Галопом по Европам

Событие двенадцатое

С подошедшими Киви и Черепановым Брехт прошёлся и по другим цехам заводика.

— Йона, а сколько ручек перьевых сделали и сколько продали? — Увидев, что на прессе сейчас как раз изготавливают перья, поинтересовался у Барбе князь Витгенштейн.

— О, тут как раз всё хорошо. В Москве и Петербурге продано уже больше десяти тысяч ручек и примерно столько же запасных перьев. Сейчас готовится партия из пяти тысяч ручек и десяти тысяч запасных перьев, которую я планировал отправить в Ригу и Варшаву.

— Подождите отправлять. Меня, если верить слухам, а им всегда нужно верить, отправляют в Вену. Думаю, неделя у нас есть. Бросьте все силы на изготовление перьев и ручек, даже если нужно приостановите другие работы и сюда людей перенаправьте. Все с собой заберу. В Европе можно это легко пристроить. Сам там моду на них и создам, да и в газетах рекламу тисну, ну, объявления размещу. Навалитесь. А следующую партию уже делайте для Варшавы и Риги. Так там и Кёнигсберг недалеко. Надо увеличивать производство.

— Проблема в шведском железе. — Уже почти чисто по-русски напомнил о себе Каспер Киви. Только чуть гласные растягивал.

— Почему? — Брехт повернулся к ювелиру.

— Я за всем не успеваю, моя вина, Каспер мне напоминал, но закрутился и забыл отправить туда людей, — вздохнул и развёл руками Барбе.

— Так не пойдёт. Найми себе помощника. А сейчас срочно отправьте людей покупать, если не получится купить чушки, то берите топоры или ружья. Всё одно сто раз окупится эта покупка. Отправьте в Гельсингфорс обоз, пусть по магазинам скупит все топоры. А пока, если и правда нет хорошего железа, то эту неделю делайте из серебра и золота, Вена богатый город, пару тысяч дорогих ручек и перьев всегда можно пристроить. И вот ещё что, Иона, я ведь там с Францем императором ихним увижусь, сделайте для него дорогую ручку с золотом и изумрудиком каким. Нужно же монарха к себе расположить.

— О, это не проблема, как раз таких дорогих очень ручек есть несколько десятков.

— Вот и хорошо, все заберу. Там эрцгерцоги всякие есть и императрицы. Создадим моду, всем захочется иметь русскую ручку, как у самого императора.

Уходил из правого крыла Литовского замка Брехт расстроенный, сколько полезного мог бы сделать за этот год, пока на Кавказе воевал. Хотя и там кучу дел переделал. Может, там даже больше денег заработал и продвинул прогресс. Посажены тысячи и тысячи шелковичных деревьев. Миллионы крокусов, расширены плантации под Марену красильную. Построен завод по перегонке нефти, стекольный, кирпичный и ламповый заводы. Нет, всё же там больше пользы принёс. А с учётом того, что это как бы его теперь ханство и прибыль с него будет только возрастать, так и ладно. Нужно этот год в актив записать, а не в пассив. Да только флот, «позаимствованный» у Персии больше сотни тысяч рублей принёс. Не, не зря год потрачен. С пользой.

В левом крыле, там, где остались казармы, сейчас жили те егеря его, что он выкупил из тюрьмы и черкесы с чеченскими лучниками, всего тридцать человек. Плюсом, когда егерский полк уходил на Кавказ, то с десяток человек в казармах остался. Были заболевшие, были чего-то себе повредившие, ну и по жребию оставили десяток, порядок на вверенной территории поддерживать, и за болезными ухаживать. Старшим у этих восемнадцати человек оставался поручик Шваб Иван Иванович. Этот товарищ, после расстройства чувств на заводе, настроение Брехту поднял. Все восемнадцать человек были живы и здоровы. Бодро промаршировали, ещё бодрее прошли полосу препятствий и показали очень приличные результаты в стрельбе. А что, вполне можно набирать рекрутов или собрать сборную солянку из других егерских полков и этих опытных теперь егерей поставить их обучать. Ну и половину «разбойников» своих на усиление оставить. Пока он там по Европам будет грехи замаливать, вполне годный батальон смогут подготовить. Человек четыреста нужно попросить у Сергея Кузьмича Вязмитинова — министра военно-сухопутных сил. Он же приглашал после дуэли в гости к нему по-простому заходить. Вот и нужно зайти прямо сегодня вечером. Солдатиков взаймы попросить.

Тут где-то недалеко под Петрозаводском сформировали 20-й егерский полк. Пусть оттуда батальон не полный передадут. Оружие он в Вене сразу на четыреста человек купит и пришлёт сюда с обозом. А черкесов и чеченцев Брехт уже решил с собой взять. А чего, дороги в Европе опасные, разбойники всякие там на мирных путешественников нападают. Пусть попробуют напасть на два десятка абреков. А какой фурор в Вене черкесы произведут. Чёрные, бородатые, горбоносые, в чёрных же черкесках и папахах, с серебряными газырями на груди. Вах. Вах. Вах. Все придворные дамы в их полном распоряжении сразу окажутся. Чуть подправят генофонд австриякам, а то они там все от близкородственных связей уродами рождаются и в младенчестве помирают. Вольём в них струю свежей крови. Будет следующее поколение австрийской аристократии чернявое. И горбоносое.

А вот интересно, а у него самого откуда такой явно не арийский нос. Точно какая-нибудь бабка решила породу улучшить. Ох, уж эти бабки.

Событие тринадцатое

Князя Витгенштейна не вызвали в Зимний ни в этот день, ни в следующий, да же в через следующий. Более того разведчица Дарьюшка Бенкендорф тоже исчезла. Чего гадать, могла отправиться с Марией Фёдоровной в Гатчину, а могло и по женской линии чего с нею приключиться. Главное, что вестей ниоткуда не получал.

Всё это время Брехт без дела не сидел сиднем. Наоборот, развил бурную деятельность, спеша всё успеть до отъезда. «Уговорил» под сладенькое Дербентское винишко министра Визмитинова отправить ему «временно» на обучение четыре сотни егерей, там же и в это же время, а нет, через полчасика под собственноручно изготовленный абсент опять уговорил Сергея Кузьмича направить для тренировок в «баловстве», то есть, в стрельбе, тысячу фунтов пороху первостатейного и свинца рубленного.

На следующий день Пётр Христианович посетил оба рынка, где можно коней купить и Сенной, и Конный, и раздобыл там два першерона и два фриза. Или двух правильнее? Все четверо для выведения его породы не годились, фризы были с белыми бабками, со звёздами и на лбу и на груди и чуть мелковаты, а першероны вообще были гнедые. Но они Петру Христиановичу и не для разведения нужны были. Ему же ехать, чёрте куда, через половину Европы. Где Санкт-Петербург, и где старушка Вена с её зелёными крышами. Далеко. Там же на Сенном и дормез, пусть и не новый, но во вполне приличном состоянии и даже с рессорами, приобрёл. Свой-то есть, но Брехт решил взять с собой в империю немецкую Василису Преблудную в качестве медикуса, и ехать с ней вместе в карете не хотелось. Пусть они с Ванькой едут отдельно. Зачем доктор? Так он с собой двадцать горцев тащит, плюс шесть егерей бывших. Ваньку, двух кучеров, повара и прачку. В сумме три десятка человек. Для такого отряда свой врач необходим. Тем более, Василиса и за здоровьем лошадей присмотрит.

Ехать в Вену с её трипперами и сифилисами было боязно, и Брехт каждый день читал абрекам и егерям лекцию, о венерических болезнях. Народ, уже нацелившийся на взятие столицы Австрии на абордаж, скучнел. Брови домиком строил и губы надувал.

Ещё один день ушёл на переоборудование своего дормеза и перетаскивание в него всего нужного. Сделали ложный потолок, куда Пётр Христианович погрузил приличное количество английских фунтов и русского серебра. Туда же погрузил и ювелирку с московских магазинов, так ведь и не решился Брехт её здесь реализовать. Вдруг кто опознает. Объясняй потом, откуда у тебя эта табакерка. В Вене другое дело, даже если случайно там и окажутся голландцы ювелиры, опознавшие свои вещицы, то всегда можно сказать, что купил в России. Ещё в обоих дормезах были пропилены лючки, на щеколды изнутри закрывающиеся, стрелять, если вдруг придётся из пистолей по супостату. Брехт перебрал все пистолеты, что у него имелись, и выбрал шесть пар для поездки. Три положил у себя и три в карету к Ваньке и Василисе. Ванька стрелять уже обучен. И вообще парень вырос боевой и умный. Четырнадцатый годок ему шёл и хоть великаном с Брехта и не стал, но вытянулся прилично на хорошем питании и правильных тренировках. Почти метр шестьдесят сейчас был. А ещё года четыре расти. И с пистолетами обучен обращаться. Не стоит и то забывать, что так-то он Ванька, а вот так — целый сержант лейб-гвардии Преображенского полка и обладатель именного аннинского оружия. Сама цесаревна Екатерина ему шпагу с орденом Святой Анны третьей степени вручала. С «клюквой».

Может и перестраховывался Пётр Христианович, всё же с ним едет двадцать шесть не самых плохих солдатиков, да, даже очень хороших солдат, сам ведь готовил, и они друг друга обучали. Егеря горцев стрелять и штыковому бою обучали, а горцы егерей сабельному бою и стрельбе из лука. И вооружены они винтовальными пищалями с удлинёнными стволами, и взяли с собой на всякий случай пулелейки под пулю Петерса. Ну и в мешочке немного прихватили уже отлитых децел. Светить их в Европе нельзя, но если вопрос будет идти о жизни и смерти, то лучше самое современное в мире оружие иметь, чем не иметь.

Ещё один день был превращён в сплошную гонку по портным. Василисе нужно сшить и дорожные платья и приличные — выходные, чтобы можно было в Вене по магазинам ходить, и собаками не быть облаянной. Не в деревенском же сарафане по столице Австрии шастать. Там, понятно, тоже придётся заказывать, ведь не известно, на сколько эта поездка затянется, может, там и зиму с осенью придётся провести, Вена по сравнению с Питером — это юг, конечно, но не настолько, чтобы в летнем платье зимой ходить. Ещё Брехт решил егерей своих тоже нарядить в черкески, пусть все одинаковыми будут, хан он или не хан. Ваньку тоже в черкеску одел. И себе в последний момент решил заказать. Понятно, что если скоро уезжать, то один портной всё это пошить не успеет, вот и мотались по городу, везде очередь, приходилось переплачивать, чтобы тех товарищей первоочередных подвинуть.

На четвёртый день опять не вызвали на ковёр, и Брехт решил справки навести, что же такое происходит. Прикинул, к кому может обратиться. Аракчеев, наверное. Тот оказался дома, и успокоил князя Витгенштейна. Отъезд дело решённое, но его в Зимний не вызывают, по той простой причине, что всё царское семейство отбыло в Гатчину, вот в понедельник вернутся и разберутся с убийцей министра. Погоны сорвут, орден дополнительный повесят. Аракчеев от пития вина дагестанского отказался, сам торопился в Гатчину, так что даже разговаривали на пороге.

Пётр Христианович сразу успокоился. Выходит ещё два дня есть, снова достал листок с неотложными делами и стал слюнявить карандаш, пытаясь вспомнить, чего бы такого не забыть, и что ещё можно совершить. Героического.

Событие четырнадцатое

Мужичка звали прикольно. Сам приехал к Брехту в дом мадам Де Рибас, где Пётр Христианович продолжал снимать ту саму огромную в квартиру на втором этаже, где жили братья Чарторыйские (невинно убиенные), и где ещё половину кладовки всякие разные ценные ценности занимали. Уменьшилось слегка, бумажных денег почти не осталось, их Брехт старался в первую очередь истратить, помня про инфляцию. Серебро с золотом вещь вечная, пусть лежат себя. Мужичок был в красном сюртуке со всякими золотыми листиками вышитыми и князь Витгенштейн его сначала за английского офицера принял. Они столкнулись у входа в парадное. Брехт выходил, и тут карета в подворотню заехала, и из неё этот сухонький горбоносый человечек выскочил и быстрым шагом, чуть не вприпрыжку, бросился к Петру Христиановичу. Тот, приняв его за английского офицера, который бежит, чтобы пощёчину там ему отвесить или перчатку в рожу бородатую швырнуть, приготовился встретить хуком сногсшибательным. Спасло человечка промедление, он остановился в двух шагах от Брехта. Презрительно глянул на него и на немецком вопросил:

— Скажи, любезный, где мне увидеть графа фон Витгенштейна?

— А почто он вам, господин …? — Ванькой Иван Яковлевич Брехт прикинулся.

— Иоганн Филипп Карл Йозеф Граф фон Стадион! Не твоё собачье дело. Где можно графа найти, мне сказали, что он тут живёт. — Нос клювообразный задрал красномундирник.

Брехт сразу успокоился. Не может английский офицер говорить на южно-немецком диалекте и иметь фамилию Стадион, да ещё и зваться Иоганом Филипом Карлом Йозефом. Жирно для нагла будет.

Интересно, а стадионы в честь этого перца назвали стадионами, или этого немчика в честь стадионов. И вот нос ещё, подозрительный нос, прямо как у Брехта. Уж не с ним ли его бабка шуры-муры водила?

Карета у Стадиона была большая, еле влезла в подворотню, точнее — высокая, всякая резьба с коронами на крыше. Разве графам положено иметь такие короны?

— Иоганн, значит? Филипп, выходит? Карл, получается? Разрешите представиться Ваше Сиятельство? Я — Пётр Хртстианович. Ах, да, князь фон Витгенштейн-Дербентский. — И рожу улыбчатую сделал. — Борода это маскировка, не обращайте внимания.

— Князь? Ох, простите Ваша Светлость. Давайте начнём сначала. Я — посланник императора Священной римской империи немецкой нации Франца Иосифа Карла, второго этого имени, в Санкт-Петербурге.

— Рад за вас, господин граф, пройдёмте в дом, не принимать же послов на пороге. — Брехт про такого посла не слышал. Министра иностранных дел Австрии Меттерниха помнил из истории, а этого вот нет. Тот вечно против России мутил, да и этот не лучше, австрияки могут быть союзниками, а вот друзьями России никогда.

— Да. Нам нужно переговорить перед вашим отъездом в Вену.

Вот, ведь гадство какое, все вокруг знают, что его отправляют посланников в Вену, а ему самому забыли сказать.

— Угостить вас вином, Ваше Сиятельство? — когда Брехт усадил посла в кресло в каминном зале, тот всё не мог успокоиться, дёргался. — Лафитничек, чтобы беседа плавно прошла?

— Я, я! Лафитничек! — бросил озираться товарищ Стадион.

— Вань, скажи Василисе, чтобы две рюмки абсента сама принесла и чтобы не кланялась, а высоко нос задрав шла, — по-русски сказал полушёпотом Пётр Христианович стоящему у шторы Ваньке.

Ага, знай наших. Василиса Преблудная спесь с немцев лихо сбивает. Все рты раскрывают, да и не немцы тоже. Все Клавки Шифер повесились от зависти, красоту такую узрев.

Стадион не замечая, что в напитке семьдесят почти градусов, залпом маханул сто грамм и даже рукавом занюхивать не стал. Оглядывал, осматривал Ваську.

— Ещё по одной? — Щёлкнул у посла перед носом Брехт пальцами, выводя того из созерцательного состояния.

— Я! Я! По одной!

— Василиса, принеси ещё, только надень то платье синее с вырезом. Только мухой.

— Стыдно, — потупилась Василиса Преблудная.

— Стыдно, когда видно, а там и не видно почти ничего. Зачем шили, нужно же опробовать это оружие на людях. Мигом.

— Граф, у вас ко мне какое-то дело? — дождавшись, когда умышленно виляющая задом блондинка скроется за шторой, поинтересовался у гостя Пётр Христианович.

— Да, граф, ах, да извините, князь, я бы хотел переговорить с вами о тех приращениях к Вюртенбергу и Бадену, которые пытается … осуществить на переговорах в Париже Ваш Государь.

— Стоп. А вы не знаете граф, а что собираются сделать с моим графством?

— Вашим? — глаза по рублю у посла стали.

— Город Берлебург и другие земли княжества Сайн-Витгенштейн?

— А, это княжество? Знаете князь, там сотни изменений, кажется, оно войдёт в состав герцогства Гессенского.

И тут снова появилась Василиса Преблудная в синем приталенном платье с таким глубоким вырезом на груди, что приличная её грудь вся оказалась на виду, чуть соски наружу не торчат. Немец икнул и опять не глядя в себя сто грамм абсента заглотил. Слаб на передок. Тьфу. Эстет.

— Васька, повтори.

— Ещё по одной?

— Я! Я! По одной, — слюни закапали.