Фиаско

34

После полудня Банзер, Скотто и Краусс сели за документы для таможни – они хотели получить разрешение на досмотр контейнера № 95824. Я же отправился к себе в комнату, чтобы записать накопившийся материал. Я вынул из поцарапанного и облезлого кейса пишущую машинку, и вскоре из каретки стали вылетать лист за листом, на которых я записывал все, что произошло с нами после Арлингтона.

Когда стемнело, мы вчетвером уселись в арендованный Банзером «седан» и через мост помчались на остров Додж. Несколько круизных теплоходов уже были готовы к отплытию. Морские пассажирские вокзалы, залитые ярким электрическим светом, гудели от голосов отплывающих пассажиров и празднично одетых провожающих. Банзер поставил машину перед зданием таможни.

Едва мы показались в коридоре, инспектор Агюилер выскочил из своего закутка и поспешил нам навстречу. Точный и быстрый в работе, несмотря на свой почтенный возраст, он легко вписался бы в любой бюрократический коллектив в Москве. К тому же речь шла о пресечении отмывания такой крупной суммы «грязных» денег, самой крупной в истории, и ему, естественно, хотелось стать участником операции, самому взглянуть на деньги и пощупать их. Бегло ознакомившись с документами, предъявленными Банзером, он сел за компьютер.

– Причал 32, ряд 21, – объявил он, пошевелив усами, и повел нас к выходу.

Тот самый сержант, который задержал меня и Скот-то, усадил нас в серый служебный микроавтобус, и мы покатили по портовому бульвару в самый дальний конец пристани, где стояли на якоре грузовые суда. Портальные краны уже не работали, рабочий день закончился, портовые грузчики разошлись по домам, огромный пирс был безлюден и постепенно отступал в сплошную тьму.

Сторож у ворот пирса, узнав Агюилера, поприветствовал его и пропустил микроавтобус в запретную зону. Машина проехала по грузовому причалу и свернула в боковой проезд между рядами контейнеров, приготовленных к погрузке на теплоход, направляющийся в Гавану. Проехав по проезду и сделав несколько поворотов, мы остановились где-то в гуще лабиринта контейнеров из гофрированного металла.

Прямо перед собой из окна машины я увидел контейнер № 95824. Сердце у меня екнуло и учащенно забилось. Агюилер отодвинул раздвижную дверь, и мы вшестером вышли из микроавтобуса, с любопытством оглядываясь вокруг. Кругом стояла напряженная тишина. В воздухе остро чувствовался едкий запах фенола. Мы столпились у задней двери грязного и запыленного контейнера.

Агюилер кивком дал команду начинать.

Сержант взломал таможенные печати и вставил отмычку в прорезь висячего замка на засовах контрольной двери. Проржавевшие шарниры заскрежетали и завизжали, когда он распахнул сначала одну, а потом и вторую половинку двери и посветил внутрь фонариком. Агюилер и Краусс тоже включили карманные фонарики. Лучи света, словно дуэльные шпаги, прорезали темень – и там, за пластиковым занавесом, предохраняющим груз от возможных повреждений, возникли штабеля, составленные из пачек долларов США. Пластиковые мешки, битком набитые долларовыми купюрами, стояли ряд на ряд, от пола до потолка, от одной боковой стенки до другой. Похоже, что все купюры были стодолларового достоинства, с них непреклонным суровым взором глядел на нас Бенджамин Франклин.

Картина была достойная пера. Мы просто онемели от изумления. Даже Скотто молчала. Затем мы дружно выдохнули – вздох облегчения должны были услышать и в далеком Арлинпоне.

Скотто победно вскинула вверх сжатый кулак.

– Вот это да-а-а! – прошептал сквозь зубы Краусс.

– Е… твою мать! – ликующе взорвался Агюилер.

– Пока еще рано откупоривать шампанское, – первым опомнился Банзер. Он повел нас к боковой двери контейнера. – Давайте и эту откроем, чтобы наверняка убедиться.

Сержант быстренько справился и с этой дверью. Мы увидели еще штабеля пластиковых мешков, туго набитых стодолларовыми банкнотами.

– Просто… просто не верится, – заикаясь, пробормотал я.

– Теперь я могу сказать вам кое-что еще, чему вы совсем не поверите, мистер Катков, – заметил Банзер. – В этот момент, несмотря на строжайшее регулирование эмиссий денег Федеральной резервной системой, правительство США понятия не имеет, где находятся 80 процентов данных стодолларовых купюр, отпечатанных на монетном дворе казначейства.

– Неужели 80 процентов? – ошеломленно переспросил я.

– Да, именно столько, – повторил он; мое изумление ему явно пришлось по нраву.

– Стало быть, мы нашли немалую долю этих процентов, не так ли? – Усы у Агюилера так и встопорщились от самодовольства.

– Ну ладно, закрываем все, – скомандовал Банзер.

Сержант дернулся к двери, но Агюилер остановил его взглядом.

– А не надлежит ли мне принять все это под свою ответственность? – с ехидцей в голосе спросил он.

– Если понадобится, я сам все вам поручу, – предупредил Банзер. – Пока мы будем решать, что делать, двери останутся опечатанными.

Сердитый Агюилер дал знак сержанту, тот закрыл двери, задвинул запоры и защелки и запер замки.

Тут мне пришла в голову некая мысль, и я подошел к Скотто.

– У вас есть с собой что-нибудь острое?

– А зачем вам? – Порывшись в своей туристской сумке, она вытащила, к немалому моему удивлению, охотничий нож.

– На всякий случай. Просто нехорошее предчувствие.

Взяв нож, я нацарапал рядом с номером контейнера свои инициалы.

– С таким же номером гуляют еще три контейнера, но самый нужный до сих пор не помечен, правильно?

Скотто сделала большие глаза, что я мог расценить как знак признательности, и прошептала:

– Во дает!

Вскоре мы заполнили тесный кабинетик Агюилера в здании таможни. Банзер привалился задом к краю стола, скрестив руки на груди, будто верховный судья. Агюилер возбужденно расхаживал взад-вперед по крошечной комнате, словно зверь в клетке.

– Стало быть, вы решили выпустить этот контейнер из страны, – сказал он и после минутного молчания почему-то посмотрел на меня. – Можно даже поцеловать его на прощание.

– Позволю не согласиться. Я…

– Позволяйте себе что хотите, – перебил он меня. – Но нет на свете такой дьявольской силы, которая заставила бы меня подписать разрешение на его отправку.

– Послушайте меня, инспектор, – назидательно начал Банзер, не скрывая своего недовольства. – В том случае, если мы решим выпустить контейнер, отвечать за это будет моя задница, а не ваша. – Он оттолкнулся от края стола и подтянул спадающие брюки. – А если вам нужна санкция, то позвоните заместителю начальника главного таможенного управления Моррисону. Номер его телефона я вам дам. – И, не дожидаясь ответа, обратился к Крауссу: – Вы, Том, как все это воспринимаете?

– Не знаю, что и сказать, босс. Если контейнер уплывет на Кубу и там останется, у нас не будет никаких юридических оснований держать его под наблюдением.

– А если он там не останется, а поплывет дальше, – Скотто кивнула головой в мою сторону в знак того, что она согласна с моим предположением, – то мы не сможем следить за ним и дальше.

Три головы согласно кивнули в ответ.

– Нет, возможности все-таки будут, – возразил я, напустив на себя таинственный вид и прикуривая сигарету, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. – У вас есть я.

– Вы? Как это? – недоуменно спросил Банзер.

– Да, я, мистер Банэер. Я лично. Никто из вас на Кубу ехать не может, а я могу.

– Нелепо как-то, – выпалил Агюилер и даже крутанулся на стуле, чтобы нагляднее выразить свое негодование.

– Почему же? Я вполне могу приобрести билет на этот теплоход как турист и, пока он плывет до Кубы, побыть рядом с контейнером, как мы были с ним сегодня вечером.

Банзер тяжело вздохнул под грузом недобрых предчувствий.

– Как это будет выглядеть: мы безнаказанно позволяем вам смыться за контейнером вместе со Скотто, но, боюсь, вторично нам это даром не пройдет.

Агюилер поддержал его, пробурчав:

– Я не вижу возможностей вручить два миллиарда долларов в руки русского журналиста.

– На что вы намекаете, инспектор? На то, что мне нельзя доверять? – Я медленно вдохнул и выдохнул, смиряя себя.

– Да нет. Этого я не говорил.

– Эй, эй, – примирительным тоном произнес Банзер. – Не сочтите за оскорбление, Катков, но у вас нет опыта и навыков, чтобы справиться с этим делом.

Странное выражение на лице Скотто свидетельствовало, что ее посетила некая выдающаяся идея.

– Относительно его умения я ничего не скажу. Отмечу только, что как партнер он исключительно надежен.

– Что-что? – встрепенулся Банзер.

– То, что слышали. Так же надежен, как и я, – добавила она с озорной улыбкой. – Слышите, Катков?

Я потерял дар речи и с трудом выдавил из себя что-то нечленораздельное.

– Господи! – воскликнул с каким-то недоверием Банзер. – Правда ли то, что я слышу?

– А что я такого сказала, мальчики? Я взялась за это дело ради журналистов, которые тоже рискуют своими задницами во имя общего дела. Мне и в голову не приходило, что Катков может умотать на Кубу. Принимая все во внимание, думаю, рискнуть стоит.

– Принимая все во внимание, думаю, что вы оба чокнутые.

– Ну, давай дальше, Джо. Мы…

– Прекратите.

– Смотрите, – не послушала его Скотто, – мы уже заграбастали полмиллиарда долларов в том подвале, верно ведь?

Банзер нетерпеливо кивнул – дескать, давай дальше.

– И мы выявили грузовой склад.

– Гэбби…

– А если Рабиноу к тому же фальшивомонетчик, то мы можем прихлопнуть его в любой момент. Мы и так ведем с сухим счетом. Почему бы не открутить ему башку напрочь? Пусть все идет своим чередом, пускай этот чертов контейнер отплывает.

– Назовите мне хоть один веский довод.

– Помимо тех трех, что я уже привела?

Банзер утвердительно кивнул.

– Вот здесь, – Скотто ткнула в район своего солнечного сплетения, – мое нутро подсказывает, что Катков прав, контейнер плывет в Россию…

– Этот довод недостаточно веский.

– Предлагаю: если все пойдет не так, вы отправляете меня назад, на аналитическую работу.

Банзер криво усмехнулся и пренебрежительно махнул рукой, не принимая шутку.

– Ну ладно, Джо, но ведь вы же имеете в виду и то и другое.

– Что я имею в виду? Вуди? – осторожно заметил Банзер. – Снова о нем? Так вы напросились на эту операцию ради его памяти?

Скотто гордо кивнула головой.

– А что, по-вашему, сказал бы он?

– Я бы ничего не пожалела, лишь бы иметь возможность задать ему этот вопрос, Джо.

Банзер снял очки, потер переносицу, затем поднял очки на свет и стал внимательно вглядываться в стекла, будто отыскивая в них ответ.

– «Галифакс» отплывает в понедельник, верно я говорю?

Мы со Скотто согласно кивнули.

– Ну что ж, Катков, на вашем месте, я бы весь уик-энд как следует позагорал на пляже, – вдруг решил он.

– Вы говорите загадками. – Скотто хотела еще одного подтверждения.

– Я говорю, что если он собирается плыть на Кубу в качестве туриста, отправляясь туда из Майами, то у него и вид должен быть соответствующий.

– Вот дает, – процедил сквозь зубы Агюилер.

– А вы против? – спросил его Банзер и протянул через стол телефонный аппарат. – Господь ждет вашего звонка.

Агюилер посмотрел на телефон и тяжело опустился на стул, вспыхнув от злости.

Банзер сделал вид, что это его не касается.

– Поскольку ваши сицилийцы, агент Скотто, научили вас многому, передаю Каткова в ваши умелые руки. Оденьте его как следует, суньте фотоаппарат, дайте противосолнечные очки и рубашку нараспашку и поярче, от Диснея, ну и все такое прочее.

– Диз-ни верлд? – повторила Скотто, нарочито коверкая слова «Дисней уорлд».

Вспомнив, я так и прыснул со смеху вместе с ней.

– Что такое? Что? – всполошился Банзер. – Я что-то не так сказал? Что-то упустил?

– Да нет, Джо, все в порядке. Это у нас такая шутка.

Банзер снова нацепил очки и посмотрел на Агюилера.

– Будем рассчитывать на ваше сотрудничество, – сказал он.

Тот угрюмо кивнул.

– Как понимать ваш кивок? – спросил Банзер, приложив ладонь к уху.

– Он означает, что вы можете рассчитывать на мое сотрудничество.

– Вот и хорошо. – В знак признательности Банзер сжал ладони и потряс ими. – Когда же мы пойдем ужинать? Здорово хочется есть.

Скотто решила устроить «отходную» по случаю моего отъезда и присмотрела для этого уютный ресторанчик под названием «Версаль» в кубинском квартале Майами. Ресторанчик оказался душной, шумной и оживленной забегаловкой, где царил быстрый испанский язык, хлопали банки со всякими напитками, когда их откупоривали. Брызги долетали даже до затемненных окон. Посетители дымили сигарами не хуже фабричных труб. Гостям подавали обильные блюда простой кубинской еды. Пиво было темное и крепкое, а кофе еще темнее и крепче. Я неспешно потягивал уже третий стаканчик холодненького ананасового сока.

Банзер меланхолично помешивал в чашечке то, что называлось кофе по-кубински. Скотто крутила в руках чайную ложечку.

– Что-то гложет вас, Джо? – спросила она.

– Что-что?

– Да вы уже просверлили дно в своей чашке. Вы всегда так делаете, когда о чем-то думаете?

Он лишь мрачно кивнул, подтверждая.

– Из головы не выходит тот пособник коррумпированных чиновников, который сидит в верхах.

– Который, как мы вычислили, настучал на Воронцова, – пояснил Краусс.

– Они столкнулись на перекрестке, к несчастью, ему известен Катков, а он его не знает. И никто из нас не знает. Может, сейчас он сидит за соседним столиком.

Скотто понимающе округлила глаза. Банзер следил, как я отреагирую.

– Какое совпадение: я подумал то же, что и вы.

– Было бы хуже, если бы вы так не думали. – Банзер расстался с ложечкой и отхлебнул кофе.

– В России в Министерстве внутренних дел есть кто-то, ну я и… Я знаю почти наверняка, кто это.

Последние слова привлекли к себе общее внимание, чего мне вовсе не хотелось. Я погасил сигарету, спрашивая при этом себя, не слишком ли далеко я зашел, не обидят ли их мои слова. И самое главное – не повлияют ли они на решение Банзера пропустить контейнер на Кубу.

– Он полицейский офицер, – выдавил я и оцепенел от нехорошего предчувствия, но никто даже глазом не моргнул, не насторожился. По-видимому, я все еще мыслил категориями прошлого, когда от одного только упоминания агентов КГБ все замыкались и начинали нервничать.

– Фамилия его Годунов, – продолжал я. – Он ведал вопросами борьбы с экономическими преступлениями, а теперь его назначили начальником следственного управления.

– Господи! – вздрогнул Банзер. Теперь он был явно встревожен, но не рассержен.

– Да, фигура из влиятельных, – хрипло и с пониманием проворчала Скотто. – Самодовольный болван, тупее его в жизни не встречала.

– К тому же наглый лжец. Он принял у Шевченко следственное уголовное дело и передал другому журналисту материал с моим расследованием. Журналист его напечатал, представив дело так, что Воронцова якобы убили, потому что он шантажировал кого-то из высокопоставленных чиновников.

– Не понял, из-за чего его убили? – переспросил Краусс.

– Предполагалось, что он поймал за руку некоторых чиновников, которые присвоили деньги партии и на них скупали государственное имущество. Во всяком случае, мой приятель Юрий считает, что это всего лишь предлог, попытка увести следствие в сторону. Я тоже так полагаю.

– А вы намерены и дальше расследовать это дело? – спросил Банзер.

– Пытаюсь изо всех сил, так что мешать мне не надо.

– Хорошо, – понимающе улыбнулся Банзер, – мы начнем готовить вас в туристское путешествие на Кубу, как только вернемся в гостиницу. Говоря об этой поездке… – Он посмотрел на часы и жестом попросил официанта принести счет. – Пора двигаться. Нужно еще зарезервировать и собственные авиабилеты на отлет.

– Пошли от них, Катков, – решительно предложила Скотто. – Мы поймаем такси.

– Вы в этом уверены?

– Я обещала Каткову пирожки с настоящей лимонной начинкой, еще надо купить кое-что по мелочи.

– Желаю удачи, Катков, – попрощался с нами Банзер. Он старался казаться веселым, но глаза ему не подчинялись.

– Спасибо на добром слове. Сейчас я в умелых руках агента Скотто, разве не так?

Банзер и Краусс обменялись быстрыми взглядами, которые Скотто перехватила.

– Да-да, – добродушно проворчала она, – и уматывайте отсюда.

Они поддержали игру, с оскорбленным видом отодвинули стулья, и Краусс пожал мне руку. Потом пошел к выходу, ловко лавируя между столиками. Банзер же замешкался, о чем-то раздумывая.

– Помни, Гэбби, – наконец сказал он, – мы здесь говорили о всякой мелочи, насчет покупок, а не о серьезных вещах.

Скотто показала ему на стрелки часов. Он засмеялся, оставил деньги по счету и пошел вслед за Крауссом.

Я смотрел, как он уходил, потом перевел взгляд на Скотто и тут заметил одного человека у стойки бара. Бесстрастный взгляд, неприметное лицо, золотые цепочки на шее, свободная легкая рубашка для тропиков – эти детали пронеслись у меня перед глазами, когда толпа около бара на какие-то секунды вдруг раздалась. Определенно, этого человека я уже где-то видел, но вот где и когда? Неужели во мне снова говорит старая привычка быть всегда настороже и перепроверять, а не следят ли за мной? Черт побери, он очень похож на кого-то, кого я видел совсем недавно, но где? В редакции «Правды»? В ОВИРе? На Арлингтонском кладбище?

– Что там такое? – попробовала отвлечь меня Скотто от раздумий. – Вы неважно себя чувствуете, Катков?

– Это после трех-то стаканчиков ананасового пойла? Спасибо, чувствую себя хорошо. А вы?

– Я… в норме. – Она прищурилась и стала быстро скатывать шарики из хлебных крошек. – Звонила мужу вчера вечером, пригласила его сюда на пару деньков.

– Хорошо, если он приедет.

– Он… отказался приехать. Придумал какую-то причину, служебные дела. Он всегда поступает по-своему и это… а в чем дело-то?

– Извините меня, Скотто.

– Да ладно, что там вспоминать. Я вот думала, думала, но…

Она тоскливо вздохнула и, подкатив хлебные крошки к краю стола, смахнула их ладонью на пол.

– Может, поторопимся за пирожками? – предложил я, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.

Она кивнула, печально улыбнулась в ответ и пошла сквозь толпу к выходу. Я удержался от желания оглянуться через плечо. Уже около самого выхода все же взглянул на отражение образа в старом потертом зеркале. Тот мужчина уже исчез.