Face control

28

29 ноября, понедельник

Как всегда, неожиданно скоро заканчивается наше пребывание в этой арабской сказке. Мы успели неплохо отдохнуть, выспаться, загореть и посмотреть страну. Побывали в столице Эмиратов Абу-Даби, купили немного золотых украшений, посетили все приличные места в Дубае и окрестностях. В то же время повсюду в кондиционированном воздухе парит общая усталость от общения друг с другом. В большей мере это касается Кирилла и моей жены, а я, единственный конформист в компании, служу всего лишь проводником для их раздражения.

Сегодня мы рано проснулись и отправились в самую удаленную от нас часть страны, на побережье Индийского океана в эмират Фуджейра. Еще когда только собирались ехать, я спросил у араба, сдававшего нам автомобиль в аренду, можем ли мы пересечь независимый султанат Оман.

– Конечно, можете, – отвечал тот, не задумываясь. – Только вы не боитесь, что там вашу женщину украдут? Вот немец один полгода назад приезжал отдыхать, так у него в Омане жену и украли. Сколько потом искали, даже Интерпол подключили, а уехал домой в одиночестве.

Выслушав эту историю, мы решили не рисковать, но Света все-таки выразила свое мнение:

– Сказки это все. А если и правда, то откуда вам знать, может, фрау так сейчас довольна, что и думать не хочет о возвращении в свою унылую Баварию.

Я всегда поражался странно восторженному мнению европейских женщин о гаремах и сералях. Хотя, возможно, в этом заложено инстинктивное желание самки служить исключительно деторождению и ублажению прихотей своего самца.

– Женщины думают только о ебле, – подвел итог Кирилл.

Итак, мы мчимся со скоростью примерно 150 км в час в направлении Фуджейры.

– Между прочим, Фуджейра, – говорит Светлана, – это свободная экономическая зона.

– Свобода! – восклицает Кирилл. – Пусть экономическая, но свобода! – Он, как всегда, расположился сзади, постоянно просит остановить автомобиль, чтобы сфотографировать пустыню, горы, вырастающие тут и там минареты и придорожные ремесленнические рынки.

Кирилл фотографирует дотошно и тщательно, выбирая необходимый ракурс, расстояние и местоположение. В какой-то момент Света начинает раздражаться и говорит что-то вроде:

– Ты фотографируй, а мы в Фуджейру съездим и на обратном пути тебя заберем.

Кирилл старается не отвечать, но заметно сокращает свою охоту за красивыми видами.

Ведя машину по бесконечной ленте дороги, ухожу мыслями в глубь себя. Вспоминаются холодные улицы, лица соотечественников, застывшие в ожидании на остановках наземного транспорта. Оголенные кроны деревьев уныло смотрят в набухшее небо, первые снежинки маленькими белыми колючками сыплются на мостовую. Я мысленно переношусь в промозглые сумерки, в клубы и рестораны, заполненные надоевшими, но такими родными московскими тусовщиками.

Последнее время я все чаще думаю о Бурзум, представляю, что она делает там, в готовящейся к морозам Москве. Пытаюсь вообразить, как она проводит время, по нескольку раз в день набираю ее номер. Чаще всего Бурзум нет дома. Когда я, наконец, застал ее, выяснилось, что они переехали к Вене. Я сказал, что мне не терпится увидеть ее, прикоснуться к ней, но, по-моему, ей было плевать. Чувствую, как начинаю грузиться из-за этого. Пытаюсь отрешиться, но ничего не получается, сознание постоянно рисует картинки из прошлого.

Я еду в свободную экономическую зону Фуджейра, пытаясь не вслушиваться в язвительные реплики моих спутников. С некоторым удивлением отмечаю, что уже испытываю самую настоящую ностальгию по Москве, промозглому русскому ветру, знакомым до боли стенам родного офиса и даже (совсем чуть-чуть) по красной роже моего родного инвестора Федосова. «В этом я весь, – думается мне. – Противоречивость натуры отражается в противоречивости желаний. Я всегда хочу того, что в данный момент недостижимо».