36


Конец октября был холодным и ясным. Завораживающе неподвижная вода каналов скрупулезно воспроизводила поднимающиеся из нее тяжелые - не Венеция - стены. На стоящей у мостков прогулочной посудине с деревянными скамейками еще никого было не видать (единственный признак жизни - дымок из трубы), но на пустом причальчике рядом уже громоздились металлические бочки с пивом: мы в Германии… Мрачно торчали черные мемориальные развалины готической кирхи Св. Николая, что в назидание потомкам не стали восстанавливать после войны.

Я cруливал в кварталы идентичных краснокирпичных складов, длинными параллельными рядами выстроившихся вдоль реки, проходил их сумрачными ущельями, уворачиваясь от занятых делом, не в пример мне, грузчиков, обнаруживая на неброских вывесках непонятно чего тайное торжество ислама: Афганистан, Пакистан, полумесяцы, арабская вязь, некий вездесущий Farhadian со слоганом World under your feet - мир не мир, а Европа, кажется, уже впрямь у их ног… Контрабандой влезал на галерейку, на уровне второго этажа тянущуюся от здания к зданию, - и двигал по ней направо, в сторону высоко поднятого променада набережной, к козырному набору портового города: причалы, кораблики, мачты, мачты, мачты, глубоко фэн-тезийная шхуна Tolkien, гидроплан, на котором можно полетать за деньги, интригующая яхта Erotic Art Museum Hamburg - Paris… На той стороне Эльбы виднелось совсем индустриальное: краны, доки. Посередине - обстоятельные лезвия барж.

…Забирался на борт пожарно-красного плавучего маяка Das Feuerchiff, переквалифицировавшегося в отельчик-ресторан-кафе-паб, устраивался в самом верхнем заведении у иллюминатора и на одолженные (так сказать) у Михаэля евро предавался тому, в чем у немцев мало конкурентов: разливным Duckstein’у, Kцnig Pilsner’у, Maisel’s Wess’у. Дожидался за этим занятием, когда стемнеет, когда зажгутся на кораблях огни и гирлянды на такелаже - и обильное желтое глянцево задрожит на черном.

…А потом, уже шагнув со сходен, уже на Baumwall, механически оглядевшись и идя теперь к станции У-бана, однажды вдруг мысленно запнулся… Оглянулся еще раз. Ничего - никого такого - не увидел… Еще два месяца назад я бы тут же выбросил это - его - из головы: но за два отчетных месяца многое случилось, и теперь я его не выбросил, а стал (поминутно озираясь, мигом утратив пивную расслабленность) прикидывать, откуда же он мне знаком, этот случайно замеченный сейчас мордатый хрен?..

Виктор, отвечая на е-мейл, жутко извинялся за свое исчезновение и божился, что между его работой на «Миссию Люмьер» и советом мне поучаствовать в эксперименте никакой связи не было. В «Миссии» он подвизался только и исключительно по собственному психологическому профилю, причем совсем недолго, о предполагаемых криминальных грехах «просветителей» слышал лишь мельком и слухам этим не доверял. За все время работы на «люмьеров» имя Ларри Эджа не поминалось в его присутствии никем.

Кстати, выполняя мою старую просьбу, Виктор (вот что значит обязательный человек!) узнал насчет Валентина Борисыча, бывшего первого вице-мэра. У того сразу после моего отбытия действительно начались неприятности - не имеющие, конечно, отношения ни к отбытию, ни ко мне лично, но косвенно связанные с гикнувшейся студией «ПолиГраф». Что затеей нашей практичный Борисыч, среди прочего, воспользовался, дабы начать подминать городской и фактически губернский рекламный телерынок, я с самого начала знал. А после развала студии, возбуждения уголовного дела и прочих сотрясений водной глади, всплыли, что твой утопленник, разные вонюченькие подробности. Варка-то была куда более масштабная: речь шла о контроле над всем губернским ТиВи - и это в преддверии скорых очередных мэрских выборов! Причем выяснилось, что Борисыч играл по-тихому против нынешнего мэра - видимо, метя на его место. Прознав о чем, нынешний его немедля уволил и завел на Борисыча дело о взятке/хищении/злоупотреблении/растлении/малефициуме. Вот он и не отзывался.

Оставалось связаться с Костиком Фроловым - что я и сделал: личный электронный адрес у него не изменился. В город наш он больше не возвращался и не собирался, но насчет Глебова до него от ребят слухи доходили. Вероятно, дело обстояло так. В Москве сбежавшего Димона действительно нашли ребята Калины. Поскольку его бригада (ныне респектабельное частное охранное предприятие) с незапамятных времен работала на Борисыча, то теперь попала под раздачу - на Калину дела завели вполне уголовные. Так что настроение у бойцов к тому моменту было не ахти. Может, и не стали бы они валить Димона просто так вот - в конце концов, понять, что в кидалове лично он не участвовал, было нетрудно… Черт его знает. Может, возбухать стал Димон. Может, Борисыч боялся, что Глебов, как-никак президент нашего ООО, человек кое-что знающий, показания на него даст…

Потому, видимо, и меня они искали - чтоб, так сказать, убедить вести себя тихо в складывающихся обстоятельствах.

…Разумеется, никаких доказательств, что все обстоит именно так, что мне пишут действительно те, чьими именами подписаны мессиджи, и т. д., - у меня не было.

Но я чувствовал, что это - правда. Что по крайней мере дома никакого заговора, направленного против меня лично, конечно, никто не сплетал - а была обычная российская разборка, не более и не менее хаотическая, скотская и кровавая, чем большинство из творящегося в нашей стране последние полтора десятка лет.

Впрочем, ясности больше не стало - наоборот. Узнанное ничего особо не меняло и не отменяло - ищущих меня гэбистов, лондонской стрельбы, нюрнбергской Гюльчатай, странных стариков (старика?), длинного ряда покойников: от настоящей Майи Шатуриной до Артура Белянина… Так что все сношения я осуществлял только по Сети, никому ни словом не обмолвился о том, где отсиживаюсь, и даже российской своей кредиткой в Гамбурге ни разу не воспользовался.

…Никуда не делось ощущение, что я топчусь с завязанными глазами посреди автобана с напряженным движением. Мимо с ревом, под сто с лишним, шибая воздушной волной, одна за другой идут тачки, грузовики: рядом… рядом… совсем впритирку… Ты кое-как сдираешь повязку - и обнаруживаешь, что глаза еще и пластырем заклеены. Отдираешь пластырь - веки зашиты…

Я раз по десять перечитал Серегин (предположительно) спам и письмо от Хендри. «… Учтите: это в куда большей степени в ваших интересах, чем в чьих-либо других. Если вам кажется, что из положения, в котором вы оказались, вы способны выбраться самостоятельно, - вспомните, к чему едва не привела предыдущая попытка такого рода…» Все-то вы знаете… Одновременно и посулы, и угрозы… Этот орел тоже: «Если вы дороги сами себе…» Прямо-таки со всех сторон заботой окружили, благотворители херовы…

Решившись, я купил интернет-карточку и из таксофона позвонил по номеру, обещавшему излечение от алкоголизма. Услышав «Пронто!», помедлил секунду - и повесил трубку. Мирский это был, Мирский. Видимо, находящийся сейчас в Италии. Да и по коду страны судя…

На «антиалкогольный» электронный адрес я написал короткое письмо с предложением изложить, что на самом деле происходит, - без уточнений, сколько мне известно…

В следующий раз я его заметил на перроне Эсбана, когда, возвращаясь вечером из города, выходил у себя в Аллермёэ. Он, мне показалось, вылез из поезда вместе со мной. Мордатый, неизвестный - но не первый уже раз встречаемый мною тут, в Гамбурге…

Ничего не кончилось… Нашли. И здесь нашли…

Или - все-таки мания преследования?..

Я постарался не подать виду, что узнал его. Спустившись в переход под насыпью, пошел не направо, к площадушке Fleet-platz, а налево, на поезд в обратную сторону, в центр. Если я действительно брежу и тот, кого я принял за «хвост», мною не интересуется, он точно не попрется следом… В переходе, у лестницы, я оглянулся - народ мелькал, но никакого мордатого заметно вроде не было. Я стал медленно подниматься. На середине лестницы обернулся еще раз - никого…

Вышел на перрон. Людей тут было совсем немного. Справа (если смотреть по ходу поезда) мерзло обширное поле, частично забеленное густым туманом, на дальней его границе помаргивали желтые и красные огни; вблизи, под самой насыпью, стеклянной коробочкой света разворачивался автобус - торопливо, словно спеша скрыться с мертвенного фона.

Я походил туда-сюда, вертя головой, никого не обнаруживая, все острее чувствуя себя психом. Дул сырой ветер. Зеленое электронное табло отвешивало минуты до следующего поезда: in 5, in 3, in 1… Домой иди, козел. Совсем крыша едет…

Подоспел, светясь изнутри, состав. Я повернулся к выходу с перрона - и увидел его. Того самого, мордатого. Немаленький мужик, с меня ростом, откормленный… На меня вроде и не смотрит.

Нет, крыша-то моя в порядке. Все хуже. Я дернул вагонную ручку, не дождавшись пневматического шипения.

Что теперь? Чего он хочет? Следит? Или?.. Мне до тошноты живо вспомнился велосипедист из Сохо.

Как они меня нашли?! Кто они такие?!

К Мишке нельзя возвращаться. Отрываться надо. Не знаю как. И сваливать из города. Немедленно.

Куда, к черту, сваливать?.. Денег нету ни фига. Документы - левые… Спокойно, мать твою, спокойно.

Я сидел лицом по ходу, почему-то все не решаясь повернуть голову (мордатый, кажется, зашел в следующий вагон - впрочем, пассажиров сейчас было немного, все просматривалось: торцевые стенки - стеклянные…). Надо было что-то срочно придумывать.

После Tiefstack я медленно встал и неторопливо, не оглядываясь, пошел в начало вагона. Все-таки слишком мало народу - не заслонят… За окнами, в подрагивающих отражениях поездных внутренностей, толклись ящики непрезентационной индустриальной застройки. Rothenburgsort.

Я резко развернулся. Мордатый отшатнулся от своего торцевого стекла. С-сука… (Вполне бандитское хлебало, вполне.) Поезд втянулся под навес станции. Я встал боком к дверям, лицом назад. Мордатый уже затерялся среди пассажиров своего вагона. Передо мной девица с рюкзачком взялась за ручку.

Сырые порывы снаружи. Прерывистый предупредительный писк.

Двери схлопнулись. «Хвост»? Не видать. (Понял, что я его заметил, и отстал? «Передал» меня коллегам? Где гарантия, что он тут один?..) Загребая подкладку, я сжал кулаки в карманах куртки. Кто-то поднялся с сиденья. Слева по ходу наплывал громадный стеклянный горб. Berliner Tor. Пересадочная. Герр с бородкой дернул ручку.

Люди вышли. Люди зашли. Писк. Я не шевелился.

Двери зашипели. Я боком вписался между сходящихся створок. Остановился на перроне, в меня кто-то врезался. Поезд тронулся. Метрах в десяти от меня, тут же, на перроне, стоял мордатый.

Ну ладно…

На лестницу, по лестнице вниз. Развилка. На выход?.. Я присоединился к самому плотному людскому потоку, что двигался в аэродинамической трубе длинного перехода на станцию У-бана. Стал ускорять шаги, втираться между идущими. Толкаться. Перешел на бег.

U-bahn. Подземка. Линия U-2. Я обернулся. «Хвост» не просматривался.

Направление Wandsbek - Gartenstadt. Направление Niendorf-Nord. In 1 min.

Я встал между эскалаторами вниз, на перрон, поджидая «топтуна». Ну?.. Нет, никого… Адреналин облегчил тело, как бодрящая поддатость.

Из туннеля выпростался поезд. На Nord. Оборачиваюсь. Никого.

Суюсь на эскалатор. Тот - автоматический - послушно врубается: но это эскалатор, работающий на подъем, а не на спуск, я не заметил значка «кирпич», - и меня относит назад, я чуть не падаю навзничь. Матерюсь, бегу по лестнице. Ныряю в дверь последнего вагона, прохожу до следующей (ну поехали, поехали!), осторожно становлюсь у нее, глядя назад.

Мордатый! Мелькает над плечом медленно спускающегося к перрону старика в шляпе. Встречаемся взглядами. «Топтун» бешено сыпется по ступеням. Не успеет.

Но он успевает: влетает в последнюю дверь за секунду до того, как съезжаются створки… Мы смотрим друг на друга. Мордатый глядит равнодушно-нагло, уверенно, лениво даже.

Это не слежка. Это - гон.

Hauptbahnhof-Nord. Народу становится больше, я начинаю пробираться в дальний конец вагона. Оттуда я едва вижу мордатого: кажется, он за мной не проталкивается. Jungfernstieg. Gдnsemarkt. Я совсем не вижу мордатого. Messehallen. Выскакиваю.


Узкий перрон между стенкой и рельсами. Мать. Мордатый, тварь, - на пути к ближнему эскалатору. Так что сворачиваю в другую сторону. На станции всего пара человек, кроме нас. Быстрее, быстрее… Вверх по эскалатору или прямо? Прямо. Там, впрочем, тоже эскалатор вверх.

Прыгаю по ползущим ступеням. Никаких идей, что делать теперь.

Вылезаю хрен знает где, на Karolinenstra #946;e: напротив, через улицу, - двухэтажные особнячки, здесь, за забором, - белые нумерованные короба Messe, выставочного центра. Справа, совсем рядом - телевышка: насаженные на железобетонный стержень горизонтальные разноразмерные диски (как на штанге) почти нависают над головой. Красные огни в темно-синем небе.

Я шагаю туда (мелькает мысль попробовать оторваться в закоулках Messegelдnde) - мордатый прилежно хи-ляет метрах в двадцати. Молодец я, нашел где выйти - глухой, безлюдный район… Eingang West, Западный вход, - закрыт. Тупо валю вдоль забора. Очень отчетливо представляя, как ЭТОТ позади выволакивает ствол с глушителем…

Перекресток. Прямо - подножие телебашни. Мордатый нагоняет, глядя внимательно, руки в карманах. Рву на красный через улицу и несусь уже бегом - налево.

Деться - абсолютно некуда: с обеих сторон заборы. Справа, за сетчатым, под башней - открытое пространство, громадный пустой автобусный паркинг, за ним - железная дорога. Бегом, бегом, бегом.

Мордатый молотит подошвами сзади - такой кабан и такая прыть: не только не отстает, а сокращает дистанцию. Я втапливаю изо всех сил - без особого толку. Дыхалка кончается к чертовой матери (без тренировки-то…).

Забор справа прерывается, я резко сворачиваю туда, пересекая проезжую часть. За спиной шипят шины, глухой удар. Через плечо вижу мордатого, летящего на асфальт перед бампером еще не оcтановившегося до конца «пассата»…. Тут же вскакивающего и чешущего пуще прежнего. Терминатор, на хрен…

Но фору я получил - успеваю пересечь паркинг и добежать до полуразрушенных кирпичных сараев у железнодорожных путей. Перепрыгиваю остатки поваленного забора, издохшие на земле кабели, сруливаю за угол сарая. Чуть не падаю, споткнувшись обо что-то. Сердце пытается скакнуть изо рта, но застревает в пересохшей гортани.

Фонарный свет сюда достигает, но еле-еле. Оглядываюсь - практически в панике. Осколки кирпичей. Доска. Старая широкая занозистая грязная доска… Хватаю ее и отступаю в тень у стены слева от пролома. Пытаюсь дышать менее оглушительно. Пульс в ушах молотит так, что ничего толком не слышу - никаких шагов снаружи.

…Не знаю, сколько так прошло. Я стоял не шевелясь, прижавшись спиной к стене, в почти полной темени, с доской в руках, держа ее за один из концов. Никто не появлялся.

Никто.

Рискнуть? (Сколько так торчать?) Выйти - да и дунуть куда-нибудь порезче?..

Послышался, быстро нарастая, сухой шелест. Совсем рядом, в каких-нибудь пяти метрах, со сдержанным свистом пронесся экспресс: замельтешили на земле, на мусоре отсветы его окон, обозначили метущуюся неясную тень ждущего у пролома человека… Едва увидев ее, ничего не успев не то что решить - подумать, я шагнул вправо, разворачиваясь и с размаху лупя доской на уровне головы.

Реакция у «топтуна» была хорошая, морду свою выдающуюся он руками прикрыл - удар пришелся на предплечья, мужик шатнулся, но устоял; я тут же врезал вторично, ниже: куда-то в живот и пах… Он издал звук вроде громкого икания и сунулся на колени, на четвереньки. Я с силой двинул ему доской по ребрам, опрокинув на бок, нагнулся и дважды добавил просто кулаком, но от души - в лицо.

Он лежал возле шпал на спине неподвижно, хотя, по-моему, был в сознании. Дышал с каким-то сдавленным сипением - ребра сломаны? Я присел над ним, зашарил руками по куртке. Частично перевалив на бок (он дернулся, замычал), залез в боковой карман. Так…

Пистолет был небольшой, вроде «макарова» - разглядеть толком не хватало света. На предохранителе. Я сунул его в собственный карман. Мужик зашевелился, что-то пробормотал - абсолютно невнятно, но несколько раз повторенное «блядь» я различил. Земеля, ну надо же…

- Не дергаться, сука! - Я толкнул его, валя на спину, налег сверху, прижимая к земле правую руку и голову, расстегнул ему куртку на груди, добрался до внутреннего кармана.

Вытянул лопатник. Пачечка купюр там была - тонкая, пара банковских карточек, закатанное в пластик удостоверение: видимо, права. Все равно не разобрать ни хрена… Наличные я забрал, остальное оставил.

- Кто ты? - Я встряхнул его, стукнув о землю. - Че те надо?

Он остервенело неразборчиво заматерился.

- Не слышу! Как ты меня нашел? Громче, козел!

- Сказали…

- Что сказали?

- Где живешь - сказали…

- Кто сказал?.. Кто сказал, я спрашиваю!

- Из Москвы позвонили…

- Ты сам кто?

- Я здесь… В фирме…

- Что за фирма?

- Перевозки… контейнерные…

- А в Москве кто?

- Крыша…

- Что тебе сказали?

- Следить…

- Просто следить?

- Пока они не приедут.

- Когда они приедут?

- Не знаю. Скоро. Может, завтра.

- Кто у тебя крыша?.. Вопрос слышал?!

- Эфэсбэ…


Загрузка...