Эти три года.

НЕМЦЫ, АВСТРИЙЦЫ

Это произошло во время Великой Отечественной войны. Наши части с боями продвигались по территории Германии. В районе одного небольшого немецкого городка фашистская дивизия была полностью разгромлена, большинство гитлеровцев сдались в плен. По донесениям разведки, в городе вражеских солдат не осталось. И вдруг, когда наша передовая часть входила в город, на дороге показалась колонна людей. Люди медленно двигались навстречу советским бойцам. Конечно, это не контратака гитлеровцев — их тут уже нет, да и в контратаку так не ходят. Но кто же это? Кто эти люди, идущие навстречу?

Колонна медленно приближалась. И когда можно было уже разглядеть людей, идущих в колонне, стало ясно: это жители города вышли встречать советских солдат. Так уже случалось не раз — жители многих немецких городов, которым давно стал ненавистен фашистский режим, навязанный Гитлером немецкому народу, выходили навстречу Советской Армии. Но сейчас это было не совсем обычное шествие — внимание советских бойцов и командиров привлекли несколько человек; они шли впереди остальных, а один — высокий, худой — нес красное знамя. На груди тех, кто шел за ним, были необычные большие значки, похожие на ордена.

Немцы приближались. И вдруг командир батальона бросился к ним. Он внимательно вглядывался в лица, будто ища среди этих немцев знакомых. Потом он первый крепко пожал руку знаменосцу и его товарищам. А те, не скрывая катившихся по морщинистым щекам слез, что-то быстро и взволнованно говорили. Сначала ничего нельзя было понять. Тогда знаменосец поднял руку и сказал по-русски с сильным акцентом:

— Мы есть бойцы Красной Армии. Мы есть участники гражданской войны в Советской России.

Четверть века хранили они как самое дорогое нагрудные значки красноармейцев. В годы гитлеровского режима за это грозила смерть. Но немецкие интернационалисты даже под страхом смерти не захотели расстаться со значками.

Эту историю рассказал мне офицер — свидетель встречи. К сожалению, он не запомнил фамилий бывших немецких интернационалистов. Погиб в бою за Берлин и командир батальона — участник гражданской войны, сражавшийся бок о бок с интернационалистами.

Фамилии этих людей сейчас установить трудно. Да и живы ли они? Ведь прошло четверть века.

Но, несомненно, еще живы некоторые участники интернациональных полков и батальонов — они живут и в Германии и в Советском Союзе. Они скромные люди, они мало рассказывали и рассказывают о себе. И отчасти поэтому мы знаем о них и их товарищах гораздо меньше, чем хотелось бы и чем нужно было бы знать.

Немцы и австрийцы, проведшие месяцы в мрачных окопах империалистической войны, за колючей проволокой, в сырых бараках в лагерях военнопленных, получили в 1917 году возможность уехать на родину. Но…

«Как один человек станьте на защиту святого дела революции и направьте ваше оружие против палачей свободы!»

Это сказал бывший рядовой солдат — немецкий военнопленный, выступая на митинге военнопленных в Твери. К сожалению, мы не знаем его имени, не знаем, дожил ли он до окончания гражданской войны или пал смертью храбрых на фронте. Может быть, в составе 1-го интернационального добровольческого отряда, половину которого составляли немцы, он уже 26 февраля 1918 года выступил на фронт.

В эти дни кайзеровская армия нарушила перемирие и двинула свои полчища на Советскую Россию. В эти дни сотни честных немцев и австрийцев вступили в ряды Красной Армии. На знамени 1-го интернационального отряда было написано: «Русская революция — наша революция, наша надежда».

С самого начала гражданской войны немецкие и австрийские интернационалисты сражались на фронтах — участвовали в обороне Ростова и в боях под Бахмачем, вступали в ряды Красной гвардии Иркутска и Томска, Красноярска и Хабаровска.

О, как ненавидели кайзеровские власти своих соотечественников, вставших под знамена революции! Каким издевательствам и мучениям подвергли они в Киеве 25 немецких интернационалистов, попавших к ним в плен. Так же поступили они и с немецкими солдатами, обвиненными в большевизме в Полтаве, — прежде чем расстрелять, они пытали и мучали их.

Но ни мучения, ни смерть не могли запугать немецких интернационалистов,

«Мы признаем русскую Октябрьскую революцию идеалом, следовать за которым является долгом каждого классово сознательного пролетария», — писали немецкие интернационалисты. И их слова не расходились с делом — в Пензе и Астрахани, в Самаре и Воронеже, в Нижнем Новгороде и Саратове, Казани и Симбирске, в Муроме и Орле, Арзамасе и во многих других городах вступали в Красную Армию немецкие и австрийские военнопленные. Они образовали немецкие революционные отряды, они вливались в интернациональные дивизии, полки, батальоны.

Заключая мирный договор, кайзеровское правительство Германии потребовало реформировать немецкие интернациональные части. Но интернационалисты не захотели складывать оружие — многие принимали советское подданство, чтобы иметь право с оружием в руках отстаивать свою вторую родину.

Тогда буржуазные газеты капиталистических стран подняли крик, что немецких и австрийских солдат заставляют насильно воевать на стороне красных, что их морят голодом, грозят каторгой.

Так писал от имени немецких и австрийских интернационалистов красноармеец Первой Конной армии Бергер.

Да, они шли добровольно и мужественно встречали смерть.

Это письмо Ю. Конрада дошло до нас через десятилетия. Страстный, волнующий человеческий документ.

К сожалению, таких документов дошло до нас очень мало. Во всяком случае, слишком мало их известно.

Есть другие — короткие военные сводки, рапорты, приказы, короткие реляции о награждении. Часто всего несколько строк.

Очень короткие боевые эпизоды.

…Шквальный огонь обрушился на бронепоезд. Белогвардейцы стреляли из пулеметов, били чуть ли не прямой наводкой из орудий. Но бронепоезд продолжал двигаться к Иркутску. Уже была повреждена одна из орудийных башен, уже замолчало несколько пулеметов. Но командир бронепоезда Лихтенауер будто не замечал всего этого. Едкий пороховой дым наполнил бронепоезд, от грохота, казалось, лопнут барабанные перепонки. И все-таки бойцы слышали спокойный голос своего командира:

— Вперед! Есть только один путь — вперед!

И бронепоезд прошел, совершив, казалось бы, невозможное.

…Первая Конная армия громила белополяков на Украине, когда в расположении одной из частей заметили самолет. Несмотря на вражеские опознавательные знаки, самолет явно собирался садиться. И он действительно сел. Пилот — Людвиг Юрашек, немецкий интернационалист, не только перешел на сторону красных, но и доставил невредимой машину, на которой вскоре стал выполнять важнейшие задания командования — бомбил вражеские позиции, разведывал расположение вражеских сил.

Мы знаем имена многих немецких и австрийских интернационалистов, сражавшихся за власть Советов.

Франц Эрдман и Поган Михель — бойцы легендарного бронепоезда «Свобода или смерть», действовавшего на Украине,

Мы знаем имя комиссара Николаевского интернационального отряда Фаста, отряда, который однажды несколько часов подряд сдерживал натиск огромной банды, рвавшейся к Николаеву, и отстоял город.

В Николаевском краеведческом музее имеется фотография, на которой запечатлены депутаты городского Совета. Среди них — семь депутатов — немецкие интернационалисты. Это было высшей наградой, высшей признательностью николаевцев немецким товарищам.

Мы знаем имена комиссара 1-й Симбирской железной дивизии В. Фершица и руководителей интернациональных партизанских отрядов в Сибири немцев и австрийцев Кеффека и Зингера, Швабенгаузена и Фихтера; отважных подпольщиков, ведших агитацию среди кайзеровских солдат — Я. Эккерта, Г. Димитера, Ф. Шварца. Мы знаем имена организаторов немецких интернационалистов Р. Роткегеля, Г. Мельхера.

Мы знаем имя замечательного интернационалиста коммуниста Якоба Анделя. Он командовал ротой немецких интернационалистов в боях с басмачами, он сражался против Врангеля, а через много лет воевал в батальоне имени Тельмана в Испании.

Знаем еще немало имен. Но скольких мы еще не знаем!

…На Украине отряд интернационалистов вел жестокий бой с бандой Махно. Силы были явно неравными. Но интернационалисты стояли насмерть. Не дрогнули они и тогда, когда со стороны противника появился броневик. Он шел впереди наступающих махновцев, грозный, неуязвимый для пуль. Он не стрелял — видимо, пулеметчик ждал, когда машина подойдет поближе к позициям красных. И вдруг пулемет заработал. Но бил он не по цепям интернационалистов, а по махновцам. Это немецкий солдат, которого махновцы взяли в плен и хотели заставить служить себе, сказал свое слово. Может быть, этот солдат читал обращение немецких интернационалистов:

Да, может быть, он читал это или другое — их тогда было много, написанных кровью сердца обращений. Может быть, так поступить ему велела его совесть пролетария — мы не знаем. Так же, как, к сожалению, не знаем его имени. Так же, как, к сожалению, не знаем имен тысяч других немцев и австрийцев, сражавшихся и умиравших на нашей земле.

Во время гражданской войны некоторые интернационалисты были удостоены высшей награды республи-ни — ордена Красного Знамени. Этот орден, как говорилось в декрете о его учреждении, вручается «всем гражданам… проявившим особую храбрость и мужество». А в документах, выдававшихся вместе с орденом, было сказано:

Этот орден носили на груди прославленные военачальники и полководцы — герои гражданской войны, им были награждены замечательные интернационалисты Э. Кужело и Л. Гавро, М. Залка и О. Дундич, Я. Штромбах и Б. Кун, Т. Антикайнен и многие другие. Среди награжденных были и немецкие и австрийские интернационалисты…

…Жгучий степной ветер бросал в лицо мелкую острую снежную крупу, забирался под шинели, за ворот, обжигал лицо. Стыли ноги, коченели пальцы. А ветер все усиливался, переходя в буран. Давно не видали астраханские степи такого бурана, как в эту февральскую ночь 1919 года.

Большая банда Носаева захватила хутор Муравьев, вырыла вокруг окопы, установила пулеметы и орудия. Бандиты отогревались в теплых избах, попеременно сменяя Друг друга у пулеметов и орудий. Они знали, что по пятам банды идет Отдельный стрелковый батальон 1-й армии. Однако никак не думали, что в такую пургу красноармейцы отважатся завязать бой с хорошо укрепившимся и отдохнувшим противником.

Но красноармейцы подошли к хутору. Усталые, замерзшие, они рыли маленькие окопчики и занимали позиции, хотя окопчики не спасали от бурана и мороза, почти не укрывали от пуль.

А бандиты не жалели патронов — били и били из пулеметов по цепи красноармейцев. Затем ударили из орудия. У бандитов был хороший наводчик — снаряды ложились недалеко от цепи красноармейцев. Бандиты к тому же надеялись на своих союзников — мороз и буран. Они понимали, что долго в открытой степи бойцы не выдержат.

Это понимал и командир роты Отто Борно. Но поднимать бойцов в атаку, когда противник чуть ли не в упор бьет из пулеметов, когда артиллерия простреливает весь участок — от красноармейской цепи до укреплений бандитов, — значит вести людей на верную гибель. И все-таки надо было что-то немедленно предпринимать.

Отто отобрал трех — Степана Пести, Павла Павлова и Рудольфа Розенбуша. Не обращая внимания на пули, они быстро поползли в сторону противника. Пули выбивали маленькие фонтанчики снега то впереди, то по бокам ползущего командира роты и трех бойцов. Заметил их противник? Или просто стреляет в сторону красных? Но думать об этом было некогда — впереди черной массой выделялась неприятельская батарея. Вот она уже совсем близко, рядом пулемет.

С криком «ура!», стреляя на ходу, четыре человека бросились вперед на орудия и пулеметы. Все было рассчитано точно — буран и внезапность помешали бандитам понять, что случилось, откуда появились красноармейцы, сколько их, а Отто уже был у орудия, отстреливаясь от наседавших врагов. В это время трое бойцов, отбросив пулеметчиков, повернули стволы вдоль окопов неприятеля. Длинная очередь — и враги выскакивают из окопов, испуганно озираясь вокруг. Пулемет не дает им опомниться— их собственный пулемет, бьющий по их же окопам! А за бураном уже слышно мощное «ура!». Это батальон пошел в атаку.

Бандиты были выбиты из хутора, захвачены орудия, пулеметы, пленные.

Четверо храбрецов — Отто Борно, Степан Пасти, Рудольф Розенбуш и Павел Павлов — приказом Реввоенсовета республики за № 287 были награждены орденами Красного Знамени.

Еще один приказ Реввоенсовета республики № 558 «О награждении орденом Красного Знамени командира пулеметного взвода третьей сотни 1-го Червонного казачьего полка Густава Шурмана за мужество и находчивость, проявленные при взятии вражеского обоза у ст. Кошелевки».

Командир полка получил сообщение: вблизи Кошелевки появился большой обоз неприятеля. Около 40 повозок. Охраняет обоз крупный отряд пехоты. Красные казаки получили приказ — захватить неприятельский обоз. Но когда червонные казаки были уже совсем близко, их встретил винтовочный и пулеметный огонь противника. Конники вынуждены были отступить и скрыться в ближайшей балке. Положение складывалось очень трудное — силы противника оказались гораздо значительнее, чем ожидали. Конным строем даже при поддержке пулеметного взвода обоз не взять. И, как бы отвечая мыслям бойцов, неожиданно заговорил пулемет. Но странно — чей это пулемет? Откуда он стреляет? Не со стороны противника — ясно. Но и не из балки, где находились пулеметчики красных.

И вдруг все увидали, как далеко впереди медленно продвигается человек с пулеметом. Вот он остановился, развернул пулемет и начал стрелять по противнику. Вся огневая мощь охраны обоза сейчас обратилась против одного пулеметчика. Пули вскапывали землю вокруг него, ударяли в щиток пулемета, а пулеметчик будто не замечал их.

Вот он снова двинулся вперед, остановился, заложил новую ленту. И снова — короткая очередь — пулеметчик берег патроны. И еще одна. Даже издали было видно, как роняют винтовки солдаты неприятеля, как стараются плотнее прижаться к земле. Пулеметчик продолжает двигаться в сторону противника, то и дело давая короткие очереди. И каждая очередь достигает цели. А пулеметчик будто заколдованный — сотни пуль пролетали совсем близко, впиваясь в землю совсем рядом, но ни одна не коснулась его.

Не выдержав, бросив все сорок повозок, оставив на месте боя пятьдесят раненых, охрана обоза отступила.

Пулеметчиком этим был солдат-интернационалист Густав Шурман.

Мы знаем еще немало имен интернационалистов — немцев и австрийцев; — награжденных орденами.

Но даже если мы знаем имена, если даже мы читаем приказы, такой, например, как приказ ОРВС республики № 57 о «присуждении… Ордена Красного Знамени… командиру 1-го батальона тов. Кампфу Адольфу… за отличия, выказанные… в боях, где личная храбрость, и самоотверженность, и умелое командование… имели решающее значение для успешного исхода сражений», нам все равно этого мало. Мы хотим знать больше. Мы должны знать больше. Мы просто не имеем права не знать о них!

И конечно, мы должны узнать новые имена. Мы должны узнать судьбы этих людей.

После окончания гражданской войны часть интернационалистов осталась в Советском Союзе, часть уехала на родину.

В 1919 году организовалась Германская коммунистическая партия. В нее вошли многие интернационалисты. И когда в 1923 году пролетарский Гамбург под руководством вождя немецкого рабочего класса Эрнста Тельмана вышел на баррикады — в первых рядах были бывшие немецкие интернационалисты.

Когда фашисты пришли к власти — компартия ушла в глубокое подполье. Но она продолжала бороться. И в первых рядах борцов с фашизмом были многие интернационалисты.

Немецкие антифашисты приехали в 1936 году в Испанию, чтоб лицом к лицу в открытом бою сразиться с фашистами.

В годы второй мировой войны они мужественно боролись в подполье, они служили примером для молодых антифашистов — истинных патриотов Германии.

Их мало осталось сейчас в живых — прошло много лет. Все эти годы интернационалисты были на передней линии борьбы. И немногие из них умерли от старости.