Фрейд и его госпожа

Глава 17

По окончании его длинного монолога все впали в глубокую задумчивость, но не в паническую, когда идет лихорадочный поиск выхода из тупика. Скорее они в целом приняли версию Шурика, потому что не бывает ничего более заманчивого, чем вера в близкий финал кошмара, и чем быстрее будет поставлена точка, тем быстрее наступит покой.

– Допустим, – наконец согласно кивнул Викентий. – Как подозреваемая Зоя годится, хотя это всего лишь версия. Как же, по-твоему, она утопила Нонну?

– Простите, я не утверждал, что Зоя утопила Нонну Валерьевну, – дал задний ход Шурик.

– Да? – усмехнулся Викентий. – А я так понял, что это сделала она. Ну да все равно, ты же заподозрил, что Нонна утонула с чьей-то помощью. Как же ей оказали эту помощь?

– Не знаю, – не стал выдумывать Шурик. – Я перерыл много материалов по утоплениям, подходящего случая не нашел.

Что его удивило – никто не затронул тему убийства отца Зои, а Шурику-то думалось, что эта новость вызовет целую бурю.

– Боже мой! – произнесла Марианна с ужасом. – Она же могла выкрасть Злату, а мы даже не догадались бы, кто это сделал!

– Могла, но не выкрала, – с двойным смыслом, который никто не понял, сказал Викентий.

– Но какова сама Злата? – разволновалась Марианна. – Никому ни слова, просто партизанка! Откуда у нее такая скрытность? Она же ребенок! И почему Злата поверила Зойке? Я им сто лекций прочла, чтобы они не доверяли чужим людям!

– А мне поведение Златы вовсе не кажется неестественным, – вздохнула Полина. – Каждому ребенку хочется иметь маму, свою, а не чужую. И если мама появляется и при этом есть опасность снова ее потерять, то ребенок будет свято хранить тайну. Меня другое волнует. Как же Зойка могла взять трубку Кирилла? Он брал телефон с собой в спальню, оставлял его на столике у кровати – ему могли позвонить среди ночи. Не думаю, что мой брат или та же Нонна не проснулись бы, если бы к ним в спальню вошел посторонний человек.

– Брось, Полина, – вступил Антон. – Если вы все не слышали, как Зойка пробиралась в дом, то она мастер «тихой сапы». Люди в середине ночи спят крепко, Зойка рисковала, но войти и взять с тумбочки трубку не является чем-то сверхъестественным даже для обычного человека.

– А мне не верится, – упрямо повторила Полина.

– Есть вариант еще проще, – сказал Викентий. – Почему вы исключаете Злату? Зоя могла попросить ее взять телефон Кирилла и отдать ей. Марианна, приведи девочку.

– Ты устроишь ей допрос? – окрысилась та. – Не хватает травму ребенку причинить!

– Я только спрошу ее, осторожно спрошу, потому что в лоб она не скажет. Марианна, это очень важно! Если телефон у ее матери, то Кирилл завтра же будет дома. Приведи ее.

Спустя минуту Злата стояла перед ним в коротеньком цветастом платьице – девочка с тоненькими ножками и ручками, с невинным и чистым личиком, с хвостиком, совсем домашняя, или, как говорят, тепличная. Невероятным казалось, что эта девочка скрывала свои свидания с матерью – детям обычно свойственно хвастовство, но она и Степе не сказала. Он бы не удержался и обязательно поделился тайной с гувернанткой – Степа был болтлив. Викентий взял ее за руку:

– Злата, скажи, ты случайно не брала телефон папы?

– Нет. У меня свой есть.

Викентий понял, что не так задал вопрос, и поправился:

– Ну, может, ты нашла папин телефон, положила его куда-нибудь и забыла? Или отдала… знакомой… у которой нет телефона?

– Я его не находила и никому не отдавала.

Она либо действительно была стопроцентной партизанкой, либо говорила правду, но каким образом это можно было выяснить? Викентию ничего не оставалось делать, как спросить ее именно в лоб, несмотря на свое обещание, данное Марианне, и посмотреть на поведение девочки. К счастью, дети «легкочитаемы» в отличие от взрослых.

– А мама Зоя не просила тебя взять папин телефон?

Марианна всплеснула руками, а Злата свела свои белесые бровки к узкой переносице, повернула головку в сторону Шурика и окатила его недетским презрением.

– Предатель!

– Злата, так нехорошо говорить взрослому человеку, – сделала ей замечание Марианна.

– Все равно он предатель! А я телефон не брала, понятно? Больше ничего вам не скажу!

Она опустила глаза в пол, ее брови так и остались сдвинутыми, а личико сердитым. В замешательстве Викентий потер подбородок – не пытать же малышку. Потом вздохнул и нехотя вымолвил:

– Ладно, извини. Иди, Злата.

Девочка убежала наверх. Полина проследила за ней и, убедившись, что Злата их не слышит, подала идею:

– Викентий, тебе надо ехать в Никищиху и сделать у Зойки обыск…

– Прямо сейчас? – перебил он с улыбкой.

– А что? Антону угрожают, и если ты найдешь у нее телефон…

– Я не вправе действовать самостоятельно. Завтра доложу начальству: если они посчитают эти аргументы вескими, то завтра же мы поедем к ней, но произойдет это не раньше вечера. Полина, ты не поживешь некоторое время в доме брата? Тем самым ты как бы придержишь убийцу за руку – он подумает, что вы с Антоном расстались.

– Если это необходимо… – практически согласилась она, но тут заупрямился Антон:

– Нет, она поедет со мной! Ты, Викентий, полагаешь, что убийца – тупица, не поймет, что мы сговорились и сделали как он требовал, лишь бы мне остаться в живых? У меня вообще создалось впечатление, что он уже выстроил свой план и независимо от того, какое мы примем решение, намерен его осуществить. А все эти звонки для антуража – хочет пощекотать нервы себе и нам.

– Почему ты о ней говоришь в мужском роде? – заметила Марианна. – Лично мне расследование Шурика кажется убедительным.

– А я вот не исключаю причастность Яна, – сказала Полина. – У него знакомых отморозков полно, они за долги, сделанные на игровых автоматах, всех своих родственников прирежут.

– Девочки, не спорьте, – поднял руки Викентий. – Выясним, все выясним… Как знаешь, Антон, а я бы на твоем месте поостерегся. Всем – пока.

– Извините, Викентий, – подал голос Шурик. – Можно мне завтра приехать к вам в отдел?

– Приезжай, – разрешил тот уже на ходу.

Вскоре засобирались и Полина с Антоном. Марианна проводила их до машины, вернулась и подняла брови:

– Ты о чем так задумался, Шурик?

– С помощью твоего Кента я нажил в этом доме врага.

– Злату имеешь в виду? – рассмеялась Марианна. – Она ребенок, завтра же забудет о твоем предательстве, дети – существа незлопамятные. Шурик, я просто в восторге от тебя! Никогда бы не подумала, что у тебя такие выдающиеся способности!

– Я произвожу впечатление дурака?

– Нет, просто ты еще очень молод.

– Хм! Сказала дряхлая старуха.

– Не обижайся. Поужинаешь с нами?

– Нет, спасибо, я домой пойду. Мне и так достается за то, что я дома почти не бываю: мама с папой думают, что я девушками со всех сторон «обставился». Доставлю удовольствие родителям и посижу вечерок с ними.

– Правильно, папу с мамой надо уважать. Тогда иди, Шурик, мне надо детвору напоить кефиром, искупать и спать уложить. И еще сторожить их всех теперь придется. Наверное, я закрою окна, чтобы Зойка сюда не залезла. Иди.

Жарко было в постели: так ведь никому не дано знать – будешь ли ты завтра жив, или упокоишься на веки вечные: Антон решил надышаться перед смертью (вероятной смертью, не дай бог, конечно!), казалось бы, он истощил своей неумеренной страстью силы Полины, но она, положив позже голову ему на грудь, так и не расслабилась.

– О чем ты все время думаешь? – гладя ее по волосам, спросил он.

Мужчине достаточно малейшего повода в постели, и он начнет обрастать комплексами: дескать, слабоват я, поистрепался на сексуальной ниве в свое время! А женщины умеют скрывать свое недовольство, неудовлетворенность; они могут притворяться, хотя Полину он еще ни разу не уличил в подобном обмане.

– Мне надо было послушаться Викентия и остаться там, – сказала она.

– Не об этом ты думаешь, – проворчал Антон, полагая, что он не оправдал ее надежд. Стресс проклятый виноват, должно быть.

Она приподнялась над ним, заглянула в его лицо, и он понял, что Полина далека от мыслей о любви, что тут же и подтвердилось.

– Скажи, только честно, ты веришь в то, что рассказала Шурику Зойка? Ее отца… Кирилл, да?.. Мой брат – негодяй?

– Честно? Я знал, что Нонка его чем-то держала – Кирилл давно хотел расстаться с ней, а она не отпускала его, что само по себе наводит на некоторые мысли. Однажды она чуть-чуть проболталась мне: мол, Кирюша никуда не денется, иначе я его утоплю, но не сказала, как именно собиралась его топить. А теперь давай поразмыслим на базе того, что стало нам известно сегодня. Чем могла держать его Нонна, как думаешь?

– Думай ты. Вслух думай.

– Чтобы человек, особенно такой, как Кирилл, не посмел развязаться с осточертевшей женой – для этого должны быть страшные причины. В этом смысле, мне кажется, Зоя рассказала правду. Представь: он подает на развод, а Нонна идет в милицию с покаянием, заодно обставляет все так, будто это Кирилл заставил ее свидетельствовать против первой жены! Я думаю, это Нонна придумала, как ему выкрутиться – в экстремальных ситуациях твой брат обычно теряется. Нонна была беременна Степой, об аборте на том сроке не могло идти и речи, а учитывая ее хватку, она использовала ситуацию в свою пользу. Понимаешь, Кирилл тогда боялся бросить Зойку, полагая, что папа жены перекроет ему кислород. С одной стороны, беременная Нонна, с другой – истеричная и надоевшая жена, с третьей – ее папа. Вдруг Зоя нежданно явилась на сабантуй, увидела беременную Нонну, устроила дебош – и все, ситуация «расплелась». У него сдали нервы – ведь твой брат не умеет держать себя в руках; сдали, потому что он понял: он разоблачен. Единственное, в чем я точно уверен, – Кирилл нечаянно убил.

– Но струсил и убежал!

– Струсил и убежал. А Нонна спасла его, ход с обвинением Зойки – в ее духе, Кирилл сам недодумался бы, этим она его и держала. Срок давности еще не прошел, Кирилл получил бы сполна за убийство, правда, совершенное им непреднамеренно, но он скрыл это и оболгал бывшую жену, отнял у нее жилье… все это называется лжесвидетельством. Не берусь предсказать последствия, но адвокату пришлось бы попахать, чтобы хоть чуточку скосить ему срок. Другого объяснения на сегодняшний день у меня нет.

– Значит, он подставил Зойку.

– Сейчас я припоминаю их ссоры, когда они бросали друг другу жесткие фразы, в которых был смысл, только им двоим понятный. Я лишь догадывался, что между ними есть некая особая связь, заквашенная на чем-то темном, подпольном. И всегда Кирилл ретировался, а Нонка побеждала, хотя заслуживала трепки. Да, Полина, теперь эти их фразы увязываются у меня в голове. Он подставил Зойку, та отсидела ни за что, поэтому ее обида и злость мне понятны, я бы на ее месте вообще не знаю, как поступил.

– Но так поступать подло, Кирилл не такой…

– Такой, Полина, такой! К сожалению. Ты не хотела замечать за ним его слабости, эгоизм, самомнение. Все мы не без греха, но есть же границы! А я видел нечестность по отношению к другим, его трусость, изворотливость, он умело сталкивал лбами людей. Если бы с ним комфортно работалось, разве от него люди убегали бы?

– Не могу поверить, не хочу! По твоим словам, в нем нет ничего положительного, а ты ведь дружил с ним!

Антон притянул ее к себе, крепко обнял и признался:

– Я тоже не святой, у меня куча недостатков, ты еще их узнаешь. Кирилл был нужен мне – я у него учился. А хорошее есть и в нем. Он умеет любить тех, кто ему симпатичен, но не приведи бог, если этот симпатяга скажет ему хоть слово поперек. Он щедр, он трудяга, он талантлив, находчив… Полина, я хочу целоваться!

Она прыснула, несмотря на угнетенное состояние духа. Впрочем, мысли о брате не помешали поцелуям и всему тому, что следует за ними. Правда, первый накал страсти был недолгим, Полина должна была поставить точку.

– Последний вопрос, и больше я не стану тебя мучить.

– Уф! Ну, давай, что за вопрос?

– Если сейчас вскроется правда об убийстве Зойкиного отца, Кирилла посадят?

– Надо еще будет доказать, что именно Кирилл убил его по неосторожности или как там? Единственная свидетельница утонула, а того, что наговорит Зоя, не примут в расчет. Не волнуйся, адвокат отработает гонорар, представив ее эдаким мстительным чудовищем. Все, больше никаких вопросов.

Уж кто эгоистичен, так это счастливый человек. Полине достаточно стало этих обнадеживающих слов, чтобы полностью отдаться во власть рук и губ Антона. Разве существенно, что из далекого отдела мозга к сердцу поступал тревожный сигнал? И будто бы некто посторонний, сидевший внутри ее, насмехался: еще не конец, самое страшное впереди, ты не выкрутишься, ты обречена! Обречена? Но предчувствия часто возникают ниоткуда, ибо, столкнувшись с одной неприятностью, человек готовится к плохим событиям, ждет их, словно по-другому и не бывает. Они обманчивы, эти предчувствия, и в то же время коварны, потому что имеют нехорошую черту – иногда сбываться. Однако от них обычно стараются избавиться, как и Полина в эту минуту, – ведь то, что есть сейчас для каждого человека, важнее того, что будет. Да и будет ли?..

Где пролегает грань между гордыней и гордостью? Об этом думал Шурик, которого буквально распирало от гордости, когда он повторно излагал результаты своего расследования. Подумать только, его внимательно слушали, и кто! Начальник уголовного розыска, оперативники – люди, с детства вызывавшие в нем хорошую зависть: у них же такая работа интересная, творческая, дураки здесь не водятся, эта работа дураков не любит. И Шурик мечтал вычислять преступников, но чтобы это были не узколобые приматы, а настоящие волки; мечтал шаг за шагом идти по их невидимому следу, мечтал о необычных делах-головоломках и, конечно, о славе. А кто о ней не мечтает? Но папа с мамой… Эта тема уж точно неинтересная, потому что банальная.

Наверное, гордость позитивна, она приходит после упорного труда вместе с результатами, когда ты берешь завышенную высоту, а гордыня – это что-то другое: низкое, жадное, убогое. И кто же не почувствует ласковое щекотанье невесомых перышек счастья в груди и горле, услышав похвалу начальника:

– А ты, парень, башковитый, молодец! Шел бы после института к нам, здесь прячется твое призвание. Криминалистика, конечно, наука тонкая, нужная, а у нас психология. Сплошная. Верно я говорю?

Сыщики вразнобой признали правоту начальника, кто хихикая, кто всерьез, а Шурик чуть не выкрикнул: «Я с радостью, хоть сейчас и без диплома!» Да ведь папа либо его удавит, либо сам удавится. Шурик и так пошел против воли родителя, выбрав стезю криминалиста, а насчет работы сыщика папа в свое время разразился тирадой.

– Они вынимают трупы из петель, достают их из воды, собирают по частям, и все это безбожно воняет! На карачках ползают, когда выслеживают преступников, по уши в грязи сидят, сутками не спят. В них стреляют, некоторые умирают по дороге в больницу, а если внедряются в банды, то шансов остается пятьдесят на пятьдесят, что выживут. Опера пьют цистернами водку, и жены их бросают! – Это был последний аргумент, засим последовало слово «никогда».

Эх, черт возьми, в жизни чего только не случается, может, и Шурик когда-нибудь отстоит перед отцом свое право выбора, поэтому он сказал:

– Я подумаю. Вас убедила моя версия?

– Удобоваримая. Но ее надо проверить. Видишь ли, Шурик, Ян был в «Трех пальмах», а была ли Зоя – неизвестно. Хотя его присутствие пока что нам ни о чем не говорит, как и отсутствие Зои. Итак, имеются две версии, если не считать наших. Все это мы уточним.

Демагог! А Шурик жаждал результата, тем более что он вот, близко – что тут рассуждать и уточнять?

– Извините, что я вмешиваюсь, – сказал он, – но мне кажется, что у Зои срочно надо сделать обыск. Чем оперативнее вы будете действовать, тем больше шансов остаться живым у Антона.

– И под каким соусом нам этот обыск делать? – съехидничал молодой опер по имени Юлий. Он вытаскивал из бассейна Нонну.

– А если плановая проверка? – поддержал Шурика Викентий. – Зойка отмотала срок, хозяйка ее – тоже, вот мы и явимся посмотреть, как они живут, чем занимаются. Надо ехать, нам новый труп не нужен. Если там чисто, будем копать в другом месте.

– Вы разрешите и мне поехать? – спросил Шурик. – У меня есть машина, она в вашем распоряжении.

– А твой папа бензин с удовольствием оплатит? – спросил Юлий с улыбкой.

Викентий лишь махнул рукой, что означало: разрешаю. Однако обыск – дело непростое, надо же соблюдать законность. И потянулось время, потому что ордер на обыск ребята добывали, следовательно, им пришлось кратко изложить причину такой меры. Шурик при этом не присутствовал, прождал их битый час. Если учесть, что заседали они до обеда, а ордер получили во второй половине дня, то в Никищиху все попали уже к вечеру, как предсказывал Викентий. Время было вечернее, но солнце еще царило над землей – летом сумерки наступают поздно.

Они отыскали участкового – невысокого, средних лет мужчину, спокойного на вид и слегка медлительного. На вопрос, как живут такие-то гражданки, он дал положительные характеристики:

– Плохого о них я ничего не скажу, жалоб на них не поступало. Тетка Варя живет здесь с рождения, пользуется всеобщим уважением, она хозяйственная, аккуратная.

– Как же такая положительная женщина на нары попала? – поинтересовался опер Юлий, донимавший Шурика ехидными вопросами.

– Так известное дело: мужик у нее был сволочь, алкаш последний, она его тянула всю жизнь, а он ее гонял по всему поселку. Без причин. Напьется и куролесит, тетка Варя вечно с фингалами ходила, у соседей часто пряталась. Однажды она его спящего – ножом… И сама же сдаваться пришла, сказала, что в тюрьме ей будет в тысячу раз лучше. Только после колонии она какой-то суровой стала, может, горе ее сломило – сын-то у нее умер от тубзика, от туберкулеза то бишь. Пришли, вон ее дом.

Викентий с участковым и три оперативника зашли во двор. Шурик следовал за ними. Позвали хозяйку. Тетка Варя вышла на порог. На ее лице не отобразилось ни удивления количеству мужчин-визитеров, ни страха. Викентий представился и сразу поставил ее в известность:

– Плановая проверка лиц, освободившихся из мест лишения свободы. Разрешите посмотреть ваши документы. В дом пустите?

Участковый кивнул ей: дескать, пусти. Она отступила, давая дорогу.

– Ну, заходи, раз ты проверяльщик.

Гостеприимным нельзя было бы назвать ее приглашение, да что там, незваному гостю обычно люди не рады, а сотрудникам правоохранительных органов – тем более. Вошли все по очереди, тщательно вытерев ноги о половую тряпку, лежавшую у порога. В доме царил порядок, убранство было нехитрое, характерное для бедных людей или для тех, кто непритязателен к быту и любит допотопную простоту. Викентий уселся у стола, пролистнул ее паспорт, заметил:

– У вас постоялица живет, где она сейчас?

– С утра ушла, работу ищет, – ответила хозяйка.

– Можно ее документы посмотреть?

– Вам все можно, – проворчала тетка, идя в смежную комнату.

Просмотрев паспорт Зои, Викентий удивился:

– Прописана она у вас постоянно?

– По-вашему, девка должна бомжевать?

– Ладно, – отложил он Зоин паспорт. – Оружие в доме держите?

– А как же! Ножи кухонные – в количестве пяти штук. Принести?

Шурик не удержался и прыснул – тетка Варя явно издевалась, а Викентий, строго посмотрев на него, ответил ей:

– Не надо. Мы произведем у вас обыск.

– Вона как! – потемнела тетка Варя, но как же было ее не понять? Обыск оскорбляет человеческое достоинство, которое есть и у последнего отброса, а у нее – и подавно. – Значит, разруху мне тут устроите? А ордер у вас есть?

– Есть, – протянул он ей бумажку. Тетка читать ее не стала.

– Что ж, ищите, чего вам надо.

– Начнем с комнаты Зои. Ребята, приступайте.

Собственно, Викентий уже понял, что тетка Варя Зое не сообщница, потому его интересовала лишь одна комната в этом доме. Однако он не гарантировал, что Зойка не спрятала тот же телефон Кирилла в другом уголке дома или не взяла его с собой. Он настроился подождать ее, поинтересовался, когда Зоя приходит домой. Хозяйка, оставшаяся стоять возле него как страж, не дала конкретного ответа:

– По-разному. Да что вы ищете, ироды окаянные?

– Не ругайтесь, мы проводим проверку. Положено.

– Кто это положил? – пожала она плечами. – Куда положил? Живем, никого не трогаем, а тут тебе – проверка. Никак, бомбу ищете? Так мы их не делаем.

В Зойкиной комнате они ничего не обнаружили, перешли к осмотру теткиных апартаментов, как вдруг в дом влетела какая-то женщина и заполошно, на высоких нотах затарахтела:

– Кума! Там твою Зойку нашли! Пацаны из города шли от станции, а у меня там коза пасется, ее же подлюку нельзя в стадо отдавать – строптивая! Мой Витька пошел забрать козу, чтобы не ходить лишний раз, и нашел Зойку. В овраге лежит. Голова разбита, видать, оступилась она и упала в овраг да о каменюку и стукнулась!

– Вот беда так беда! – запричитала тетка. – Живая хоть?

– Да кто же ее знает, пацаны не сказали, сразу ко мне побежали…

– Я пойду к Зойке? – спросила она у Викентия. – Тут недалеко…

– Вместе пойдем, может, наша помощь понадобится. Ребята!