Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии

Фаворитами русских монархов всегда были люди, занимавшие государственные посты. Это и понятно. Но в начале ХХ века фаворитом царской четы стал человек, совершенно непричастный к государственным делам и неспособный их вести.

Это было признаком вырождения русской монархии, предвестником ее скорого конца. Хотя до сих пор продолжаются споры – кем же был для самодержавия этот человек? Одни уверяют, что это злой гений Николая II, точнее – демон во плоти, что именно из-за него царская власть была дискредитирована в глазах подданных и рухнула. Другие говорят, что он был ангелом-хранителем царской семьи – ведь не прошло и трех месяцев с его трагической гибели, как монархия пала. Предоставим вам судить о том, кем действительно был для России Григорий Распутин.

Николай II, его жена и наследник

Чтобы понять, каким образом полуграмотный сибирский крестьянин мог занять место «дорогого Друга» семьи последнего императора, надлежит охарактеризовать эту последнюю. Сделать это нелегко, ведь такие фигуры, как Николай II, стоящие на переломе истории, являются для всех символами. В случае последнего императора – либо отживающего и прогнившего царского режима, либо прекрасной России прошлого. Поэтому в характеристике Николая II очень трудно отделить ту или другую легенду от фактов. Попробуем все же это сделать.

Прежде всего надо помнить, что для успешного управления государством, особенно в кризисные эпохи (а две революции, пережитые Россией за 12 лет, объективно свидетельствуют, что страна находилась в глубоком кризисе), необходимы зачастую совсем другие качества, чем те, которыми мы восхищаемся в обыденной жизни у обычного человека. То, что Николай II был великолепно образован, свободно владел несколькими иностранными языками, в общении с любым человеком был неизменно вежлив, корректен и предупредителен, а в семейной жизни являл собою образец редкостной добродетели, еще ничего не говорит о его государственных способностях, об умении управлять огромной страной. Так, его отец Александр III вежливостью отнюдь не отличался, однако править империей у него получалось явно лучше. Да и его деду Александру II и прадеду Николаю I наличие любовниц совсем не мешало ни проводить реформы, а ни туго натягивать вожжи государственного правления.

Николай, в отличие от его отца, никогда не повышал голоса в разговоре с сановниками. Эта черта никак не способствовала авторитету императора. Царя многие его современники обвиняли в двуличии и коварстве. Русскому человеку порой легче выслушать брань от начальника, чем получить от него внезапный удар «под дых». Чтобы понять, как у государственных сановников сформировалось негативное отношение к Николаю II, приведем историю с увольнением из Совета Министров Российской империи Владимира Коковцева в 1914 году.

Причем, что показательно, в рескрипте не была названа истинная причина увольнения. По сложившемуся-де у него убеждению, писал Николай II, «соединение в одном лице должности председателя Совета Министров с должностью министра финансов или министра внутренних дел – неправильно и неудобно, а также что на этом посту должен находиться свежий человек»[20]. Но ведь царь солгал и здесь, причем дважды, как скоро стало ясно из всех его действий! Преемником 60-летнего Коковцева на посту премьер-министра стал вряд ли более свежий 74-летний Горемыкин. В последующем, во время войны, царь допустил совмещение постов первого министра и министра внутренних дел в лице тоже явно не более «свежего» 67-летнего Штюрмера.

И такая скрытность, такое лицемерие Николая II было для него обычным делом. Кстати, в вопросе о сухом законе прав оказался не он, а его уволенный министр. Сейчас сухой закон историки считают одной из причин неудач на полях Первой мировой войны – не потому, что у народа было отнято его «утешение» алкоголем, а из-за дефицита государственного бюджета, возникшего в это время по причине, о которой и предупреждал императора Коковцев.

Из всех своих предшественников Николай II больше всего напоминал Александра I – та же обворожительная вежливость, то же спокойствие, то же двуличие, та же склонность к мистицизму. Вот об этой наклонности мы сейчас поговорим подробнее, так как она ввела в царские покои роковую фигуру Распутина.

Петр Великий придал русской монархии военный оттенок, этакий милитари-стиль. На протяжении двух веков военный стиль в придворных кругах империи продолжал успешно культивироваться. На смену России, сгибающейся в поклонах, падающей на колени и ниц, пришла Россия с военной выправкой. Подданный обязан был теперь не кланяться, а держать спину и голову прямо при встречах с царем. За одно это Петр Великий заслуживает величайшей благодарности в веках от россиян. Такой милитари-стиль прусского оттенка поддерживал и Александр II.

Но при Александре III намечается тенденция к возвращению допетровской старины. Царь ввел в моду костюмы псевдо-старорусского стиля, сам ходил в допотопной псевдо-славянской шапке, обрядил солдат и офицеров вместо щеголеватой формы его предшественника в подобия мешковатых долгополых древнерусских ферязей и кафтанов… Над всем этим реял лозунг, изреченный сыном гессенской принцессы, говорившим по-русски с ужасным немецким акцентом: «Россия для русских».

Чем объясняется этот резкий крен к национализму при Александре III? Конечно, в первую очередь, попыткой найти новую опору под шатающимся российским троном. Отказавшись от дальнейшего проведения необходимых стране буржуазно-демократических реформ, Александр III противопоставил будущему в качестве идеала возврат к прошлому, хотя бы во внешних формах (понятно, что внутренняя ломка такого характера была невозможна и опасна не меньше, чем революция). Из его опыта Николай II смог почерпнуть только одну идею, которую высказал в своей тронной речи 17 января 1895 года в ответе на множество земских адресов[21], просивших о даровании России национального представительного учреждения: «Охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял их мой покойный незабвенный родитель».

Поэтому при Николае II эта тяга к прошлому только усилилась. А воскрешение старорусского прошлого даже во внешних формах неизбежно приводило к утрате российской имперской государственностью ее светского рационального характера, тоже заданного ей могучей волей Петра Великого. Николай II сильнее его предшественников на императорском троне искал в религии не только вечных истин, но каких-то новых откровений, благоприятных знамений. Он все больше внимания начинал уделять чудесам, прославлению святых – в ущерб рациональной политике, все настойчивее требовавшей от царя быстрой реакции на бросаемые жизнью вызовы.

Сам Николай считал, что, совершая паломничество к могиле Серафима Саровского и организуя торжества по поводу его прославления в лике святого, делает полезное государству дело. Он вплоть до своего свержения пребывал в заблуждении, будто подавляющее большинство русского народа воцерковлено, с трепетом относится к памяти святых и к чудесам, а заодно почитает власть русского царя священной и Богом данной. Миллионные толпы верующих на тех же торжествах в честь Серафима Саровского, казалось, подтверждали убеждение Николая II… Он считал, что сливается с этим народом в едином молитвенном экстазе. Но наряду с этими миллионными толпами были и другие (иногда состоящие из одних и тех же людей!) – толпы забастовщиков, толпы крестьян, поджигающих помещичьи усадьбы… И эти вторые толпы в конце концов оказались многочисленнее. А Николай II в упор не желал этого замечать.

Нежелание и неумение ответить разумным государственным преобразованием на те требования, которые предъявлялись России ее бурным капиталистическим развитием (Николай II, понимая всю полезность промышленной революции, не собирался как-то ее останавливать или ограничивать), толкали императора к уходу от действительности в область мистики. Именно там, в пророчествах святых, в «откровениях» старцев правящая верхушка Российской империи искала благоприятных себе знамений. Когда земля горит под ногами и ты не знаешь, что делать, остается только уповать на чудо. Мистицизм Николая II и был попыткой уйти от ужасавшей его действительности в область чуда. Она не могла закончиться ничем иным, кроме как трагичным вторжением действительности в сферу иллюзий.

Николай встретил такую подругу жизни, которая целиком и полностью удовлетворяла его сокровенным стремлениям. Принцесса Гессен-Дармштадтская Виктория-Алиса-Хелена-Луиза-Беатриса, названная в России Александрой Федоровной, любила своего мужа, и он любил ее. Они родили четырех дочерей и сына, которых старательно воспитывали. Идеал семейной жизни. Иногда кажется, что Николай II был слишком счастливым семьянином, чтобы быть хорошим монархом. Во всяком случае, заботы о семье, о подраставших детях отнимали довольно много времени и энергии императора, а интересы семьи он ставил выше любых государственных интересов. Вернее будет сказать, что семейными интересами, как он сам их понимал, он в конце концов подменил интересы государственные. Это особенно явственно видно в его нежелании как-то поступаться своими прерогативами абсолютного монарха, ибо Николай II был убежден, что его высший долг – в том, чтобы передать самодержавие своему сыну целостным и неприкосновенным. А что при этом станет с Россией – это уже на втором месте по важности.

Александра Федоровна всячески поддерживала и даже разжигала религиозно-мистические настроения своего мужа. Более того, перейдя в православие, она стала ревностной религиозной фанатичкой. И именно она ввела Распутина под царский кров.

Александра Федоровна принадлежала к истероидному типу личностей, о чем свидетельствуют все ее письма супругу. Весь окружающий мир казался императрице наполненным врагами, которые только и делали, что строили козни ей и ее «дражайшему Ники». Врагами оказывались даже первые министры государя. А истинными друзьями со временем стали только те, кто хорошо относился к «нашему Другу», то есть к Распутину. Так отношение к обласканному сибирскому мужику стало единственным критерием оценки людей императорской четой.

Николай II не мог во всем следовать рекомендациям своей половины, даже если они были продиктованы «нашим Другом». Например, не мог он по закону повесить оппозиционных депутатов Государственной Думы, как ему советовала императрица! Но если не конкретные действия, то общий фон окружающего мира, каким его изображала Александра, стал со временем полностью определять мировидение самого Николая. Вместо расширения социальной опоры, в чем монархия катастрофически нуждалась, он в конце концов все сужал свою «зону комфорта» и за несколько месяцев до падения дошел до того – неслыханное дело! – что с императором, как с конченым человеком, перестали общаться даже члены императорской фамилии: великие князья и княгини, его дяди, тети и кузены!

Неизвестно еще, сложилась бы таким роковым образом судьба Николая II и его семьи, если бы не неизлечимая врожденная болезнь его сына. Цесаревич Алексей родился уже после четырех дочерей и стал долгожданным наследником императорского престола. К сожалению, он страдал гемофилией – отсутствием свертываемости крови – и любая малозначительная царапина, любой ушиб грозили стать для него смертельными.

О том, что в роду Алисы Гессенской многие мужчины страдали гемофилией, было известно. Однако еще не был ясен характер передачи этой болезни. Она передается по наследству, хотя и не всякому мужчине, от матери – переносчика рокового гена. Впрочем, даже если бы Николай и знал о неминуемой болезни своего будущего сына, вряд ли это остановило бы его от женитьбы по любви. Последний российский император обладал удивительным упрямством, особенно в тех вопросах, которые того не заслуживали. Это обстоятельство, кстати, целиком опровергает популярные и сто с лишним лет назад, и теперь утверждения, будто Николай II был слабовольным. Нет, воля у него была, и довольно твердая, только часто направлялась не на те цели, на какие следовало бы…

Так гемофилия цесаревича Алексея и стала тем игольным ушком, в которое к царскому двору пролез погубивший его сибирский мужик.

Предшественники Распутина при царском дворе: Филипп, Папюс и другие мошенники

Мистицизм царской четы создавал благоприятную обстановку для разных авантюристов, постоянно втиравшихся в ее доверие.

В 1849 году в горах французской Савойи родился сын крестьянина Низье Антельм Филипп, который еще в детстве обнаружил у себя необычайные способности к самоисцелению внушением и с помощью молитв. Повзрослев, он начал лечить других людей с помощью гипноза. Неизвестно, насколько успешными были такие опыты, но Филипп, вступив в ложу мартинистов, сумел создать себе такую рекламу, что к его услугам начали прибегать разные высокопоставленные особы, щедро за это платившие. Его слава разлетелась по всему миру. Университет Цинциннати выдал ему диплом доктора медицины. При этом медицинского образования Филипп так и не получил.

В 1900 году дядя Николая II великий князь Владимир Александрович, будучи в Лионе, посетил «школу магнетизма» Филиппа. Увиденное в ней и способности Филиппа настолько его поразили, что он пригласил его в Россию. В 1901 году мэтр Филипп был представлен царской чете.

Он удивил Николая и Александру своими способностями, как они поверили, мага и предсказателя. Гипнотизер из Савойи, как пишут, якобы предсказал Николаю II скорую революцию и грядущее в следующем десятилетии окончательное падение монархии. Впрочем, для таких предсказаний не нужно было сверхъестественных способностей; достаточно было хоть немного разбираться в политической жизни. Но если он действительно сделал такие предсказания, то можно предположить, что пассивность Николая II в попытках предотвратить надвигающийся крах империи можно объяснить самовнушением, основанным на таких вот «пророчествах» магов и экстрасенсов: раз этому суждено быть, значит, ничего изменить нельзя, и да будет на все Божья воля! Деятельность мэтра Филиппа при царском дворе в этом смысле была, безусловно, вредной.

Но для Николая II французский проходимец стал на несколько лет одним из ближайших советников. Царь просил французское правительство дать Филиппу диплом доктора медицины, но Париж ответил вежливым отказом. Тогда Николай II решил вручить экстрасенсу российский диплом доктора. Но тут запротестовал даже сервильнейший царский кабинет министров. Министры сказали, что по существующим законам Российской империи соискатель должен сдать для этого экзамен.

Учитывая высочайшее покровительство экзаменующемуся, экзамен являлся, скорее всего, заранее спланированным фарсом. Профессора принесли Филиппу истории болезней пациентов одной клиники. Но он, не глядя на них, попросил называть номера кроватей больных и по номеру объявлял диагноз, а под конец сказал, что все больные излечены. Профессора устремились в клинику и были весьма поражены тем, что все сказанное французом – истина.

В 1904 году, после того как сбылось еще одно предсказание мэтра Филиппа – о рождении наследника у Николая II, француз отправился домой – ему было явлено вскоре сбывшееся «откровение» о смертельной болезни его дочери, а затем и о своей собственной смерти. Но Филипп обещал, что его место как «друга» императорской четы вскоре займет новый друг. Это предсказание Николай и Александра вспомнили, когда в поле их зрения появился Распутин.

В период увлечения царской четы мэтром Филиппом Россию посетил Жерар Анкосс, более известный под псевдонимом Папюс. Именно он принял Филиппа в ложу мартинистов – последователей эзотерического, по форме христианского учения Луи Клода де Сен-Мартена. По слухам Папюс посвятил в мартинисты и Николая II. А во время очередного приезда в Россию Папюс вызвал для Николая II и Александры Федоровны «дух Александра III».

Оккультизм отвергается православием, поэтому возникает вопрос, насколько искренней была религиозность последней царской четы, к тому же объявленной «святой» Русской православной церковью. Но тут, очевидно, следует вспомнить древнее изречение: «Что позволено Юпитеру, не позволено быку». То есть православие в его обрядовой форме – это, как считали русские монархи, религия для народа. Они же сами имеют право на более широкие религиозно-мистические взгляды, вовсе не думая, что при этом изменяют православию. Вспомним, что точно так же поступали, например, Павел I и Александр I. Один почитал католическую церковь не меньше, чем православную, а другой считал, что реализует высший синтез всех христианских вероисповеданий.

Папюс основал в России немало лож мартинистов для представителей высшей знати и оккультно-мистический журнал «Изида», выходивший до 1916 года.

Но постепенно Николай II отстраняется от увлечений оккультизмом и переходит на более «православные» позиции общения с «людьми Божьими», странниками, «старцами».

Вот что пишет наш современник, историк Александр Боханов:

Одним из наиболее известных «друзей» последнего царя в этой среде был юродивый Митя Козельский. Если бы не появился Распутин, то Митя вполне мог бы сыграть его историческую роль. Вплоть до 1912 года оба «старца» уживались при дворе, но затем Распутин полностью вытеснил своего конкурента. Умер Митя в 1929 году. По версии, которой придерживается большинство историков, он был арестован и расстрелян в Соловецком лагере.

Этот краткий список самых знаменитых приближенных Николая II (а сколько еще было подобных им, но проигравших в конкуренции за «царское сердце») показывает, в каких диких и извращенных формах возродился фаворитизм при русском дворе в начале ХХ века. Если раньше фаворит монарха выполнял какую-то государственную функцию, пусть и чисто формально, то теперь фавориты становятся семейными друзьями императора как частного лица, совершенно не заботящегося о том, что скажут о таком его покровительстве в Отечестве.

Все могло быть иначе, если бы Николай II лучше разбирался в людях. Но его «людьми Божьими» являлись не подлинные христианские подвижники, а ловкие авантюристы, использовавшие к своей выгоде увлечение царя мистической стороной православия. Распутин был не старец, а лжестарец, что мы и намерены дальше доказать.

Григорий Распутин: из сибирской избы в царский дворец

Григорий Ефимович Распутин родился 9 января 1869 года в селе Покровском Тюменского уезда Тобольской губернии в семье ямщика. Он вел обычную, ничем не примечательную жизнь. В 1890 году женился на простой крестьянской девушке Прасковье Дубровиной, от которой имел впоследствии трех детей: дочерей Матрену и Варвару и сына Дмитрия.

Спустя какое-то время Распутин, который в молодости часто болел, совершил паломничество в Верхотурский монастырь. После этого в нем наступила резкая перемена. Он перестал пить спиртное и есть мясо, месяцами неистово говел, часами исступленно молился. «На меня в то время Распутин произвел впечатление человека ненормального, – вспоминал один земляк, – стоя в церкви, он дико осматривался по сторонам, часто начинал петь неистовым голосом».

Распутин бросился в паломничества по святым местам. Он побывал и на горе Афон, и в Иерусалиме. В 1900 году, возвращаясь из паломничества в Киев, он в Казани свел знакомство с преподавателем Казанской духовной академии отцом Михаилом, которому понравился и который дал Григорию ряд рекомендательных писем к петербургским священникам высокого ранга.

В 1903 году он приехал в Петербург. Первым удостоившимся визита еще неизвестного никому будущего «героя» последних лет Российской империи стал ректор духовной академии епископ Сергий (Страгородский) – будущий (с 1943 года, при Сталине) патриарх Московский и всея Руси. Свел Распутин знакомство и с ректором Петербургской духовной академии архимандритом Феофаном (Быстровым). Последний дал Распутину рекомендацию для «черногорок» – дочерей черногорского князя Николая Милицы и Анастасии, бывших замужем за российскими великими князьями. Сестры-черногорки отличались своим восторженным мистицизмом, любовью к общению со всякого рода странниками и юродивыми.

Черногорки уже поведали и Александре Федоровне о новой столичной знаменитости из Сибири – «Божьем человеке Григории». Так Распутин был введен в круг царской семьи.

Николай II записал в дневнике 1 ноября 1905 года:

Сразу вспоминаются Петр Великий и даже Александр и Николай Павловичи. Те точно не стали бы тратить полтора часа времени на беседу с «Божьим человеком», а занялись бы полезным для государства или армии делом. Тем более удивительно, что Николай II развлекался «душеспасительными» беседами с бормочущими мужиками в самый разгар революции, когда опасность российскому трону еще не миновала! Для устранения этой опасности, очевидно, Николай II предпринимал совершенно неадекватные действия.

А Распутин пока пробавлялся милостями от черногорок да от некоторых других представителей российской знати, которые умилялись речам «святого паломника» и «старца». Спустя год Милица и Стана «весь вечер рассказывали нам [т. е. царской чете] о Распутине». Кстати, в том же году Распутин добился того, что по паспорту он стал Распутиным-Новых. Дело было не в «неприличной» фамилии, а в том, что множество земляков Григория носили ту же фамилию, что и он.

Что же, есть повод познакомиться с Григорием поближе, но, опять-таки, не скоро: у государя много этих «святых» проходимцев, каждому нужно уделить время! Только 19 июня 1907 года: «В 3 часа поехали с Аликс в ее двуколке на Знаменку… Встретили Стану на террасе перед дворцом, вошли в него и имели радость увидеть Григория. Побеседовали около часа и вернулись к себе». Вот так уже – «имели радость»! Очевидно, царь стал выделять Распутина из массы прихлебателей не только благодаря восторженному пиару черногорок, но и потому, что «старец» произвел на него личное впечатление. А вскоре добавилась радость еще по одному случаю.

В конце 1907 года цесаревич Алексей ушибся. Внутреннее кровотечение при гемофилии грозило смертью. Врачи не могли ничего поделать. В отчаянии мать-императрица послала за Григорием. Тот у постели больного царевича сотворил молитву… И – о чудо! – состояние мальчика стало улучшаться, а спустя какое-то время он совсем оправился от травмы.

Может быть, совпадение? Но вот еще один случай, уже позднее. В богатом петербургском доме одного сановника пьют чай с Распутиным. Раздается телефонный звонок. Из Царского Села требуют Григория. Далее собравшимся слышны реплики Распутина: «Что? Алеша не спит? Ушко болит? Дайте его к телефону. Ты что, Алешенька, полуношничаешь? Болит? Ничего не болит. Иди сейчас ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Слышишь? Спи». Через несколько минут раздается новый звонок, и «отцу Григорию» сообщают, что «ухо у Алеши не болит, он спокойно заснул». Этим и другими подобными случаями практически доказано, что Распутин обладал какими-то экстрасенсорными способностями.

Распутин, несомненно, знал за собой эти способности и считал их даром Божьим. Но, главное, они помогли ему быть постоянно нужным императрице. Александра Федоровна теперь регулярно прибегала к помощи Распутина «заговорами и молитвами» при недомоганиях сына. Так сибирский мужик стал желанным гостем в царском дворце, встреча с которым неизменно «приносила радость» и императору.

Александр Боханов эмоционально указывает на роль старца при императрице:

По мнению большинства исследователей, Распутин имел то объективное преимущество перед врачами, что он категорически отвергал лечение цесаревича Алексея лекарствами. В ту пору было принято для облегчения болей давать аспирин. Но Алеше как гемофилику он был противопоказан, хотя об этом противопоказании врачи еще не знали. Распутин, во всяком случае, не причинял мальчику вреда, а тогдашние доктора быстро спровадили бы наследника российского престола на тот свет.

Так истероидность и экзальтированность императрицы обеспечила сибирскому проходимцу прочное место при дворе, которым он пользовался в своих интересах.

Прижизненная легенда о Распутине

Уже в 1907 году о Распутине стали распространяться слухи, поддерживаемые и кое-какими газетами, о его диких кутежах, устраиваемых на деньги высокопоставленных любителей «старца», о его необузданной эротичности, о его оргиях с замужними женщинами. К 1916 году у Распутина сформировалась прочная репутация проходимца, подчинившего своему влиянию императрицу, а через нее – и Николая II, пьянчуги, бабника, насильника, да к тому же еще и агента враждебных России сил, которые действуют через Распутина, побуждая царя принимать неправильные государственные решения.

Не один раз против него возбуждались обвинения в сектантстве, в принадлежности к секте хлыстов. Хлысты отличались своими нелегальными «радениями», во время которых проводились коллективные оргии под видом якобы обряда духовного очищения. Первая такая жалоба на Распутина поступила в 1903 году, еще до переезда в Петербург. Таким образом, утверждение некоторых историков и биографов о том, будто Распутина стали преследовать несправедливыми, дискредитирующими обвинениями именно из-за близости его к царской семье, неверно. В 1903 году Распутин был «чудотворцем» всего лишь уездного масштаба. Местный священник донес на Григория в Тобольскую духовную консисторию, будто к нему приезжают женщины, которых он «избавляет от страстей», проводя с ними время в бане. Правда, следствие ничего противозаконного и противного нравственности тогда не выявило.

В 1907 году подозрение Распутина в хлыстовстве возобновилось уже в Петербурге. Инициатором дела выступила одна из его прежних покровительниц – Анастасия Черногорская, уязвленная тем, что «старец» стал уделять больше внимания императрице, чем ей. За спиной Анастасии стоял ее муж – великий князь Николай Николаевич-младший, дядя царя. Но Распутин уже пользовался высочайшим покровительством. По требованию самого царя, а также саратовского епископа Гермогена дело замяли. Насколько оно было обоснованным – судить трудно.

Снова подозрение в хлыстовстве пало на Распутина в 1912 году. К тому времени он успел поссориться с покровительствовавшим ему епископом Гермогеном. Больше всего на обвинении настаивал лидер фракции октябристов в Государственной Думе Александр Гучков. С этих пор императрица воспринимала Гучкова как своего личного врага, а дело снова замяли по указанию царя.

Можно рассматривать обвинения Распутина как политические козни врагов престола, пытавшихся через дискредитацию «старца» дискредитировать самого носителя верховной власти. Но политическая версия не оправдывается. О хлыстовстве Распутина утверждали такие ярые черносотенцы, как митрополит Гермоген и архиепископ Антоний. Да и в убийстве Распутина потом участвовал крайне правый депутат Государственной Думы антисемит Владимир Пуришкевич. Максимум политики, который тут можно усмотреть, – конкуренция внутри среды монархистов за фавор государя.

Вообще компрометирующие Распутина слухи распространялись именно из среды придворной знати. Тут можно усмотреть две возможные причины: зависть к Распутину и истинность слухов. Не исключено, что действовали обе.

На Распутина при жизни, а особенно после смерти наговаривали такие чудовищные вещи, как плотское сожительство с императрицей и ее дочерями. Подобное мы можем смело отнести к разряду домыслов.

Это подтверждается историей с фрейлиной императрицы Анной Вырубовой (в девичестве Танеевой). Государыня выдала эту полную и некрасивую тетку замуж за одного офицера. Брак оказался неудачным, супруги развелись. Вырубова очень привязалась к Александре Федоровне, а в Распутине просто души не чаяла. Естественно, что светские сплетни перед революцией приписывали Распутину сексуальные похождения и с Вырубовой. Так вот, созданная после Февральской революции Чрезвычайная комиссия по расследованию преступлений царского режима провела, среди прочего, медицинское освидетельствование Вырубовой, и та оказалась девицей.

Но то, чего Распутин не позволял себе, будучи под кровом царских дворцов, он вполне мог позволить себе в других домах, поскромнее.

Полиция и Распутин

Петр Аркадьевич Столыпин, в 1906 году возглавивший сначала Министерство внутренних дел, а затем и Правительство, в 1907 году распорядился установить за Распутиным негласное наблюдение.

Сведения о похождениях Распутина постепенно накапливались. Сибирский мужичок, вознесенный судьбой близко к престолу, оказался не в силах устоять перед соблазнами столичной жизни. Многие генералы и сановники обращались к нему с просьбами повлиять на царя или царицу в плане какого-нибудь назначения, подкрепляя свои просьбы увесистой пачкой денег. Это было важно Распутину, так как от императрицы – надо отдать ему должное – он не брал ничего. Деньги потом частенько прокучивались в лучших ресторанах Петербурга, где «старец» устраивал пьяные дебоши.

В 1909 году департамент полиции даже издал распоряжение о высылке Распутина-Новых из столицы. Григорий, однако, упредил это распоряжение и сам уехал на год в свою деревню. Возвратившись в 1910 году, он продолжал прежнюю жизнь.

В марте 1911 года Столыпин решился доложить Николаю II результаты наблюдения за Распутиным. В конце доклада премьер-министр советовал императору отослать Распутина. На что Николай II ответил: «Я не в силах этого сделать. И впредь не говорите мне о Распутине». Царь приказал премьер-министру прекратить негласное наблюдение за Распутиным. С этого момента началось резкое охлаждение в отношениях между царем и последним выдающимся государственным деятелем Российской империи.

Доклад Столыпина совпал с обращениями к императору членов Священного Синода Российской православной церкви с аналогичной просьбой. Но стало ясно: за Распутина руками и ногами – императрица, а Николай II не сделает ничего такого, что бы огорчило ее. И пропадай, Россия, лишь бы жена не устраивала истерик!

Вместе с тем многое из того, что приписывалось Распутину светскими сплетнями, сплетнями же и оказывалось. Мы вполне можем положиться на результат расследования той же Чрезвычайной комиссии Временного правительства, установившей, что «амурные похождения Распутина не выходят из рамок ночных оргий с девицами легкого поведения и шансонетными певицами, а также иногда и с некоторыми из его просительниц. Что же касается близости его к дамам высшего общества, то в этом отношении никаких положительных материалов наблюдением и следствием добыто не было»[22].

Распутин жил на широкую ногу, содержал секретаря – еврея Арона Симановича, который потом выпустил про него книгу, полную злостных небылиц, нанимал писак, сочинявших за Распутина книги «духовного» содержания, но та же комиссия свидетельствовала:

Уже упоминавшийся министр Коковцев в выпущенных за границей мемуарах так характеризовал Распутина:

«По-моему, Распутин – типичный сибирский варнак, бродяга, умный и выдрессировавший себя на известный лад простеца и юродивого и играющий свою роль по заученному рецепту… По замашкам это человек, способный на все. В свое кривлянье он, конечно, не верит, но выработал себе твердо заученные приемы, которыми обманывает как тех, кто искренне верит его чудачеству, так и тех, кто надувает его самого своим искренним преклонением перед ним, имея на самом деле только достигнуть через него тех выгод, которые не даются иным путем».

В общем, понятно, что ничего общего с православным старцем, проводящим время в постах и молитвах, Распутин не имел, хотя умело заставлял поверить в это императрицу. Царь же не хотел огорчать свою жену. Оба – Николай II и Александра Федоровна – не желали видеть очевидного.

Распутин в годы Первой мировой войны

Сараевский кризис 1914 года застал Распутина в его родном селе Покровском. Там же на него было совершено покушение: некая Хиония Гусева тяжело ранила лжестарца ножом в живот. Мотивы преступления так и не были установлены. Покушавшуюся поместили в сумасшедший дом, откуда она была выпущена в дни Февральской революции. Ее дальнейшие следы теряются.

Распутин подозревал в организации покушения иеромонаха Илиодора (Труфанова) – прежде одного из друзей лжестарца, затем резко поссорившегося с ним. Это весьма темная личность. Илиодор расстригся и эмигрировал в США, где выпустил разоблачительно-сенсационную книгу о Распутине «Святой черт». К ней восходят очень многие элементы распутинской легенды. После революции Илиодор вернулся в Россию и поступил на службу агентом ВЧК. По заданию Дзержинского Илиодор был послан за границу, чтобы внести раскол в ряды русского православного духовенства в эмиграции. Илиодор закончил свою жизнь в США, предварительно объявив о создании собственной церкви в изгнании, правда, никто из иерархов за ним не пошел.

Но никаких доказательств причастности Илиодора к покушению на убийство Распутина найти не могли, и следствие закрыли.

Между тем в предупреждении Распутина о роковом для Российской империи характере надвигающейся войны не было ничего пророческого и ясновидческого. Еще в феврале 1914 года меморандум о нежелательности войны с Германией представил Николаю II его бывший министр внутренних дел Петр Дурново, занимавший этот пост в самые критические месяцы революции 1905–1906 годов. Дурново был одним из тех людей, чьей реальной помощи, в отличие от молитв «Божьих людей», Николай II был обязан тем, что усидел на троне до 1917 года. Дурново блестяще проанализировал ситуацию и с прямо-таки пророческой ясностью предсказал грядущую революцию 1917 года. Но царь не внял и его предупреждениям.

В ходе Первой мировой войны стали множиться слухи о растущем влиянии Распутина на государственную политику. Эти слухи имели под собой некоторое основание, особенно после того, как в августе 1915 года царь решил самолично вступить в Верховное главнокомандование русской армией. На этой должности Николай II откровенно скучал на совещаниях генералов в Ставке, так как ничего не понимал в военной стратегии. В это же время его жена в Царском Селе выслушивала доклады министров – конечно, не всех, а только тех, кто ей импонировал, – и отправляла их мужу в совершенно искаженном виде, соответствовавшем ее пониманию. Николай полностью утратил адекватное восприятие того, что происходит в стране, и выпустил из рук рычаги управления. Ему казалось, что принятие им должности Верховного главнокомандующего должно воодушевить армию. Он полагал, что русский народ все еще такой же богобоязненный и царелюбивый, каким был в XVII веке. Это и было главное и роковое заблуждение последнего монарха.

Николай II принимал решения одно несуразнее другого. В стране все эти бессмысленные ежемесячные перестановки министров («кувырк-коллегия» – так стали звать правительство в последние месяцы царского режима) относили к влиянию Распутина на императрицу. А через Распутина, убеждали носители слухов, действуют агенты германского влияния. Эти слухи, зарождаясь в высших эшелонах власти, в оппозиционной Государственной Думе, пронизывали всю толщу народа и электризовали его.

Убийство Распутина

В 1916 году Распутин якобы передал императрице письмо-пророчество, в котором предвещал гибель династии, если его самого «убьют бояре и дворяне». Это свидетельство его лживого секретаря Симановича, которому вряд ли и в этом случае можно доверять.

О знаменитом убийстве Распутина, совершенном в ночь на 17 декабря 1916 года, написано столь много, что мы ничего существенно к этому не прибавим. Отметим лишь, что в последние годы, помимо традиционной версии, согласно которой «старца» прикончили великий князь Дмитрий Павлович, князь Феликс Юсупов и крайне правый депутат Государственной Думы Владимир Пуришкевич, распространяется другая – с легкой руки английских историков и кинематографистов. Якобы поименованные лица были только исполнителями и подставными фигурами, а весь заговор с целью убийства Распутина был подготовлен британскими спецслужбами во главе с резидентом Ми-6 Освальдом Райнером, который сам совершил контрольный выстрел в голову лжестарца.

Если даже версия о британском следе в убийстве Распутина – правда, а не современный вымысел англосаксов с целью убедить нас в их всемогуществе, это означает, что британские спецслужбы полностью поверили в легенду о «темных силах», управляющих Россией с помощью Распутина и готовящих «предательство» – сепаратный мир с Германией. Не исключено, что сами англосаксы были творцами этой легенды. Но это, опять же, означает лишь то, что в Лондоне были очень обеспокоены ускользанием власти из рук законного императора в руки проходимца и находившейся под его влиянием неадекватной императрицы. Убийством Распутина его убийцы, кто бы ими ни был – только ли русские монархисты или еще и их английские друзья – хотели прекращения дискредитации монархии, хотели предотвращения революции.

То, что революция после убийства Распутина все же произошла, следует отнести не к его убийству, радостно и с надеждой встреченному всей страной, а к тому, что развал аппарата управления под главенством Николая II и его жены, игравшей неподобающую ей роль в государственных делах, уже прошел точку невозврата. Был бы Распутин жив к февралю 1917 года – это ровно ничего бы не изменило в разыгравшейся со всей Россией трагедии.

«Бессмертие» Распутина

Лжестарец стал одной из самых известных в мире фигур российской истории. Практически ни одно зарубежное исследование, ни один западный фильм о революции в России не обходится без того или иного обыгрывания роли Распутина. Распутин стал больше чем исторической личностью – он стал мемом и брендом, а это редко с кем происходит.

Вскоре после убийства Распутина стали возникать слухи, что его где-то видели живым. Они продолжали множиться, а у предполагаемого места его утопления в проруби начал возникать стихийный мемориал. В первые дни после Февральской революции министр юстиции Александр Керенский приказал найти захоронение Распутина и уничтожить тело, дабы могила не стала центром паломничества. Приказ выполнил командующий Петроградским военным округом генерал Корнилов. В ночь на 11 марта 1917 года, спустя два дня после того, как Корнилов арестовал царскую семью, солдаты под его чутким руководством вырыли тело Распутина из его могилы и сожгли в лесу, где и закопали. Впоследствии место захоронения праха Распутина не раз подверглось осквернению. Сейчас только приблизительно можно указать, где оно находится.

В наше время находится немало тех, кто верит в другую распутинскую легенду – о том, что лжестарец был своего рода «ангелом-хранителем» царской семьи и что с его смертью династия больше не могла удержаться. Такие люди требуют официальной канонизации Распутина у РПЦ, сами почитают лжестарца как святого.

Конечно, никаким «человеком Божьим», как мы уже убедились, Распутин не был. Но значительно больше людей, в том числе из среды историков (в частности, цитированный нами Боханов), считают, что негативная распутинская легенда была специально создана с целью дискредитировать династию. Причем лицам, занимавшимся этой дискредитацией, было безразлично, за кого именно цепляться. Не было бы Распутина, они нашли бы кого-нибудь другого.

На это можно возразить, что враги у монархии были всегда. И всегда находились люди, желавшие смешать ее с грязью. Но почему именно при Николае II таких людей оказалась критическая масса, достаточная, чтобы свалить монархию, – это уже вопрос о свойствах и исторической ответственности лично Николая II.