Если хочешь быть волшебником

9. Лева знакомится с Федором Ивановичем

Идея, случайно подсказанная Савелием Дмитриевичем, не давала Николаю покоя. О чем бы он ни начинал думать, его мысли неизменно возвращались к мотоциклу. Справится ли он, не окажется ли, что вместо мотоцикла он создал никчемную игрушку на посмешище Гвидону и другим ребятам? Хватит ли у него умения и сноровки решить такую задачу?

«Хватит, — решительно отвергал Николай свои сомнения, — а чего не пойму — спрошу».

В сарае валялась старая двухпудовая гиря, на рукоятке которой Николай иногда ровнял гвозди, рубил проволоку, что-нибудь клепал. Он попробовал поднять эту гирю, но только чуть-чуть оторвал ее от земли и тут же выронил. Вторая попытка была несколько более удачной, но ведь мотоцикл куда тяжелее.

Так Николай пришел к выводу, что ему понадобится помощник. Ближе других соучеников был ему Лева — они жили в одном доме, в классе сидели за одной партой, изредка вместе готовили уроки, входили в одну футбольную команду.

В тот же вечер Николай постучался к Ракитиным.

— Лева занимается и гулять сегодня не пойдет, — сказала Инна Васильевна, вышедшая на стук.

— Я обожду, пока он кончит уроки, — покорно ответил Николай.

Лева в своей комнате насторожился, едва расслышал материнское «войдите», а когда узнал голос Николая, немедленно оказался у самой двери в кухню, где происходил разговор между его матерью и товарищем. Поняв по голосу Николая, что случилось нечто необычное, он раскрыл дверь и сказал:

— Николай пришел помогать мне заниматься — Марфа Ивановна велела.

— Если так, то идите, занимайтесь вдвоем.

Однако недоверчивая Инна Васильевна оставила дверь из кухни в комнату открытой. Эту помеху, впрочем, нетрудно было обойти.

Мальчики сели рядом, Лева прочитал вслух около полустраницы из учебника, потом встал, объявил матери, что запахи и шум из кухни мешают им заниматься, и закрыл дверь. После этого прочитали вслух еще страницу, и когда бдительность матери была таким образом окончательно усыплена, Лева спросил:

— В чем дело?

— Давай строить мотоцикл, — без всяких предисловий сказал Николай.

— Давай, — без энтузиазма согласился Лева, и в голосе его прозвучало разочарование. — А где столько фанеры наберем?

Николай мог бы и обидеться, но в ответе товарища он видел одно лишь детское недомыслие, несерьезность, и он терпеливо пояснил:

— Я говорю о настоящем мотоцикле, с колесами и рулем.

— Конечно, о настоящем, но делать же его либо из фанеры, либо из картона, жести, — все не желал понимать Лева.

— Мы сделаем самый настоящий мотоцикл, из нескольких поломанных, какой себе сделал Савелий Дмитриевич, понимаешь ты или нет? — начинал раздражаться Николай.

— Мы?.. Я?.. Ты?.. — И Лева вдруг захохотал, оглушительно и громко, так что в горле у него что-то застонало, забулькало. — Да… я понимаю, верю… что сделаем… сделаем… даже из хлебного мякиша.

И чем больше смеялся Лева, тем спокойнее, сосредоточеннее и хладнокровнее становился Николай: пусть, пусть эта сорока трещит и изыскивает все новые насмешки. Савелий Дмитриевич сделал — значит, и другие смогут. А этот пересмешник — что он понимает! Нет, он, Николай, не отступится, если даже первая попытка, или вторая, или третья окажутся неудачными. Федор Иванович говорил, что запасных частей хватит на несколько машин, а Николай был уверен, что если попросить мастера, он разрешит воспользоваться этими запасами.

На пороге комнаты появилась Инна Васильевна. И вмиг бурный поток Левиного смеха превратился в узенький, смирный, жалкий ручеек, тоненьким голоском прожурчавший: — У нас была небольшая переменка… теперь мы снова сядем заниматься…

Позже, когда уроки были приготовлены, Николай рассказал Леве о своем знакомстве с Федором Ивановичем, о богатствах лесной базы и о своем последнем разговоре со Старым мастером. Он убеждал Леву в реальности того, что ему самому казалось вполне выполнимым, посильным для них.

Но Лева, проникшись уже недоверием к высказываниям товарища, не давал себе сейчас труда вникнуть в логику его рассуждений. Он оставался все в том же веселом настроении, и ему думалось, что Николай продолжает его забавлять. Наконец ему показалось, что он обнаружил несуразность в рассказах Николая:

— Все знают, что Старый мастер — заслуженный человек. Станет он разговаривать с тобой! Да и не отдаст он свои детали, если ты про них не выдумал.

— Не знаешь ты его, потому так говоришь! — убежденно возражал Николай. — Не только отдаст — он еще и помогать будет… Вот только не любит он барсуков — бездельников, значит. А хорошим ребятам он даже рад будет помочь.

— Рад? — переспросил Лева. — Ты то очень рад, когда надо товарищу помогать?.. Вдруг и он на тебя похож?

Николай почувствовал, как у него вспыхнуло лицо.

— Не похож он на меня, — прошептал он, отвернувшись. — Сам говоришь, что заслуженный человек.

— И ты, правда, ходил с ним в лес?

— Не веришь? Так сам к нему сходи.

— Вот еще выдумал!

— Да слушай же: приди будто по делу, кастрюлю, что ли, в починку принеси. А там спроси, можно ли посмотреть, как он работает.

— Пойдем вдвоем, — после некоторого раздумья предложил Лева.

— До воскресенья некогда мне будет, надо бабушке помочь огород убирать, дрова пилить. А тебе лучше не терять времени.

Из глухого переулка на рыночную площадь выехал на велосипеде Лева Ракитин. Он свернул во двор механического цеха и остановился напротив калитки в невысоком заборе, окружавшем зеленый флигель.

Федор Иванович у водопроводного крана мыл очень грязный мотоцикл.

Лева соскочил с машины и стал освобождать привязанную к багажнику худую кастрюлю. Он нарочно производил как можно больше шуму, чтобы обратить на себя внимание мастера. Сначала он основательно запутал узел, потом принялся дергать веревку, отчего кастрюля колотилась о багажник. Наконец мастер заметил его. Ополоснув руки и прикрыв кран, он вышел к Леве.

— Если ко мне, то покороче!

Лева сразу оробел.

— Да вот… кастрюля… — залепетал Лева и снова принялся дергать веревку. Но узел только туже затягивался.

Мягким, но настойчивым движением руки Федор Иванович отстранил Леву и обычными слесарными клещами, которые достал из кармана своего брезентового фартука, легко перекусил веревку. Кастрюля с глухим звоном упала ему под ноги.

— Ну, что дальше?

При каждом слове мастера у него дергался вверх левый угол рта. Лева растерялся. Он не знал, что сказать, как упросить мастера не прогонять его.

— Ничего, спасибо… — пролепетал он и взялся за руль велосипеда.

— Стой, — закричал вдруг Федор Иванович, как кричат на человека, уличенного в преступлении. — Ты, верно, поиздеваться пришел? Куда уводишь машину?

— Это моя машина, — вовсе растерялся Лева, — я на ней приехал… все видели… у меня свидетели есть…

— Главный свидетель — кастрюля, — зло пошутил мастер. — С таким велосипедом я еще никому не разрешал уходить от меня. Он вполне исправен?

— Не совсем, — понял наконец Лева, — одна педаль шатается.

— И только? — снова дернулась борода Федора Ивановича. — А фонарь на кривую рожу похож?.. Шатун согнулся кошачьим хвостом?.. Пружина под седлом лопнула?.. Шины тряпками болтаются?.. Цепь по земле волочится? Это, по-твоему, ничего?

Лева только диву давался, когда мастер успел заметить все эти недостатки в машине, ведь он даже не прикасался к ней, даже будто и не глядел на нее.

— Сам же ты, похоже, мальчик аккуратный, — продолжал мастер свой критический разбор, — причесан, красиво одет, умыт… брюки глажены… Так почему машину запустил? Ведь люди для тебя старались сделать ее красивой, удобной… Над людьми ты, значит, смеяться вздумал? Кто твои родители?

— Папа офицер, за границей служит…

— А брюки тебе мамаша гладит… Ждешь, чтобы и машину привела в порядок. Самому такие вещи делать надо.

И, взяв из рук Левы машину, мастер покатил ее во дворик. Лева последовал за ним.

Едва Лева закрыл за собою калитку, как она снова скрипнула. Он оглянулся — во дворик вошел Гена. Он приветствовал мастера, подошел к Леве, шепотом спросил:

— Ты чего тут?

— Кастрюлю в починку привез.

— Почему не старую галошу?.. Ха-ха-ха! — захохотал Гена. — А я мотоцикл приволок. Сдаешься?

— Сдаюсь, — спокойно ответил Лева, уже знавший, что у Князева есть мотоцикл.

— Хочешь, научу тебя ездить на мотоцикле?

— Так что и «пикнуть не успею»? — подозрительно покосился на него Лева.

Во двор заглянул еще один посетитель. Неопределенно кивнув ребятам и возвратив Леве велосипед, Федор Иванович увел посетителя в мастерскую. Лева с Геной остались одни.

— Мотоцикл твой или отцовский? — полюбопытствовал Лева, ища взглядом, куда бы поставить велосипед.

— Отец на нем раз в месяц ездит, а я — каждый день.

— Выходит, твой, — усмехнулся Лева. — Так и заяц в сказке считал огород своим, потому что каждую ночь пасся там… Значит, ты и испортил мотоцикл?

— Он исправен, — отвечал Гена, не обращая внимания на насмешливый тон собеседника, — жмет на всю катушку. Да пора смазку менять, глушитель чистить, еще кое-что подделать.

— Видно, что ты не шофер. Настоящий шофер сам свою машину досматривает и холит.

— Силы у меня не хватает, — чистосердечно признался Гена, — знаешь, какой тут тяжелый мотор?.. И каждое колесо по пятнадцать кило весит. Попробуй сам управиться, тогда будешь говорить! Лошадиную силу иметь надо.

— Значит, мастер для тебя лошадь?.. А сам ты тогда кто?

— Как будто летчики сами себе машины готовят! На это механики есть…

Но Лева уже не слушал. Он внезапно потерял интерес к разговору, внимание его привлекали сложенные под навесом металлические части.

— Что это? — спросил он, прислонив велосипед к забору.

— Не видишь разве?.. Колеса, рули, багажники, рамы, бачки от мотоциклов. Тут несколько тонн лома наберется. Когда он успел столько насобирать? — удивился Гена. — В прошлый раз этого не было.

Вернулся Федор Иванович.

— Дядя Федор, — уверенным тоном, почти фамильярно, обратился к нему Гена, — на тротуаре стоит папин мотоцикл, и папа велел, чтобы я просил вас, чтобы вы осмотрели карбюратор, а заодно уж я прошу и воздуху в шины накачать.

И, не ожидая ответа, вполне, видимо, убежденный в том, что мастер обязательно выполнит все, о чем его просили, Гена величественно повернулся и бросил на Леву полный превосходства взгляд.

— Подожди, не уходи, — остановил его мастер, — пора тебе собственным насосом обзаводиться, нечего каждую неделю приходить сюда по пустякам. На, возьми! — Он поднял лежавший на земле насос. — У меня лишний.

Гена двумя пальцами взял насос, а когда Федор Иванович отвернулся, торопливо сунул его в кучу деталей под навесом и шепнул Леве:

— К такому насосу надо очень сильным быть. Я лучше любого шофера попрошу.

— Кати сюда машину, — раздался голос мастера.

— Помоги, Лева, тут порог высокий, — попросил Гена.

Ребята поставили машину на указанное Федором Ивановичем место, после чего Гена ушел. Возясь у мотоцикла, мастер с недовольным видом бормотал что-то про себя.

— Вы бы не старались для такого, — произнес Лева, понявший настроение мастера, — задается, словно пава…

— Ты лучше?

Это возражение Федора Ивановича было для Левы словно удар из-за угла. А Федор Иванович продолжал:

— Несправедлив и ты к своей машине — под крыльями пуд грязи… Ладно уж, обожди, пока я с мотоциклом управлюсь.

Он снял карбюратор, промыл его в бензине, затем принялся накачивать воздух в камеру заднего колеса. Шланг от насоса, одевавшийся на нипель, то и дело соскакивал, и мастер обратился к Леве:

— Будь добр, подержи!

Лева с готовностью отозвался, присел на корточки, прижал пальцами конец резиновой трубки.

— Будь добр, — сказал спустя минуту Федор Иванович, — покачай немного, а я подержу.

— Хорошо. — Лева обеими руками ухватился за рукоятку насоса, а ногой наступил на откидную лапу, как только что делал мастер. Он вытянул шток на всю длину, затем надавил на него. Не тут то было! Шток не опускался. Какая-то упругая сила выталкивала поршень обратно. Лева навалился на рукоятку всей тяжестью тела, и шток медленно пошел вниз. После трех — четырех качаний, руки у Левы дрожали, а лицо раскраснелось.

Вдруг он поймал на себе пытливый взгляд мастера и смутился: он боялся, чтобы Федор Иванович не счел его таким же неженкой и лентяем, каким несомненно считал, и по заслугам, этого Генку.

— Механизм… придумать… не мешало бы, — произнес Лева прерывисто, потому что дышал уже часто. — Нравится мне… эта работа.

— Вряд ли, — не поверил мастер. — Ну, хватит!

Он снял шланг с нипеля, навинтил на нипель колпачок и поднялся.

— Спасибо!

Благодарность приободрила Леву.

— У самих у вас много мотоциклов? — спросил он неожиданно для самого себя, ибо понимал, что больше одного мотоцикла человеку незачем иметь.

— Что ж, полагаешь, они на деревьях растут?

— А я думал… — начал Лева и запнулся, потому что он ни о чем таком не думал, что пришлось бы теперь к слову.

— Ну, смелее, — подбадривал его Федор Иванович, — думал, не найдется ли лишнего мотоцикла, как насос лишний нашелся?.. Нет, приятель, лишнего мотоцикла нет. Паровоз есть — под откосом валяется.

— Мне ни то, ни то не нужно, — обиженно ответил Лева.

— Зря!.. Кому в наш век не нужна машина?… Ученик при мотоцикле в три раза быстрее, чем пешим порядком… школу окончит, — без улыбки пошутил мастер и серьезно продолжал: — Не зря ж ум человеческий на него потрачен. Мотоцикл можно купить, а можно и своими руками собрать.

— Значит, можно собрать мотоцикл?

— У Коли Самохина спроси, если это он тебя с кастрюлей прислал.

— Он, — смущенно сознался Лева.

— Ну вот, беритесь вдвоем… Пассажиром быть — не мудреное дело.

Снова кто-то с улицы окликнул Федора Ивановича, и он торопливо ушел, бросив Леве на ходу:

— А велосипед постарайся сам… Николай поможет. Иди!