Фамильные ценности

Глава 27

В это утро Зою разбудил ритм. Сначала он приснился ей: чёткий, энергичный, словно стук тугого резинового мяча – тумс! тумс! тумс! тумс! Под этот ритм легко было проснуться и распахнуть глаза. Легко было одним прыжком, как когда-то в незапамятные времена, соскочить с кровати, чувствуя готовность послушного тела: идти! бежать! наклоняться и распрямляться! касаться разнообразных предметов и совершать с ними разнообразные действия! подыскивать точные слова! решать сложные вопросы! преодолевать всевозможные трудности! свершать небывалые дела!

Она разыскала в кухонном пенале шуршащий кулёчек, вытрясла в турку остатки кофе, плеснула воды и поставила на огонь. Сколько лет назад она забыла, что уважающие себя люди начинают свой день с кофе?

Затем распахнула гардероб. В полутьме знакомые вещи робко выглядывали друг из-за друга. Зоя захватила целую охапку и бросила на диван. Когда туда же отправился кулёк со старыми сумками, лодка протестующе скрипнула. Но скрип не нарушил ритмическиого рисунка, который был задан этому дню. И буквально за четыре такта нашлось всё необходимое для сегодняшних замыслов.

Акцент пришёлся на громадную рыжую сумку, которую она неизвестно почему всегда стеснялась носить. А ведь на фоне чёрных брюк и бархатного жилета, давнишнего наследства Ируси, эта лже-замшевая громадина смотрелась по-своему выразительно и даже, пожалуй, стильно! Ансамбль дополнила коричневая водолазка – палочка-выручалочка, испытанное дополнение к любому комплекту. Напоследок в творческом порыве Зоя выудила из шкатулки с бижутерией ожерелье в виде осенних листьев.

Шагнула к зеркалу и уже набрала было воздуха, чтобы ахнуть от восторга…

Телефон затрещал, как обычно, в самую неподходящую минуту. Зоя выдохнула и с досадой схватила трубку.

– Да?

– Зоя… Никитична? – с заминкой спросил мужской голос.

– Да, я! – быстро отозвалась она.

Главное было – не отстать от ритма!

– Меня зовут Дмитрий… Ильич, – представился позвонивший.

Говорил он, как назло, неспешно и с паузами.

– М-м! – нетерпеливо поддержала беседу Зоя.

– Я работаю в архиве. Вспомнили? И звоню по поводу вашей справки. Вы не пришли в назначенное время…

– У меня были дела. Извините!

Ритм дня начинал-таки замедляться. Творческий настрой со скрипом притормозил. Мысли бестолково затоптались на месте и устремились в другое русло. Справка… Происхождение… Дворянская ветвь…

– Так вы хотите сказать, что у вас уже есть информация… о моей семье? И мне нужно сегодня прийти к вам?

– Конечно, вы можете подойти сегодня. Если у вас есть возможность.

Значит, сегодня… Спокойно, спокойно! Сегодня ВСЁ станет известно… о ТЕХ Кальяновых, о ТЕХ временах, о семейных владениях…

Семейные владения! Поместье… кажется, в Орловской губернии! Барский дом с колоннами, парк с аллеями, зал с концертным роялем! Воздушное платье, веер, карета с фамильным гербом, тройка вороных! Вы поедете на бал!

…Да, но как же заданный ритм? Замыслы этого дня? Новая жизнь?

Между тем в трубке царила тишина. Зое показалось, на другом конце слушают стук её сердца.

– Простите… а вы не могли бы сказать мне всё это… если можно… прямо сейчас? – почти прошептала она.

Дмитрий… как его?.. Ильич протяжно вздохнул. Но что это означало?

Дворянская кровь? Всё ЭТО – правда?

Или…

И Зое показалось – она угадала ответ за полсекунды до того, как он произнёс:

– Мне не хотелось бы вас огорчать… Но, в общем-то, ваша версия не подтвердилась. Хотя, конечно, вы можете прийти и сами ознакомиться со всеми найденными документами. Не хотелось утомлять вас подробностями по телефону… И кроме всего прочего, дворянская фамилия Кальяновых последние четыре поколения писалась через «о» – Кольяновы.

После этого воцарилась оглушительная тишина. Зоя как бы оцепенела в ожидании, что вот теперь-то и выскажется особа благородных кровей, её привычная уже спутница. Зоя мысленно предоставила ей слово. Вот теперь-то пусть она и покажет, и докажет всем свою дворянскую суть!

Однако благородная подруга безмолвствовала. Ни словом, ни жестом она вообще не обнаруживала своего присутствия, словно вовек не выкидывала своих дворянских штучек. «Да что же это! – вознегодовала Зоя. Неужто надумала исчезнуть в самый неподходящий момент?! Выкручивайся, мол, сама?!»

Между тем надо было что-то отвечать сотруднику архива. Хоть как-нибудь реагировать на любезное сообщение.

– Э-э… да… мне очень жаль. В смысле, большое спасибо. Я, наверное, как-нибудь на днях зайду к вам, – промямлила она, всё ещё надеясь на какой-то знак. Но напрасно: именитая родственница явно бросила её на произвол судьбы!

– Надеюсь, – засмеялся архивариус. – Хотя бы за своим паспортом.

– А как вы нашли мой телефон? – вдруг спросила она. Что-то в его голосе смутно настораживало. – Я же его, по-моему, не оставляла!

– Легко, – заверил он, – зная адрес и фамилию. Кстати, сами-то вы всегда жили в нашем городе?

– Я – да, всю жизнь… Здесь родилась.

Потянулась новая пауза. Настроение всё-таки испортилось. «Зачем он это спросил? А я – ответила? Положить трубку… а если – какой-нибудь мошенник? Или вор? И уже знает адрес и телефон… а если хуже – маньяк? Говорят же: все маньяки в быту – добродушные, тихие, приличные люди… и никто вокруг до последнего ничего не подозревает…»

– Может быть, я сам занесу вам документы? – с подозрительной готовностью предложил он. – Мне, в принципе, по дороге. Если вам удобно, например, сегодня вечером…

– Нет!! – почти выкрикнула она. – Вечером мне неудобно! Да, сегодня никак неудобно. Я… лучше приду сама. Завтра! Во сколько вы открываетесь?

После этой беседы у Зои средь бела дня начался натуральный приступ ночного страха – хоть пей валидол или звони Ирусе!

Однако телефон её не отвечал. Ируся, как ни странно, оказалась на работе. Как ни удивительно, по утрам она имела обыкновение ходить на работу, а не сидеть у телефона в ожидании панического Зоиного звонка.

Это умозаключение почему-то успокоило её и даже рассмешило. Она плюхнулась в лодку и постаралась собраться с мыслями.

Да, так вот маньяк… в смысле, Дмитрий Ильич. С чего это она вдруг ударилась в панику? Взрослый человек, сорок три года – вроде уж не девочка! И какие такие в нём признаки маньяка, спрашивается? Обычный с виду человек, не старый ещё, лет сорока… Одет вроде прилично. Лицо нисколько не зверское… даже, пожалуй, в каком-то смысле приятное. Хотя у маньяков, говорят, лица как раз именно располагающие… Тьфу ты, опять она со своими страхами! Так и в психушку загреметь недолго… Нормальный человек, хотел оказать ей услугу – может, и правда живёт недалеко! Посочувствовал, наверно, что провалились все её дворянские мечты…

Хотя болезненной утраты она вроде бы не ощущала. И в последние дни как-то даже забыла об архивных делах. Да и, в конце концов, дожила же она до сих пор безо всякой примеси дворянской крови!

Впрочем, дворяночку, хоть и придуманную, было всё-таки немного жаль. Всё-таки, надо признать, оживляла она унылые Зоины будни. И вносила в жизнь некоторые свежие нотки!

А бабушка Анфиса, выходит, ошиблась, со вздохом заключила Зоя. Не ездили, значит, наши предки на бал в карете с фамильным гербом! Не вязали прабабушки серебряными крючками бисерных кошельков из шёлковых нитей! И никогда не давали концертов в их имениях ни прославленный скрипач Генрик Венявский, ни серебряное сопрано – Аделина Патти, не говоря уж о короле вальсов Иоганне Штраусе! Так что зря выписывала она в блокнот отрывок из энциклопедии дворянской культуры. Да и Ируся напрасно так захлёбывалась «Жизнью в дворянской усадьбе»…

Вот уж кто точно расстроится теперь – так это Ируся. «Ну, уж придётся любить меня какую есть – простолюдинку!» – мысленно извинилась Зоя перед подругой. И пробормотала вслух:

– Не хочу быть столбовою дворянкой… хочу быть простою крестьянкой!

Представила себе расстроенную Ирусину физиономию и от души расхохоталась.

И из этого смеха вдруг родился новый ритм: трам! па-па-пам! па-па-пам-трам-трам! И снова аккорды вверх – энергичное стаккато: трам! па-па-пам! па-па-пам! – и глассандо вниз: тр-р-р-р-р-р-р-паммм! Упругий темп дня вернулся к ней!

В конце этой фразы Зоя уже поворачивала ключ входной двери.

В начале следующей – сбегала по лестнице.

Ещё через несколько тактов – просила водителя маршрутки остановить на Филатова.

И уже к концу репризы разглядывала чёрно-белую вывеску: «JAZZ-КАФЕ»…

Теперь главное было – не остановиться! Вбежать и сразу брякнуть Флуху: я согласна! Давай репетировать джаз!

Интерьера кафе она не разглядела – как обычно некстати заколотилось сердце. Что-то чёрно-серо-сиреневое, блестящее, какие-то фотографии на стенах… Между столиками сновали девушки-официантки в белых галстучках поверх сиреневых рубашек.

– Музыканты? А они здесь не репетируют, – огорошила Зою одна из них. И весёлый ритм этого дня опять поперхнулся и сконфуженно умолк.

– А вы не подскажете, где? Где именно они репетируют?

Пока у Зои созрел этот естественный вопрос, девушка успела обслужить пару столиков.

– Я не в курсе. А вам зачем?

И ещё дважды она мелькнула мимо с подносом, прежде чем Зое удалось вытолкнуть из себя слова:

– Да я, знаете, насчёт работы…

После этого в руке у неё очутился листок с рядом цифр:

– Это Игоря Андреича, руководителя! Телефон у нас вон там.

«Так у них ещё и руководитель!» – ужаснулась она.

И только нагрев в муках сомнений телефонную трубку до температуры тела, наконец сообразила: руководитель – это же, надо думать, сам Флух и есть! Гарик! То есть Игорь.

Звали его к телефону почему-то целую вечность. И примерно столько же он объяснял ей, как добраться.

– Да ладно, ты скажи мне адрес! Просто адрес. Я найду! – опрометчиво пообещала Зоя.

Следующие полтора часа она ездила на троллейбусе, на маршрутке и ещё на одной маршрутке, после чего минут пятнадцать пыталась выпутаться из паутины проездов, тупиков и переулков в глухом углу, называемом Дубинкой.

Она даже не поверила собственным ушам, когда, пройдя сквозь очередную змеиную нору общего двора, услышала знакомый голос! Хотя где же ещё, как не в такой дыре, мог Флух жить и изобретать свои идеи!

Голос доносился из окна хиленькой пристройки – не то мансарды, не то мезонина, не то неуклюжего наброска второго этажа на старом кирпичном доме. И пока Зоя взбиралась по деревянной лесенке, опасливо хватаясь за перила, интонации его становились всё увереннее, диапазон распахивался всё шире. Удивительное дело: шепелявость Флуха в минуты гнева или особого воодушевления куда-то пропадала!

– …С ними мы раскланиваемся, расшаркиваемся, улыбаемся и расплёвываемся. Непонятно? Я говорю, эти идиоты думают, что нас там, типа, подают, как десерт! И пусть думают. Мой кот, может, тоже думает, что он в доме хозяин. Потому что так он понимает мир своими кошачьими мозгами!

Речь его сопровождалась гулкими одиночными ударами барабана.

– Короче, у них свои задачи: ужраться вусмерть, или поприкалываться, или снять тёлку… Это типа их собачье дело. Ну, и есть нормальные ребята… их, конечно, единицы! Но есть ребята, которые пришли послушать музыку («Бум-м!» – утвердительно грянул барабан). Потому что мозги у них другие…

На этих словах Зоя достигла второго этажа. По краю пристройки располагался то ли узкий балкон, то ли открытый коридор, куда выходили два окна. В одно из них заглянула Зоя, готовая увидеть толпу слушателей. Ибо ещё в юности Флух обладал талантом собирать вокруг себя толпы ротозеев.

В довольно просторной комнате были свалены музыкальные отходы: разнокалиберные пюпитры, пара медных тарелок, ободранный гитарный футляр, какой-то ящик на тоненьких ножках… Все это было кое-как задвинуто в углы. Посередине же, кроме оратора, обнаружились лишь два человека. Один, седой, с мрачным лицом, сидел на кушетке больничного типа, с отрешённым видом протирая лоскутком саксофон. Другой, по виду мальчик-подросток, расположился за ударной установкой. Он согласно качал головой и временами отмечал конец очередной фразы барабанным акцентом. Зои они не заметили.

– Так вот! – развивал мысль Флух. – Нам всё это – па-рал-лель-но! У нас параллельный мир, ясно? И нам в этом мире надо одно – сыграть! (Бум-м!) То есть сделать конкретно это вступление, тему, соло… Для этого мы и торчим там каждый вечер! Для этого репетируем, бесимся, скандалим с женой, уходим-приходим, меняем аппаратуру, выбираем композитора, вещь, другую вещь, другого композитора… (Бум-м!) Но в конце концов НАШ мир должен победить – это ясно? Подчинить себе! Подчинить буквально ВСЕХ: и нормальных ребят, и этих, с кошачьими мозгами, и последнего алкаша, и кассиршину дочку, и парня новенькой официантки! И чтобы человек с улицы зашёл туда просто потому, что там ХОРОШО ИГРАЮТ! Ну, хоть это ясно?

«Бум-м! Бум-м! Бум-м-м!!!» – троекратно подтвердил ударник, энергично кивая. Саксофонист ещё ниже опустил голову, что, по-видимому, означало согласие. Лицо его оставалось мрачным.

Пианино, очевидно, стояло в простенке или в одном из ближайших углов. Из окна его видно не было.

Зоя решительно потянула ручку двери на себя и сделала шаг вперёд.

Трое мужчин уставились на неё: ударник – с детским любопытством, саксофонист – с печальным недоумением, Флух – с яростной гримасой.

По-видимому, он успел забыть о её звонке.

– Вот и зашёл человек! Просто с улицы, – объяснила Зоя. – Хорошо играете!

В следующую секунду Флух с облегчением расхохотался и схватил её в объятия.

– Тут пряжка, сумку порвёшь! – пискнула она.

Он выхватил её рыжую сумку и отшвырнул в сторону хлама. Пюпитры загромыхали. Тарелки удивлённо звякнули.

– Мужики! – объявил он, поворачивая её лицом к другим и почтительно отступая в сторону. – Перед вами пианистка экстра-класса! Которая имеет особое чувство ансамбля! Но может исполнить и соло! И в придачу – абсолютный слух! В общем, наш человек. И она… она пришла спасти наш коллектив!

– Это можно, – подтвердила Зоя. – Особенно если научите играть джаз…

– Нет проблем! – заверил Флух и, с грохотом раскидав пюпитры, подтолкнул её к длинному ящику на ножках.

Пыльный коврик был стянут и брошен в сторону сумки. Под ним обнаружилась новенькая клавиатура и ряд блестящих кнопок, снабжённых незнакомыми символами.

– Приступаем! – скомандовал Флух. – Модель, конечно, не последняя, но тональность держит.

Это был синтезатор.

Первый и единственный раз в жизни Зоя пыталась играть на таком полгода назад, в ресторане «Анит», на серебряной свадьбе Ируси и Славика.