Философия запаха. О чем нос рассказывает мозгу

Представьте, что вы участвуете в эксперименте. Перед вами два неразличимых по виду стакана. В обоих ароматическая смесь одинакового объема и цвета. Различаются только этикетки. На одной написано «пармезан», на другой – «рвотные массы». Покажется ли вам запах их содержимого одинаковым?

«Пармезан» звучит приятнее, чем «рвотные массы». Связанные с надписями образы относятся к разному опыту. Пармезан – еда, рвотные массы – грязь и источник болезни. Разные мысленные образы, разные впечатления и противоположное гедоническое значение. А если потом вам скажут, что эти два образца идентичны и содержат смесь масляной и валериановой кислот? Воспримете ли вы их по запаху одинаково или будете находиться под влиянием этикетки?

В 2001 году Рэйчел Герц и ее студентка Джулия фон Клеф проверили реакцию людей на пять пар идентичных запахов, представленных под разными названиями, и оценили, как влияет обозначение на восприятие запахов[363]. Кроме смеси масляной и валериановой кислот («рвотные массы» и «пармезан»), были представлены пачули («затхлый подвал» против «благовония»), хвойное масло («дезинфицирующий спрей» против «новогодней елки»), ментол («мятная конфета» против «сиропа от кашля») и лист фиалки («свежий огурец» против «плесени»). Ответы участников были совершенно очевидными. Большинство (83 %) считало, что запахи в парах были разными и соответствовали этикеткам. Также участники дружно придавали запахам в парах разное гедоническое значение в зависимости от того, приятной или неприятной была надпись.

Герц и фон Клеф представили свои результаты как доказательство того, что существует некая обонятельная «иллюзия». Понятие «иллюзия» многозначное. Одно из его значений – обман, то есть несоответсвие воспринимаемого и «истинного» состояния вещей. Герц ставил своей целью показать причинно-следственную связь контекста и содержания перцептивного опыта.

Контекст значим в классификации запахов. «Полностью, на сто процентов, – подтверждает Герц. – Это чрезвычайно гибкая система, и контекст играет критическую роль. Я говорю об иллюзии именно на этом уровне». Конечно же, контекст важен и для иллюзии в другом смысле слова. Герц упоминает об известной иллюзии Мюллера-Лайера (две стрелки одинакового размера кажутся разной длины, если концы у одной направлены внутрь, а у другой – наружу). «Стрелки с оперением внутрь или наружу – это контекст. В зависимости от направления оперения линия кажется длиннее или короче, хотя сами линии в обоих случаях одинаковые. Вербальный контекст – это своего рода оперение стрел. Я могу сделать смесь масляной и валериановой кислот рвотными массами или пармезаном в зависимости от условий. Я использую слова, чтобы изменить контекст. В иллюзии Мюллера-Лайера контекст меняется в зависимости от направления черточек, окружающих центральную линию».

Интуитивно кажется, что две смеси должны на практике иметь одинаковые качества, поскольку их физические свойства идентичны. Но какова «реальная» перцептивная суть масляной кислоты: что это – рвотные массы, сыр, и то и другое, или ни то и ни другое? Вообще говоря, запах масляной кислоты имеет такое же отношение к рвотным массам, как и к пармезану. Эта молекула обманчива с точки зрения происхождения. Она содержится в рвотных массах, в пармезане, а также в плодах гинкго или нони. Таким образом, общность сенсорного восприятия этих смесей возникает не на умозрительном уровне.

На умозрительном же уровне стимулы определяют разные материалы с разными качествами. Когнитивные процессы, такие как наполнение смыслом, формируют то значение физического сигнала, которое мы воспринимаем. Это субъективное проявление тесно переплетается с автоассоциативной структурой обонятельной коры, в которой происходит интеграция топографически широко распределенных сигналов (см. глава 8). Эти сигналы могут одновременно взаимодействовать с разными параллельными сигналами и образовывать перцептивные категории за счет нисходящего воздействия от более высоких когнитивных уровней, тем самым внося вклад в расхождение результатов восприятия.

Многие молекулы встречаются в самых разных условиях, в разной химической среде, и от этого в значительной степени меняется их информационное содержание и ценность. Не существует какого-то уникального «внутреннего смысла» или «репрезентативного концепта», закодированного в изолированных стимулах, которые можно было бы описать абстрактно вне контекста обонятельного опыта (см. главы 3 и 4). Человеческий мозг учится связывать стимулы с различными смыслами, обычно при помощи других сигналов (вербальных, зрительных и так далее). И мозг в зависимости от контекста способен «расшифровать» масляную кислоту как пармезан или как рвотные массы. «Совершенно верно, – соглашается Кристиан Марго. – Можно изменить запах с помощью опыта и контекста». Стивен Мангер отвечает: «Одна из вещей, на которую мы часто не обращаем внимания – это то, что мы по-разному воспринимаем запах в зависимости от опыта. Один и тот же запах может иметь разное значение в зависимости от вашей истории».

Окраска субъективности

Изменчивость обонятельного восприятия сильнее, чем у других систем чувств. Один и тот же запах может иметь разный смысл для разных людей и даже для одного человека. Большая вариабельность, казалось бы, указывает на субъективность обоняния, и из-за нее, возможно, трудно сформулировать его общую когнитивную теорию. Но в предыдущих главах мы наблюдали иную картину. Мы видели, что принципы кодирования и распределенное представление обонятельных сигналов обеспечивают несколько путей интеграции обонятельного сигнала (в частности, уже на периферии).

Информация от одного и того же физического стимула и о его свойствах обрабатываются разными, но параллельными путями, что изменяет ее интеграцию и, следовательно, поведенческое значение или концептуализацию. Это важнейшее условие для того, чтобы обоняние могло делать свою работу: облегчать гибкое и достаточно быстрое принятие поведенческих решений в непредсказуемом мире. Перцептивное содержание обонятельного опыта в большей степени зависит от контекста и условий воздействия, чем от однозначного распознавания определенных признаков предметов (как в зрительной системе).

Вариабельность – не то же самое, что субъективность. Последнее подразумевает отсутствие объективной меры. Однако вариации обонятельного восприятия – результат кодирования запаха (на уровне рецепторов) и вычислительных механизмов интеграции сигналов (в центральной нервной системе). Это объективное основание, чтобы изучать вариации как измеряемое проявление причинных факторов. Важно понять, что: 1) повышенная вариабельность обонятельных реакций отражает заложенные в системе принципы кодирования, и 2) различия в причинных основаниях и эффектах между системами чувств следует рассматривать на этом фоне. Вариации восприятия в обонянии – не отклонения, которые следует «оправдывать» субъективными искажениями. Это важнейший элемент функционирования системы.

Таким образом, запахи многозначны по своей природе. Обонятельные стимулы могут указывать на различные источники и взаимосвязи. Их перцептивное содержание определяется контекстом воздействия, но также требованиями и ограничениями системы. Чтобы понять вариабельность восприятия, заложенную в самой сути обоняния, важно учитывать, что существуют принципиально разные способы «прочтения» одних и тех же стимулов и их обработки в качестве информации совершенно не однородной (пища или яд, приятное или неприятное). Такая неоднозначность обонятельной системы вызывает вопрос: как разум придает запаху смысл?

Когнитивная карта запаха

Совсем не очевидно, что роза будет источать сладкий запах, если ее назвать по-другому. Восприятие запаха неоднозначно по своей природе. И как мы теперь знаем, неоднозначность означает концептуальную недоопределенность, а не неточность. Сама по себе обонятельная информация достаточно неопределенна в отношении ее экологического источника, биологического кодирования, нейронного представления, а также мысленного отображения. Это должно сказываться на анализе психологических механизмов, вовлеченных в когнитивное представление обонятельного опыта.

Образы запаха не закодированы в стимулах, они составляют ментальные картины, возникающие в результате классификации сенсорной информации. Какие процессы регулируют эту классификацию? В предыдущих главах мы в основном обращали внимание на физические принципы извлечения информации и ее распределения в системе. Они объясняют, почему модель, учитывающая только связь реакции на запах со структурой молекулы, сравнима с описанием видов исключительно по морфологическим признакам, а не по происхождению. Теперь следует спросить: каким образом мы умудряемся формировать различимые и воспроизводимые перцептивные категории, такие как роза, яблоко или моча?

Процесс категоризации требует перспективы или точки отсчета. Способность оценивать индивидуальный стимул в корне отлична от способности сравнивать между собой два или несколько стимулов. В 1956 году американский психолог Джордж Армитаж Миллер ввел понятия абсолютной и относительной дискриминации[364].

Абсолютная дискриминация – это способность идентифицировать изолированный стимул, например, когда вы указываете, что конкретное вещество имеет запах мяты, и описываете его растительным, прохладным и свежим. Задача относительной дискриминации в том, чтобы определить, являются ли два запаха одинаковыми или разными (или отличаются один или два стимула от третьего). В данном случае мозг измеряет воспринимаемое «расстояние» между стимулами. Самое малое расстояние между двумя стимулами (меньше которого они воспринимаются одинаковыми) называют «едва заметным различием», ЕЗР. Эти два процесса – абсолютная и относительная дискриминация – представляют собой суждения разного типа, основанные на субъективном восприятии, и имеют разную функцию и результат.

Психофизические исследования по проверке дискриминации запахов показывают, что человеческий нос реагирует на элементы в чрезвычайно малом количестве и с очень малыми отличиями. Потрясающий пример – трихлоранизол (C₇H₅Cl₃O), ответственный за запах пробки в вине[365]. Некоторые люди могут обнаружить это вещество в количестве нескольких частей на триллион! У нас фантастическое обоняние.

На уровне определения молекул без концептуальных этикеток и подсказок человеческий нос чрезвычайно силен. «Позвольте рассказать вам, насколько чувствителен ваш нос, – комментирует Терри Экри. – Когда мы готовим стандартный раствор одоранта, нам приходится каждый раз делать новый [раствор], и он каждый раз пахнет иначе. Мы не можем приготовить два раствора одоранта с абсолютно одинаковым запахом».

Но с абсолютной дискриминацией дело обстоит сложнее. Без тренировки и без подсказки нам трудно идентифицировать запах. Вне контекста нам трудно описать или назвать даже знакомый запах. Более того, люди сильно расходятся в смысловых ассоциациях при восприятии запахов вне контекста. Эти различия в восприятии – отражение когнитивных условий, в которых мы приписываем запахам концептуальное содержание.

Вот пример. Психолог Трюгг Энген описывал случай из 1980-х годов[366]. «Крупная компания по производству ароматизированных напитков однажды по ошибке выпустила клубничный напиток с этикеткой для малинового и наоборот». Компания опасалась, что эта ошибка приведет к массовым жалобам покупателей. Не поступило ни одной. Никто не заметил ошибки. «Хотя эти ароматы различаются при сравнении, их легко спутать по отдельности». Это больше, чем анекдот. Билл Кейн и Бонни Поттс в 1996 году зарегистрировали аналогичное явление. Они проверяли, заметят ли участники эксперимента, что их образцы запаха тайком заменили другими[367]. Например, чеснок заменяли уксусом, апельсин – лаймом, а соевый соус – мелассой (свекловичной патокой). Участники попались на крючок! Они не смогли распознать, что образцы подменили.

Результаты озадачивают, учитывая высокую точность, которой мы достигаем в относительной дискриминации. «Это возвращает меня к моему опыту из обычной жизни, – подтверждает Эйвери Гилберт. – Я просил многих людей описать аромат, описать духи – одни или другие. Люди, которые соглашались это делать, сразу знали, что им нравится и что не нравится с точностью до десятых долей. Они говорили: это – на восемь с половиной, а это – на шесть и три десятых. И они были очень последовательны! Они находили очень тонкие различия, например: «Этот чуть более пряный». Они могут сказать, когда есть различия. Так что дискриминация происходит без усилий и очень точно».

С функциональной точки зрения относительная и абсолютная дискриминация различаются как яблоки и груши. Относительная дискриминация позволяет находить и измерять сенсорные изменения за счет различий; абсолютная дискриминация включает в себя оценку концептуального содержания, такого как свойства предмета, его тип или запах. Первый процесс заключается в сравнительной сенсорной оценке признаков, последний подразумевает когнитивное сопоставление стимула с предыдущим опытом. Абсолютная дискриминация связана с памятью.

Один из интересных аспектов наших в целом невысоких способностей к абсолютной обонятельной дискриминации в том, что возможно и обратное. То, что многие люди не могут осуществлять абсолютную дискриминацию, не указывает на отсутствие у человека когнитивных обонятельных способностей. Эксперты по запахам превосходно справляются с этой задачей: вспомните о парфюмерах, химиках или специалистах по дегустации вина и виски. Их навык получен в результате тщательного и многократного обучения за счет уточнения наблюдений и категоризации. Чтобы понять когнитивную способность человека в определении категорий запахов и то, как в ней отражаются физиологические механизмы, нужно познакомиться с экспертами.

Тайна носа эксперта

Экспертов тоже нередко привлекают к опытам. Выбор между новичком и экспертом зависит от цели и методологии эксперимента. Что вы хотите изучать? Исследуете ли вы статистически значимое поведение в повседневной жизни или детали специфического механизма, проверяете принцип или что-то другое? Некоторые варианты экспериментов дают более надежные и выраженные результаты при привлечении экспертов в качестве участников. Прекрасный пример – эксперимент Селига Хехта, Саймона Шлаера и Мориса Анри Пиренна, выполненный в 1942 году. Выяснилось, что рецепторы сетчатки улавливают единичные фотоны (хотя для получения четкого ответа порог сигнала выше)[368]. Примечательно, что первые данные об этом были получены в психофизическом эксперименте. И результаты были подтверждены физиологическим путем почти через сорок лет![369] Эксперимент был достаточно хитроумным и требовал от участников большой концентрации внимания (экспериментаторы работали по очереди): с неопытными и менее мотивированными участниками, такими как обычные студенты, он мог не получиться[370]. Вот почему нам следует также изучить экспертов, особенно по обонянию.

Сразу приходится признать, что эксперты не имеют каких-то невероятных носов, распознающих запахи, которые не встречаются в обычной жизни (как Жан-Батист Гренуй в романе Патрика Зюскинда «Парфюмер»). У экспертов по запахам нет скрытых генетических особенностей, позволяющих им чувствовать что-то недоступное среднему носу. Дело тут не в биологии.

Винодел Элисон Таузиет подтверждает: «Интересно, что когда я пробую вино вместе с людьми, они полагают, будто я знаю о запахах больше, чем они. Люди недооценивают свои способности». По мнению Таузиет, разница в практике проведения относительной и абсолютной дискриминации: «Если вы поставите перед людьми два разных предмета, они скажут, что это разные предметы. Я отличаюсь только тем, что у меня развит лексикон, связывающий предмет с запахом. Этот навык нужно развивать. Я думаю, каждый обнаружит в себе эту способность, если потренируется».

Эксперты занимаются активным обучением, что подразумевает направленное улучшение наблюдательной способности через когнитивный подход к запаху. Кристоф Лодамиель добавляет с точки зрения парфюмера: «У нас нет суперносов, но мы обращаем внимание на детали; это наша работа – распознавать множество запахов. Мы обращаем внимание. Мы распознаем то, что мы нюхаем. Мы знаем, как это описать, и знаем, как это составить».

Эта способность требует тренировки. Она требует внимания, когнитивного развития перцептивных навыков, а также времени. Она требует долгосрочного внимания к осознанной структуризации восприятия, а также достаточных знаний о материальных источниках запаха.

Гарри Фримонт из компании Firmenich оглядывается на собственный опыт и смеется: «Я сказал вам, что мне понадобилось двенадцать лет, чтобы привыкнуть к моей работе! И часть времени ушла на работу с этими веществами. Не только с точки зрения восприятия и вербального описания, но также понимания действия формулы. Я думаю, все это опыт».

Изучение способностей экспертов позволяет узнать нечто важное о мозге: обонятельный мозг очень пластичен. Он – прекрасная модель для изучения влияния индивидуального опыта и общей тренировки на обработку сигнала нейронами. Недавние исследования показали, что обонятельная тренировка приводит к значительным структурным изменениям в мозге[371].Иоганнес Фраснелли объясняет научный интерес: «Мы выполнили исследования, в которых увидели, что существует связь между элементами структуры некоторых отделов мозга, такими как толщина коры и слоя серого вещества в некоторых отделах обонятельного мозга, и способностью восприятия».

Глядя на результаты эксперимента, группа Фраснелли установила, что у людей с лучшими способностями к восприятию кора толще. Они также исследовали «людей, потерявших обоняние. И увидели, что у них сокращены эти центры». А что можно сказать о людях с врожденной аносмией? Отличается ли их обонятельная кора? «Мы провели исследования, в которых сравнили разные группы»[372]. Все группы имели различия в мозге. Но даны ли экспертам способности от природы? «Не в том ли дело, что они такими родились? Или это тренировки заставляют мозг изменяться?» Через некоторое время, в 2019 году, группа Фраснелли обнаружила, что всего шесть недель обонятельных тренировок приводят к изменению толщины коры «в области правой задней фронтальной извилины, двусторонней веретенообразной извилины и правой энторинальной коры»[373].

У чувства обоняния чрезвычайно высокий потенциал к развитию за счет направленного опыта. Несравненные способности носов экспертов основаны на общих процессах перцептивного обучения. Люди могут развить мощные аналитические навыки в восприятии и оценке запахов. Эксперты по обонянию отличаются от нетренированных обывателей тем, что умеют осмысленно структурировать процесс взаимодействия с сенсорными стимулами, который управляет их сложными перцептивными навыками[374]. Восприятие и познание отделены друг от друга лишь слабой проницаемой границей, которая устанавливается и переустанавливается за счет повторного опыта и практики.

Компетентность в восприятии как усиление наблюдательности

Эксперты внимательны. В частности, эксперты знают, как обращать внимание на что-то избирательно. Они не только знают, на что смотреть, но имеют расширенный каталог возможных опций, критериев и понятий, на основании которых делают выводы.

Посмотрите и послушайте, как работают парфюмеры или сомелье. Этот опыт прекрасно проиллюстрирован в фильме «Сомелье: На донышке»[375]. Документальный фильм 2015 года рассказывает о четырех сомелье, сдающих сложный профессиональный экзамен. Одна сцена хрестоматийная: мы видим, как сомелье Йен Кобл оценивает вино, произнося быстрые и непонятные комментарии[376]. Глядя на бокал с вином, он начинает говорить:

Кобл пришел к этому вердикту примерно за минуту. И был прав. Многим зрителям эта сцена приоткрыла окно в тайную субкультуру сомелье – в мир, который не очень похож на обычное потребление вина (и дело не только в том, что вино сплевывают в ведро). Почти невозможный специфический жаргон («что-то от только что открытой коробки с теннисными мячами и что-то от нового резинового шланга») заставляет остальных чувствовать себя совершенно посторонними.

Но эта сцена не о словах. Она важна для понимания перцептивных способностей Кобла. Забудьте о теннисных мячах и о резиновом шланге. Эти описания не объясняют свойства вина, но действуют как когнитивные рычаги в дедуктивном методе Кобла. Когда он говорит «без признаков дуба», это когнитивный указатель. Экри поясняет: «Вино не выдерживали в бочках, как принято для немецкого рислинга». Это вино «произведено в Австралии, в резервуарах из нержавеющей стали. Австралийский рислинг не пахнет дубом. А еще в нем есть гваякол, один из основных компонентов, – он смеется, – не резиновых, но пластиковых шлангов. Этот запах есть у лейкопластыря и у таких вещей, как теннисные мячи – у полимерных продуктов. Вы открываете коробку теннисных мячей и чувствуете этот запах, и рислинг может пахнуть или не пахнуть гваяколом в зависимости от того, как он сделан».

Посмотрите, что делает Кобл. Главная работа заключается в когнитивном отборе в ходе дедуктивной обработки информации: как Кобл структурирует серию перцептивных образов во время дегустации. Такие сомелье, как Кобл, учатся использовать когнитивную сетку, содержащую информацию о винах и их свойствах. Каждое вино, регион и год запоминаются в связи с их специфическими характеристиками. Похоже на обучение грамматике, лексике и семантике нового «когнитивного языка». Эта сетка с соответствующей лексикой действует как памятка для структурирования восприятия.

Если вы теперь пересмотрите сцену из фильма «Сомелье: На донышке», то сможете заметить несколько стратегических процедур. Дегустаторы начинают с того, что рассматривают бокал под углом сорок пять градусов, чтобы оценить его так называемую тельность. Если вино красное, скажем, ярко-красного цвета, возможно, это пино-нуар. А если белое вино имеет желтые тона, это может быть шардоне. Отражение света от поверхности вина, наличие тончайшей маслянистой пленки и другие видимые признаки составляют список свойств, позволяющих дегустатору получить первую общую гипотезу о том, что это за вино. По этой же причине любители вина взбалтывают его в бокале. Взбалтывание увеличивает поверхность жидкости и способствует высвобождению молекул запаха, раскрывая букет вина. Попробуйте так сделать. Налейте вино в бокал. Эффект особенно силен с краснымо вином. Сначала понюхайте вино, не взбалтывая. Затем взболтайте и снова понюхайте. Во второй раз вино гораздо ароматнее! Здесь нет никакой магии, а только химия и физика поверхностных явлений.

Перечисленный Коблом список ароматических свойств не был чрезмерным или бесконечным, в нем были обозначены три главных элемента: карамель из лайма, цедра лайма и яблочное пюре. Этот ограниченный набор ароматических нот соответствует пределу Лэйнга (см. глава 8). Экри, горячий сторонник идеи Лэйнга, вновь разъясняет смысл этого ограничения. Поначалу Лэйнг «использовал отдельные компоненты, чтобы проверить, могут ли люди распознать эти компоненты в смеси. Я думаю, им давали от одного до пяти веществ из семи… и обучали обозначать словами каждое из семи веществ». Но ключ к пониманию предела Лэйнга не в этом.

«Затем Лэйнг воспроизвел весь эксперимент, обучая людей распознавать смеси химических веществ в натуральных продуктах. Как в экстракте лилии, бергамота или Rosa damascena. Они должны были называть соответствующие смеси. А затем он смешал эти смеси – и получил тот же самый результат! Люди могли распознать лишь две или три такие смеси в общей. Подумайте, что это значит. Мы уже говорим не об индивидуальных компонентах, а о картинах химических компонентов». Экри подчеркивает, что «при смешивании компоненты создают совсем другие картины, и все же сомелье способны распознать и ту и эту картину… но лишь две или три из них. Вот почему я считаю, что стоит говорить не о формировании, а об узнавании образа».

В фильме Кобл искал узнаваемые картины, совпадающие с хранящимися в его памяти профилями винных ароматов. Три найденных им категории создали предварительный диапазон профилей, которые он уточнял, подбираясь к более точным характеристикам вина. Далее он применил дерево принятия решений с привлечением соседних качественных признаков для анализа профиля вина: незрелое манго, незрелая дыня, дынная кожура. Это метод повторяющейся оценки и спецификации. Кобл прошел этот путь и зафиксировал оттенок зеленого ананаса (в соответствии с зародившейся в его голове гипотезой). Экри поясняет: «Здесь есть яблоки, манго и, как он говорит, яблочное пюре и незрелое манго, так? Дынная кожура и ананас. Все вещества – яблоко, манго, дыня и ананас – содержат в своей летучей смеси высокую концентрацию этилгексаноата. В сочетании с другими компонентами этилгексаноат может создавать образ любого из этих трех или четырех продуктов. Если у вас есть набор ключевых одорантов, скажем, семи или девяти… в определенном сочетании они могут образовывать то, что называется группой. Часть общей картины. И эта часть имеет собственные характеристики. Если у вас вино, в котором девять ключевых одорантов, составляющих ароматический спектр напитка, и вы его нюхаете, ваш мозг отбирает три из них и создает образ запаха для этих трех составляющих. Он может ухватить три другие компонента и прийти к другим образам запаха. Или еще три другие – и вновь получить другой образ».

«Именно это происходит, когда сомелье… когда эти ребята нюхают вино. Они чувствуют запах лилий, они чувствуют запах роз, они чувствуют запах теннисных мячей». Экри изобразил это (рис. 9.1). «Они берут подгруппу запахов и рассматривают ее как репрезентативное отображение определенного образа. Вот почему у вас могут быть перекрывающиеся образы для одной смеси. Процесс дедуктивного анализа запаха заключается не в выявлении химических компонентов – это поиск перцептивных компонентов или перцептивных картин. В сущности, это как выбирать слова из предложения… чтобы составить другое предложение. Это «Скраббл», игра в слова, в которой вы составляете из букв не только слова, но и сложные конструкции как das Fingerspitzengefühl[377]. – Он смеется. – Может быть, запах действительно был придуман немецким химиком!»

Дегустация вина основана на дедуктивном восприятии. После ортоназального анализа запаха Кобл дважды проверяет возникшую у него гипотезу о типе рислинга. Переключаясь с обонятельного ощущения на другую модальность и описывая ощущение во рту и кислотность, Кобл анализирует свое постоянно уточняющееся предположение о типе вина. Теперь он рассматривает возможные варианты и начинает их исключать, пробуя и проверяя свои наблюдения относительно обонятельных характеристик вина (вы видите, как он взбалтывает и вновь нюхает вино). Эта сцена из фильма описывает сложную процедуру принятия решений на основании опыта в разных модальностях. Кобл многократно уточняет наблюдения на нескольких уровнях через перцептивное взаимодействие со стимулом (вином).

РИС. 9.1. Перцептивные подгруппы и перекрывание химических групп. Иллюстрация ароматической картины рислинга, как описано в фильме «Сомелье: На донышке», изображающая корреляцию между восприятием и химическим профилем (объяснение в тексте). Источник: рисунок Тьерри Экри, печатается с разрешения.

И это только один метод. При анализе сути компетентности не так важна специфическая структура сетки, которая различается в разных школах. На самом деле весь процесс сводится к структурированию восприятия через когнитивную систему. Таузиет объясняет: «Я нюхаю и пробую в целом, а потом… сужаю выбор. Если у вас есть что-то очень спелое, как немного переспевшие фрукты или черные ягоды, вы знаете, что находитесь в теплом климате. Если на вкус вы ощущаете много кислоты (по сравнению с низкой кислотностью)… это тоже говорит о температуре. Начинает вырисовываться, в какой части мира мог быть выращен виноград. Свежесть или выделение пузырьков воздуха говорят о временном диапазоне. А затем… возможно, вы можете подумать о конкретном годе урожая, потому что была такая погода, или о другом годе, потому что была другая погода. Так что у меня есть несколько путей, чтобы, глядя на вино, понять, в какой части света я нахожусь. Так я подбираюсь к тому, чтобы понять “где” и “когда”».

Обонятельный опыт показывает, что восприятие имеет несколько слоев. Сенсорная сложность обонятельных стимулов доступна не сразу. Подход к ней осуществляется через избирательное и повторяющееся внимание. Перцептивная компетентность требует уточнения за счет сосредоточенного наблюдения. Этот навык строится на оценке разных измерений, формирующей содержание и структуру обонятельного опыта эксперта. Наиболее важны с этой точки зрения два аспекта обонятельного обучения. Для улучшения наблюдательности и формирования перцептивного содержания обычного и экспертного восприятия важно учитывать терминологию и сферу деятельности.

Терминология как инструмент познания

Эксперты осваивают лексику, чтобы формулировать наблюдения, связывая свои ощущения с сеткой воспоминаний о предыдущем опыте. Это инструмент или когнитивный рычаг для структурирования, закрепления, направления и сдвига внимания. Это означает, что важен не выбор слов или описаний, а само их использование, сама речь.

Лексика для описания запахов общая. Язык экспертов, как любой язык, предназначен для передачи категорий или абстрактного содержания, а также субъективных ощущений. Это постоянное обсуждение, при котором контекстуальный обонятельный опыт включается в более широкий когнитивный ландшафт, и не только индивидуальный, но и групповой. Лодамиель замечает: «Парфюмеры заучивают термины во время тренировок. Мы часто вводим новые слова, не каждый день, но часто, поскольку у нас все время появляются новые запахи, которые мы должны описывать. Нам нравится, чтобы другие видели, что мы видим или чувствуем. Если я чувствую это во Франции, я хочу, чтобы парфюмер в Нью-Йорке мог увидеть часть того, что вижу я».

Коммуникация как речевое действие основана на соглашениях и договоренностях. Специфика описаний может различаться, хотя некие стандарты существуют. Эти стандарты зависят от уровня знаний и опыта (освоили ли вы азы, есть ли у вас какое-то химическое образование), контекста применения (с кем вы говорите, какова цель беседы), а также других прагматических факторов. Допустим, вы хотите научиться идентифицировать и описывать аромат вина. Вы можете купить наборы для дегустации вина, чтобы самостоятельно научиться распознавать около пятидесяти ароматов, обычно встречающихся у красных и белых вин, и уметь связывать аромат с этикеткой по классической схеме. Вы также можете приобрести начальный набор обонятельных знаний с помощью так называемого колеса ароматов. На таком колесе отражен набор первичных ароматических свойств, организованных в виде кольца, для специфического круга вещей: ароматы красного вина, белого вина, виски, бренди, пива и конопли. На самом деле сегодня существуют такие колеса почти для всего на свете, даже для сточных вод[378].

Возникновение колеса винных ароматов связано с именем Энн Нобл, которая придумала его в 1984 году в Калифорнийском университете в Дейвисе[379]. Нобл рассказывает, как появилась эта идея: «Проблема в том, что у нас не было терминологии, поскольку большинство людей не думают об окружающем мире через описание его запахов». Нобл хотела дать людям инструмент для доступа к тому, что они не умели описывать. «Я в то время преподавала, – продолжает она, – и работала, в частности, по методу так называемого дескриптивного анализа, когда нужно описать слова, которые описывают свойство. Вы можете делать это в отношении аромата, текстуры, вкуса, ощущения во рту и так далее. Вы находите специфические слова, которые описывают качества. В отношении вина это в первую очередь аромат, вкус и ощущение во рту. Я учила студентов подбирать слова и, конечно, при этом училась сама. Я всегда использую физические стандарты, чтобы люди могли понюхать и сказать: «О, да, это ананас. А это узнаете? Это гвоздика, а это корица». Или: «Это ананас, а это белый перец, и именно это я чувствую в вине». Это быстрый способ обучения, когда вы связываете то или иное описание с тем или иным ароматом». Колесо Нобл совершило прорыв, оно дало больше, чем описание. Оно дало этикетки со стандартами для сравнения, которые вы можете приобрести в любом супермаркете (черника, розмарин, гвоздика и так далее). Кроме того, колесо Нобл появилось именно тогда, когда в Калифорнии активно начало развиваться виноделие.

Парфюмеры используют аналогичное колесо ароматов. Пример – колесо ароматов Майкла Эдвардса; после первого появления в 1983 году оно было несколько раз модифицировано[380]. В колесе Эдвардса отражен набор основных ароматов: «цветочный», «восточный», «древесный», «свежий» и «фужерный» (от французского слова fougère – папоротник, для обозначения таких ароматов, как лаванда, ветивер, герань, кумарин, бергамот и лишайник). Эти категории разбиты на подгруппы, такие как «сухое дерево» и «мокрое дерево». Гардер в компании Haarman&Reimer, компания Givaudan и другие создали свои колеса ароматов[381]. Конечно, для профессиональных парфюмеров эти колеса слишком примитивны, но они помогают в общении с покупателями. Вообще говоря, в специфических областях производства ароматов работают эксперты разного рода. Кроме парфюмеров большие компании вроде Firmenich или Givaudan привлекают химиков, продавцов, маркетологов и людей многих других специальностей, задействованных в создании, выпуске и продаже духов и других ароматических продуктов[382]. Эти специальности требуют разнообразных знаний и лексики в зависимости от задач и уровня подготовки. Для получения конечного продукта специалисты разного профиля должны иметь возможность общаться.

Мэтт Роджерс из отдела нейробиологических исследований компании Firmenich описывает основную структуру таких больших предприятий: «Это важный вопрос, поскольку процесс фрагментированный, и я подозреваю, что такая же ситуация наблюдается в любом производстве. Представьте, что конечный продукт – аромат для шампуня. Сюда входит множество вещей. Поэтому должен быть отдел исследований и разработки, определяющий компоненты, которые будут характеризовать продукт. Они также должны создать технологию, которая поможет его отличать, например, сделать более насыщенным, чтобы вы сразу ощущали интенсивный запах, когда открываете флакон. За всем стоит технология. Но это только начало. Затем, если речь не идет о поиске новинок, в дело вступают специалисты по техническому развитию, которые получают запросы от клиентов: нам нужен такой-то запах с такими-то возможностями. И в группе технического развития должны быть парфюмеры. Но эти люди из отдела разработки ароматов – не классические парфюмеры. Их задача – создать аромат, который потом будет одобрен парфюмером или группой парфюмеров».

Фримонт, тоже из компании Firmenich, объясняет с точки зрения парфюмера. Когда дело доходит до оценки продукта, люди описывают «глобальную картину того, что чувствуют, и выражают свои ощущения: «Да, мне нравится запах, он очень свежий, но, возможно, недостаточно сочный». Иногда при оценке произносятся названия ингредиентов, но очень часто хорошие специалисты используют более общие термины, которые будут интерпретированы парфюмерами: «Он рыхлый, или он недостаточно мягкий, или он слишком сладкий, или он слишком тяжелый, или он слишком разбавленный, или он слишком растительный, или он недостаточно свежий, или слишком цитрусовый» и так далее. – Фримонт откидывается назад. – Парфюмер обдумывает все это. Поскольку мы работаем не в вакууме. Во-первых, у нас есть запрос от клиента. Наша работа как парфюмеров заключается в передаче стиля жизни, эмоций, цвета – всего. Очень часто нам поступают запросы от специфических брендов. Эти бренды обычно имеют какие-то известные атрибуты, если хотите, ДНК, которые необходимо интегрировать. Например, поступает заказ на создание спортивного аромата, современного и тому подобное. Нас снабжают различной информацией… подборкой фотографий или видео дизайна. Может быть, показывают последнюю коллекцию. Мы как парфюмеры пытаемся интерпретировать это в своих идеях».

Наконец, язык экспертов по запахам, как и любой другой язык, усваивается в результате обучения. Он начинается с азов, а потом становится все более специализированным и совершенным. Его использование соответствует общим правилам речи. Как именно эксперты используют язык для обучения и практики?

Формирование перцептивных навыков

Принципы коммуникации иногда представляют в виде треугольника, связывающего символ (слово или знак, семиотику), определяемый объект (то, что обозначает символ) и их мысленный образ (общее представление, семантику). Этот треугольник, предложенный в начале XX века французским лингвистом Фердинандом де Соссюром, в упрощенном виде отражает элементы речевого процесса без учета прагматики и контекста[383]. Треугольник Соссюра интуитивно понятен как минимум для того, что можно увидеть. Например, для описания цвета существуют такие слова, как «красный» / «red» / «rouge» / «rot», связанные с референтом (определенной частью электромагнитного спектра, примерно 700–635 нм) и мысленным представлением (красный цвет как категория восприятия). Конечно, цветовое зрение и речь устроены сложнее, но этот простой пример отражает суть идеи.

Терминология обоняния более сложная, что подтверждают нейробиолог Кэтрин Роуби и лингвист Даниэль Дюбуа[384]. Рассмотрим, например, запах розы. Каков его референт? Обонятельные стимулы, как дальние, так и ближние, не так дискретны и единообразны, как зрительные или слуховые. Не существует «молекулы розы» или свойства «розовости». Парфюмер Жан-Клод Эллена писал, что поиски некоего «знака розы» кажутся «наивной затеей, если знать, что запах розы включает в себя сотни разных молекул, и ни одна из них не обладает ее запахом. До сих пор не найдена “молекула розы”, но установлено, что запахи цветов имеют биологические циклы, и их состав может значительно изменяться, не теряя при этом своей идентичности»[385].

Речь как когнитивный инструмент помогает влиять на восприятие через внимание. Разум использует этот инструмент, чтобы структурировать, фокусировать и пересматривать доступ к тому, что воспринимается. Это происходит при тренировке обоняния, когда формируется перцептивный опыт. Восприятие зависит от опыта и обучения. В этом контексте внимание играет чрезвычайно важную роль. А язык обеспечивает матрицу, с помощью которой можно «привлечь внимание мозга» к конкретным вещам как к эталонным признакам для распознавания картин в будущем.

Именно с этого начинается настоящая обонятельная компетентность. Навыки и способность к восприятию у парфюмера не объясняются знанием названий ключевых одорантов. Важнейшее требование для работы парфюмера – систематическая тренировка и расширение понимания того, как вещества вызывают перцептивные ощущения. Сюда относится знание химических свойств, поведения смесей и связей между веществами. Фримонт соглашается: «Это большая работа, но это не означает, что если вы запомните все ингредиенты, вы тоже станете хорошим парфюмером. Честно говоря, гораздо важнее знать, какой эффект произведут эти ингредиенты в конкретной формуле». Таким образом, запоминание ключевых одорантов позволяет «зафиксировать в мозге» многие распространенные элементы, необходимые для тренировки в распознавании образов, такие как взаимодействие материалов, их возможные сочетания и вероятные эффекты. Лодамиель подтверждает: «Мы очень хорошо умеем распознавать образы».

Распознавание образов строится на нескольких уровнях. Существует набор веществ и заученный репертуар их взаимодействий. Известно, что некоторые компоненты в смесях вызывают специфическое действие, которое нельзя объяснить просто суммированием свойств отдельных веществ. В парфюмерии целое всегда больше, чем сумма частей. Лодамиель приводит пример: «Что вы скажете о черных оливках? Черные оливки – это жженая резина и дерево». Приобретенные знания об активно смешивающихся веществах и о составлении наборов простых формул или сочетаний компонентов позволяют анализировать итоговые смеси. Фримонт приводит другой пример: «Один раз кто-то принес продукт под названием «Black Citrus». Это был гель для душа. Но я сказал, что это «Light Blue» с вот этой нотой. Они проверили, и оказалось, что это именно оно. Я узнал сочетание ингредиентов».

Кроме знаний о наборе веществ требуется тренироваться в составлении ассоциаций. Ассоциации подразумевают связи: связи одних веществ с другими, веществ с идеями и идей с другими идеями, но с учетом перцептивных возможностей людей. Лодамиель рассказывает, что иногда «возникают ассоциации между тем, что не близко ни по составу, ни по теме, ни по идее, ни по образу. Они кажутся несвязанными, и раньше вы никогда не видели между ними зависимости. Но поскольку вы обучались чему-то, вы видите новые образы с новыми понятиями. Мы очень хорошо умеем это делать». Формирование таких ассоциаций в восприятии – часть процесса обучения; они сочетают высокоспециализированный концептуально-вещественный опыт с активным личным участием.

Успешное обучение и общение основаны на распознавании информации на разных уровнях: 1) видимых и невидимых веществ; 2) нашего собственного опыта в прошлом и настоящем; 3) приобретенной компетенции, связывающей первые два уровня. Это возвращает нас к треугольнику Соссюра, но с некоторыми изменениями (рис. 9.2).

Использование речи как когнитивного инструмента для накопления экспертного опыта означает объединение разных уровней когнитивной активности. Во-первых, на уровне концептуальных знаний (представления) существует временной разрыв между ранее закодированной и ныне поступающей информацией; на этом уровне память и понятийные рамки позволяют сравнивать разный опыт и определять его как одинаковый, похожий или связанный какой-то другой формой сходства. Во-вторых, это материальный уровень (референт), на котором важно разделять данный стимул и ранее встреченный источник запаха, поскольку источниками стимула могут быть как макрообъекты, так и сосуды с одорантами. В последнем случае сосуд может содержать разные одоранты из одной и той же ментальной категории, скажем, каприловый альдегид (альдегид C8) или каприлацетат (C₁₀H₂₀O₂) для «запаха апельсина». Наконец, когда речь идет о названии (символе), уровень сложности тоже может быть разным. Парфюмер знает как общее название и категорию (роза, цветочный запах), так и химическое вещество (например, фенилэтиловый спирт) и даже, возможно, распространенные продукты, в которых встречается этот запах (например, для характерного перцептивного образа или картинки).

РИС. 9.2. Лингвистическая размерность запаха. Треугольник Фердинанда де Соссюра иллюстрирует связь между концептом (качеством запаха), референтом (источник запаха) и обозначением или символом (название запаха). Источник: приводится с модификациями в соответствии со статьей D. Dubois and C. Rouby, Names and Categories for Odors: The Veridical Label, in Olfaction, Taste, and Cognition, ed. C. Rouby et al. (Cambridge: Cambridge University Press, 2002), 47–66, рис. 4.2, https: //doi.org/10.1017/CBO9780511546389.009

Соединение этих уровней – повторяющийся процесс, в котором в растущий когнитивный ландшафт постепенно добавляются новые термины, материалы и образы. Освоение языка запахов требует еще и направленного наблюдения, определяющего восприятие.

Освоение обонятельной терминологии происходит благодаря двум основным типам когнитивных процессов: приобретению знаний о связи между названием и материальным референтом и распознаванию перцептивного содержания в соответствии с идеей или ментальной категорией. Приобретение знаний – это лингвистическая способность, не требующая создания воспринимаемого образа, это просто лексический опыт. Например, парфюмер знает, что слово «нерол» означает монотерпен с химической формулой C₁₀H₁₈O. Теперь вы тоже это знаете, даже не нюхая нерола. А далее перцептивное содержание распознается в соответствии с идеей или мысленной категорией, например, когда вам дают понюхать нерол (а, так вот он какой, этот нерол!) Конечно, эти два процесса связаны и усиливают друг друга. В первую очередь, их скрепляет наша психолингвистическая способность называть ощущения и обучаться использовать их в специфическом контексте, например, в парфюмерии (термин T описывает одорант O, обычно связанный с видимым материальным источником S). И для поддержания этой связи мы используем психологический процесс распознавания уже усвоенного перцептивного содержания и его ассоциации с достаточно сходным контекстом или категорией.

Изучение обонятельного обучения показывает, что восприятие и познание не полностью разделены, на практике они связаны. Не следует думать, что чувственное восприятие обеспечивает лишь «конкретный стимул», а чувственные ощущения лишь поставляют мозгу данные для последующей обработки. Мозг активно анализирует тип получаемой чувственной информации, а опыт определяет когнитивное пространство, как линзы, структурирующие наши наблюдения. (Таким образом, восприятие и познание не полностью идентичны, но понять их удается лишь в паре.)

Эксперты по обонянию, по-видимому, извлекают из запахов больше информации; она включает в себя сложные качественные признаки, различия и ассоциации, которые возникают в результате обучения на опыте. Уточняя наблюдения, они помогают формировать перцептивные образы и категории запахов. Вот почему компетентность в восприятии зависит от сферы деятельности. Винодел и парфюмер чувствуют мир запахов по-разному.

Компетентность восприятия определяется сферой деятельности

В обонянии примечателен широкий диапазон профессиональных знаний, насколько разнятся концептуальные категории и насколько сильно сфера деятельности определяет восприятие. Обонятельная специализация выходит за пределы навыков, полученных только при помощи носа и его тренировки. Она подразумевает наличие и других. Практика в виноделии – не то же самое, что практика в парфюмерии. Люди этих специальностей интересуются разными вещами, и процесс познания материи для них разный: как баскетболист не обязательно хорошо играет в бейсбол только потому, что оба вида спорта требуют физической тренировки и умения обращаться с мячом. Йонас Олофссон соглашается: «Если вы выводите экспертов из их привычного поля деятельности к таким запахам, распознавать которые они не тренировались, очевидно, что их возможности сокращаются. Их эффективность будет почти такой же, как у обычных людей с хорошим обонянием. Компетентность в значительной степени зависит от конкретного формата подготовки, особенностей терминологии и пространства стимулов, с которым они имеют дело».

В работе «Не все знания о запахах одинаковы» («Not All Flavor Expertise Is Equal»), опубликованной в 2016 году, Илья Кройманс и Азифа Маджид изучали различия носов экспертов по возможностям восприятия. Кройманс и Маджид исследовали три группы людей: дегустаторов вина, дегустаторов кофе и людей без специальной подготовки. Представителей трех групп просили оценивать запах кофе и вина. Специалисты по вину превзошли экспертов по кофе и неподготовленных участников в идентификации и обозначении винных ароматов. (Интересно, что специалисты по кофе не победили в обозначении и идентификации ароматов кофе ни тех, ни других, хотя точнее составляли описания.) Специалисты из других сфер имели лишь скромное преимущество по сравнению с неподготовленными людьми. Если ты профессионал в одной области, это не означает, что ты автоматически успешен в другой узкой области. Результаты Кройманса и Маджид показывают, что концептуальное понимание свойств запаха очень сильно зависит от контекста, так что компетентность в области обоняния привязана к конкретной сфере использования.

Расхождения в обонятельных навыках не должны удивлять. Специалисты по разным запахам активно работают со структурой и содержанием своего обонятельного восприятия через конкретные требования профессии: на что их мозг обращает внимание, и как он тренируется обращать внимание.

Фримонт комментирует несовпадение в обонятельной компетентности. Он парфюмер, и его всегда восхищала работа виноделов. По его мнению, главный мотив для формирования обонятельных навыков и различия в эффективности восприятия у специалистов связаны с их взаимодействием с ароматическими материалами. Оно зависит от возможности манипулировать материалом и контролировать его. «Что касается вина, вы же не знаете, каким будет сезон. Вы не знаете, насколько холодно будет или насколько влажно. Вы не знаете, когда созреет виноград. И поэтому возникают колебания. В зависимости от года одно и то же вино может быть совсем разным. Потом, как я понимаю, очень трудно влиять на параметры бочки. Условия в бочке не обязательно будут такими же, как в прошлый раз». Напротив, в парфюмерии контроль и стабильность материалов более высокие. «В парфюмерии мы можем контролировать качество всех материалов. Возможны вариации некоторых природных продуктов, но мы пытаемся контролировать отклонения, смешивая материалы из разных источников. Так что качество выравнивается. Молекулы по идее всегда должны быть одинаковыми. И вы решаете только, как аромат должен стареть, поскольку это очень важно».

Эксперты по вину знают, как выделить и опознать отдельные ноты в сложном винном аромате. Они знают ароматический профиль вин, с которыми работают. Напротив, парфюмер не рассматривает профиль продукта, а рассуждает скорее об элементарных составляющих эффекта и о том, как достичь этого эффекта с помощью специфических ингредиентов.

Таузиет приводит пример: «Когда я работала с молодой женщиной, которая создавала духи, вдохновившись нашими винами, я объясняла ей, что чувствую в этих винах: лавровый лист, шалфей сухой и свежий, и все такое. И она попыталась включить это в состав, в конктретное химическое соединение, поскольку она создавала формулу, расщепляя ее для меня».

Виноделы рассуждают о вине и его свойствах в общем контексте. Ноты изюма могут быть признаком жаркой волны и, например, указывать на конкретный год урожая для данного участка. А парфюмеры мыслят формулами, и это совсем другое дело. Формула духов выглядит как список компонентов и их пропорций: что к чему добавляют и в каком количестве. Эти формулы обычно запатентованы. Другие эксперты знают, как их читать. Это похоже на хитроумный код. Когда вы смотрите на список, ваш мозг не может ухватить то, что научился видеть парфюмер. Все равно что сказать: «книга состоит из слов». Это можно сравнить с алгоритмом, с музыкальной партитурой, с рентгеновским снимком или изображением мозга, для чтения которых требуются концептуальные знания.

«Когда у вас есть формула, она часто сложная», – комментирует Лодамиель.

«В формуле спрятано то, что несет определенную функцию. Ваша формула ведет себя некоторым образом. Если вы принимаетесь «причесывать» ее, что-то удалять или добавлять… при разработке вдруг возникает нота, которой вы раньше не видели. Вот в формуле дерево, ваниль и цитрус. Все было хорошо, но вы что-то добавили, и теперь чувствуете только ваниль и цитрус. Или проявляются ваниль, цитрус, лилии, и все вместе пахнет отвратительно. Это было в смеси и раньше, но не проявлялось в запахе. Даже если я скажу вам, что оно здесь есть, вы его не ощутите. Но теперь я меняю что-то в формуле, и оно выскакивает. Это может быть компонент, а может быть эффект. Если эффект, то это ужасно, поскольку вы не знаете, откуда он берется! Что это? Кофе, лимон, ваниль? Вы не знаете, поскольку никогда раньше не смешивали эти вещества и не знаете, что так пахнет».

Парфюмеры ссоединяют вещества. Они ищут сочетания ингредиентов, добавляя, удаляя, уравновешивая. Опыт помогает им знать или предвидеть, какие сочетания химических веществ могут вызвать ощущение, отличное от ощущения от отдельных компонентов. И наоборот, приобретенные знания также способствуют распознаванию образов, помогая идентифицировать элементы в сложной смеси. Возвращаясь к анализу вина Коблом, описанному выше: экспертов по вину и парфюмерии объединяет навык распознавать образы.

Когнитивная структура обонятельного опыта

В некоторых системах чувств, например, зрении, перцептивные категории формируются в раннем детстве и сравнительно легко. Они кажутся простыми и очевидными. Другие сенсорные сигналы, особенно обонятельные, труднее классифицировать. Это связано с широким распределением и неоднозначностью кодирования сигналов (см. главы 5–8). Смысл обонятельных сигналов зависит от умения связывать их с новыми или существующими категориями с помощью вспомогательных сигналов (перекрестной модальности, семантики).

Такие ассоциации заучиваются. Обучение способствует развитию того, что Герман фон Гельмгольц в своей когнитивной теории восприятия называл «бессознательным умозаключением», то есть формирующимся за счет неосознанных процессов обработки сигнала. Такие умозаключения складываются на основе предыдущего опыта и воспоминаний, немедленно соотносятся с текущими ожиданиями и направляют последующие процессы. С этой точки зрения бессознательные умозаключения превращаются в обусловленные ответы сенсорной системы. (Идея Гельмгольца – предшественник идеи «предсказательного мозга» в современной когнитивной нейробиологии, см. глава 8.)

В таком контексте восприятие включает в себя суждение, а не является непосредственным ощущением. Оно составляет привычную картину реакции, неотделимую от прошлого и настоящего опыта. Роль неосознанных влияний как таковых обнаружить нельзя. Наш мозг не может самостоятельно отделить сенсорное содержание восприятия от истории собственного опыта.

Как у людей возникают сравнительно стойкие и соразмерные перцептивные образы? Здесь работают два фактора:

1. Наши тела и системы чувств настроены на сопоставимые характеристики; они находятся в одинаковом физиологическом состоянии, в каком-то смысле занимают схожие познавательные ниши или среды.

2. Мы живем не в изоляции: мы социальные существа, мы учимся обращаться с вещами и сообщать о них, будучи частью социума на нескольких уровнях (семья, группы по интересам, сообщества и так далее). Такая приобретенная способность делать выводы не задумываясь не требует самоанализа.

То, что восприятие неотделимо от процесса освоения, не означает, что его нельзя изменить. В конце концов профессиональный опыт – это результат направленных усилий и внимания. Но приобретение когнитивных навыков экспертами по восприятию, такими как парфюмеры и виноделы, во многом отличается от обучения новичков. Когнитивист Йон Уиллитс, изучающий семантическое развитие и приобретение знаний, подчеркивает это различие. Эксперты тренируются под руководством специалистов, с особыми целями и условиями. Используемые ими категории – это концепции, перенятые от других экспертов, а когнитивная структура помогает совершенствовать восприятие. Новички осваивают все самостоятельно и без определенных задач, их категории опосредованы окружением и являются частью общего потока информации, а не выделенных сигналов, а структура познаваемого вторична по отношению к восприятию[386].

Таким образом, познавательный процесс у экспертов различается в зависимости от стратегии обучения и способа выстраивания умозрительных связей. Тренировки у специалистов выстроены не случайным образом, в отличие от тренировок у начинающих. Они практикуются формировать концептуальные представления и перцептивные категории для разных материалов. Их классы и критерии сравнения индивидуальны для конкретных задач. И как мы видели ранее, то же относится к компетентности и материалу, с которым они работают, поскольку специалистыпо-разному акцентируют внимание на тех или иных параметрах.

Разнообразие в смысловом пространстве профессионального восприятия возникает из-за кластерного обучения[387]. Ни эксперты, ни новички не приобретают обонятельные навыки и каталоги перцептивных образов в изоляции. Способности к восприятию у тех, кто не тренировался специально, сильно отличаются из-за отсутствия структуры при усвоении категорий обонятельных образов. Мы знакомимся с запахами случайным образом, часто вольно ассоциируем их с объектами, нас окружающими (еда, городские ароматы, сады и так далее.) Мы едва ли обучаемся различать запахи как таковые. Эксперты, напротив, специально тренируются связывать запахи с классами образов; если они работают в одной и той же сфере, их результаты меньше различаются между собой. Конечно, индивидуальные колебания возможны и от специалиста к специалисту (как личные отзывы при дегустации вина). Такие вариации отражают индивидуальные различия в тренировке и терминологических договоренностях, однако общая когнитивная структура и создание профиля обонятельных образов с помощью речи схожи. Это справедливо настолько, что сомелье независимо друг от друга правильно определяют одно и то же вино.

Причина более высокой стабильности в специфических областях распознавания запахов в том, что в основе подготовки экспертов лежит модель структурированного восприятия. Кластерное обучение начинается с определения и связывания классификаторов и элементов (основных категорий и наборов эталонных одорантов) и продолжается систематизацией разных кластеров по отношению друг к другу. Общий процесс обучения построен на создании связей: новые материалы и понятия соотносят с уже усвоенными группами, постепенно наполняя смысловое пространство специалиста. Обучение экспертов отличается потому, что оно проходит под наблюдением и основано на процедурах и договоренностях, зависящих от конкретной задачи. Так что основные процессы одни и те же, но инструменты разные, что влияет на дальнейшие результаты.

Структура восприятия у профессионалов значительно отличается от таковой у обычных людей, поскольку у них иначе происходят процессы перцептивного суждения. Это проявляется двояко. Во-первых, у специалистов идет усложнение воспринимаемого пространства и его разбиение на концептуальные кластеры с взаимосвязями между материалами и качественными особенностями. Например, парфюмер запомнил набор ароматов с апельсиновыми нотами, таких как каприловый альдегид (альдегид C8) и каприлацетат (C₁₀H₂₀O₂). Этот парфюмер отличает запах каприлацетата больше чем по одному общему и популярному признаку («фруктовый» или «апельсиновый») и способен проанализировать его характер гораздо подробнее (добавляя такие нюансы, как «слегка восковой»). Однако в его или ее перцептивном кластере «слегка восковых» веществ находится не только каприлацетат, но и другие одоранты, такие как аллиламилгликолят, и эти запахи могут быть не апельсиновыми, а, допустим, грушевыми и свежими.

Кроме того, парфюмер знает, как применять кластеры запахов для химических целей (например, определить, достаточно ли устойчив одорант для использования в составе моющих средств или шампуней). По сравнению с перцептивным пространством обычных людей перцептивное пространство специалистов содержит больше деталей и, что важно, структурировано по разным критериям, связывающим разные уровни анализа.

Формирование концептуальных кластеров в обонянии происходит нелинейно. В них перекрещиваются классы материалов и перцептивные категории. Обонятельные эталоны многогранны и неоднозначны (нельзя описать их подобно тому, как «красный цвет описывает данный диапазон длин волн»). Расхождение когнитивных карт запахов (у разных людей и в разных сферах деятельности) – следствие не субъективности восприятия, а сложности на молекулярном и перцептивном уровне.

Во-вторых, опытный человек обладает перцептивными способностями, развитыми за годы тренировок и уточнений. Важнейший элемент обонятельной компетентности – направленное обучение, позволяющее подмечать более тонкие детали запаха. Кроме того, оно дает возможность извлекать дополнительную информацию о свойствах, которые передает одорант. И это подводит нас к выводу, возможно, неочевидному для дилетанта: одоранты сообщают больше, чем один качественный параметр.

Одоранты, в отличие от цветовых стимулов, часто описывают больше одной характеристики. Многие запахи несут несколько отчетливо различимых нот. Лодамиель объясняет: «Ингредиенты в составе ароматов всегда имеют несколько аспектов. У нас нет «единиц запаха». И я не уверен, что они когда-нибудь появятся, поскольку каждая молекула… Давайте так: когда вы смотрите на зеленое, вы видите только зеленое. Вы не видите желтого и синего. Вы видите зеленое. Когда вы смотрите на красное, вы видите только красное, поскольку это определенные длины волн. И потому это гораздо конкретнее. Есть определенная длина волны и есть определенный цвет. В парфюмерии не бывает так, чтобы я чувствовал какой-то запах, и это было бы только что-то одно. Я не знаю ни единой такой молекулы. Вы скажете – свежескошенная трава? Свежескошенная трава – это целый мир. В запахе скошенной травы есть запах влажной земли. Есть ноты груши. Есть свежие ноты, которые вы назвали бы нотами зелени, листьев. Но как вы опишете ноты зелени и листьев? Это что-то, что пахнет свежескошенной травой. Круг замкнулся. Приходится признать, что в парфюмерии нет ничего завершенного, что где-то начиналось бы и где-то заканчивалось».

Марго отвечает: «Это очень важно. Есть хорошие примеры. Существует вещество этилцитронеллилоксалат, которому по структурной активности соответствует мускусный запах. Но вы дадите его понюхать людям вслепую, и парфюмер скажет: «Это груша. Ароматная груша. Сладкая». В запахе некоторых молекул мускуса имеется этот фруктовый грушевый компонент».

По поэтическому выражению Уолта Уитмена, запахам присуща множественность. Доступ к этому информационному богатству и его оценка строятся на познании благодаря структурированному и повторяющемуся наблюдению. Важнейшее следствие из этого для теорий восприятия в том, что восприятие не прямое, и всегда существует нечто большее, чем то, что улавливается первым. Конечно же, мы знаем об этом по изучению зрения, поскольку видим гораздо больше, чем осознаем (вспомните слепоту к изменениям[388]). Теперь мы знаем о том же и для обоняния.

В предыдущих главах мы обсуждали, что восприятие запахов по своей природе неоднозначно с точки зрения передаваемой физической информации, физиологического кодирования и интерпретации. Но анализ обонятельной компетентности, проведенный в данной главе, позволяет иначе взглянуть на психологию формирования категорий восприятия вне рамок традиционного подхода, основанного на классификации стимулов.

Запахи – это не отдельные однородные сущности. Одна молекула запаха может передавать разные качественные смыслы. На концептуальном уровне это дает мозгу возможность активно создавать образы запахов. Образы запахов – не зеркальное отражение стимула, как предполагалось в рамках традиционных теорий восприятия. Такое построение концептуального содержания в восприятии неотделимо от сенсорного опыта или каким-то образом им дополняется. Эти процессы причудливо переплетаются при обработке сенсорныхданных.

Таким образом, объективная ценность восприятия запаха не в единообразии опыта для конкретного стимула. Объективность обоняния заключена в принципах кодирования информации. Причинно-следственные процессы, которые надежно связывают сенсорные сигналы с адекватными реакциями, обеспечивают гораздо лучшую основу для понимания понятия объективности, характеризующего обонятельное восприятие, а также другие сенсорные модальности. Ваш нос выхватывает из внешнего мира важную информацию, но последствия этого, в том числе ваши действия и представления, в значительной мере зависят от параметров оценки, принципов и связей в системе кодирования – короче говоря, от того, как сенсорная система превращает информацию из стимулов в запахи.

Маркеры опыта в изменяющемся пространстве

Как у специалистов, так и у новичков индивидуальные различия в восприятии запахов не следует исключать из рассмотрения, считая их субъективными данными. Они указывают на необходимость системного подхода в теории восприятия. Формирование перцептивных категорий – приобретенное умение, включающее в себя создание навыков на разном уровне компетенции с разной степенью сложности. Запах – это творение мозга, призванное обеспечивать адекватный ответ на информацию, которая поступает в виде динамичного соотношения стимулов из многомерного пространства и при этом зависит от физиологии и изменяющихся потребностей наблюдателя. Нелинейная, разветвленная и распределенная обработка обонятельных сигналов объясняет чрезвычайно гибкий поведенческий эффект запаха и зависимость его смысла от контекста. Таким образом, нос производит чрезвычайно сложные и индивидуально настроенные измерения химического окружения.

Соответственно, мозг использует запахи для выбора, для определения различий и вынесения суждений о природе вещей или ситуаций. Трудность в том, чтобы понять, какой выбор делается при помощи носа и как разум использует запахи для взаимодействия с внешним миром. С этой точки зрения обонянию может отводиться несколько познавательных ролей. Обонятельная информация не переводится в однозначные перцептивные образы, как в зрительной системе[389].

Первое и главное в обонянии – оно сообщает об изменениях. Нос оценивает тончайшие изменения сложного химического состава среды, включая достаточно гибкую контекстуальную оценку. В процессе формирования образа восприятия входящий сенсорный сигнал фильтруется и структурируется под действием многих других ассоциативных функций, таких как предвидение, ожидание, опыт, обучение, память, смысл, внимание, осознание и влияние других сенсорных систем и физиологических условий, например, голода или усталости. Следовательно, запах как результат этого восприятия во многом зависит от сочетания обонятельных сигналов с сигналами от других процессов, влияющими на перцептивную оценку. Один и тот же одорант может вызывать разные образы, поскольку его информация не однозначна и не считывается кодирующей системой в виде отдельного фрагмента. Запахи выступают индикаторами качественной связи между наблюдателем и пахнущими веществами, с которыми тот имеет дело.

Наш нос отлично справляется со сравнением запахов, в том числе замечает мельчайшие качественные изменения и тончайшие различия. Запахи в целом – качественная характеристика предметов и ситуаций; они служат для их идентификации, не опредяляясь как объекты сами по себе. Происхождение запаха, воспринимаемого вслепую, определяется с трудом – не из-за субъективности восприятия, а из-за кодирующих и вычислительных свойств обонятельной системы как ответ на неоднозначность обонятельных сигналов из внешнего мира.

С этой точки зрения обоняние следует анализировать и моделировать как инструмент для принятия решений. Образы запахов – это различимые контекстные маркеры для сравнения предметов или сложных ситуаций, а не ментальные образы для изолированной сенсорной информации вообще или запахов как таковых. В этом смысле запахи обычно сигнализируют о разных свойствах предметов в рамках более широкого ментального пространства. В каждодневной жизни нос выступает измерителем контекста. Психолог Эгон П. Кестер утверждал, что «запахи обычно лучше идентифицируются с помощью эпизодической памяти о ситуации, в которой они когда-то возникли»[390].

Мы переживаем запахи как маркеры восприятия в общем процессе познания. Подумайте об этом. Даже если ваша концептуальная память о запахах в целом не очень сильна, ваша эпизодическая память о запахах как обозначении каких-то вещей или событий невероятна (как память о запахе дома вашего детства).

Но это не означает, что мы не можем обсуждать источники запаха. Конечно же можем. И можем использовать для удобства такие понятия, как «источники запаха» или «образы запаха», чтобы обращаться к разным категориям, когда рассуждаем об обонятельных впечатлениях на концептуальном уровне (запах роз или мочи). Но нельзя попадаться на философскую удочку и думать, что эти категории соответствуют видимым предметам или представляют собой истинное отражение внешних предметов. Запахи – не отдельное отражение предметов из пространства физических стимулов. Вместе они обрабатываются как контекстуальные характеристики материалов и усвоенные ассоциации с закономерностями стимулов (реляционные совпадения).

Это различие принципиально важно. Богатство перцептивного выражения свойств запахов нельзя равномерно и без потерь перенести на карту пространства стимулов или классов стимулов, поскольку таковы принципы кодирования обонятельной информации.

Таким образом, мы можем иначе взглянуть на обоняние. Например, как считает Олофссон, «изучение обоняния может подтолкнуть к новому пониманию механизмов памяти. Очевидно, что декларативная память – гораздо более изученная область, чем обоняние. Однако обоняние характеризуется очень специфической организацией восприятия, которая так сильно отличается от организации восприятия в зрении. Было бы полезно сравнить эти два типа сенсорной памяти по тому, как они загружаются в хранилище долгосрочной памяти. Здесь, вероятно, обоняние может выйти за собственные границы и помочь понять более общие когнитивные функции».

Ключом к пониманию обоняния может быть ассоциативная память, в рамках которой запахи действуют как отображения ассоциаций, усвоенных за счет усиленного опыта. Вот почему так трудно идентифицировать отдельный запах. Если речь не идет об экспертах, нос связывает концептуальное содержание с соответствующим запахом через контекст, обычно при помощи других сенсорных стимулов. И поэтому в нашем обычном каждодневном восприятии запахи – это метки опыта, которые мозг использует как основу и указатели для формирования памяти и стимуляции познания.

Разум, безусловно, никогда еще не пах так хорошо.