Эти три года.

РУМЫНЫ

Михаил Бужор

Осенью 1921 года всю Румынию облетела весть: Михаил Бужор приговорен к смерти.

Это было тяжелое время для румынских рабочих и крестьян. Капиталисты и помещики с лютой ненавистью поглядывали на восток, туда, где набирала силы, крепла молодая Советская республика. Любое доброе слово о Советской стране считалось крамолой, симпатии, сочувствие Стране Советов — тяжким преступлением. Тюрьмы были переполнены, а сигуранца — румынская политическая полиция — продолжала массовые аресты. И все-таки весть о приговоре Михаилу Бужору всколыхнула всю страну. Тысячи людей вышли на улицы с требованием остановить руку палача, тысячи людей во многих городах собирались на митинги, требуя отменить смертную казнь. Сила народного протеста была такова, что румынские власти вынуждены были отменить смертную казнь. Ее заменили Бужору каторжными работами на соляных приисках. Решение окончательное и пересмотру не подлежит!

Правительство хотело во что бы то ни стало погубить этого человека, и, отменив смертную казнь, оно надеялось, что невыносимые условия жизни на каторге сделают свое дело — Михаил Бужор погибнет.

Но народ решил иначе: Бужор будет жить! Началась агитация за выдвижение Бужора в… парламент. Каторжника — в парламент?! Нет, это слишком!

Начальник жандармерии получает указание: прекратить кампанию, пресечь агитацию за Бужора любыми средствами. Даже если для этого потребуется построить десятки дополнительных тюрем. И начальник полиции добросовестно старался выполнить приказ. Но, несмотря на все старания, ежедневно сотни листовок появлялись на стенах домов, десятки агитаторов выступали на митингах и собраниях, призывая голосовать за Михаила Бужора,

И вот настал день, когда правительство, скрипя зубами, вынуждено было открыть для Бужора ворота каторжной тюрьмы — он стал депутатом парламента.

Едва оказавшись на свободе, он сразу же с головой ушел в борьбу. Потому что без борьбы не представлял себе жизни. Ведь она началась для него еще в начале века.

…В империалистическую войну Румыния была союзницей царской России. Когда немцы повели наступление на Румынию, она эвакуировала в Одессу, на территорию своей союзницы, много разных предприятий и учреждений: госпитали, морской арсенал, заводы. Вместе с заводами приехали рабочие. Были в Одессе, конечно, и румынские воинские части.

В 1917 году, когда Советская Россия вышла из войны, румынские правители быстро сориентировались, что надо делать: они заключили мир с Германией и начали войну с Советской республикой. Бывшая союзница царской России стала яростным врагом Советской России.

Правители Румынии были опьянены возможностью нажиться на этой войне, возможностью захватить часть территории России и в особенности Бессарабию, на которую уже давно поглядывали румынские бояре.

И тогда румынский революционный комитет действия, находившийся в Одессе, обратился к румынам:

Революционная газета «Лупта» («Борьба»), выходившая в Одессе, напечатала воззвание румынских революционеров:

И румынские рабочие и солдаты откликнулись на призыв революционеров. Одесситы с волнением смотрели на людей в потертых шинелях, колонной прошедших по улицам города. Впереди колонны солдаты несли транспарант: на красном полотнище на двух языках — румынском и русском — было написано приветствие революции. Это шел Румынский революционный батальон. А через несколько дней румыны уже вместе с моряками Черноморского флота вели бои с войсками гайдамаков, с юнкерами.

В Румынском сухопутном батальоне, во главе которого стоял командир В. Попович, было больше тысячи человек. Второй батальон — морской, под командованием известного у себя на родине и в России революционера, ставшего в 1918 году членом Одесского ревкома Г. Стройчиу, насчитывал 800 человек. Очень скоро румынские батальоны проявили себя в боях под Вилковом, Слободкой, Бирзулой, Раздельной. Особенно отличились румынские интернационалисты в боях за город Бендеры. Газета «Лупта» писала:

Но румынские большевики знали: там, по ту сторону фронта, сражаются тысячи обманутых, запуганных, не понимающих, за что и почему они воюют. И румынский военно-революционный комитет обращается к солдатам румынской королевской армии;

Листовки и воззвания проникали в окопы румынской армии, и солдаты — в одиночку и группами — переходили фронт. А однажды в расположение 6-й армии перешло сразу несколько сот румынских солдат. Почти все они заявили, что хотят сражаться на стороне революционных войск.

Но с каждым днем осложнялась обстановка на фронте; немецкие войска, несмотря на героическое сопротивление красных отрядов, все ближе и ближе подходили к Одессе. Необходимо было наметить план дальнейших действий.

И Михаил Бужор по поручению товарищей едет в столицу республики для встречи с Владимиром Ильичем Лениным.

Бужор вернулся из Москвы, когда Одесса, напрягая последние силы, отбивалась от наседавших кайзеровских полчищ. Было ясно, что город отстоять не удастся. Красная гвардия перебрасывалась в Крым. Туда же переводились и румынские интернационалисты, некоторые румынские воинские части.

Враги Советской власти решили использовать тяжелый момент. В Феодосии, куда были переведены интернациональные части, они развернули агитацию против Советской власти, призывая солдат выступить против Красной гвардии, арестовать ревком и ждать приближающихся немцев.

…Бужор прибыл в морской батальон, когда митинг был в полном разгаре. Он увидел недоверчивых, настороженных людей.

Бужор поднялся на трибуну. Начал говорить. Его выслушали не перебивая. Но когда он закончил, моряки плотнее придвинулись к трибуне и один из них стал рядом с Бужором. Он расстегнул ворот гимнастерки, поправил сбившийся грязный бинт на голове и, недобро прищурившись, спросил:

— А ты кто? Кто дал тебе право приказывать нам!

— Я член Верховной коллегии по русско-румынским вопросам. И я не приказываю, — спокойно ответил Бужор, — вступление в интернациональные отряды — дело добровольное. И тот, кто не хочет сражаться за революцию, может отправляться домой. А поручил мне разговаривать с вами… — он секунду помедлил и достал из кармана мандат.

Моряк, стоявший рядом, недоверчиво покосился на мандат, пробежал его глазами, почитал еще раз, шевеля губами, и в наступившей вдруг тишине громко прочитал подпись: «Председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов-Ленин»…

Через несколько дней румынские интернационалисты добровольно вступили в регулярную Красную Армию, покидавшую Крым.

Кавалерийские части уходили из Крыма в конном строю, пехотные — отправлялись на вокзал. Военные моряки уходили последними. Бужор их провожал. На рейде стояли знакомые корабли — бывшие военные корабли Румынии. Но теперь вместо румынских флагов на них развевались красные стяги, а вместо старых названий четко выделялись недавно сделанные надписи новых.

Бужор помнил, как совсем недавно, 19 января, на II Общечерноморском съезде был зачитан декрет ЦК Черноморского флота и Верховной коллегии по русско-румынским и бессарабским вопросам о том, что корабли боярской Румынии конфискуются для «оказания помощи румынскому революционному движению». Он помнил, как радостно встретили этот декрет румынские моряки, присутствовавшие на съезде, как, арестовав реакционных офицеров, торжественно поднимали революционные стяги; как переименовывали корабли, потому что «эти названия, — постановили румынские интернационалисты, — находятся в противоречии с революцией». И действительно — может ли революционный корабль называться «Император Троян»?! Конечно же, нет! «Социальная революция»! — другого названия быть не может. Корабль «Румыния» — «Румынская республика», «Король Карол» получил название в честь вождя румынских крестьян прошлого века «Ион Роатэ». «Принцесса Мария»… — Долой принцесс! Да здравствует свобода! И корабль получил гордое имя «Освобождение». «Дакия» стал называться «1907» — в память о крестьянском восстании в 1907 году.

…Бужор долго стоял на берегу, провожая глазами уходившие корабли. Он знал — им предстоит долгий и трудный путь до победы. Не все они дойдут до конечного порта назначения. Сколько честных и пламенных сердец перестанут биться, сколько жизней оборвут вражеские пули, снаряды, шашки на поле боя…

Интернационалисты уезжали, уходили, уплывали из Крыма — их место было на поле боя. Бужор оставался. Из Севастополя с одним из последних транспортов он послал письмо в Москву.

Летом 1918 года Бужор вместе с А. Заликом и И. Оборочей перебрались в Одессу. Начался, пожалуй, самый напряженный период в жизни революционера — подпольная работа в Одессе среди румынских и французских солдат.

Немецкая, а затем французская, английская, греческая, деникинская и другие контрразведки, существовавшие тогда в Одессе, пытались выследить румынского революционера. Но опытный подпольщик больше полугода работал в Одессе, сбивая со следа ищеек. И все-таки в начале 1919 года белогвардейской контрразведке удалось арестовать Бужора.

Контрреволюционеры торжествовали. Об аресте Бужора писали одесские газеты, об этом городской голова Брайкевич сообщил на заседании городской думы.

Трудно сказать, почему белогвардейцы и оккупанты не расстреляли Бужора. Скорее всего не успели. Видимо, Бужора и всех находившихся в тюрьмах политических заключенных они собирались расстрелять перед самым уходом.

Но произошло то, чего никак не ожидали интервенты и белогвардейцы. Красная Армия была еще только на подступах к городу, когда на улицах Одессы закипели бои — это рабочие под руководством большевиков подняли восстание.

Вместе с другими заключенными прислушивался Бужор к выстрелам, доносившимся из-за толстых стен тюрьмы. Выстрелы приближались. Потом на какое-то время прекратились, и вдруг топот множества бегущих людей наполнил коридоры тюрьмы. Лязгнули замки, распахнулась дверь.

— Выходите, товарищи!

Бужор сразу все понял. Да, он знал, что произойдет в городе восстание, потому что сам до ареста готовил его.

Он шагнул вперед и сразу попал в объятия друзей.

А через час он уже участвовал в уличных боях, которые ускорили приход Красной Армии в Одессу.

Среди бойцов, освободивших Одессу, было немало румынских интернационалистов. Но румынские интернационалисты сражались не только на Украине.

По всему Восточному фронту прошли слова о роте румынских бойцов, которые сражались в районе Казани под командованием Богэой.

От Астрахани к Царицыну продвигался отряд, вошедший в историю гражданской войны России под именем Царевского.

Много славных дел на счету у этого отряда. Но одно из самых героических — бой в районе Сарепты.

Конница генерала Краснова наступала на Царицын. Измученные непрерывными тяжелыми боями красные конники Дмитрия Жлобы не могли оторваться от превосходящих сил противника. А белоказаки уже начали обходить красных. Если не задержать казаков — красная дивизия попадет в окружение и будет уничтожена. Но кто может задержать бешеную лавину озверевшего казачья?

И вдруг в районе Сарепты, на пути казачьего корпуса генерала Краснова, встала группа румынских интернационалистов под командованием Панаитеску. Румынская пулеметная команда стояла насмерть. Несколько часов длился бой пулеметной команды с целой дивизией белоказаков. Лавина за лавиной двигались белоказаки и, не выдержав огня, откатывались назад, когда начинала бить артиллерия. И только когда замолчал последний пулемет, когда погиб последний пулеметчик, белоказаки двинулись дальше. Но они уже не могли преследовать красных конников: слишком велики были потери.

Да, так было. Так было на востоке и на юге, на западе и в Приморье.

Конный отряд под командованием П. Константинеску начал свой боевой путь летом 1918 года. Он громил мятежников в Астрахани, сражался под Царицыном, в 1920 году вместе с другими частями Красной Армии освобождал Кизляр, Дербент, Петровск, Баку.

Румынские интернационалисты сражались на Дальнем Востоке против банд Калмыкова, против японцев и американцев, Они дрались против Колчака, участвовали в боях за Бугуруслан, Белебей, Уфу.

В енисейской тайге бился румынский партизанский отряд под командованием Михая Георгиу, в Забайкалье — 1-й Читинский интернациональный отряд под командованием Франчиска Ковача. Румыны сражались в Туркестане и Монголии, 1-й Полтавский революционный полк прошел путь до Перекопа.

В 1963 году от имени тех, кто боролся в эти годы за общее дело всего мирового пролетариата, сказал доживший до наших дней восьмидесятидвухлетний Михаил Бужор:

И. Дигеску-Дин

Альтер Залик