Галерея Миров

66

— …очень приятно. А я Владислав.

— Можно Слава?

— Можно.

— А меня просто Витьком можно… Ты, Слав, спортсмен, я вижу… ха-ха, качек…

— Это просто мое хобби. В свободное от работы время.

— Ну, как говорится, хорошо, когда есть хобби, но еще лучше, когда на него есть деньги… хех… А по жизни ты кто? Кем работаешь?

— Бухгалтер.

— Серьезно?!. С ума сойти! Никогда б не подумал. Я тож бухгалтер… надо же, коллегу не узнал!.. Тоже спортом заняться, что ли… а то выгляжу… как груша… работа-то сидячая, да и питаемся мы с народом, кхм, в соседнем «Макдональдсе»… А эта красавица, дочка твоя?

— Не-а, сестренка младшая.

— Как ее звать-то?

— Верóника.

— Интересно. Никогда еще не слышал, чтоб в этом имени так ударение меняли… Спит как сладко!.. Еще бы! Она с таким братом, как за каменной стеной!..

Владу уже начал надоедать этот не в меру болтливый «коллега», то и дело поглядывающий жадными крысиными глазками на Рон. И вообще, было в этом желеобразном толстяке-очкарике(и его пробковом шлеме, и «гавайской» пестрой рубашке, и вообще практически во всем, что имело к нему какое-то отношение) что-то противное… Влад изобразил спокойствие; с улыбкой поглядел на спящую «сестренку», осторожно убрал упавший на ее лицо золотистый локон и заправил его за просвечивающее на солнце ушко девушки.

— …тоже, наверно, спортсменка, — уловил Влад конец фразы.

— Биатлон, — ответил он коротко.

— Ого! — картинно восхитился Витек. — Амазонка на лыжах и с винтовкой… Вау!..

Рон, устав дремать под чужой разговор, открыла глаза и осмотрелась кругом, щурясь на солнце… Автобус не походил ни на один вид транспорта, который она знала. Ехал мягко и почти бесшумно. Скучающие люди сонно покачивались в мягких креслах. Кто разговаривал, кто газету читал, кто пытался успокоить заплакавшего ребенка… Вот что удивительно: здесь было много «больших людей»… тех, кому явно за двадцать пять… и стариков! Рон никогда бы не подумала, что их может быть так много!.. Все люди были красивы. Ни одного шрама ни на одном лице… ей даже стыдно стало, когда она представила, как выглядит по сравнению с ними, но это чувство быстро улетучилось, когда Рон увидела свое полупрозрачное отражение в оконном стекле…

А за стеклом медленно уползал влево невероятный вид на бескрайние зеленые поля с редкими островками леса и далекой ослепительно блестящей полосой моря…

— С пробуждением, красавица!

— А… что?.. — Рон отвернулась от окна.

— Я Витек! — представился словоохотливый бухгалтер. — Мы тут поболтали немножко с твоим братом… Если хочешь, могу показать вам город…

— Спасибо, нет, — как можно вежливее отказался Влад. — Рон, воды будешь?

— Ага, пить жутко хочется, — согласилась она, принимая из рук «брата» открытую бутылку с лимонадом. Вкуснее она никогда ничего не пила…

— Почему ты зовешь ее Рон? — поинтересовался Витек. — Вероника такое имя красивое… ну, хотя бы Никой бы звал… или… или… Верой… Верочкой…

Влад посмотрел на него исподлобья. Очень красноречивый взгляд, рекомендующий попридержать язык и не напрашиваться на неприятности…

— Верочка… — теперь любитель поболтать решил обратиться к Рон. — Вы здесь как… проездом?

— Ага, — коротко ответила она. «Какая-то угрюмая семейка, — подумал Витек про себя. — Что брат, что сестра…»

— Если хотите, можете у меня остановиться. Я комнату сдаю в своем коттедже. Для вас — за небольшую, чисто символическую плату… Такие интересные люди… к тому же, Слава мой коллега…

— Влад, почему он зовет тебя Славой? — поинтересовалась Рон, пропустив мимо ушей все остальное.

— Это он Владислава так сократить решил. А мне… жалко что ли? — Влад улыбнулся и еле заметно ей подмигнул. — Во-он, смотри, уже город виден. Подъезжаем.

Рон прилипла носом к окну, как обычно делают дети.

Город. Тот самый Город Мертвых. Сейчас он был совсем другой, и даже отсюда, с такого расстояния было видно, что в нем кипела жизнь, что он просто цвел…

Витек перестал что-либо понимать. Эти двое удивляли его все больше и больше… и еще было обидно, что к его скромной персоне они совершенно равнодушны. Честно говоря, со своей природной болтливостью он привык всегда быть душой компании, центром внимания и главным травителем баек и анекдотов, поэтому сейчас чувствовал себя забытым и обиженным из-за того, что его природные «спич и харизма» были в данном случае совершенно бессильны…

— Ты, оказывается, Владислав, — задумчиво произнесла Рон, и в этих словах прозвучало что-то гордое и уважительное.

Они шли по залитой солнцем площади, среди фонтанов и маленьких мраморных бассейнов, где с визгом плескалась малышня. Автобус давно остался позади, стоял с открытыми дверями, а водитель, насвистывая что-то, бережно и с любовью протирал стекла своей «рабочей лошадки»… Бухгалтер, пестрый, как павлин в брачный период, сначала мелькал где-то рядом, но уже давно исчез из виду…

В небе кружили чьи-то белые и черные голуби, радуясь временной свободе…

— Владислав, — согласился Влад и присел на скамейку; Рон пристроилась рядом. — Раньше имена были длиннее и красивее. Поэтому твой дед и переделал Рон в Веронику… наверно, это напоминало ему старые добрые времена…

— Откуда ты знаешь… — начала было Рон, но махнула рукой. — А, дурацкий вопрос. Ты много чего обо мне знаешь. Я вот о тебе — ничего. Ты много чего обещал мне рассказать, кстати.

— Обещал — расскажу, — кивнул Влад. — Купить тебе мороженое?

— А что это такое?

— О, вкуснейшая штука, насколько я помню. Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Влада не было минут пять. Рон показалось — дольше. Она успела вдоволь насидеться на скамейке, оглядывая окрестности, и разглядеть свое новое лицо в дрожащем зеркале воды ближайшего фонтанчика… Вот какой она могла быть, если бы жила в нормальном мире, где смеются дети и светит солнце, и где не надо рвать кому-то глотку, чтоб остаться в живых…

У нее было бы замечательное личико; эти тонкие аристократические черточки, яркие зеленые глаза и целая копна непослушных густых локонов с кудряшками на концах… тут одно слово подходило — очарование молодости… именно так. Ей даже косметика была бы не нужна, она бы только испортила естественную красоту…

Из-за края бассейна вынырнуло отражение Влада.

— Нравится? — спросил он, весело усмехнувшись.

— Конечно, — с грустинкой ответила Рон, на какой-то миг перевела взгляд на Влада, встретилась с ним глазами и снова посмотрела на свое отражение… — Влад, я не хочу возвращаться! — она со злостью плеснула ладонью по воде.

— Я тоже, — пожал плечами Влад.

— И в чем проблема?

— Мы не можем здесь остаться.

— Почему?!

Нет ответа…

— Что это вообще, Влад?! Иллюзия?! Сон?!

— Нет, малыш, это прошлое. Мы в прошлом. Вернее, Рон, это другой мир. Такой же точно, как твой, только младше. Войны здесь еще не было.

Рон так и осталась стоять с открытым ртом.

— Зачем… — проронила она.

— Не знаю. Знаю только, что должен был так сделать.

— Пожалуйста, Влад, сделай так, чтобы хоть здесь не было войны. Пожалуйста…

— Не могу…

— Почему?..

— Я не всевластен, Рон… — Влад виновато опустил голову…

— Кто ты вообще?..

— Ах да, я обещал рассказать… давай сядем… на, держи свое мороженое…

Это было, конечно, дико и странно — сидеть на скамеечке посередине парка, есть мороженое — самую вкусную штуку на свете — и вести разговор о всяких… паранормальных вещах, иначе не скажешь… Тихий ужас… особенно для Влада… он не мог этого объяснить, но Рон, этот новоявленный Хранитель, начинала его… пугать, что ли… ну, по крайней мере, появилось странное, неприятное, как скрытая заноза, чувство тревоги, которое нагло потеснило в сердце любовь и нежность к этому человеку…

— …а кто такой Хранитель? — спросила Рон.

— Хранитель… — Влад задумался. Вот вечно так: значение какого-то понятия знаешь, а объяснить нормальными словами не можешь… — Проще говоря, это человек, все желания которого сбываются.

— То есть как? — не поняла Рон. — Ладно, я Хранитель, я хочу, чтобы… чтобы… ну, дождик пошел… где?

— Не так все просто, Рон. Желания, но не любые… Скорее, не желания, а навязчивые мысли, которые западают в подсознание и уже независимо от тебя, начинают постепенно претворяться в жизнь… Чаще всего это те желания, которые ты стараешься подавить по каким-либо причинам. Хранитель — это как мостик между человеком и Богом… есть мощь, но ты пока не можешь… не умеешь ее контролировать… направлять ее сознательно…

— Ясно, — упавшим голосом сказала Рон. Почему-то вспомнился Ив, сломавший ногу… она хотела, чтобы Влад доказал… и… — Ясно… Ты сказал, что я не умею ее контролировать. Научишь?

— Нет, — Влад покачал головой. — Не существует такой методики, по которой Хранители обучаются. Это вообще на УЧЕБУ не похоже, скорее… на вспоминание, что ли… Тут у каждого свой путь. Не волнуйся, все придет само со временем.

— Ясно, — повторила Рон; голос у нее стал совсем мрачный…

— Пойдем пройдемся, — предложил Влад, решив исправить такое дело. — Я тебе дом свой покажу.

— Пойдем, — как-то равнодушно согласилась Рон. Она была где-то далеко-далеко в своих размышлениях.

— Только выбрось подальше все грустные мысли и всякие философизмы и просто наслаждайся жизнью, — Влад засмеялся, подхватил Рон на руки и закружился с ней, напевая: — Вероника, Вероника…

— Ладно, ладно, — она засмеялась тоже, — верни меня на землю!..

Время шло незаметно. Солнце светило с синеватого безоблачного неба; на дорогах над раскаленным асфальтом трепетал воздух; а кругом стоял обычный городской шум. Впрочем, шум маленького города — приятная штука, вроде как шум прибоя, хотя вещи вроде разные.

Рон чувствовала себя странно. Так, будто на сердце медленно подтаивала ледышка. Вроде холодно, грустно на душе, а вроде уютно и хорошо.

Влад шел рядом, четко печатая шаг… Высокий, сильный, надежный… как лучший друг. Было спокойно, и, опять же, приходило на ум сравнение «спокойно, как за стеной на слете»…

Мимо, звонко грохоча по рельсам, пронесся яркий новенький трамвай… он останавливался, и еще не поздно было его догнать…

Ехали в нем Влад и Рон почти что одни: кроме них в вагоне сидела задремавшая на солнце бабушка, еще изредка заходили другие люди, но лишь чтобы проехать одну-две остановки. Так что можно было спокойно сидеть, наслаждаться видом и болтать.

Пока ехали, забыв обо всем на свете, Влад и Рон болтали о всякой чепухе, смеялись, шутили… Влад просто любовался смеющейся Рон… Вероникой. Она была из тех редких людей, кому улыбка очень идет, гораздо больше, чем спокойное выражение лица. И смех у нее был звонкий, но приятный. Влад улыбался сдержанно и смеялся почти беззвучно… а весело было обоим.

Остановку чуть было не проворонили. Отчасти потому, что Влад плохо помнил, где надо было выходить. В конце концов он решил, что лучше выйти возле парка. Оттуда дорога знакомая (он по ней и добирался в мертвом городе), да и пройтись там неплохо…

Если бы такой парк находился где-нибудь в «цивилизованной стране», то тут были бы ровные огороженные тропки, по краям которых стояли бы, опять же, ровно подстриженные холеные деревца в кадках. Но парк находился всего лишь в России, потому деревья в нем росли на воле, отроду никем не стриженые. Они извивались стволами, как хотели, и росли всюду, где только можно, порой даже нагло залезая корнями на кривые дорожки. Кстати, так парк смотрелся гораздо лучше. Это был кусочек дикой природы, отвоевавший у города свое место под солнцем…

В парке была какая-то своя особая атмосфера. Городской шум остался далеко позади, и, чем дальше они уходили в лес, тем больше этот шум превращался всего лишь в воспоминание. В парке чвиркали птицы, еще изредка ветерок доносил чей-то смех, в основном детский. Детишки тут бегали туда-сюда, играя в прятки и индейцев…

А в общем парковая атмосфера наводила на размышления, поэтому Владислав и Вероника решили присесть на скамеечку и поразмышлять в свое удовольствие. Сначала просто молчали, потом Рон спросила:

— Влад… вот я одного не могу понять, — она задумалась, на зная, как продолжить, — ну… все так менялось: сначала был лес, потом его как будто… край обрезали, и там были поля. А когда мы с тобой сидели и разговаривали, все опять менялось… Что это было?

— Миры переходили один в другой, только и всего, — запросто объяснил Влад. — Я просто искал подходящий путь. Не хотел перескакивать резко, боялся, что на тебе это плохо отразится. Поэтому я шел плавно. Это похоже на то, как снимаешь слои, чтоб добраться до сердцевины.

— Миры менялись, да? — переспросила Рон. Влад кивнул. Тогда она радостно воскликнула: — круто! Как в «Хрониках Амбера»!

— Ты читала «Хроники Амбера»? — удивился Влад.

— Да, но только первые две книги, остальных у меня нет… а ты?

— Читал. Когда был Роем Хо, — Влад сделал паузу, улыбнувшись каким-то своим мыслям. — Знаешь, наверно… ну как бы это сказать… в общем, я тоже делал все, как в «Хрониках», подсознательно. Иначе это не выглядело бы так похоже…

— А ты мне можешь рассказать, что было в остальных книгах? — попросила Рон.

— Что, прямо сейчас? — Влад задумался… он не был уверен, что все помнит… — Знаешь, там еще жуть как много…

— Ну хотя бы чуть-чуть… пожалуйста.

— Ладно, — сдался Влад. — Сейчас, припомню, что там было в третьей книге…

Рон была просто счастлива. Она уже устроилась поудобней и приготовилась слушать, когда заметила, что с Владом происходит что-то странное. Он как-то весь подобрался, застыл, сосредоточенный и напряженный, будто перед боем. Взгляд, не моргающий, словно застекленевший смотрел туда, где тропинка выныривала из цветущих зарослей.

Рон присмотрелась тоже. Вроде бы там не было ничего особенного. Бегали дети: двое мальчишек-близнецов лет пяти… Дети!..

Влад смотрел на них, даже привстал со скамейки… Его лицо тогда изменилось до неузнаваемости, черты исказились, как от боли или как от какого-то ужасного шока…

А один из мальчишек тем временем смело подбежал к нему и остановился рядом, глядя на Влада снизу вверх.

— Здравствуй, бледнолицый брат! — гордо сказал он.

Щегленок выглядел забавно: по лицу была размазана акварельная краска, что, видно, делало его похожим на индейца вставшего на тропу войны, а в волосах было натыкано с десяток голубиных перьев…

— Здравствуй! — ответил ему Влад, улыбнувшись.

— Ты не видел, куда убежал глупый ковбой? — поинтересовался «индеец», очевидно, имея в виду своего брата.

— Слава! — послышался сердитый женский голос. — Иди сюда, мы тебя обыскались!

К скамейка подошла женщина. Она была невысокого роста, худенькая, с большими черными глазами, с короткой модной стрижкой… и носила замечательное платье из желтого бархата. Она вела за руку второго близняшку, на голове у которого была огромная ковбойская шляпа; он еще все время приподнимал один край, чтобы хоть что-то видеть.

— Извините, — сказала она Владу, виновато рассмеявшись. — Дети…

Влад не ответил. Он и не мог ничего ответить. Только прошептал, одними губами: «Мама»… Никому не дано знать, каких трудов ему стоило сдержать этот крик, заставить себя сидеть здесь, сидеть, не шелохнувшись вместо того, чтобы вскочить, обнять ее и зарыдать от горя и счастья…

Женщина, глядя на него, в недоумении пожала плечами и пошла дальше по тропинке, ведя за руку обоих близняшек, которые то и дело оглядывались…

Они уходили… уходили… да он все равно не сумел бы поймать прошлого. Все равно… Он мог только ловить последние секунды подаренного счастья…

Влад видел, как мама говорила что-то маленькому «индейцу», видел, как она запнулась о нагло вылезший на дорожку корень… сломала каблук и, не долго думая, взяла туфли в руки и пошла босиком… да, она была такая… А дети весело прыгали вокруг нее и просили: «А можно нам тоже?», но она строго отвечала «Нет, нельзя», потому что не хотела чтобы они простудились и заболели…

— Влад, — Рон обняла его одной рукой. Влад был как каменный. А рука чувствовала бегущую по его телу мелкую дрожь…

— Это был я, — прошептал он. — Те близняшки — это я и Денис. А она, она моя мама…