Face control

38

10 мая, четверг

Бурзум пропала! Ее нет нигде, ни в офисе, ни дома, ни в клубах, ни у знакомых. Вяло посещаю текущие рабочие заседания. Большую часть дня сижу дома, смотрю спутниковое ТВ, все каналы подряд. Каждый вечер, окрыленный надеждой, устремляюсь на поиски. Результатов – ноль, часам к трем ночи, понимая, что все напрасно, ложусь спать. Иногда пью со знакомыми и в одиночку. Никакие другие средства, кроме алкоголя, организм не принимает.

12:10. Федосов звонит на мобильный, наверное, в сотый раз.

Вспоминаю, что не так давно (по-моему, числа девятого) на трубку позвонил ее муж. Интересно, откуда у него мой номер? Представляю, как Веня рылся в ее записных книжках, с аккуратной ненавистью выписывая каждый, кажущийся подозрительным, номер.

– Сука, я и не узнал тебя тогда. А ведь это ты.

– Да.

– Если бы узнал, пиздец тебе.

– Это все, что ты хотел сказать? До свиданья.

Веня торопится, пока я не положил трубку:

– Нет, нет, извини, я просто хотел узнать, как же ты мог, как ты смел, девочку мою?! Ты же вор, Мардук, ты сука, убогая тварь, я встречу тебя…

– Я вешаю трубку…

– Нет, погоди, нет, я хотел спросить…

– Что?

– Бурзум сказала, что вы спали всего один раз, это так?

Я молчу. Размышляю. «Один раз, да? Все наши взаимоотношения она свела к мелкому случайному траху? Дудки!» – в моем мозгу плавятся воспаленные мысли.

– Веня, ты маленький наивный мальчик.

– Что, не один?

– Нет. Не один, не два и не три, а сто тысяч раз. Понимаешь, сто тысяч! По-всякому. Во всех возможных позах, со всеми возможными извращениями! Понятно, понятно тебе, убогое животное? И не звони больше, мне не нравится твой голос.

В телефонной трубке уже несколько минут блеет Федосов:

– Когда же мы встретимся? Нам необходимо пообщаться. Столько тем надо обсудить. Вот, например, бартер с радиостанциями. По-моему, это очень неплохой вариант…

– Конечно, Ваня, конечно. Просто меня сегодня не будет в офисе, я заболел. Наверное, чем-то отравился.

– Отравился? Вчера у тебя начинался грипп…

– Нет, это явное отравление, знаешь, когда постоянно хочется блевать. – Я загадываю, чтобы инвестор испарился. – Вот сейчас меня точно вырвет.

– Не буду напрягать. – Видимо, он поддается зомбированию. – Ну, до свиданья, поправляйся.

15:45. Я все же добираюсь до офиса. Марина приносит ворох бумаг, которые надо подписать.

– Бурзум не появлялась, может, звонила?

– Нет, кроме Федосова и Чабанова, никто не звонил.

– Хорошо, хорошо.

Меня и впрямь начинает подташнивать: «Разве можно кидать человека, ничего не сказав на прощанье, хотя бы: „как ты заебал, сраный урод, не могу тебя видеть, ублюдок“, чтобы легче переживалось расставание».

16:20. Пытаюсь разобраться с документами. Слышу, как хлопает входная дверь. Что-то заставляет меня вздрогнуть. Неужели? Нет, конечно, это просто глюки. Сознание обманывает само себя. Однако на пороге появляется Бурзум. На ней мое любимое длинное черное платье. Кажется, она очень бледная, просто белая.

– Мардук, – она делает несколько шагов в мою сторону.

– Опять Федосов звонит, – сообщает Марина.

– Меня нет. – Я вскакиваю из-за стола, подбегаю к Бурзум, беру ее за руку. – Пойдем отсюда, нам не дадут нормально поговорить.

Мы проходим плохо освещенным институтским коридором и оказываемся на просторной лоджии, погода теплая и безветренная, хотя еще не летняя.

– Я хотела сказать…

В который раз поражаюсь, насколько глубоки ее черные глаза, просто космос!

Не в силах сдержаться, обнимаю ее, целую тонкие предплечья, запястья, худые пальцы.

– Все не очень здорово. – Она целует меня в ответ, немного настороженно.

– Ерунда. – Я сжимаю ее хрупкое тельце, дотрагиваюсь языком до губ, совсем легонько касаюсь шеи, затылка.

– Нет. Нельзя ко всему на свете относиться похуистично, как ты имеешь обыкновение это делать. – Бурзум вздрагивает, когда я прикасаюсь к груди.

– Ты заблуждаешься насчет меня, – на мгновение перестаю целовать ее. – Есть вещи, на которые мне не положить.

– Я пришла прощаться, – говорит Бурзум, – сказать, что все кончено, понимаешь?

– Прощаться? – Меня начинает бить дрожь, комок застревает в горле.

– Больше так продолжаться не может. – Бурзум внезапно опускается передо мной на колени, расстегивая зиппер. – Надо когда-нибудь на что-нибудь решиться.

Я хочу остановить ее, поднять с колен, посмотреть в глаза и объяснить… Бурзум целует член робко и нежно, как грудного ребенка.

– Я уже решился, знаешь? Ты разведешься с Веней, я с женой, – глажу ее волосы, – мы будем жить вместе, долго, всегда.

Бурзум лижет головку, словно леденец.

– К сожалению, ты не тот человек, что мне нужен, Мардук. – Она на какой-то миг прерывается и смотрит снизу вверх. – Ты порочный тип, а мне нужен положительный персонаж. Потому что я глина, из которой получится то, что задумал гончар. Я ведомая и не могу идти за тобой в ад. Нужен тот, на кого я смогу положиться, тот, от кого я смогу иметь здоровых детей. С тобой вечно ждешь момента, когда внезапно останешься одна, потому что ты, Мардук, влюбишься в какого-нибудь богатого гомика. Обнюхаешься кокса, вмажешься героином и исчезнешь из моей жизни.

– Боже мой, что же ты несешь! – Я постанываю, то ли от горечи ее слов, то ли от удовольствия, что она мне доставляет.

– Вполне прогнозируемые события, не так ли, Мардук? Ты и сам это знаешь.

Бурзум сосет мой член, изредка прерываясь, чтобы посмотреть на меня. По ее щекам тонкими ручейками ползет тушь. Осознаю, что из моих глаз тоже катятся горячие маленькие слезы.

Никогда не забыть мне этот оргазм. Удовольствие смешивается с горем, тоска переплетается со счастьем, чувство близости – с одиночеством, слезы – со спермой.

– Прощай, – шепчу я.

Балконная дверь со скрипом открывается, и на пороге появляется Аркатов:

– Там тебя Чабанов обыскался, может, поговоришь с ним?

Мелькание в моих глазах, обрывки картинок: одутловатое лицо заместителя, балконные перила, Бурзум на коленях. Чувствую, что сознание покидает меня.

19:00. Ацтека, как назло, нет дома! Как же он сейчас нужен, я, наверное, сдвинусь, если не найду лекарство. Набираю все возможные номера. В большинстве своем никто не отвечает, те, что все же оказались дома, ничем не могут помочь. Последней надеждой остается Барсук, у бандюков всегда полно этого дерьма.

– Мне обязательно нужен второй номер, – говорю с таким надломом, что собеседник неожиданно покладисто соглашается.

– Подъезжай через двадцать минут к мотелю «Солнечный», – только и говорит он.

19:35. Машинки у Барсука нет, зато есть эйч, и неплохого качества. Пока еду в аптеку, успеваю вынюхать пару линеек.

22:20. Дома. Все обращают внимание, как я плохо выгляжу. Я слышу слова, которые произносят жена и мать, но не понимаю их значения. Меня тянет блевать, я часто хожу в туалет и склоняюсь над унитазом. Мыслей нет, и это нравится. Ощущаю вязкую грусть и нежелание что-либо предпринимать. Ложусь на диван, закрываю глаза… У Бурзум ногти накрашены ядовито-желтым лаком. Я подарил его еще осенью. Бурзум касается моих губ.

– Все в порядке, Мардучок, – шепчет она, – я люблю тебя.

Мы сидим с ней в кафе Starlight на Маяковке, только что употребив РСР. Бурзум просто выпила его с минералкой, а я долго сомневался и все же ширнул по вене. В итоге приход получился несколько разным, у девочки – мягким и слабым, зато довольно долгим, меня же приняло сразу и быстро, но пролетело за какие-нибудь сорок минут.

– Говно эта твоя ангельская пыль, – говорю я. – Чувствуешь себя конченым дебилом. Зачем мы ее пользуем?

– Потому что на кокос всегда жалко денег, – резонно отвечает Бурзум.

Я собираюсь ответить, что раз нет денег на кокаин, можно принимать хотя бы Е, ведь MDMA вполне зажигателен. Замечаю, что мы в Горбушке, на концерте Clawfinger. Бурзум недовольно смотрит на меня, трясущего головой в такт музыке, кидает в партер едва прикуренную сигарету и выходит из VIP'a. Нахожу ее в фойе возле громадного зеркала, заигрывающую с целой толпой немытых фанатов. Собираюсь высказаться по этому поводу и понимаю, что мы давно уже в «Дельфинах». Я, обнюхавшийся, верчу задницей перед каким-то голубым папиком, Бурзум делит что-то с пидаром в кожаных джинсах Thierry Mugler. Понимаю, что предметом спора являюсь я сам, и, собираясь положить этому конец, кладу руки на талию Бурзум…

– Хватит ворочаться, – слышен голос жены, – дай мне поспать, завтра рано вставать.