Эта книга сделает вас умнее

Сеть причин, мораль как оружие и ошибки атрибуции

ДЖОН ТУБИ

Один из основоположников дисциплины «эволюционная психология», соучредитель и руководитель Центра эволюционной психологии Университета Калифорнии (Санта-Барбара)

Мы могли бы стать намного умнее, если бы добавили к нашему набору концепций несколько новых и принудили себя ими пользоваться, даже если нам не нравится, что они о нас говорят. А это, скорее всего, будет происходить постоянно, потому что, по существу, эти концепции доказывают, что кажущееся самоочевидным интеллектуальное превосходство, свойственное нам и нашим единомышленникам, на самом деле затуманено заблуждениями. Мы начинаем жизнь в бесконечно странном, сложном, удивительном и полном неожиданностей мире с полного неведения. Путь к свободе от невежества лежит через правильные концепции – скрытые источники умозаключений, которые выплескивают наружу интуитивные прозрения, устанавливающие и расширяющие границы нашего понимания. Эти концепции привлекают нас очарованием открытий, которые они сулят, но мы сопротивляемся тому, чтобы использовать их, поскольку они могут обнаружить, что многие наши громкие достижения – это на самом деле трагические разочарования и неудачи. У тех из нас, кому не посчастливилось родиться мифическим героем, отсутствует внутренний стержень, который был у Эдипа, – железная решимость, позволившая ему, невзирая на страшное пророчество, по кусочкам собирать расколотую вдребезги картину его мира. Мы слабы.

Как сказал Оруэлл, «чтобы увидеть, что у тебя прямо перед носом, требуется постоянная борьба». Так чего же ради бороться? Чем вглядываться в размытую неизвестность у себя перед носом, не удобнее ли притвориться слепым, чтобы нас не постигла судьба Эдипа, который в буквальном смысле ослепил себя, увидев, к каким ужасным плодам привела его изнурительная борьба за истину?

И все-таки даже самые скромные усовершенствования нашего понятийного инструментария на индивидуальном уровне способны преобразить весь наш коллективный разум, запустив интеллектуальную цепную реакцию между миллионами взаимодействующих умов. Если идея о том, что концептуальные инструменты могут улучшить интеллект, кажется вам преувеличением – подумайте, что самый заурядный сегодняшний инженер, вооруженный современными инструментами для вычислений, может придумать, спроектировать и построить вещи, лежащие далеко за пределами возможностей Леонардо или Платона, не располагавших такими инструментами. Мы многим обязаны понятию бесконечно малого – контринтуитивной догадке Ньютона: нечто большее, чем ноль, но меньшее, чем любая конечная величина. Более простые концептуальные инновации – эксперимент (гроза устоявшихся авторитетов), нуль, энтропия, атомы Бойля, математическое доказательство, естественный отбор, случайность, дискретная наследственность, элементы Дальтона, распределение, формальная логика, культура, определение информации по Шеннону, квант – имели даже более важные последствия для науки.

Вот три простых концептуальных инструмента, которые могут помочь нам увидеть, что творится у нас под носом: осознание причинности как сети факторов, морали как оружия, а ошибок атрибуции – как спекуляции. Понимание причинности само по себе – возникший в результате эволюции концептуальный инструмент, помогающий упростить, схематизировать и уточнить наши представления о мире. Этот когнитивный механизм подталкивает нашу мысль в направлении поиска одной-единственной причины, но для более полного понимания реальности нужно мыслить более точно: всякое событие является результатом пересечения, сплетения многих факторов. Как пишет Толстой в «Войне и мире»:

«Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его?..»

Любой современный ученый без труда продолжит перечень Толстого до бесконечности. Но в ходе эволюции мы научились использовать когнитивные инструменты импровизированно, определяя, какие именно действия быстрее всего приведут к желаемому результату. Наш разум научился выделять в сплетении причин именно тот элемент, которым мы могли бы манипулировать, чтобы возможно быстрее получить этот результат. Статичные элементы, на которые человек не в силах был повлиять (например, земное притяжение или человеческая природа), исключались нами из поиска причин. Зато разум учитывал изменчивые факторы (дует ветер), которые, хотя и были вне нашего контроля, имели предсказуемые последствия (падает сбитое ветром яблоко). Такие факторы человек мог использовать себе во благо. Таким образом, сознание игнорировало реальность (сплетение причинных факторов), подставляя вместо нее плоскую модель единственной причины. Этот механизм, полезный для древних собирателей плодов, ныне обедняет наши научные представления. Это делает несколько смешной любую дискуссию о так называемых «причинах» войны или преступности, психических заболеваний или безработицы, климатических изменений или бедности – идет ли эта дискуссия публично или в узком кругу экспертов.

Точно так же мы, как опытные участники изощренных социальных игр, склонны объяснять поведение других людей (и его последствия) их свободной волей («сознательными намерениями»). Иными словами, в ходе эволюции мы приучились считать человека, по слову Аристотеля, «источником его собственных действий». Если результаты чьих-то действий нам не нравятся, мы игнорируем все многообразие причин, которые привели к этим действиям, и отслеживаем лишь «главную» причинную цепочку, пока не доберемся до конца – то есть до конкретного человека. Возложив «вину» (то есть главную причину) на какого-то одного человека или одну определенную группу людей, мы получаем возможность строго предостерегать других людей от действий, результаты которых нам не нравятся (или, наоборот, поощрять действия, которые нам нравятся). Хуже того: если случается нечто явно дурное с точки зрения многих, то мы нащупываем в сети причин именно ту красную нить, которая кратчайшим путем ведет к нашим соперникам (на которых, таким образом, и возлагается совершенно очевидная вина). Прискорбно, что психология морали у нашего вида превратилась в мораль как оружие (moral warfare) – оружие в беспощадной игре с нулевым счетом. Наступательная стратегия, как правило, заставляет нас вербовать сторонников, чтобы ослабить или полностью уничтожить соперника, возложив на него вину за нежелательные события. Оборонительная же стратегия заключается в том, чтобы не дать сопернику возможности восстановить других против нас.

Но эти игры в мораль с целью возложения вины – лишь частный случай ошибки атрибуции. Давайте рассмотрим несколько примеров.

Эпидемиологи считают, что до 1905 года не было никакой пользы от визита к врачу (Игнац Земмельвейс подсчитал, что присутствие врача при родах удваивало вероятность смертельного исхода). Однако врачи существовали за тысячи лет до того, как они начали приносить пользу. Так почему же они существовали?

Экономисты, аналитики и управляющие инвестиционными портфелями, как правило, в своих прогнозах просто гадают на кофейной гуще. Но это не мешает им получать огромные вознаграждения за свои услуги.

Цены на продовольствие в развивающихся странах ползут вверх, провоцируя голод. Это происходит потому, что прогнозы на будущие урожаи делаются на основе ущербных климатических моделей, которые не позволяют успешно проанализировать даже уже известную нам климатическую историю.

Юристы, специализирующиеся на исках о причинении вреда, подчас отсуживают у корпораций крупные суммы, хотя потерпевшие, здоровью которых якобы нанесен ущерб, страдают теми же заболеваниями и так же часто, что и все прочие граждане.

Так что же происходит? Сложность любой настоящей сети причин и вызванные этой сложностью помехи окутывают сеть туманом неопределенности. Даже крошечная ошибка в атрибуции причины или вины (например, утверждение, что грех деяния тяжелее, чем греха недеяния) создает надежную лазейку для получения незаслуженной выгоды или мишень для несправедливого обвинения. Если пациент выздоровел, то лишь ценой моих героических усилий; если умер – значит, болезнь была слишком тяжелой. Если бы не моя макроэкономическая политика, то ситуация в экономике была бы еще хуже.

Отказ от морали как оружия и спекуляций на ложной атрибуции, а также умение видеть сеть причин помогут нам осознать многие деструктивные иллюзии, которые обходятся человечеству слишком дорого.