Фиаско

28

– Черт бы вас побрал, Скотто! – раздался в радиотелефоне голос Банзера. – А я-то думал, что вы только координируете операцию.

Автомобильный радиотелефон у Скотто, по российским понятиям, аппарат удивительный, со специальным устройством, позволяющим одновременно слушать и говорить благодаря встроенным в трубку миниатюрным динамику и микрофону.

– Пришлось раздваиваться, – оправдывалась Скотто, – и по необходимости стать оперативником. Что мне было делать с четырьмя восемнадцатиколесными трейлерами и с четырьмя контейнерами под одним и тем же номером? Такой пакости мы не предусмотрели.

– Господи! Почему же мне не позвонили?

– У нас было достаточно групп, чтобы вести наблюдение за каждым трейлером в отдельности.

– Слава Богу, что не потеряли из виду контейнер с деньгами.

– Не могли потерять. Мы сразу же определили номерной знак того трейлера, у которого был этот контейнер.

– Не сомневаюсь, что вы сами стали следить за ним?

– Вы правы, но фабрику по переработке макулатуры, оказывается, тоже выбрали для отвода глаз.

– Ничего себе! И есть какие-то предположения, куда везут деньги?

– Покатать их на поезде.

– На поезде, говорите?

– Да. Сейчас мы с Катковым находимся на сортировочной станции Атланты и сидим на контейнере, свесив ножки. Экипаж бросил и тягач, и контейнер и разбежался в разные стороны.

– Что вы намерены делать?

– Щелкунчик хотел захватить контейнер, пока он находится на территории под его юрисдикцией, но я велела Крауссу отговорить его от этой затеи. Деньги в конечном счете должны попасть кому-то на ступеньки крыльца, и я хочу знать, к кому именно.

– Я тоже хочу. А что с экипажем трейлера?

– За ними наблюдают на расстоянии. Пусть думают, что все у них хорошо идет, как задумано.

– Правильно. Вас там поддерживают?

– Щелкунчик выделил пару групп прикрытия, наготове и вертолет. Конечно, наблюдать за трейлером с воздуха слишком рискованно, но, если обстоятельства прижмут, вертолет в нашем распоряжении.

– Понятно. Но почему он стоит там? Его же собираются перебросить в другое место – нам это известно.

– Но нам неизвестно, когда повезут контейнер, Джо. Щелкунчик сказал, он может простоять здесь не одну неделю. Вертолет взят во временное пользование у Национальной гвардии, они не могут держать его так долго. Но уговорить Щелкунчика я не сумела.

– Вы тоже отпущены на короткое время, и я тоже не могу так долго держать вас в отъезде. И не переубеждай меня, пожалуйста.

– Но, Джо…

– Я знаю одного парня из управления полиции Амтрака. Может, он поможет выяснить, куда и когда отправят этот контейнер. Не клади трубку, я ему позвоню.

Скотто продолжала держать радиотелефон, прислушиваясь к шорохам в трубке.

Я не сводил бинокль с контейнера номер 95824, одного из сотни ему подобных на сортировочной железнодорожной станции, где в длинную очередь под погрузку выстроились железнодорожные платформы и вагоны. Подхватывая контейнеры, гигантский мостовой кран, двигающийся взад и вперед, устанавливал на каждой платформе по паре таких сорокафутовых алюминиевых ящиков.

Мы решили встать на путепроводе в самом конце станции. Он перекинулся над путями между заброшенными корпусами дробильных и плавильных цехов и перерабатывающими фабриками, сгрудившимися по другую сторону рельсов. В этом районе, отдаленном от центра города, любые свободные площадки и подъездные дороги были забиты брошенными автомобилями. «Бьюик» Скотто, помятый, поцарапанный, облезлый и покрытый толстым слоем дорожной грязи, казался своим на фоне этой рухляди.

Путепровод оказался удобным наблюдательным пунктом. Мы видели все контейнеровозы, стоявшие внизу в очереди на перегрузку. Несколько маневровых тепловозов подвозили платформы, одну за другой подтаскивали их к главной колее, где сортировали и прицепляли к другим платформам и вагонам. За сортировкой с высокой диспетчерской башни следила бригада диспетчеров, переводя автоматические стрелки и подавая платформы к нужному составу.

– Ну и что, он все еще стоит там? – поинтересовалась Скотто, ей просто не сиделось на месте от нетерпения.

Я кивнул и, опустив бинокль, спросил:

– А что такое Амтрак?

– Общенациональная система железных дорог для перевозок пассажиров.

– Общенациональная? – переспросил я, удивившись тому, что в капиталистической экономике имеется общенародная собственность. – Выходит, этой системой управляет правительство?

– Предоставляет государственные субсидии.

– А как же тогда свободное предпринимательство?

– В этом случае оно слилось с государственным в единое правление. Гражданская авиация оставила железные дороги без пассажиров, а стало быть, и без дела, поэтому государство взяло его на себя, выкупило железные дороги и свело их в единую систему.

– И теперь там имеет собственное управление полиции?

– Да, она охраняет около двадцати тысяч миль железных дорог и все, что по ним перевозится: пассажиров, грузы, словом, все-все. Выделилась из системы ФБР в самостоятельное ведомство в 70-х годах, незадолго до моего прихода на службу сюда.

Она улыбнулась какому-то воспоминанию из своей жизни, но тут снова ожил радиотелефон. Снова Банзер.

– Гэбби? У меня хорошие новости, хотя есть и плохие. Знакомый парень сказал, что режиссер всего этого представления знает свое дело, черт бы его побрал. Атланта – это сердцевина всего юго-востока страны. Здесь скрещиваются свыше дюжины железных дорог, отходящие в самые разные направления.

– Прелестно, – поддела его Скотто. – Значит, наш объект может укатить куда угодно по любой из них, да еще в любое время. Если эта новость хорошая, то какая же плохая?

– Вот послушай, – рассмеялся Банзер. – Сортировочная станция здесь полностью компьютеризована. Для счистки и расшифровки номеров каждой платформы используются сканнеры. Они установлены в специальных кожухах сбоку каждой платформы. Сообщите мне код нужной платформы, а приятель уточнит все основные сведения, узнает день, время отправки и место назначения.

– Все сделаем, Джо. Проблема только в том, что контейнер еще не погружен на платформу. Нам нужно быть здесь и следить, пока его не погрузят.

– Щелкунчик, помнится, говорил, что на это может уйти не одна неделя, так ведь? Послушайте, Скотто, я считаю: отрывайтесь и поручите вести дело местным агентам…

Скотто даже глаза вытаращила. Схватив рацию, она нажала какую-то кнопку, и раздался бесконечно скрипучий звук, рвущий уши и действующий на нервы, забивающий все другие звуки.

– Джо, Джо! Не слышно вас, Джо! Повторите, что сказали. Джо, слышите меня?

Джо не видел, с какой хитрой усмешкой повесила она рацию на место и выключила, сказав при этом:

– Видимо, какие-то помехи в спутниковом канале. Мы не спали уже по меньшей мере тридцать шесть часов, только подремали по очереди и по-прежнему не сводили глаз с контейнера. Пока ничего такого, что бы требовало от нас напряжения всех сил и каких-то срочных действий. Ничего существенного не случилось, кроме того, что нельзя было спать.

Контейнер № 95824, прикрепленный к платформе трейлера, так и простоял на сортировочной станции весь день. Наступил темный вечер, мы сильно проголодались. Похоже, что в бауле, покоящемся в багажнике «бьюика», хранился неиссякаемый запас готовой к употреблению пищи и всяких напитков, но так хотелось чего-то горяченького. Я вызвался пойти на поиски.

– Нет, лучше пойду я, – запротестовала Скотто. – Оставайтесь здесь и глаз не спускайте с контейнера.

– Да почему я? Да мне бы за счастье привалило…

– Слушайте, Катков, – нетерпеливо перебила Скотто. – Пойду я. – Она вытащила из бардачка маленький пейджер. – Если контейнер начнут двигать, жмите вот на эту кнопку. Разговаривать мы не сможем, но пейджер пошлет радиосигнал, и я тотчас примчусь.

Красные габаритные огоньки «бьюика» вскоре исчезли в темноте. Я навел бинокль на контейнер, подкрутил его и тут же услышал резкое скрежетание металла. Далеко впереди на станцию въехал длинный товарный состав и, миновав несколько стрелок, пополз по путям, грохоча и издавая запах горелого металла. К нему прицепили несколько платформ с контейнерами, но № 95824 оставался на месте. Спустя полчаса в дальнем конце станции появились огни автомобильных фар и покатили ко мне. Приехала Скотто. Она вышла из машины, широко улыбаясь, с плоской квадратной коробкой в руках, на которой красными буквами было написано: «Пицца-хат».

Я не удержался от смеха.

– Это в честь моего нового статуса бездомного бомжа?

– Который приобретен, между прочим, заочно. Сначала я углядела соблазнительные техасские гамбургеры в кафетерии через дорогу от бензоколонки, где заправлялась, но потом отказалась.

– Почему же? Слишком хорошо для нас, что ли?

– Да не в этом дело. Я вообще-то могу питаться всякой дрянью, да и питалась ею, когда работала на границе штата южнее Браунсвилла. Не взяла их потому, что иначе попалась бы на глаза любимым ребяткам из трейлера, которые и так заставили меня изрядно поволноваться.

– Имеете в виду тех двоих?..

– Их самых. Мистера Не-Трогай-Мой-Грузовик и его подручного с ружьем наперевес. Их тягач припаркован напротив бензоколонки.

– А могли они вас заметить?

– Да кто их знает? – Скотто недоуменно пожала плечами. – Вообще-то я их не видела, только контейнеровоз и засекла.

Мы устроились на заднем откидном борту брошенного пикапа и вгрызлись в пиццу. Скотто быстро покончила с первым куском и уже нацелилась на второй, но не стала есть, а уставилась вдруг в темноту.

– Довольно вкусно, – проурчал я. – Что это вы? Принимайтесь за следующий.

– Что-то аппетит пропал, – озабоченно пробормотала она. – Я все думаю и думаю насчет этого… ну, насчет моих отношений с мужем. Не знаю, что еще я выкину.

– Один очень умный человек как-то сказал мне: «Не дрейфь, держи хвост трубой, и все будет в порядке».

– Занятный совет.

– У вас тоже все будет в порядке.

– Вы-то откуда знаете, черт возьми? Сидите там у себя да пописываете от нечего делать всякие статейки на утеху брошенным любовницам.

– Да нет же, хотя и мог бы. Все, кого я знаю в Москве, похоже, разведены или вот-вот разведутся.

– Серьезно? У нас тоже так было в 70-х годах. Мы так высоко о себе возомнили, что упустили из виду настоящие ценности, с которыми нужно считаться. А какие сейчас проблемы волнуют Россию?

– Высокий уровень безработицы, длинные зимы и пьянство.

– Да, не свадебный подарок. Ну а у вас лично что за проблемы?

– Политическая активность. Она довольно отрицательно сказалась на моей прошлой врачебной практике. Но все равно была частью моей жизни.

– А что было другой частью?

Я опустил бинокль и посмотрел Скотто прямо в глаза.

– Алкоголизм.

Она опустила глаза.

– Вот те на! Я что хочу сказать… я бы… мне очень неловко за вопрос.

– А я не мог соврать.

Скотто лишь печально улыбнулась.

– Так ведь все говорят, не правда ли?

– Знаю. Классическое отрицание. Может, мои слова и прозвучат странно, но говорят, что страстные желания со временем ослабевают.

– Со временем? Действительно странно. Я знаю другое: работа отвлекает людей от пьянства, а не наоборот.

– Ничего удивительного в этом нет. Но вот я уехал из Москвы, и не знаю почему, но стал совсем другим.

– И в этом нет ничего удивительного. Иногда перемена обстановки…

– Эй, эй, он двигается! – перебил я ее, глядя в бинокль.

– Кто? Кто двигается?

– Контейнер, его двигают!

Контейнер № 95824 завис под стрелой мостового крана в перекрестье ярких прожекторов. Прямоугольная станина из массивных балок и тросов удерживала контейнер по всему периметру. С удивительной быстротой и точностью огромное сочлененное сооружение покатило по рельсам, затем остановилось, повернулось и ловко поставило сорокафутовый алюминиевый ящик прямо на платформу.

– Какой там код, видно? – озабоченно спросила Скотто.

– Нет, под этим углом не видать.

– Бежим, – спрыгнула она с борта пикапа. – Поищем другой угол, чтоб видно было.

Секунду-другую я вглядывался в платформу через бинокль. Один из маневровых тепловозов подцепил и потащил по путям груз стоимостью два миллиарда долларов.

– Нужно как-то удержать его. Боюсь, времени у нас не хватит.

Скотто схватила радиоаппарат и нажала на кнопку передатчика.

– Щелкунчик… Щелкунчик, говорит операция «Пряталки». Он двигается. Объект начали двигать. Нам нужен вертолет.

– Вас понял. Птичка готова к вылету, как и планировалось. Сообщите ваши координаты… И засеките место доставки объекта.

– Сделать это невозможно.

– Вас понял. Учтите, вертолет не может лететь дальше трехсот миль.

– Вас поняла. Высылайте его поживее, черт побери! – рассердилась Скотто и выключила радиопередатчик.

Тепловоз маневрировал, переезжая с одного пути на другой с помощью автоматического перевода стрелок, и подвез платформу с контейнером к наклонной горке, откуда она сама покатилась и спустя несколько секунд состыковалась с длинным железнодорожным составом. Вслед за нашей платформой к поезду пристыковали еще с полдюжины товарных вагонов. Последним был пустой служебный вагон. Не прошло и нескольких минут, как три сцепки тепловозов объединенной невообразимой мощности стронули состав с места и потащили вперед. Мелькание колес, яростный визг напряженного металла, громкий перестук сцепки и лязг буферов слился с пронзительным ревом тепловозных гудков, возвестивших, что длинный-предлинный грузовой состав из пятидесяти с лишним вагонов и платформ отправляется в путь.

– Не знаю, как вы, Скотто, но я не вижу, как его можно остановить.

– О чем это вы, Катков?

– О контейнере с деньгами. После всего, что произошло, я все равно побежал бы за ним вслед. А вы?

Скотто в пустой надежде подняла глаза к небу. Вертолета не было. Я кинулся к «бьюику», взгромоздился за руль и только завел мотор, как она подскочила и рванула дверь.

– Мотаем отсюда, Катков! Сматываемся, черт побери! Сейчас же!

Я перелез через карданный кожух на сиденье рядом. Она врубила скорость, и мы сразу рванули с места. От такого рывка меня резко откинуло на спинку сиденья. Скотто лавировала между брошенными машинами, направляясь к противоположному концу путепровода. Его пересекала улица, протянувшаяся параллельно ограждению; обрываясь, она уходила куда-то вниз, во двор станции. Скотто пустила «бьюик» на полную скорость, а перед поворотом притормозила и резко срезала угол. Только наша машина снова приобрела устойчивость, как вдруг между пустыми фабричными корпусами вспыхнули галогенные лампы машины дальнобойщиков. Откуда-то выскочил слишком хорошо знакомый тягач контейнеровоза, пытаясь преградить нам путь. Скотто инстинктивно крутанула руль вправо-влево-вправо, «бьюик» послушно отозвался, и мы почти впритык та огромной скорости виражом обошли тягач. Проскочили столь близко, что я успел прочитать мелкую надпись на капоте: «ПИТЕРБИЛТ», что по-русски означает «заделанный недоумком».

– Что они делают здесь?

– А нас стерегут, что же еще? Кто-то из них наверняка засек меня у бензоколонки.

Я оглянулся. Тягач резко вывернулся, чтобы не наехать на ограждение, и помчался догонять нас. Выезд со станционного двора впереди оказался закрытым. Скотто вихрем пронеслась мимо каких-то медленно двигающихся грузовиков и резко свернула на боковую дорогу. По ней мы проскочили к целой сети рабочих подъездных дорог. Одна из них шла параллельно железнодорожным путям. Она погнала машину в другой конец двора, проскочила мимо диспетчерской башни, мимо длинного ряда вагонов, сигнальных светофоров и разметочных дистанционных указателей и припустилась догонять уходящий поезд.

Я сидел в изумлении и только смотрел, вылупив глаза.

Она ухмыльнулась и на ходу бросила:

– Ну как? Чувствуется школа езды? Нас учат всему, начиная с управления мотоциклами и кончая ездой вот на такой громадине, которая гонится за нами, чтобы угробить.

Я снова глянул через плечо. Тягач нагонял нас. Без сорокатонного контейнера на прицепе он мчался с дьявольской стремительностью.

Скотто вызвала по рации немедленную помощь. Пронзительно засвистел вдруг тепловозный гудок – впереди к переезду с подъездной ветки приближался тепловоз, таща за собой вереницу вагонов. Машинист снова подал предупреждающий сигнал. Скотто зыркнула в зеркальце заднего обзора и смачно выругалась. Тягач неумолимо приближался, словно мчащийся на всех парах экспресс. С другой стороны громыхал тепловоз. На его тупорылом тендере четко выделялась надпись: «КОНРЕЙЛ». Сердце у меня ушло в пятки, голова загудела. Жми на тормоза! На тормоза жми, Скотто! Гудок ревел не переставая, а она словно ничего не слышит, сидит как вкопанная и только давит на педаль газа. «Бьюик» змейкой вильнул на путях и в каких-то миллиметрах проскочил перед носом надвигающегося тепловоза, который выполз на главный путь и преградил дорогу преследующему нас тягачу.

Состав с контейнером № 95824 на платформе был впереди, неторопливо выползая из ворот грузовой станции со скоростью пять миль в час. Обогнать его было, что обоссать два пальца. Скотто выжала педаль газа до самого пола, мчась вдоль главного пути, идущего параллельно разъездному. Вагоны так и мелькали один за другим. Неясные цифры нашей платформы, приближаясь, становились все более четкими. Скотто упорно держала скорость, пока мы не обогнали поезд настолько, что он совсем исчез из вида. Тогда только она остановилась. Не теряя ни секунды, мы выскочили из машины.

Схватив туристскую сумку, Скотто начала набивать ее всякими вещами и принадлежностями из баула. Я же одной рукой подхватил с бокового сиденья пишущую машинку, а другой – свой кейс. Из-за поворота вынырнули светящиеся фары и стали быстро приближаться к нам. Если это поезд, то он движется так быстро, что нам не запрыгнуть в «бьюик». Даже не успев сообразить, стоять ли на месте или бежать, я разглядел, что это не поезд. К нам на полной скорости мчался монстр на колесах. Тот самый тягач. Его затемненные лобовые стекла напомнили мне очки «Рей-Бан». Мотор ревел, оглушительно фыркала выхлопная труба.

Мы всерьез испугались за свою жизнь и отпрыгнули как можно дальше от «бьюика», стоящего поперек подьездной дороги. Тягач не снижал скорость, не сворачивал, метил прямо в нашу машину.

– …твою мать! – послышался крик Скотто. – Эта сволочь намерена расплющить мою машину!

Сумку она бросила, выхватила пистолет, обхватила его рукоятку обеими руками и хладнокровно, как на стрельбах, открыла огонь по надвигающемуся урагану. Лобовое стекло тягача разлетелось вдребезги. Мотор затарахтел, как сломавшаяся газонокосилка. Одно колесо с треском лопнуло. Тягач стал неуправляем, его крутануло, он чуть не задел наш «бьюик», затем развернулся поперек дороги и, выбрасывая за собой тучку гравия, ткнулся носом в ограждение.

– Попала! – яростно крикнула Скотто и в восторге выбросила вверх кулак.

– Стой на месте, – приказала она мне, а сама осторожно приблизилась к тягачу. Тут дверь с треском распахнулась, из проема высунулось двуствольное ружье. Она быстро подскочила к кабине, схватилась за ствол и сильно его дернула, вытащив Хэрлана из кабины. Он упал лицом в песок и гравий. Скотто отняла у него ружье.

– Полиция! Не шевелиться! – грозно приказала она и наступила ему на шею.

Пока он лежал, уткнувшись мордой в гравий, Скотто протянула его ружье, наказав: «Стреляй, если он шевельнется», и широко распахнула болтающуюся дверь, направив пистолет на водителя.

– Полиция. Вылезай. Сию секунду. Шевелись!

Он выкарабкался из кабины, из пореза на щеке кровь капала ему на бороду.

– Ложись на землю! – приказала Скотто, нацелив на него пистолет и отступая в сторону.

Только он лег рядом со своим напарником, лицом вниз, завыли полицейские сирены. С двух сторон по главной дороге к нам неслись машины с группой поддержки. Агенты во главе с Крауссом и Щелкунчиком выскочили из машин с пистолетами наготове и окружили тягач.

– Теперь ты действуй, Том, – спокойно сказала Скотто, когда агенты столпились вокруг незадачливых водителей тягача. Заметив одинокий огонек, пробивающийся сквозь ночную темень, удовлетворенно ухмыльнулась и добавила: – Пошли, Катков, нам нельзя упускать поезд.

Длинный состав, выехавший со двора сортировочной станции, мало-помалу набирал скорость. Нам нужно было шевелиться. Краусс и другие агента только глаза вытаращили, когда мы, подхватив свое добро, что есть духу помчались вдоль путей. Навстречу, громыхая и лязгая, шел тяжелый тепловоз, шел так, что даже земля дрожала, когда он проехал мимо.

Спотыкаясь со своими вещами, мы добежали до уходящего поезда и поравнялись с пустым служебным вагоном в конце состава. Я изловчился и бросил машинку и кейс в открытую дверь. Скотто тоже зашвырнула брезентовый мешок и туристскую сумку. Сбоку у дверного проема виднелась длинная ручка. Несколько раз я безуспешно пытался ухватиться за нее, но все-таки изловчился, ухватился, подтянулся и ввалился в вагон, хлопнувшись животом на пол. Поезд еще прибавил ходу. Чтобы не отстать, Скотто летела как сумасшедшая. Поднажав из последних сил, она отчаянным рывком бросилась в дверь. Мне удалось схватить ее за руки. Она подтянулась, перебросила через порожек двери сперва одну ногу – другая опасно свисала снаружи – и вцепилась пальцами в пол. Одной рукой я ухватил ее за заднее место – джинсы сгодились – и втащил в вагон. Мы откатились подальше от открытой двери и прислонились к стене напротив, дыша, как загнанные лошади.

– С тобой… порядок? – наконец выдавил я. Она лишь кивнула, не в силах сказать ни слова.

– Я… я… вроде начинаю соображать… помаленьку.

– Обратно выпрыгивать? – не поняла она.

– Нет… Ты… это… удивляешь меня.

– Знаю… – с трудом произнесла она и слабо улыбнулась. – Но думаю… может… Оступилась я там… Немного… задок у меня широковат.

– Я так и говорил, когда мы познакомились.

– Ну и хитрец ты, прямо прирожденный дипломат.

– Благодарю покорно за комплимент… Зато мне было за что ухватиться.

– Вот и мой муж то же самое говорит. Не надо на меня смотреть такими голодными и сексуальными глазами, Катков.

– Да я никогда и не думал так смотреть.

– Хорошо чувствовать себя, когда знаешь, что рядом человек, готовый всегда ухватить тебя за жопу без всякой задней мысли.

Я лишь улыбнулся. Мы сидели у стенки на полу вагона, обессиленные и вялые, словно тряпичные куклы, равнодушно наблюдая невидящими глазами, как мимо проплывает огромный город, и тут до меня вдруг дошло, что мы ведь совершенно не знаем, куда везет нас этот товарняк.