Галерея Миров

16

— Рон. Можно вопрос?

— Конечно.

— Я давно за тобой наблюдаю… — сказал Денис, — и до сих пор не понял, что ты делаешь.

— Уксус, — объяснила Рон и снова опустила обгорелую скрученную проволочку в стакан со спиртом. Раскаленный металл зашипел, прямо на глазах превращаясь в сияющую красноватую медь. И снова его в огонь…

— Алхимия, — улыбнулась Рон. — Шучу. Смотри, когда медь в огне, она чернеет. Черное — это медная окалина. Если опустить ее в спирт, пока проволока горячая, медь восстановится, а часть спирта превратится в уксус. Вот так раз триста — и стакан этой штуки обеспечен. Уксус для тыщи разных вещей можно использовать: вот, температуру сбить, например… чуть-чуть еще поколдовать — и снотворное будет… а можно аспирин сделать, только вот я не знаю, как…

— Откуда ты это-то знаешь? — удивился Денис.

— Я воспитывалась в Храме, — пояснила Рон, — в подвале была библиотека… у нас там жил один древний старик, никто даже не знал, как его зовут, который не давал жечь книги, даже в самые страшные времена. Я еще маленькая с ним подружилась, приносила еду, вместе жарили крысиные кебабы со специями. Да-а, крыс он любил… покушать… в общем, я была его единственным другом, и он научил меня всему, что еще помнила его старая голова. А потом я сама читала… больше, конечно, по медицине… — Денис заметил, что Рон говорит как-то грустно и совсем на него не смотрит… только одинокая блестящая слезинка упала в полуспирт-полууксус. — Однажды у нас тряхнуло… землетрясение или еще что. Все выбежали наружу, а мой дедушка остался, его завалило в библиотеке. Его не смогли вытащить, а если бы и вытащили, он бы все равно не выжил… его всего переломало… я до сих пор помню, как будто это было вчера, он кричал: «Рони, книги спасай, книги… варвары, не трожьте книги, прочь! Дикари! Рони, спасай книги!!!»… Один из «Крестоносцев» застрелил его…

— Мне очень жаль, — сказал Денис. Лучше бы молчал. Эта забитая фраза прозвучала просто глупо. — Прости, я сказал чушь.

— Ничего, все в порядке, — заверила его Рон, — дедушка не умер, я знаю. Он всегда живет в моем сердце. Я даже разговариваю с ним, когда мне плохо. Может быть это неправильно, но Бог далеко, не услышит, а он здесь, рядом.

— Бог все слышит, Рон, — Денис поднес к огню ладонь, — только… только он мало что может сделать…

— Я тебя не понимаю.

— Ладно. Забудь. Я опять сказал чушь…

Пара минут тишины. Только треск костра и шипение горячей меди в спирте…

— Рон, а у тебя остались еще книги?

— Да, мне удалось спасти часть библиотеки. Тридцать три книги, мои самые любимые… ну, то есть те, в которых я что-нибудь понимаю. Многие книги были бесполезны… о травах и животных, которые теперь нет, о чудесных лекарствах, которых уже не делают, о звездах… но три таких я оставила все равно. А остальные — немножко по химии, немножко по медицине, по религиям разным… по физике и технике, так для коллекции… по магии одна есть, — Рон явно доставляло удовольствие перечислять их, — по истории… ну, и много еще.

— А какие твои самые-самые любимые? — хитро спросил Денис.

— Самые-самые? — также хитро переспросила Рон.

— Самые-самые.

— Одна где картины. Они красивые такие, у меня так бы никогда не получилось… и большущий сборник стихов самых разных авторов. Я очень стихи люблю.

— И они у тебя все здесь?

— Все. В подвале. Они в металлическом ящике лежат, от крыс.

— А можно посмотреть?

— Конечно можно, — обрадовалась Рон. — На посиди… побудь алхимиком…

С этими словами она вручила Денису стакан и проволочку и побежала в подвал, стуча ботинками по ступенькам… кто-то чужой злобно подначивал закрыть крышку, потом взять ружье и разобраться с Ивом, который возится где-то на чердаке… что за чушь… не мое… кыш… страшно. Денис усилием воли задавил голос этого невесть откуда взявшегося второго «я» и полностью сосредоточился на «алхимии»… но чье-то неприятное присутствие чувствовалось все равно, нервы натянулись, как струны… нейлон, металл… вот-вот лопнут…

Ждал чего-то страшного? Может быть потому Денис так вздрогнул, чуть не разлив весь стакан, когда Рон неслышно подошла сзади и положила руку ему на плечо.

— Ты меня напугала, — признался Денис.

— Ты меня тоже, — отозвалась Рон. — Не нервничай, здесь мы как в сейфе. Полная безопасность.

— Л-ладно, не буду… уф-ф…

Рон подбросила в камин еще топлива. Какое-то серое тряпье. Толстое и тяжелое, долго будет гореть. Затем забрала у Дениса стакан и поглядев на мутноватую, с крупинками сажи жидкость, решила, что хватит, и слила уксус в специальную фляжку, которая была со всех сторон изрисована черепами с костями и значками радиации… для более эрудированных сбоку было написано: «Яд»…

Любимые книги Рон были зачитаны до дыр. Особенно сборник стихов с невероятным количеством длинных закладок. Он был толщиной в целую ладонь, со страницами разного размера, наверняка сшитый из нескольких разных сборников. Обложки давно не было, а соответственно, названия и автора — тоже. На первом листе явно рукой Рон было написано: «Мои любимые стихи»… коряво, но без ошибок.

— Ты читать умеешь, Денис? — поинтересовалась Рон через некоторое время, просто потому что ей скучно было сидеть без дела.

— Умею. Не зря же пять лет в школе учился… — ответил Денис, медленно и осторожно перелистывая страницу.

— В школе? — глаза Рон загорелись любопытством. — До войны?

— Нет. Где мне? — отмахнулся Денис. — Во время войны. В приюте. Так, по мелочи — читать, писать, считать немножко…

— А-а… ну ладно, читай. Не буду мешать.

Рон сидела, обхватив руками коленки, и тихонько посмеивалась в рукав. На читающего Дениса смотреть действительно было смешно. Вид у него был такой, как будто он думал над какой-нибудь вселенской задачей. Он морщил лоб, прищуривался, иногда замирал, как каменный, с улыбкой или без поводил одной бровью, часто быстренько заглядывал на предыдущую страницу и тут же переворачивал ее обратно… а читать он и вправду умеет… и не по слогам, а быстро! Не притворяется, это видно. Ага! Ну вот и сквернющая привычка заглядывать в конец книги, как говорил когда-то дедушка… дедуль, ты меня слышишь? Ну скажи мне, что это за чудо-юдо такое… Не смешно. Как ты можешь не знать? Ну ладно… хороший он или нет? Хороший. Отлично. Что?! Ну и юмор у тебя! Совсем ничего не понимаю. А верить ему можно? А? Как себе? Вау! Но он ведь не «Чайка», вообще не солдат, да?.. Он вор. Забавно… хороший вор, которому можно верить, как себе, да еще и «не от мира сего»… помоги ему? И никаких объяснений? Нечестно… эх, деда, деда, всегда приходится думать самой.

— Когда снег застилает глаза,

Когда кровь на исходе почти,

Пусть твоя золотая слеза

Будет Солнцем в моем пути, — прочитал Денис карандашные каракули на последней странице книги. — Ты пишешь стихи?

— А… что? — встрепенулась Рон. — Стихи? Да, немножко. Тут нет ничего… я в книге только обрывки и задумки записываю. Настоящие стихи — у меня в голове.

— Почитай их мне… пожалуйста.

— Ладно, — неуверенно сказала Рон и, собравшись с силами, начала: —

Когда ты плачешь, как дитя,

Я обниму тебя за плечи.

Нет, слезы, страх не для тебя,

Отдай мне боль, и станет легче.

Я твое горе, как свое,

Захороню в токсичных складах,

В тех шрамах сердца, где гниет

И распадается отрава…

Ты счастье, молодость, любовь,

Я горе, старость и мученье,

И я война, и я же кровь,

И я твой друг, твое спасенье…

Я боль могу терпеть и смерть,

Ведь я солдат, солдат удачи,

Но не могу без слез смотреть,

Смотреть и видеть, что ты плачешь…

У Рон дрожал подбородок, так что изредка поклацывали зубы, похолодевшие руки нервно комкали край куртки, дыхание сбивалось, голос, так тот вообще не слушался… а в душе творился такой болезненный и мучительный хаос, что простому смертному не понять…

— Твоей рукой движет Бог, Рон… да что там, Он не смог бы так написать… — серьезно сказал Денис. Рон уже начала замечать, что по большей части то, что он говорил, не вязалось никак ни с его внешностью, ни с голосом, да вообще ни с чем. Так мог сказать ее дедушка (что он и делает в последнее время), но уж никак не этот непонятный вояка… — Тебе надо учиться… надо. Травы, звери, чудесные лекарства… ты, ты можешь все это вернуть! И такие, как ты, Рон…

— Денис, это же просто стих… Ив говорит, это полная чушь.

— Он не понимает. Или не хочет понимать… — Денис бросил свой серьезный тон и виновато улыбнулся. — У тебя есть еще стихи?

— Да… но потом, ладно? У меня до сих пор все поджилки трясутся. Я обычно никому стихи не рассказываю… Как, кстати, твоя рана поживает?

Рон присела рядом на корточки и осторожно размотала повязку. Кажется, Денис начинал понимать функцию «мелиссовой» мази… неизвестно насчет лечебности, может быть, она обезболивающая или еще какая, но бинт разматывался без проблем, а не отдирался с кровью.

— Ну ты даешь! — удивилась Рон, сняв последний виток бинта. — Вчера тут сплошные клочки были… а сегодня все уже почти срослось. Через пару дней, наверно, шрамом закроется.

— На мне все заживает, как на собаке, — похвастался Денис.

— Неудивительно… как в одной книжке говорилось, выживает сильнейший, — Рон вытащила из валявшегося посреди комнаты рюкзака коробку с красным крестиком на крышке. — Сколько тебе лет, Денис?

— Мне… много, — ответил он задумчиво.

— А конкретно?

— Очень, очень много… ай! Это месть?

— Нет, это спирт. Не боись, я просто мазь уберу по краям… и, кстати, чего это ты скрываешь свой возраст, а?

— Не надо пытать меня спиртом, я все скажу, — пошутил Денис. — Тебя так интересует, сколько лет Денису? Ладно, Денису сорок один, вроде бы.

— Воистину, выживают сильнейшие, — сказала Рон и прислушалась к звуку, доносившемуся с чердака. — Надо же, Ив куда-то загремел…

— А тебе сколько лет? — хитро спросил Денис. — Твоя очередь отвечать, Рон.

— Пятнадцать, — спокойно сказала она, виток за витком, точно спагетти наматывая на гнутую ложку мазь из банки. — С половиной.

— Выглядишь старше, — оценил Денис.

— Это по сравнению с кем? С Ивом что ли? — усмехнулась Рон. — Не поверишь, ему шестнадцать…

Рон осторожно положила на рану новую тряпочку с мазью и примотала ее бинтом.

— Рукой не махай зазря, — сказала она, бросив комок старых побуревших бинтов в огонь. — И… я придумала, что сделать с твоим синяком. У меня где-то была одна мазь…

— Рон! — донеслось с чердака.

— Иду! — крикнула Рон. — Денис, я скоро… да ты ее сам найдешь. Желтая такая банка.

Какая мазь! Только оставшись один, Денис вытащил из коробки давно запримеченный скальпель и, не долго думая, сунул его острием в спирт, уже примериваясь, где бы лучше вскрыть ненавистный синячище, который сидел на затылке, как камень под кожей.

А в мыслях кто-то забавлялся, прикидывая, что скальпель — не такое уж плохое оружие. Денис даже подержал этот медицинский ножик в руке, медленно поводил из стороны в сторону, зачем-то провел тупой стороной по коже… опомнился, поняв что ерундой занимается, и уверенно полоснул лезвием по затылку… больно! До слез больно…

Гремя по ступенькам, с чердака спустился Ив, вид у него был замерзший, сонный и голодный. Не глядя по сторонам, он направился прямиком к камину, сгреб по дороге валяющееся одеяло, накрылся. Потом долго грел над огнем руки, а когда малость отогрелся, снял промерзшие наверняка ботинки и насадил их на гнутую каминную решетку — сушиться… или тоже отогреваться. Ловко открыл ножом пару банок… ел гретые консервы и пил кипяток… в общем, наслаждался жизнью по полной программе, как только может солдат, полдня стоявший в мороз на посту… Денис невольно подумал о Рон, ведь теперь ей там же стоять… Ива это, похоже, особо не беспокоило… он тем временем натянул отогревшиеся ботинки и лениво спустился в погреб. Так же лениво погремел там пару минут и вернулся обратно, уже со старой, даже просто древней снайперкой и банкой, наполненной чем-то черно-бурым и жирным… нефть?.. или не нефть?

Сел смазывать снайперку…

Денис следил за ним с интересом натуралиста, притаившегося в зарослях и наблюдающего за редкой птицей. Похоже… только за человеком наблюдать куда интересней. Даже про боль забываешь, а ведь рука болит, порез на затылке — тоже, от него все нервы с ума посходили, вот — веко дергается нервным тиком…

Значит, Ив, приятель, тебе шестнадцать? Можно было догадаться. Рост большой, а телосложение какое-то… хлипкое слишком для взрослого. Впрочем, понятие «взрослый» — штука относительная… в принципе, лет с десяти сейчас все взрослые…

— Читаешь? — равнодушно спросил Ив, явно заскучавший за смазкой снайперки. — Я думал, кроме Рон в этих каракулях никто не разбирается.

— А ты не пробовал научиться читать? — поинтересовался Денис, без особой надежды на положительный ответ.

— Зачем?

А правда, зачем? Ему? Вояке? Вопрос без ответа…

— Ты пошто башку себе располосовал? — скучно зевнул Ив.

— Да-а… синяк… кровь выпустить.

— Рон увидит, даст тебе хороший подзатыльник.

— А что тут такого?

— Может и ничего. Но, как говориться «ин-фек-ци-я», — это слово явно было чужим в устах Ива. — Загноится — и кранты, потому что башка.

— Я все проспиртовал вроде.

— Ну смотри, смотри… — Ив ехидно засмеялся.

И снова сидит с самым скучным и сонным видом, только теперь уже счищает остатки смазки со снайперки. Спать хочется, на него глядя… даже больше, чем дать ему по шее за такое обращение со снайперкой.

— А скальпель не такое уж плохое оружие, — ехидно протянул Ив, озвучив мысли Дениса. — Положил бы ты его лучше.

— Как скажешь, — согласился Денис. Тут волной накатило что-то уверенное, высокомерное, безжалостное… состояние сытой кошки, что охотится ради спортивного интереса…

Он подбросил скальпель метра на два вверх, почти до потолка, и с невозмутимым видом следил, как вертится колесом зеркально блестящий, острее бритвы, медицинский ножик… приближаясь к его руке… «орел», «решка»… «орел», «решка»…

Лениво и спокойно Денис поймал скальпель точно за рукоятку, как раз той рукой, которой велено было зазря не махать, усмехнулся краем рта… видел бы он свои глаза сейчас — черные, цветом и блеском, как жирная нефть, бурлящая в котле. Глаза отражают душу, так?..

— Круто, — похвалил Ив, не скрывая восхищения.

— Тренировка, — сказал Денис, вернув скальпель в коробку, где ему и положено быть.

— Хотя… надо как следует стукнуться головой, чтобы играть со скальпелем… я бы даже с простым ножом не стал, — Ив подергал смазанный курок, нервничал, похоже. — Кстати, давно хотел спросить… Рон говорила что-то насчет того, что ты не солдат…

— Я вор.

— Ну да, вы, «Чайки», всегда промышляли мелкими пакостями… только воровство, оно ж для малолеток…

— Я по-крупному ворую. Очень по-крупному.

— Когда в следующий раз кто-нибудь угонит у нас танк, я вспомню про тебя.

— Танки не угонял ни разу. Это мелочь.

— Значит, дырки в нефтепроводе…

— Нет.

— Ну и фиг с тобой. Воруй чего хочешь. Мне по барабану. Воров у нас спецотряд вылавливает — это их дело…

— У тебя бритва есть, Ив? — спросил Денис, поглаживая отросшую щетину.

— Нету. Нож могу дать. Твой.

— Голос что-то у тебя нервный, приятель. Ты не бойся, в мои планы не входит тебя убивать. Я вообще мирный… ну, разве только из самозащиты…

— Я и не боюсь. Если б ты хотел меня пришить, я бы уже, по ходу дела, сидел тут со скальпелем в глазу. Лови… Ив бросил нож через всю комнату. Денис неуклюже схватил его за лезвие, ладно хоть нож был в чехле, твердом и кожаном. Та кошачья ловкость и самоуверенность куда-то делись… скальпель за рукоятку он бы сейчас при всем желании не поймал, и свой нож — тоже…