Глава 29

Прошло два дня, а я все читала и перечитывала письмо Эммы. Каждый раз, читая слова, написанные неровным детским почерком, я все больше и больше ругала себя за то, что не поняла, насколько сильны были страдания этой совсем еще юной девушки. И все потому, что такие благородные женщины, как я, считают ниже своего достоинства слушать рассказы об ужасных вещах.


Я презирала себя за равнодушие. Мне больше не хотелось делать вид, что я не замечаю, какие ужасы творятся в нашем мире. Я написала записку мистеру Эллину и попросила свою горничную доставить ее по назначению. Покончив с этим делом, я в ожидании известий, как обычно, начала расхаживать по комнате, покрытой массивным деревянным паркетом. Его очень любил мой покойный муж.

Мистера Эллина не оказалось дома. Я молила Господа, чтобы он поскорее вернулся, и мои мольбы были услышаны. Через полчаса раздался стук в дверь, и моя горничная объявила, что меня желает видеть какой-то джентльмен.

– Мистер Эллин! Как хорошо! Пригласи его войти и сделай нам чай.

– Но это не мистер Эллин, – сказала она.

– Тогда кто же?

– Я никогда не видела его раньше, мадам.

– Он дал тебе свою визитную карточку?

Здесь, в Фокс Кло, я жила довольно уединенно, и моя добрая старая горничная решила, что если она не знает этого гостя, то и я с ним тоже не знакома.

Покажи мне ее, – сказала я, протянув руку. Прежде чем передать мне визитную карточку гостя, горничная решила сама прочитать его имя. Широко открыв глаза, она напряженно пыталась понять, что же там написано (дело в том, что я недавно научила ее читать).

Мэри, отдай мне карточку.

Но она не успела сделать этого, как дверь открылась и в комнату быстро вошел сам владелец визитки.

И я сразу поняла, что так удивило мою служанку. Наш гость имел необычную внешность. Он был высокого роста, лицо его было бледным, а взгляд пристальных глаз был почти таким же суровым, как взгляд судебного обвинителя. Он был хорош собой, но красота эта была какой-то пугающей и холодной.

Однако, когда я увидела этого человека, сердце у меня учащенно забилось и кровь прилила к лицу. Я едва удержалась на ногах и, чтобы не упасть, опустилась на стоявший рядом со мной стул. Нужно сказать, что мой гость тоже стоял как громом пораженный и что-то бессвязно бормотал. Когда он наконец заговорил, то я была очень рада тому, что в этот момент сидела, крепко держась руками за стул.

– Айза? – тихо произнес он.

С возрастом лица людей, как правило, меняются, но голос остается прежним до самой смерти. Я не могла не узнать этот голос, но мне очень хотелось дотронуться до этого человека, чтобы убедиться в том, что он не призрак бестелесный.

Ты не узнаешь меня? – спросил он.

Ты не призрак? – тихо произнесла я.

Частично.

Горничная озадаченно смотрела то на него, то на меня, пытаясь понять, что происходит, пока мы, впившись глазами друг в друга, вспоминали нашу давно ушедшую молодость.

– Финч?

Дорогой читатель, вы, наверное, удивились, почему я сразу не узнала мужчину, которого когда-то любила всем своим сердцем. Конечно же, его лицо с годами сильно изменилось, но дело было не в этом. Существовала еще одна причина.

Но… ты ведь умер! – изумленно произнесла я.

Значит, меня об этом забыли известить, – сказал он, грустно улыбнувшись.

– А я жалею о том, что меня об этом известили.

– Кто же сказал тебе такое?

– Одна дама по имени миссис Гринвуд. Это было много лет назад. Я тогда только вышла замуж.

Он криво усмехнулся, отвернулся и сказал:

– Умер мой брат – мой младший брат, который был когда-то твоим учеником. Он заболел скарлатиной. Эта болезнь поразила всю нашу семью. Бедная мама тоже в скором времени умерла.

– Это очень печально. Как ты меня нашел? – спросила я.

На его лице опять появилась язвительная усмешка.

– Не тешь себя напрасными иллюзиями. Я пришел сюда совсем по другому делу. Я и подумать не мог, что найду тебя здесь. Я знал только, что этот дом принадлежит некой миссис Челфонт. Я же ищу совершенно другого человека.

Несмотря на то что прошло уже довольно много лет, его слова болью отозвались в моем сердце. Чем я заслужила такое пренебрежительное отношение? Я чувствовала себя совершенно подавленной.

– Что же, сожалею о том, что вам пришлось напрасно проделать такой далекий путь, сэр, – сказала я. – Но у этого дома никогда не было других владельцев. Его построили для меня.

То, что он сказал после этого, так поразило меня, что все происходившее здесь до этого момента показалось мне лишь обычными, ничем не примечательными событиями.

– Я разыскиваю девочку. Ее знают под именем Матильды Фитцгиббон. Несколько месяцев назад я определил ее в школу, которая находится в Фашиа Лодж. Владелицы этой школы направили меня к вам.

Мэри, оставь нас, – сказала я.

Принести вам чаю, мадам? – поинтересовалась она.

– Не нужно. Просто оставь нас вдвоем и закрой дверь.

Горничная вышла из комнаты, бросив подозрительный взгляд на моего гостя.

– Что же жизнь сделала с тобой? Почему ты превратился в такое чудовище? – спросила я.

Его этот вопрос совершенно не обидел.

– То же самое я хотел спросить у тебя, – быстро произнес он.

Меня это так удивило, что я даже растерялась и не смогла ему сразу ответить.

Что ты, черт возьми, имеешь в виду? – спросила я.

Ты первой меня об этом спросила. Поэтому это я должен спросить, что ты имела в виду.

Я молча передала ему письмо Эммы. Он подошел к окну и начал его читать. А я смотрела на его суровое лицо и думала, что сейчас он, наверное, выглядит так же, как в тот день, когда привез девочку в Фашиа Лодж. Он, так сказать, вывел ее на сцену, сделав центром всеобщего внимания, а сам укрылся в тень кулис. Те чувства, которые я к нему когда-то питала, боролись во мне с обидой и гневом. Я собрала всю свою волю в кулак, для того чтобы не поддаться ни одному из этих чувств. Я потом разберусь со всем этим, когда услышу его объяснения.

Он продолжал неспешно читать письмо. Наконец, закончив чтение, сложил листок пополам. Он молча отдал мне письмо и сел на диван напротив меня.

– Все это правда, – сказал он, посмотрев на меня. – Каждое слово.

– Ты и есть тот самый мужчина, о котором она писала?

– Да.

Я не сдержалась и тихо застонала. Что же случилось с тем юношей, которого я когда-то так страстно любила? Неужели армейская жизнь убила его прекрасную душу?

– Все это правда, и в то же время здесь нет ни слова правды. Я могу все тебе объяснить, если ты хочешь.

– Я думаю, что ты просто обязан мне все объяснить. Но прежде всего ответь, почему ты оставил девочку одну в таком тяжелом положении.

– Я об этом очень сожалею. У меня не было другого выхода. Я просто не мог назвать своего настоящего имени. Поверь, я не хотел оставлять девочку одну, но так сложились обстоятельства. Я находился в таком месте, откуда невозможно послать письмо.

– Где же это – на необитаемом острове?

– Нет, не в таком роскошном месте. Я сидел в тюрьме.

Я поднялась со своего места.

– Значит, это правда, – сказала я. – Ты совершил то ужасное преступление, и тебя за это наказали.

Он с раздражением, даже с некоторым отвращением посмотрел на меня.

– Послушать тебя, Айза, так ты у нас прямо образец добродетельной жены и хозяйки дома! Ты теперь как две капли воды похожа на мою мать. Все вы любите посплетничать, однако сами никогда не даете повода для сплетен. Садись и помолчи, если сможешь, тогда ты получишь объяснение, которое тебе так хочется услышать.

Я тихо опустилась на стул, хотя внутри у меня все дрожало. Он закурил трубку и окинул меня каким-то странным, холодным взглядом. Очевидно, ему не понравилось то, что он увидел. Он вернулся к окну и, сев на диван, начал свой рассказ.

– Когда я был молодым, меня отправили служить в армию. Мое сердце было разбито, и хотя я не наложил на себя руки, однако эти страдания все-таки имели свои последствия. Я решил больше никому не отдавать своего сердца. Я стал тем, кем мне суждено было стать – защитником бедных и униженных. В армии я понял, что карьера военного не для меня, и решил, что стану политическим деятелем или священником. Но вместо этого я стал журналистом.

Меня несказанно обрадовало не только то, что он жив, но и то, что теперь он стал влиятельным человеком в этом мире. Мне больше не хотелось слушать его рассказ. Я хотела, чтобы он покинул мой дом. Я боялась лишний раз взглянуть на него, потому что чем больше я на него смотрела, тем слабее становилась моя воля. Он казался мне утомленным и очень несчастным человеком. Я с грустью смотрела на его длинные нервные руки. Но я заставила себя вспомнить о том, что этими самыми руками он отдал деньги, которые погубили беспомощную девочку.

Он рассказал мне, что в течение пятнадцати лет работал в маленьком, но очень влиятельном журнале. Сотрудники этого издания поставили перед собой цель – разбудить общественное мнение и способствовать проведению реформ.

– В конце концов мне пришлось столкнуться с величайшим злом нашего времени – я узнал о том, что молоденьких девушек похищают, а потом продают в сексуальное рабство.

Никому не хотелось открыто признавать, что существует такой преступный бизнес, и никто не хотел ничего предпринимать для того, чтобы остановить это зло. Дело дошло до того, что девушки боялись ходить по улицам Лондона, – рассказывал он.

Но ведь ты сам занимался этой постыдной торговлей, – резко сказала я.

Только для того, чтобы доказать, что она действительно существует.

Тогда как же ты узнал об этом? – спросила я.

Через одно общество, которое долгое время занималось этим вопросом. Много лет назад мне в руки попало донесение, которое составили эти люди. Прочитав его, я был поражен до глубины души. С тех пор я приложил много усилий для того, чтобы обратить внимание общества на это зло. Никто не воспринимал меня всерьез. В конце концов, я предоставил реальные доказательства того, что подобная торговля существует, но сделал это весьма необычным образом. Я решил сам купить девочку, которая потом смогла бы дать свидетельские показания, а я должен был написать об этом статью.

Что же ты собирался потом сделать с этой девочкой?

Вернуть родителям. Но когда я увидел ее мать, это дикое существо, лишенное каких-либо моральных устоев, то решил не возвращать бедняжку в лапы этого чудовища. Я нашел ей надежное убежище и написал об этом статью. Потом я решил помочь девочке и дать ей образование.

В Фашиа Лодж? Вряд ли это смогло бы улучшить ее жизнь, особенно после того, как ты оставил ее там одну, без своей поддержки. Неужели ты думал, что сестры Вилкокс будут относиться к ней с уважением и любовью?

Нет, Айза, – сказал он. Я не видела лица Финча, но голос его был грустным. – Я думал о другом человеке.

– Ты хотя бы осознаешь, на какие страдания ее обрек?

– Я часто думал о ней. Я молился, чтобы люди были к ней добры.

– Жаль, что твое журналистское расследование привело к таким последствиям.

– Моя статья наделала много шума в Лондоне. Никто не мог поверить в то, что это правда. Однако власти предприняли кое-какие меры и арестовали Элизу Браун, которая продала мне девочку. При аресте она устроила целый спектакль, заявив, что неправильно поняла мои намерения. Она сказала, будто бы думала, что я обучу девочку какому-нибудь ремеслу и найду для нее работу, а я обманул ее и похитил у нее ребенка. Меня тут же арестовали и посадили в тюрьму, а тех людей, кого я нанял в качестве свидетелей с моей стороны, обвинили в пособничестве и соучастии. Они испугались и сознались в том, что ничего не знают об этой сделке. Не знаю, что бы случилось со мной, если бы не появился еще один человек, который рассказал о том, что Элиза Браун уже продала нескольких девочек и все они были приблизительно одного возраста. Потом появился еще один свидетель, который рассказал о том, что уже давно знает эту женщину и никогда не видел ее ни с младенцем, ни с маленьким ребенком. Оказалось, что все ее дети были подростками. Потом ее подвергли медицинскому осмотру, и выяснилось, что она вообще никогда не рожала детей. Она просто обманом завлекала чужих детей и продавала их. Ее арестовали, а меня через некоторое время отпустили. В ее доме нашли тело девочки со следами жестоких побоев. После этого ее приговорили к смертной казни через повешенье.

– Но какое имеет значение, ее это дети или чужие? – удивилась я. – Даже если бы они были ее плотью и кровью, разве мать имеет право продавать собственных детей?

Он печально посмотрел на меня.

– По закону родители имеют право продавать своих детей за любые деньги, с какой угодно целью, если ребенок достиг совершеннолетия, – объяснил он.

Его рассказ был таким невероятным и содержал такие ужасные подробности, что я не знала, что и сказать, и просто растерянно молчала. Я не могла поверить, что в этом величественном городе, столице нашего государства, творятся такие ужасы. А собственно говоря, почему бы и нет? До того как не ввели реформы, на заводах и фабриках дети занимались тяжелым физическим трудом и часто умирали от этого. Мне очень хотелось поверить в то, что Финч преследовал исключительно благородные цели, но существовало еще одно обстоятельство.

– Ты приучил ее к опиуму. Она рассказала об этом в своем письме.

– Я уже говорил тебе, что все, о чем она написала, – правда. Когда ее осмотрел врач, то он обнаружил у нее признаки наркотической зависимости – она была то вялой и апатичной, то чрезмерно возбужденной. Она разговаривала во сне и даже разгуливала по дому. У нее были сильные головные боли и частые обмороки. Он прописал ей такое же успокоительное, только в маленьких дозах, для того чтобы со временем она привыкла обходиться без этих лекарств.

– Бедный ребенок, – сказала я. – У нее проявились теже симптомы, когда она приехала в Фашиа Лодж. Интересно, какие еще несчастья выпали на ее долю.

Он молча смотрел в окно. Мне стало жаль его. Даже будучи еще совсем юным, он остро чувствовал все беды и несчастья этого мира. Теперь я понимала причину его напускной холодности. Отказавшись от всех земных благ, он презирал тех, кто проявлял к ним чрезмерную любовь. Я тихо подошла к окну и стала рядом с ним. Взглянув в окно, я увидела то, на что он так внимательно смотрел, – природа по-детски радовалась приходу весны, ничего не зная о том, какими порочными и извращенными могут быть люди. Я осторожно обняла его. Он быстро повернулся ко мне, но вовсе не для того, чтобы ответить мне тем же (как мне в первый момент показалось). Финч взял меня обеими руками и с силой оттолкнул от себя.

– Как ты можешь? – прошептал он.

Я пришла в жуткое смятение.

– Потому что мои чувства к тебе все еще живы. Ты же помнишь, как мы любили друг друга.

– Ты опять собралась играть мною?

– Я никогда не играла тобой.

– Я рисковал всем ради своей любви к тебе. Я семь лет терпел армейскую жизнь. Я бы с радостью перенес любые страдания, если бы знал, что в конце концов мы снова будем вместе. И тут моя мать сообщила мне, что через несколько месяцев после нашего расставания ты вышла замуж на бакалейщика.

– Это было сделано против моей воли, – убеждала я его. – Я никак не могла помешать этому.

Помешать? – презрительно произнес он. – Меня всегда удивляло, почему женщин называют слабым полом, если слабость чужда их природе.

– Как ты можешь быть таким жестоким по отношению ко мне?

– Это меня ты называешь жестоким? Ты, которая первой проявила жестокость.

Я хотела было возразить против этого незаслуженного обвинения, но, посмотрев на него, передумала. Я вдруг вспомнила свой приезд в Хеппен Хис. С какой холодной иронией он указал мне на мое место, дав понять, что между мной и их семьей лежит огромная пропасть.

Наверное, с тех пор он совсем не изменился. Эту резкость и высокомерие он впитал с молоком матери. Просто юность и романтическая влюбленность несколько затушевали эти качества, и я вообразила, что в его чувствах ко мне проявилась его истинная сущность. Я отошла в другой конец комнаты.

– Прошу прощения, сэр, что я позволила себе такую вольность и вспомнила о прошлом. Пусть прошлое останется в прошлом, а мы будем думать только о настоящем. Вы разыскиваете девочку по имени Матильда. Из письма вы узнали, что ее настоящее имя Эмма. Я хотела защитить ее, но вместо этого подвергла новой опасности. Теперь же мне известно только то, что она сообщила мне в своем письме. Можно сказать лишь одно: она подверглась жестоким испытаниям и была еще жива несколько дней тому назад, когда писала это письмо.

– Ты ошибаешься, Айза, – сказал он. После моего извинения он несколько смягчился, хотя держал себя со мной по-прежнему холодно. – Из этого письма мы многое узнали. Например, то, что эта юная дама весьма изобретательна и находчива, она ведет себя как взрослая и умная женщина. Если она будет продолжать в том же духе, есть надежда, что, когда мы отыщем ее, она будет цела и невредима.

– Но как ее найти? – взволнованно спросила я. – Мой друг, мистер Эллин, предпринял невероятные усилия, чтобы отыскать ее следы. Он искал ее даже среди лондонской бедноты. Везде он получал один и тот же ответ: девочки, похожей на ту, которую он описал, тут нет.

– Этот твой друг, мистер Эллин, тоже интересуется этим ребенком?

– Он первым познакомился с ней в Фашиа Лодж, и ему стало жаль ее.

– Так, – произнес он, усмехнувшись.

Неужели он ревнует? Я вспомнила, каким он был в молодости – просто какой-то клубок противоречий. «Однако как жаль, – подумала я, – что у него нет серьезных причин для ревности».

– Теперь мы знаем, как Эмма попала в Фашиа Лодж, – сказала я, изо всех сил стараясь думать только о деле. – Но мы до сих пор не знаем, кто она такая.

– Мне кажется, что я догадываюсь, кто она, – загадочно улыбаясь, произнес он.

– Я была готова убить его, но только после того, как он мне все расскажет.

– Скажи мне, кто она. – Я не могу.

– Если ты знаешь, кто она, ты должен рассказать об этом.

– Я не сказал, что знаю, кто она. Я сказал, что только догадываюсь об этом, а это совершенно разные вещи.

Между нами завязался некий поединок – моя гордость против его упрямства. Я не буду унижаться и просить его рассказать мне всю правду.

– Что же, я поздравляю тебя с тем, что ты так далеко продвинулся в своих поисках. Как тебе удалось узнать это? – спросила я.


– Это обычная работа журналиста – выяснять правду.

– И все же это, наверное, была задача не из легких. Мне очень интересно, как далеко продвинулся ты в своих поисках.

– Наконец он сдался. Его лицо выражало живую заинтересованность.

– Все очень просто. Я узнал ее – или мне показалось, что я ее узнал.

– Ты ее узнал? Она такая известная личность или тебе раньше доводилось с ней встречаться?

– Я ее раньше видел, однако мне это могло только показаться.

– Где же ты мог ее видеть?

– На лестнице у здания суда. Это было несколько лет тому назад. Я, тогда еще молодой журналист, должен был писать об одном деле.

– Это сообщение несколько огорчило меня.

– Значит, у нее были неприятности с законом? – спросила я.

– Нет. Ей тогда было всего пять лет. Она ждала свою родственницу.

– Это произошло так давно? Но за эти годы девочка могла сильно измениться.

– Та маленькая девочка не была красавицей, но в ней было что-то особенное. У нее было очень запоминающееся лицо. Она казалась одинокой, но стойко переносила это свое одиночество. Я подумал, что она могла бы представлять интерес для художника. Казалось, что она готова встретить новые удары судьбы.

– И когда ты встретил ее уже юной девушкой, ты сразу же ее узнал?

– Сначала увидел только больную и грязную нищенку. Но вскоре я заподозрил, что она не является отпрыском той ужасной женщины, у которой я ее купил. Она была образованной, у нее были хорошие манеры. И только в тот день, когда я привез ее в школу в Фашиа Лодж, нарядно одетую и с красивыми локонами на голове, мне показалось, что она напоминает мне другую такую же несчастную юную леди. Но как ты сказала, это было много лет назад. И моя догадка так и останется догадкой, если мы не найдем ей соответствующего подтверждения.

– Кто она? – взмолилась я.

– Именно это я и хочу сейчас узнать. Если мое предположение окажется верным, я смогу с уверенностью сказать, что вся эта история началась много лет назад, еще до ее рождения. Вот и все, что мне на данный момент известно. Если мне что-нибудь удастся узнать, я вернусь.

– Я не вынесу этого ожидания.

Он снова улыбнулся своей горькой улыбкой:

– Ты никогда не умела ждать.

– Я сделала вид, что не заметила этой его колкости. – Я хотела сказать, что могла бы помочь тебе.

– Тогда найди ее, – резко сказал он. – Ты же ее потеряла. Если бы она была твоей собственной дочерью, что бы ты сделала в этом случае? Ты искала бы ее до тех пор, пока

не истерла бы в кровь ноги. А пока, – спокойно сказал он, – ты можешь скоротать время за чтением.

На этот раз я ему ничего не ответила. Он вытащил из кармана небольшую брошюру.

– Что это? – спросила я.

– То, что должна знать любая уважающая себя женщина, – сказал он. – Почитаешь на досуге.

Больше он мне ничего не сказал. Из нагрудного кармана пиджака он достал маленький кожаный бумажник. В нем находилась только одна-единственная вещь – клочок пожелтевшей от времени бумаги.

– Что это?

Письмо от любимого человека, – сказал он. Его лицо слегка покраснело. Похоже, что он пытался сдержать злость. – Оно было написано много лет назад. Все эти годы я носил его возле своего сердца, но не потому, что оно было мне так дорого, просто я хотел уберечь свое сердце от новых ран.

Тогда пусть это письмо там и остается – в целях защиты.


– Совсем необязательно! – с горечью сказал он. – После того как я снова увидел тебя, я чувствую себя на удивление защищенным.

После этого мы расстались. Душа человеческая все-таки странная вещь. Несмотря на все его оскорбления и обвинения, я была рада, что он оставил мне хотя бы какую-то свою вещь, как когда-то оставлял мне свои книги. Честно говоря, мне даже хотелось, чтобы он скорее ушел, чтобы я смогла прочитать те пожелтевшие от времени документы, которые он мне оставил. Больше всего меня интересовало письмо, которое он хранил возле своего сердца. Именно оно сможет объяснить, почему он разочаровался в любви.

Первый документ представлял собой какой-то отчет. Он назывался «Открытое обращение Лондонского общества защиты молодых женщин и борьбы с детской проституцией». На документе стояла дата – май 1835 года.

Было доказано, что четыреста человек зарабатывали себе на жизнь тем, что похищали молоденьких девушек в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет с целью сделать из них проституток. Они не гнушались никакими средствами для того, чтобы заманить жертву, и как только на улице появлялась маленькая девочка без провожатых, за ней сразу начинал следить один из этих безжалостных негодяев и под любым предлогом заманивал ее в обитель позора и разврата. Как только ничего не подозревающая беспомощная девушка попадала в капкан, она становилась жертвой их преступных замыслов. С нее снимали одежду, в которую ее одели заботливые родители или друзья, обряжали в жуткие лохмотья и заставляли заниматься проституцией, а потом отдавать свой заработок хозяину или хозяйке. Таким образом, она становилась приманкой для представителей противоположного пола. Причем встать на путь добродетели у этих девушек не было никаких шансов, потому что их бдительно охраняли, и если какая-либо из них предпринимала попытку бежать, то ее подвергали суровому наказанию, а иногда даже жестоко избивали. Постепенно девушка становилась безразличной ко всему и не задумывалась над тем, что ожидает ее в будущем. Почти никому из таких девушек не удается избежать и заражения инфекционными заболеваниями. Установлено, что уже примерно через одну-две недели после того, как они начинают заниматься проституцией, эти юные девицы заражаются различными болезнями. Потом хозяева отправляют их в больницы под вымышленными именами или оставляют умирать прямо на улице. И зачастую уже через несколько недель невинность, здоровье и красота исчезают, уступая место отчаянию, болезням и смерти.

Загрузка...