается только тогда, когда температура падает ниже нуля градусов.

Друзья мистера Эллина перешли к обсуждению пожара, который случился в здании парламента, а точнее, в башне, на которой располагаются часы. Когда же он выходил из комнаты, они дружно выражали свое негодование по поводу крайне несправедливых налогов на окна и почтовую бумагу. Он покинул эту теплую комнату, в которой горел камин, ощущался запах хороших сигар и царила атмосфера спокойствия и праздности, это пристанище розовощеких джентльменов, которых больше всего волнует, что же им сегодня подадут на обед. Эта клубная комната стояла у него перед глазами, когда он шел к упомянутому выше приюту. Смотреть на градусник не было никакой необходимости – на мостовой поблескивал тонкий ледок.

Путь ему предстоял неблизкий, но ему хотелось размяться и проветриться. Он был так погружен в свои мысли, что даже не заметил, как покинул знакомую часть Лондона и попал в лабиринты маленьких двориков и узких улочек Олдвича. Прилично одетые джентльмены предпочитают не появляться в этом районе, чтобы лишний раз не подвергать свою жизнь опасности. В свете уличных фонарей появлялись призрачные женские лица и что-то шептали ему ласковыми голосами, а грубые мужские голоса изрыгали ругательства и угрозы. Вскоре он дошел до здания юридического института. Каким гордым и полным честолюбивых надежд он был, когда впервые переступил порог этого заведения. Однако в его памяти сейчас воскресли такие печальные воспоминания, что никакие несчастья Вайлдс Рентс и Бантчес Pay не могли с ними сравниться.

В половине пятого он добрался до Криплгейта. Заведения с более подходящим названием ему еще не доводилось встречать. Среди этого сборища всяческого больного люда были маленькие дети, женщины и даже грудные младенцы. Полчище людей в лохмотьях заполнило всю узкую улочку. Они дрожали от холода. Многие из них подпоясались веревками. Веревки также были у них на запястьях и лодыжках, они нужны были для того, чтобы холодный ветер не задувал под одежду. У некоторых из этих людей не было даже обуви, и они стояли, переминаясь с ноги на ногу. На их ноги было страшно смотреть – это была одна сплошная кровоточащая рана. Они стояли молча, и только изредка раздавался глухой кашель и плач голодных младенцев.

Наконец дверь открылась, но внутрь впустили только определенное количество людей. Те же, кому сегодня не повезло, смиренно вверили себя власти ночного холода. Счастливчики, нашедшие пристанище на ночь, грелись у жарко натопленной печи. Они не разговаривали друг с другом, а жадно поедали хлеб, который им дали. После ужина они легли на узкие соломенные тюфяки и укрылись овечьими тулупами. Вокруг воцарилась такая мертвая тишина, что если бы эти несчастные время от времени не кашляли, то, глядя на их неподвижно лежащие тела, могло показаться, что вы попали в морг.

Только один человек не спал. Это была молодая женщина. Она сидела возле очага и задумчиво смотрела на огонь. Он спросил у этой женщины, не видела ли она девочку, и описал, как выглядит Эмма. Женщина в ответ отрицательно покачала головой.

– Вам не хочется спать? – снова спросил он у нее.

– Я не могу спать, – ответила она. – Я здесь уже целую неделю и завтра должна уйти.

– Вы приличная молодая женщина. Я уверен, что вы сможете найти работу.

В ответ она слегка приспустила со своих плеч черный платок, и он увидел, что ее платье было таким истрепанным, что почти не держалось на ней.

– В такой одежде я не осмелюсь показаться в приличном месте. Мне остается только одно – скитаться по улицам.

Он спросил ее о том, как она оказалась в таком ужасном положении, и она ответила, что когда-то у нее была работа. Она работала портнихой целых три месяца.

Когда же у меня закончились деньги и мне стало нечем платить за квартиру, хозяйка забрала у меня всю мою одежду. И я вынуждена была уйти вот в этих лохмотьях. Я ходила по улицам, пока мои ботинки не промокли, а чулки не примерзли к ногам, – сказала она и заплакала. Слезы катились по ее щекам, и она долго не могла успокоиться.

У вас есть семья? – спросил мистер Эллин. Она ответила, что отец бросил их с матерью, когда она была еще ребенком, а потом умерла и мама.

Мистера Эллина глубоко поразило то, в каком ужасном положении оказалась эта достойная девушка. Ведь ей даже нечего было надеть. Ему вдруг стало так совестно, что он решил дать ей деньги. После этого вернуться в теплый и уютный клуб он уже не мог. Он решил погулять по тем районам города, в которые до настоящего времени его еще не заносила судьба, по районам, где располагались ночлежки, работные дома, наводящие ужас заброшенные полуразрушившиеся строения. Но пока он решил обойти приют. Протиснувшись через низкую черную дверь, он оказался на кухне. Там возле очага сидели три ужасные старые ведьмы. Он поднялся в одну из комнат по шаткой деревянной лестнице и увидел, что на грязной кровати лежала молодая женщина, а рядом с ней ее новорожденное дитя. Оба – и женщина, и младенец – были мертвы. «О несчастные дети!» – в ужасе воскликнул он. Ему хотелось произнести молитву, ему хотелось спросить у Господа, за что же он обрек эту беззащитную женщину на такую ужасную смерть? Он закрыл глаза и выбежал из этой комнаты. Он был в таком подавленном состоянии духа, что даже не замечал всех этих несчастных людей, преследовавших его по пятам.

Он был рад, что в этом ужасном месте не нашел Эмму. Ему бы не хотелось, чтобы она оказалась в таком же отчаянном положении, как и все эти люди. Он вспомнил о том, как в первый раз встретил ее в Фашиа Лодж. Она показалась ему такой избалованной и высокомерной в этих своих изысканных одеждах. Он увидел огромный купол собора святого Павла и почувствовал некоторое облегчение. Его беглянка больше всего на свете дорожила своим добрым именем. Оно было ее единственным богатством, осознал он. Теперь мистер Эллин был уверен в том, что она ни в чем не виновата. И совсем неважно, каким было ее прошлое, ведь по натуре своей она добрый и честный человек. Интуиция подсказывала ему, что он прав. Эта бессознательная уверенность даже насмешила его, и он снова мысленно повторил фразу: «Ведь по натуре своей она добрый и честный человек». И вдруг ему стало стыдно. Чего же ему следовало стыдиться? Наверное, того, что ему нравились только те женщины, которые красиво одевались. Ему никогда и в голову не приходило, что все их изысканные наряды были сшиты несчастными женщинами, которые были вынуждены влачить полуголодное существование и одеваться в лохмотья и которые, возможно, умерли нищете из-за того, что не смогли найти себе работу после ого, как изменилась мода. «Лучше бы наши тела так же, как тела животных, были покрыты перьями или мехом, – раздраженно подумал он, – а не этими искусственными покровами, разделяющими нас на бедных и богатых».