12

23 октября, суббота, вечер


22:00. Ресторан «Шишка» на Петровке. Пытаюсь абстрагироваться от готического интерьера, деревянной мебели и псевдоевропейской кухни.

«Частое посещение подобных мест, – думаю я, – сделает меня законченным абстинентом». Рядом со мной – ближайший друг Кирилл и его квартирант Синев. Кирилл – нервный, тощий и невообразимо высокий, за что еще в студенческие годы получил прозвище Миллиметр. Он одет в ядовито-желтую рубашку от Nogaret, бордовые джинсы и красный шейный платок. Он частенько чередует такой эксцентрично-пидарский вид с имиджем голландского безработного. Я, наверное, и вправду люблю его, мы вместе учились, прошли через многое, теперь заняты общим делом. Кирилл полон комплексов и противоречий, при всем своем инфантилизме пытается выглядеть независимым и циничным. Иногда это у него неплохо получается и может реально напрягать. Однако в целом человек он душевный и добрый. Кирилл пьет уже пятое пиво и, обращаясь к Синеву, говорит:

– Тебе надо жениться, Сергей. Должен же кто-то заботиться о твоей лысине.

Сергей приехал в Москву из родной Тулы лет десять тому назад. Ему за тридцать и он тоже длинный, нервный и худой. Сергей всегда выглядит студентом пединститута: джинсовые рубахи навыпуск, дикие футболки с картинками, безымянные округлые очки и небольшая бородка на вечно добродушном лице.

– Понимаете, ragazzi, меня ведь никто не любит. Мы вообще с вами никому не нужны. – Синев смеется, хлопая себя ладонью по огромному блестящему лбу.

Около часа назад, терзаемый муками наконец проснувшейся совести, я слил от Шашки. Ушел по-английски, пока Галя в очередной раз принимала душ. Только собрался набрать жене, чтобы оправдаться перед возвращением домой, как мобильный зазвонил сам.

– Нас никто не любит! – кричал в трубку пьяный Синев.

– Поддержи нас! – вторил ему Кирилл.

Рвавшаяся из динамика аффектация передалась и мне. Я было рванул с ними встречаться, но… Почему я категорически не способен принимать решения, даже простейшие? В последний миг я, конечно, передумал, собрался все отменить и поехать домой. Телефон жалобно пискнул и разрядился. Я начал маяться, безвольно поймал такси и приехал в «Шишку».

– Дай мобильный, – прошу я у Кирилла. – Жене позвоню.

У Светы, как обычно, занято, и я набираю номер Бурзум. Пятнадцатилетний подросток, честное слово! К телефону подходит ее муж. Так хочется пригреть его, сказать теплые слова. «Он не виноват в том, что является мужем женщины, которую я люблю, – думаю я. – Это наша общая трагедия».

– Веня, Венечка, – только и успеваю произнести.

– Ты что, охуел?!

Я безвольно возвращаю телефон Кириллу. Мое сердце переполнено теплотой, я хочу поделиться, передать хотя бы частичку.

– Поцелуй меня! – прошу я Кирилла так громко, что сидящие за соседними столиками люди отрываются от своих тибон-стейков из телятины, фаршированных вишней и политых соусом «дижон».

– Совсем обалдел. – Кирилл пожимает плечами, как бы демонстрируя зрителям, что он здесь ни при чем. – Отъехал!

– Не хочешь меня поцеловать? – ору на весь ресторан. – Тоже не любишь меня! Сука, я думал, хоть ты …

– Все! Я ухожу! Он совсем ебанулся, – Кирилл вскакивает и, разбивая пепельницу, полную окурков, бросается к выходу из зала. Секьюрити нехотя бредут к нашему столу. «Опять эти пьяные дела» – читаю по их омерзительно кондовым лицам. Растерянный Синев зовет официанта, чтобы расплатиться.

– Хули уставились? – говорю я секьюрити и нетвердой походкой выхожу на улицу.

00:15. «Джаз-кафе». Синев где-то потерялся. Кирилл пьет пиво и смотрит на постепенно заполняющих клуб манекенщиц:

– На хрена здесь столько манекенщиц? Как в модельном агентстве.

– Нормальное мясо, – говорит Миша Акропольский, случайно оказавшийся рядом. – Хотя простые бляди лучше. Честнее.

Миша мало пьет. Он двигается героином и пытается быть режиссером. Тепло моего сердца оборачивается навязчивым сексуальным желанием. Начинаю шататься по клубу, подваливать к моделям, обмениваться телефонами, знакомиться, тут же забывая имена новых подруг. Происходит постоянная субституция – в каждой из них я вижу Бурзум. Карманы распухают от салфеток с записанными на них номерами, визиток и вырванных из телефонных книжек листов. В какой-то момент Кирилл отлавливает меня у женского туалета, кричит, что ему претит ложная пафосность заведения и всей тусы в целом, и предлагает ехать в «Пропаганду».

01:40. По дороге в «Пропаганду» мы заезжаем в одно из самых неоднозначных, грязных и потусторонних мест города, клуб «Третий путь». Он существовал еще с доперестроечных времен. Его открыл маргинал Раскольников в собственной квартире. Днем Раскольников, как вампир, ложится спать, а ночью принимает активное участие в движухе. Основные посетители – неудавшиеся художники и поэты, спившиеся рок-музыканты и кинорежиссеры, вечные студенты, отягощенные пивными животами, старые, выжившие из ума неформалы и прочий полубогемный сброд. Я нахожу в пьяной толпе владельца.

– Нет, ее давно уже не было. Так всегда – сначала люди ходят часто, потом внезапно исчезают. Но здесь кто-то есть из ваших. Яна, по-моему, – Раскольников указывает в темноту квартирно-клубного пространства.

За видавшим виды столом, опошленным остатками еды, грязными стаканами и полупустыми бутылками, сидит Яна Косталевская. Она окружена пьяными байкерами, как будто только что сошедшими с экранов американского фильма категории «В».

– Привет, Яна, – я улыбаюсь коротко стриженной, пирсингованной и татуированной оторве с нежным детским лицом.

– Чего надо, козел?

– Извини?

– Не извиню, скотина!

– Что происходит?

– В том-то все и дело, что ничего не происходит. Ты просто ебешь всем мозги!

– Я не понимаю.

– Ты все мозги свои выжег кокосом, тупой придурок, куда тебе! Отвали от Бурзум, не мешай ей жить. Ты же все постоянно обсираешь!

Ядерный взрыв. Замыкание. Автокатастрофа. Кораблекрушение. Тайфун. Откуда-то из желудка взбесившимся зверем прыгает моя ненависть и мгновенно трансформируется в ярость.

– Пошла на хуй, пизда! Не тебе, проширявшаяся проблядь, учить меня, как поступать. Не тебе, отстойная тварь, влезать в наши отношения.

– Пидарас!!! – Яна кидает в меня кружкой с недопитым пивом. Я чудом уворачиваюсь, кружка ударяется о стену и разлетается на огромное количество осколков. Пиво мутным желтым фонтаном обрушивается на сидящих. В ярости лягаю Яну ногой. Краем глаза вижу, как из-за стола начинают вылезать пьяные байкеры.

– Пошли вы все на хуй! – кричу я и бегу к выходу из комнаты. Сзади, толкаясь и матерясь, падают бородатые ублюдки.

Загрузка...