Галопом по Европам

Событие сорок первое

Из Брехта ценитель классической музыки не получился. Как из мухи котлета. И даже медведь ему на ухи не наступал. Сам размером с медведя. Наверное, семья не та, окружение. Не принято было у них ходить симфонии слушать. Уже даже потом, когда после гибели жены, переехал в Москву, сходил несколько раз в консерватории с филармониями и прочими Большими театрами. Посидел, послушал. Нет, не его. Как, впрочем, и походы в концертные залы на известных певцов и ансамбли или рок-группы. Шумно, душно, противно, когда орут или свистят поклонники прямо в ухо. Гораздо лучше надеть дорогие качественные наушники и в идеальном цифровом варианте это прослушать, без крика зрителей, без фонящих колонок. Нужен образ, включи это на большом телевизоре и всё одно слушай в наушниках.

Пытался также в наушниках и классику послушать. Ну, вот разве что «Лунная соната» того же Бетховена. Нет. Не вышло их командарма ценителя разных там опер и симфоний.

Ничего не изменилось. Жара и духота зала Венской оперы, в которую напихали, как сельдей в бочку высших всяких аристократов Священной Римской империи немецкой нации. Они потели, они бздели, он кашляли и даже чихали, они шикали друг на друга — тишину просили поймать соседей.

Примиряло только одно. Петра Христиановича отодрали от Баденских. Ото всех, и от дедули, и от мамули, и от дочули. Получилось феерически. Брехт, конечно, понимал, что Василиса Преблудная на мужчин действует, как валерьянка на котов, но такого эффекта, если честно, даже он не ожидал. Прикатили они на дормезе к Опере этой, зашли по ступенькам, там их Карл Фридрих у колонны и ожидал вместе со всем семейством. Брехт головой им покивал, ручки, сделал вид, что поцеловал, а потом тишину вокруг уловил.

Для Василисы ещё в Питере его знакомый портной сшил из сиреневого атласа и сиреневого же тонкого шёлка, вроде, «газ» называется, вечернее платье. Без всяких современных обручей вокруг задницы. Приталенное и свободно спускающееся к низу с небольшим гофрением. Или как это называется? Складочки такие, в общем. Брехт пять минут портному объяснял, как это делать. Получилось вполне себе новаторское платье. Верх, который из полупрозрачного шёлка тончайшего, чуть темнее подола и там вставочка ещё из голубого шёлка. И в довершении ко всему на Василисе орден надет. Мария Фёдоровна в благодарность за лечение дочери и Василису Преблудную и Матрёну наградила орденами Святой Екатерины второй степени. При этом не вслух приказ там зачла, а потом пусть эти деревенские ведьмы заказывают крестики у придворного ювелира. Что там для них полтысячи рублей? Можно на эти деньги двадцать девок дворовых купить? Да, иди ты?!! А можно и мне девок вместо ордена. Так Мария Фёдоровна сама у придворного медальера заказала два ордена и прислала с фельдегерем дочери, чтобы ты наградила от её имени своих спасительниц. Крест этот приколот был сейчас к груди Василисы. Для дам малого креста (кавалерственных дам), он на розетке из красных ленточек прикалывался на левой титьке. Груди. А, вот так, на левой стороне груди. Хрень. На левой титьке. Василиса и так-то супермодель. И бровьми союзна, и красотою лепа, и ростом взяла, и фигурой, а тут ещё необычный прикид и орден, и Брехт двухметровый под боком. Все и пялились.

И тут на случай, лиса бежала. Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил. Бежал Лис в сопровождении нескольких придворных и парочки кавалергардов. Звали лиса Франц. Второй этого имени. Жена, высунув язык на плечо, тоже бежала рядом. Император мимо Василисы Преблудной пробежать не мог. Как так, в его владениях такие куропатки водятся, а он ни слухом ни духом. Ни ухом ни рылом. Ни тпру ни ну …

— Князь! — Брехт, отвечающий на вопрос Карла Баденского, поворотился, а там императорская чета, и сотни глаз на них пялятся.

— Князь, представьте меня вашей даме. — А жёнушка, она же Мария Тереза Бурбон-Неаполитанская — вторая жена императора, эдакий пончик под барашка белокурого завитый, молнии пущает из серых глаз. Куда ей до Василисы, и до плеча не достаёт. Брехт ещё и лабутены изобрёл. А уж с васильковым взглядом ведьмочки её — тусклый, серый совсем не сравнить. Не помогут и молнии.

Брехт подвис. Он Карлу Баденскому сказал, что Василиса Преблудная его рабыня, а тут говорить то же самое императору? Перебор. Тем более, он прилип к ней взглядом. К груди. А, это он орден рассматривает. Не частое дело орден на левой титьке. И что говорить? А правду в таких случаях всегда надо говорить.

— Разрешите представить, Ваше Величество. Это — Василиса Преблудная, известная в России волшебница, награждена императрицей Марией Фёдоровной орденом Святой Екатерины за излечение от смертельного недуга её дочери Елены Прекрасной. — Ну, вот, чистейшая же правда.

— Волшебница?!!!! — тишина установилась такая, что стало слышно, как оркестранты в своей яме чего-то доучивают. Двоечники.

— Самая настоящая.

— Как интересно! Князь, приглашаю вас со спутницей в мою ложу. Будет возможность пообщаться. — Император всё это говорил Брехту, не сводя глаз с Васьки, или ордена её.

— Кхм, Ваше Величество, тут принц Карл Баденский …

— Карл, уступите нам своих гостей, — не стал слушать продолжения император.

— С радостью, Ваше Величество. — А чего дедульке остаётся.

— Ну, вот видите, князь, всё улажено. Пройдёмте в ложу. Напомните мне имя вашей спутницы, сложное какое, сразу видно, что волшебница. У них всегда вычурные имена.

— Василиса Преблудная, сир.

— Вайсильика Приблюдная. Я воль. Зер гут.

Событие сорок второе

Бетховен — он мелкий. Совсем мелкий. От силы метр шестьдесят. Ещё у него космы и пакли на голове. Оборзели эти европейцы, разрешили им без париков ходить, так они ударились, кто во что горазд. Этот вот, Людвиг ван космы битловские отрастил. А ещё от него попахивает. Потом попахивает и алкоголем.

Завели маэстро после исполнения Opus 36: Симфония № 2 Ре-мажор в императорскую ложу, чтобы выслушал композитор хвалебные отзывы от самого императора.

— Божественно, маэстро, — чирикнула Мария Тереза.

— Пунктирный ритм у кларнетов и фаготов неплох, — что-то такое читал давным-давно Брехт и вот всплыло. — И отсылка к Марсельезе неплоха.

— Вы заметили … — повернулся левым ухом Бетховен.

— Князь фон Витгенштейн. — Чуть поклонился композитору Брехт, — Васька твой выход, — по-русски сказал Василисе.

Договаривались ещё дома, ну, в казарме, что если удастся встретиться с Бетховеном, то она выдаст чего громко и пафосно на русском.

— Чего мне же говорить? — губки бантиком. И помады не надо, но с помадой князь в Дербенте поэкспериментировал. Так себе, не стойкая пока. Но взял с собой ярко-красную и светлую. На пять балов получилось, в полутьме лоджии прямо горели губы.

— Отче наш читай, только с выражением.

И тишина опять. Брехт пояснил императору, когда он к дивчуле приставать начал, что волшебница только древний язык волхвов знает и русский немного, ну, если надо он — князь Витгенштейн попереводит. Сдулся Франс, через переводчика шуры с мурами крутить не тот кайф. А тут молчавшая всё время русская красавица, как выдала чего-то грозно. Ложа замолкла, да и соседние славить маэстро перестали.

— Что она говорит? — напряглась императрица.

— Василиса говорит, что если мэтр подстрижётся, и три дня не будет пить вино, то она попробует вылечить его от надвигающейся на музыканта глухоты. А ещё ему нужно три дня пить только молоко и есть белый хлеб. И три раза в день мыться с мылом в горячей воде. Всё теперь.

— Маэстро, вы, правда, глохнете? — в лоб булькнул Франц, который второй, и который потом будет первым.

— Ваше Величество, я никому не говорил, у меня всё время стоит звон в ушах, и я на самом деле стал хуже слышать, особенно одним ухом. По предписанию врачей я провёл этот год в полном одиночестве в уютном деревенском домике в Гейлигенштадте. Недуг начал отступать, я с радостью могу сказать, что улучшение слуха чувствуется. Во мне прямо проснулась бодрость юноши, сердце моё стало полно бесконечного веселья и любви к жизни. Вот так и родилась эта симфония. Но откуда об этом узнала эта девушка? Я от всех скрывал свой недуг.

— Как интересно! — Пискнула Мария Луиза, старшая дочь императора. Та самая, сейчас ещё двенадцатилетняя девочка — будущая жена Наполеона.

— Людвиг, я приказываю вам исполнить всё, что сказала Вайсильика Приблюдная. Учтите, я буду следить за этим излечением. — Франц нос в потолок поднял и руку маэстру протянул. Тот её лобызнул, и забыл про монархов, так как в ложу внесли дополнительные свечи, и Людвиг ван увидел Ваську во всей красе. Все мелкие дядьки млеют от высоких тёток, а тут не просто тётка, а Василиса. Да, ещё Бетховен натура увлекающаяся. Ну, очень увлекающаяся. Сейчас, кажется, его какая-то графиня или княгиня бросила. И тут Васька во всей красе и загадочности.

— Васька скажи, что по-деревенски, непонятное или ещё какую молитву зачти.

— Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего, яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная.

— Ну, ты подобрала, — мотнул головой Пётр Христианович.

— Что она теперь говорит? — первой вылезла будущая Наполеонша.

— Василиса Преблудная говорит, что если узнает, что Людвиг этот просто понюхал вино, то превратит его в собаку большую. Такую же лохматую и вонючую.

— Ой, и правда на собаку похож лохматую и пахнет от него, — Ну, с трёх раз, опять Мария Луиза. Ребёнок, что с него взять.

— Маэстро плохо! Нюхательную соль тащите! — успел подхватить сползающего на пол композитора Пётр Христианович.

Нда, чуть перестарались. Вроде не обделался, и то ладно.

Домой возвращались в сопровождении десятка улан каких-то. Забоялся император, что по Вене в свободном доступе ведьмы разгуливают и подданных его в псов шелудивых превращают. Как бы ни заявились завтра инквизиторы какие. Не те, конечно, времена, и Торквемады все уже сами в аду, но паника она чего только не наделает. Как бы не пришлось с боем прорываться из Вены. Где-то тут Швейцария недалеко. Кстати, если кому интересно, то страну Швейцарию, создал ни кто иной, как Суворов. Почти. Без него, могло и не случиться Швейцарии. Стоп. Он же собирался в Линц. Разыскать производителя того самого штуцера, на котором табличка была FRANZ PERTSCH IN LINZ (Франц Перш из Линца). Или, может, Перч? Вот лично у товарища и спросим.

Событие сорок третье

Все же знают город Линц. Ах, да, опять Болонннннннская система. Не учат детей. Там жили целых две фигуры вполне себе знаменитые. Одна фигура давно жила. Это астроном Иоганн Кеплер. Тот самый, который вывел законы, по которым планеты движутся. Жил в одно время с Галилеем, но по большому счёту с инквизицией «полемики» удалось ему избежать.

Второй житель Линца гораздо известней. Все до единого на старушке Земле его знают, даже индейцы в Резервациях и негры в джунглях. Это товарищ оставил след в истории, так оставил. Зовут товарища, будут звать, Адольф Гитлер и он проведёт в Линце все детство и юность. Если кто-то думает, что Гитлер, это как у Ленина и Сталина кличка, то он, как любит повторять Пётр Христианович — заблужденец. Это фамилия его деда, за которого мать Алоиса (батенька фюрерский) вышла замуж. Никогда Адольф Гитлер фамилии Шикльгрубер не носил. До пяти лет эту фамилию носил его отец Алоис. Якобы был незаконнорождённым. Но и это неправда. Вернее, не полная правда. Просто мать (бабушка Адольфа) вышла замуж за мельника Иоганна Георга Гидлера после рождения ребёнка. А про Шикльгрубера — газетная утка.

Да и ладно. Ещё далеко до рождения даже Алоиса. А если Брехт чуть историю поправит, то, может, и не родится вовсе «бесноватый фюрер».

От Вены до Линца километров двести, карты такие, что точно не определить. Двести — это четыре дня туда, да четыре обратно, да там пару дней. Нет. Нельзя сейчас выезжать. Два дела держали Петра Христиановича в Вене. Во-первых, нужно добить Бетховена. Может и не удастся предотвратить глухоту, но вылечить от алкоголизма и отравления свинцом этого маэстро вполне Брехту с Василисой по силам. А во-вторых, на следующий день назначена встреча курфюрстов. Хрень, конечно, они ничего не решают, но появиться там и наехать на кое-кого Брехту надо. Естественно, не от своего имени. Кто он? Хрен с горы. Да, даже если его ханство и не меньше многих кюрфюршеств, а по ВВП в разы превосходит, то это ещё не повод суверенным государям приказы раздавать. Но от имени Александра и прикрывшись именем Талейрана, пару слов Пётр Христианович сказать попробует.

Немецкое слово Kurfürst, буквально означает — «князь-выборщик», от Kur «выбор, избрание» и Fürst «князь». С распадом Священной римской империи немецкой нации эта обязанность выбирать императора канет в прошлое. Да и до этого никто давно императоров не выбирал. Так что — это просто титул, просто князь. До королевства земель и подданных не хватает. Расширяться надо. Все хотят, а бесхозной земли мало. Уже мало, епископства поделили, вольные города поделили, остались княжества и графства некоторые, но и те вскоре будут поглощены. Так, что если честно, то князю Витгенштейну надеяться на то, что его мелкое княжество останется независимым и не будет поглощено Гессеном — наивность. А с другой стороны, есть же Лихтенштейн и Люксембург и Сан-Марино. Почему не быть Сайн-Витгенштейн-Берлебургу, чем хуже Лихтенштейна? Длиннее и пафоснее звучит, всяко разно. Ну и про Баден забывать не стоит. Дедулька, прямо, достал Брехта своими интригами и нытьём. Княжество Ляйнинген на севере ему подавай.

Совет описывать не стоит. Крики, ругань, обрывание рукавов. Нет единства в немецком народе. И это пока неплохо. Плохо, что половина из этих князей перейдёт во время ближайшей войны на сторону Наполеона. А всё Талейран со своим переделом. Молодец. Учиться надо у таких людей. В перерыве Брехт выловил князя этого самого Ляйнингена. Дедушку звали Карл Фридрих Вильгельм. Он только что лишился всех своих старых владений (Наполеон отобрал и присоединил к Франции, а взамен ему выдали это маленькое княжество, практически полностью окружённое Баденом. Раньше было епископством.

Брехт обрисовал Карлу этому перспективы, тот соглашался во всем с ним, а когда Пётр Христианович уже думал, что дедулька согласится на добровольное вхождение в курфюршество, то был послан в далёкое эротическое путешествие.

— Тогда мы просто введём туда войска. А ещё я попрошу свою знакомую волшебницу проклясть всех ваших потомков. — Весть о колдунье, что шастает по Вене, среди князей всяких распространилась мгновенно. Дедулька побледнел слегка, и Брехт решил его дожать.

— Ваших же земель тогда никто не тронет. Скоро следующая война с Наполеоном. Можете со своей независимостью опять под раздачу попасть. А так Карл Баденский будет вашим гарантом. Сколько сейчас жителей в вашем княжестве?

— Семь с лишним тысяч, в одном Аморбахе почти тысяча человек. Это теперь столица княжества. — По лицу и не понять, то ли гордится этот князь огромным своим владением, то ли переживает, что старое, которое по чесноку, ничем не больше этого, отняли французы.

— Я дам вам сто тысяч гульденов на приобретение коров. Разводите, торгуйте сырами и мясом, богатейте. Сыры будете мне в Петербург поставлять. Все куплю, сколько пришлёте. А вашего сына могу забрать с собой в Россию, где он обязательно станет генералом. Как я, например. Протекцию перед императором я составлю ему. За то, что вы добровольно вошли в кюрфюршество его тестя, Александр, думаю, на генеральские эполеты для вашего сына вполне пойдёт. Договорились?!

Ну, куда старому немцу деться? Кто же не хочет видеть своего сына генералом. Ну и очень много коров можно купить на сто тысяч гульденов.

— Договорились.

Фух, ну, хоть одной головной болью меньше. Теперь-то эта семейка от него отстанет. Хотя, принцесса не отстанет. Да Брехт и сам не сильно против.

Осталось обработать Бетховена и ехать в Линц можно. Уж больно хороший штуцера там делает этот Перч.