Face control

30

15 декабря, четверг

12:00. Просыпаюсь бодрым и уверенным в себе: «Черт возьми, мне исполнилось двадцать шесть, всего-то! Я занимаюсь любимым делом, у меня хорошие перспективы, куча знакомых и десять граммов, подаренных Барсуком».

Я завтракаю стаканом апельсинового сока, кукурузными хлопьями и довольно внушительной дорогой. Взгляд падает на запылившуюся за ночь тушку мобильного телефона, и рефлекторно приходят мысли о Бурзум: «Она так и не удосужилась позвонить. Не могла? Просто не захотела, уверен в этом! Не сочла нужным. Философия Бурзум – минимум напряжения. Теперь это касается и наших с ней отношений». Стараюсь не думать, но, под воздействием кокса, мысли, быстрые и проворные, как летучие мыши, мечутся в моей голове: «Ты наконец должен признаться себе, Мардук, в том, что ваши отношения – не любовь. Во всяком случае, она не любит тебя. Наверное, ты ей симпатичен, с тобой неплохо трахаться, тусоваться, бухать и двигаться, но ты не герой ее романа. Не забывай, что Бурзум в первую очередь женщина, несмотря на позиционирование себя как сверхчеловека. Любая из них ищет сильного, уверенного в себе самца. Это заложено на биологическом уровне для получения удачного потомства».

Скатывая стодолларовый банкнот, вспоминаю, что, по данным ФБР, почти девяносто процентов купюр имеют следы от кокаина. Мысли становятся еще быстрее и агрессивнее: «Я влюблен и не могу оценить Бурзум трезво. Стоит только сдвинуть в сторону пелену эмоций, как передо мной предстает девочка с окраины. Молодая простонародная стерва, возомнившая себя человеком искусства, не имеющая для этого ни души, ни стиля. Идеальная пара для своего быковатого мужа. А главная проблема Бурзум в том, что она нимфоманка, больная аноргазмией, вечно текущая сука, не умеющая достичь удовлетворения».

Я включаю телефон, и он тут же разражается серией звонков. Первым оказывается Аркатов.

– Ты приедешь в офис?

– Вот собираюсь.

– Мы хотели поздравить тебя, отметить.

– Здорово! – не в силах скрыть радость, кричу в трубку. – Закрывайте лавку, у нас выходной.

Пора поразмыслить над сегодняшним гардеробом. После неожиданно коротких терзаний останавливаю свой выбор на черных брюках свободного кроя, купленных на барахолке во Франции, шерстяном свитере Joop и ботинках от Prada. Внезапно спохватившись, звоню Аркатову:

– Слушай, по поводу выходного это шутка была. Работайте в прежнем режиме, пожалуйста.

– Конечно, – расстроенно вздыхает Аркатов.

«А не бахнуть ли мне чуток по вене?» – приходит на ум перед выходом из дома.

16:00. Наконец-то добираюсь до офиса. Помимо сотрудников меня дожидается Маркин.

– Ты здесь? Я же пригласил всех в пятницу в «Хижину».

– А ты, именинник, и видеть меня не рад.

– Смотря что подаришь.

Маркин вытаскивает серебряный кинжал:

– Тебе, как нашему главному грузину.

– В следующий раз ты мне семисвечник подаришь?

– Семисвечник?

– Ну, как главному еврею.

Маркин тушуется и идет с Аркатовым в магазин за выпивкой. Я тем временем занюхиваю еще одну дорогу.

В офис приходят работники соседней конторы. Они от кого-то слышали, что у меня праздник, и спешат поздравить.

– К вам Аня, – торжественно объявляет Марина. В комнату входит секретарь директора соседней фирмы. Высокая и стройная, Аня – девушка чрезвычайно чувственная. Примерно полгода назад она оказалась у меня в постели. Нежная и чистая, как горный хрусталь, Аня глубоко переживала адюльтер и боялась праведного гнева супруга.

– Что подаришь мне, Аня? – спрашиваю я, запирая дверь кабинета на ключ.

Девушка подходит близко, почти вплотную.

– Себя, конечно, – шепчет она.

16:40. Аркатов с Маркиным возвращаются, еще через пятнадцать минут мы начинаем отмечать. Сотрудники поочередно встают, говорят тосты, которые, с одной стороны, радуют и импонируют, а с другой, абсолютно не затрагивая, пролетают мимо.

– Вот, все говорят, что во время секса надо расслабиться, – шепчет мне на ухо Аня, – а мне хочется так сжаться, так напрячься, что иногда даже боюсь сломать тебе член.

18:20. В офис постоянно приезжают разные гости: бандиты и коммерсанты, рекламщики, дизайнеры, просто старые приятели. В общую пьянку постепенно втягивается весь персонал соседней фирмы, включая их директора. В какой-то момент появляется Бурзум, мне кажется, что она не очень здорова, но, возможно, это всего-навсего мое восприятие.

– Поздравляю тебя, – говорит она. – Я купила тебе подарок – пряничное сердечко.

– Ненавижу пряники.

– Не переживай, я не удержалась и съела его по дороге.

Эта фраза выводит меня из себя.

– Ну, спасибо за подарок.

– Не падай в бычку, Мардук.

– Почему?

– У тебя день рождения, все должно быть весело и приятно.

– День рождения был вчера. Ты, кстати, отметила его со своим отстойным муженьком?

– Я не хочу касаться этой темы.

– Раз уж ты приехала ко мне, будь добра поддерживать со мной беседу. Я все-таки именинник, и, кроме того, это мой офис.

– То, что ты сегодня употреблял, не идет тебе на пользу.

– Тебя мало касается моя польза. Как оказывается, тебя вообще мало касается что бы то ни было, связанное со мной.

– Если ты будешь продолжать в таком духе, мне придется уехать. Я не собираюсь портить себе настроение из-за того, что ты чем-то задвинулся и вместо кайфа словил агрессию.

– Кайф наступит как раз тогда, когда ты свалишь.

Бурзум молча собирается и выходит за дверь.

– Не понимаю я вас, чего вы беситесь, – говорит Аркатов, приобнимая меня за плечо.

Я нервно стряхиваю его руку и говорю:

– Ты хотя бы в работе своей что-нибудь понимал.

00:20. «Пропаганда». Сижу на верхнем ярусе с Кириллом и Синевым.

– Не будьте такими мрачными, ragazzi, – говорит Синев, опрокидывая рюмку за рюмкой. – Выпей со мной, Мардук, ты же не на машине?

– Сопроводи меня в туалет, – предлагаю я Кириллу.

Мой друг, уже вставившийся изрядной понюшкой, радостно соглашается. При выходе из туалета неожиданно сталкиваюсь лицом к лицу с Бурзум.

– Я специально приехала, была уверена, что ты здесь.

Кокаин делает свое дело, я больше не ощущаю злости, пространство вокруг становится мягким и комфортным, музыка глухой и густой настолько, что в ней можно плавать.

– Зачем? – спрашиваю я.

– Я знаю, что причинила тебе боль, не позвонив. Просто вдруг отчетливо представила, как ты сидишь там, в кругу семьи, одной рукой обнимаешь жену, а другой гладишь ребенка, жрешь всякие оливье и холодцы. Понимаешь, Мардук, ты никогда не будешь моим. Если бы только я знала, что нужна тебе так же, как ты мне, что я не игрушка, что, когда ты говоришь, что любишь меня, ты не врешь. Я ушла бы на хуй от Вени и была бы с тобой до самого конца, но ты же никогда не говоришь правду, Мардук.

– На самом деле я никогда не вру тебе. То, о чем молчу, говорят мои глаза.

– Твои глаза не так откровенны, как твой член.

С этими словами Бурзум хватает меня за хуй и тащит обратно в тесную кабинку мужского туалета. Я ощущаю во всем своем теле необыкновенную легкость, я ловок и силен, я грациозен, в конце концов. Музыка вокруг становится настолько плотной, что в ней уже нельзя плыть, только колыхаться. В маленькой кабинке Бурзум обнимает меня за шею, целует, шепчет на ухо:

– Трахни меня, прошу тебя.

Я поворачиваю Бурзум к себе спиной, наклоняю ее и задираю юбку. Отодвигаю в сторону узкую полоску стрингов и вставляю в теплое, влажное влагалище свой одеревеневший член. Движения быстрые и немного грубые. В голове только одна мысль: как кончить под такой дозой кокса?

– Еби, еби меня, – задыхаясь стонет Бурзум, – как шлюху, как тварь в грязном сортире.

Я трахаю ее, ожесточенно и молча, иногда шлепая по попке.

01:30. Кто-то из знакомых приносит торт со свечками, мне кажется, что свечей меньше, чем надо, я пытаюсь сосчитать их, но постоянно сбиваюсь. Случайно задеваю торт рукой, он падает на пол. Мне кажется, что он расплескивается по полу, как будто бы жидкий. Музыка подхватывает нас, и мы начинаем скользить по растекшемуся по полу крему, выписывая разнообразные па. «Это похоже на фигурное катание», – думаю я.

02:20. Мы ловим машину.

– Я плохо себя чувствую, – говорит Бурзум. – Довези меня до дома.

– Поехали вместе на Вернадского, – предлагаю я.

– Не могу, – говорит Бурзум. – Я должна была приехать сегодня до полуночи. Пожалуйста, не соблазняй меня. Знаешь, ведь на самом деле мне очень тяжело вести двойную жизнь, в какие-то моменты я чувствую себя такой сукой.

– Все порядочные люди так чувствуют себя время от времени.

02:50. Старенький «Москвичонок» подвозит нас к дому Бурзум.

– Мне так плохо, – говорит она и начинает блевать.

Водитель резко тормозит и кричит:

– Только не в салон, на улицу. Меня бросает в звериную ярость.

– Забей ебало, урод. Я дам тебе денег на химчистку.

Я осознаю, что если таксист не уймется, я брошусь на него и постараюсь убить. Водитель говорит намного тише, как бы извиняясь:

– Ребята, пожалуйста.

Мы выходим из машины. Бурзум блюет, не останавливаясь. «Неужели от кокса так бывает? – думаю я. – Если только она не приехала под эйчем…» Пытаюсь успокоить ее, глажу по голове, она вырывается и, будто сорвавшись с цепи, бежит прочь в темноту улиц. Я бросаюсь за ней. Водитель, не ожидавший такого поворота, бежит за нами.

– Ребята, а деньги? – кричит он.

Я догоняю Бурзум в конце темного переулка. Она оборачивается и бросается в мои объятья.

– Я ничтожество, Мардук, мне не хочется так жить, я хочу быть полезной.

Понимаю, что у нее начался отходняк, и единственное, что может помочь, это алкоголь.

– Пойдем со мной, надо выпить, – говорю я.

Внезапно нас догоняет водитель. В руке у него здоровенный гаечный ключ.

– Убежать думали, – говорит он злобно.

– Нет, нет, – говорит Бурзум, которая уже немного оправилась. – Мне просто стало очень плохо, я болею…

– Ты в милиции будешь пиздеть, – шипит водитель.

– Ты с какой стати моей женщине грубишь, отстой? – Злоба делает меня необычайно сильным и храбрым. Наклонив голову, я бросаюсь на водителя и всем своим телом обрушиваюсь на него. От неожиданности он падает. Я моментально вскакиваю и со всей силой бью его ногой в лицо. К нам подбегает Бурзум.

– Не надо! – кричит она.

Водитель приподнимается, сжимая в руке свое оружие. Моя ярость прошла, и я стою в стороне, внутренне охуевая от содеянного. Таксист свирепеет. Бурзум, понимая, что, как только он встанет, нам крышка, неожиданно бьет его в пах. Водитель корчится от боли, и Бурзум наносит еще один удар.

– Валим, Мардук, – говорит она и толкает меня плечом.

Мы срываемся и бежим. Сзади слышится брань пытающегося подняться таксиста. Неожиданно появляется желание вернуться и отпиздить водителя так, чтобы он сдох. Я замедляю бег, но Бурзум еще раз подталкивает меня и говорит:

– Не надо, Мардучок, прошу тебя.