Галопом по Европам

Событие третье

А бывают ли в Северной Столице хорошие летние дни? С заливающим всё солнцем, с чириканьем птиц, с ласковым, пахнущим травами ветерком, ну или даже морем пусть. Чтобы люди вышли на улицу, сидели на скамейках в скверах и парках и наслаждались летом. Бабушки чтобы у выхода из этого парка сидели на лавочке, вязали внукам на зиму носки и обсуждали, укоризненно покачивая головами, прошедших мимо пьяниньких выпускниц в коротких школьных платьях, настолько коротких, что … Бывают, наверное.

Но не сегодня. С утра моросил мелкий пакостный дождь и ветер ещё с залива. Как в такой день чахотку не заработать? Брехт, епанчу не захвативший, в шёлковой рубашке на голое тело и тонком летнем мундире сразу продрог. И не уйдёшь уже в казарму Литовского полка превращённую им наполовину в часовой завод, чтобы с кого из оставшихся после отправки егерей на Кавказ болезных или новичков снять накидку, прикрыться. Не уйдёшь, народ уже на небывалое зрелище собирался. Уже даже карета с монархами подкатила. Кто там внутри Пётр Христианович не видел, но кто-то из женщин точно есть кроме Константина и Александра, колокольчики смеха девичьего доносились. Неужели Катерину взяли, вот ведь чертёнок в юбке?

Если честно, то Брехт всё ещё поражался, как Александр на эту дуэль согласился. Долго вечером ворочался, соображая, что могло Государя на это действо сподвигнуть. Только одно на ум приходило. Это месть таким хитрым способом англичанам за убийство отца монарх устроил. Понятно, что Воронцов — это если можно так назвать — руководитель английской фракции при дворе. Один из самых рьяных англофилов страны. Дай ему волю и Россия полностью будет плясать под дудку английскую. Как и плясала в Реале. Или чего там у англичан — рожок какой-то. Гобой, кажется? Плясать под гобой? Вот и решил Александр, раз такой удачный случай подвернулся, устранить этого товарища. И не подкопаешься, сам на дуэль вызвал.

А сам Воронцов? Он-то чего так рьяно на князя Витгенштейна набросился. Не простой же генерал, коих несколько сотен в России, этот и сестру царя лечит, и Кавказ почти полностью присоединил к империи. Или именно из-за этого, мохают лимонники, что совсем близко к их Индии подобралась Россия. Опасаются и гадят по мелкому.

Похоже на правду. Настропалил Воронцова посол английский, а этот не от большого ума и выкатил всё. Сейчас бы и рад назад завернуть министр, да поздно, оскорбление и подозрение в содомии, не шутка, можно только кровью смыть. Иначе прилипнет. Уже прилипло. Не отмоешься. Времена ноне такие, что загонят за это на каторгу, в лучшем случае сошлют в деревню и надзор учинят. А человек, человечек уже успел власти вкусить. Вот и помрёт сегодня, предложат примириться секунданты, естественно. Только Брехту этот английский пополиз не нужен у самых ступенек трона, а Воронцову, какое к чёрту примирение. Тогда только стреляться от позора. Нет. Не будет примирения, будет рубка до смерти.

Почему Брехт саблю выбрал, а не шпагу, как нормальный дворянин. Ну, на всякий пожарный. Воронцов из хорошего старого рода, мало ли, вдруг у него был гениальный итальянский фехтовальщик в учителях, а Брехт на шпажках не силён. Ещё заколет граф его, вот позору будет на всю империю. Это мёртвые сраму не имут, а у него жена и двое сыновей, прилипнет папашкина неудача к ним.

Правда, у Брехта, по большому счёту, уже не сабля, а шашка. И шашка не простая. А ого-го какая. В Дербенте мастера ему сладили. По руке. И по ноге. Она сантиметров на десять длиннее обычной сабли и у неё почти, как у настоящей шашки нет изгиба, но это не самые главные достоинства этого раритета. Она перекована из меча, что Пётр Христианович в оружейной Дербента нашёл. Меч был сделан из непонятной стали. Скорее всего, это метеоритное железо. Там полно никеля. Он не заржавел за сотни лет пребывания около моря. Кузнец легко согласился перековать клинок. Однако Брехт ведь металлург по образования, и про закалки, отпуски с цементациями знает в разы больше любого современника, стал допытываться.

— Ты, же нагреешь, клинок больше солидуса, что с аустенитом станет, все свойства уйдут? — А свойства хороши, Брехт же его испытывал, тесаком егерским пытался зарубку на нём сделать. Хрень, нет, зарубка есть, но на тесаке.

— Так закалим снова, хазретлири эфенди. Я способ знаю в ослиной моче. И сале. Да простит меня Аллах. Только мне свиное сало нужно. — С большим сомнением к таким народным методам, Пётр Христианович отдал меч кузнецу. И ведь не подвёл Азат-ага. Шашка получилась замечательная, чуть толще обычных и потому из-за повышенной длины и толщины с шириной раза в два тяжелее нормальной. Даже плашмя убить можно. Петер-хан взял обычную черкесскую шашку вручил кузнецу при приёмке товара и рубанул своей сверху. Перерубил, ну, или переломил. С такой штуковиной выходить против графа Воронцова не страшно, даже если он, бывают же чудеса, обучен сабельному бою. Всё же, скорее, сабля у Брехта получилась, есть настоящая гарда, и небольшой загиб, не стал он раньше времени новое прогрессивное оружие на божий свет доставать. Не время пока.

Событие четвёртое

— Сходитесь.

Собрался зрительный зал. Не сказать, чтобы аншлаг, но человек тридцать точно есть. И зрители эти или болельщики, чётко разделились на две почти равные половины. Военные и молодёжь стоит справа от тренировочной площадки, а люди заслуженные и в летах по другую. Исключение составляет Державин и ещё несколько сановников. Надо полагать, они не за Брехта поболеть пришли, а против англофила Воронцова. Граф пришёл в шитом золотом кафтане тёмно-красного цвета при всех орденах. Даже Андрея Первозванного есть, кроме того Владимира какой-то высокой степени и Александра Невского. Ордена настоящие, не вышитые и лента голубая через плечо.

А вот ни жены, ни детей у человека нет. Что косвенно его антипатию к женщинам подчёркивает. Кто его теперь точно определит, содомит граф или нет.

Пётр Христианович снял доломан, не лежала у него душа к генеральским мундирам, по-прежнему ходил в синем мариупольском облачении. Александр Романович долго путаясь в Андреевской ленте и рукавах кафтана тоже, наконец, остался в шёлковой рубахе белоснежной. Правда в отличие от рубахи Брехта, которую ему на Кавказе сшили по образцу нормальной для двадцать первого века, у графа она вся в рюшечках и кружевах. Женская блузочка такая.

Графу шестьдесят два года. Старичок, правда, волосы ещё не седые, ну или закрашивает их чем. Сажей должно быть. Роста в министре иностранных дел в районе метра шестидесяти пяти и рядом с накаченным гигантом Витгенштейном смотрится он проигрышно. Никто за него даже и со стороны болельщиков не поставит и рубля. А ещё приличненький такой животик. Не утруждает себя Александр Романович утренними пробежками. Разве что до горшка.

Брехт крутанул саблю в руке, не, не джигитовка, гарда же, просто вращательное движение кистью сделал. Надо сказать, что понимая, что времена ноне серьёзные и можно легко оказаться вызванным на дуэль, Пётр Христианович за последний год и шпагой и саблей занялся всерьёз. Благо учителей хватало. У него же целых двенадцать черкесов есть. Вот по очереди со всеми и рубился. Не зарубил ни одного, хотя палец одному сломал. Но и от них синяков в первое время прилично получал. Не так давно, уже после возвращения в Дербент с войнушки, провёл учебный поединок с Ермоловым. Этот по росту и силе почти соответствует. Ну, по росту да. А вот умение, что ему черкесы привили на голову выше, чем у будущего грозы Кавказа. Легко в капусту того Брехт нашинковал. Если бы боевые сабли были, а не учебные.

Сейчас учителя стояли отдельной группой, и их было в группе этой не двенадцать, а полсотни. Стояли в стороне, к площадке в отличие от зрителей сановных не ломились. Все конвойцы императора тоже пришли. Куда же они Александра одного отпустят, тем более что там будут холодным оружием махать. И вот не отнять. Дисциплину им привили, горцы в отличие от сановников стояли молча. Они покивали Брехту, перебросились парой приветствий между собой и теперь превратились в памятники.

Пётр Христианович выставил руку далеко вперёд, и сабля у него длиннее и прямее, чем у министра, потому смотрелось со стороны это, наверное, немного комично. Маленький и пузатенький старичок с короткой и тонкой сабелькой кривоватой нападал на огромного генерала с огромной саблищей в руке.

Брехт решил поединок сразу не заканчивать. Люди же на зрелище пришли посмотреть. Он отбил слабенький удар графа и сам легонько стукнул плашмя о его клинок. И чуть не поплатился за самоуверенность, откуда что взялось, точно, когда учился в Англии граф, там уроки брал у хороших фехтовальщиков. Если бы была у Воронцова шпага, а не сабля, то дырку бы в пузе у Брехта он организовал, а так только царапину, кожу порезал, но рана неприятная, сразу довольно сильно кровить начала. Это Пётра Христиановича вместо того чтобы настроить на конструктивный лад, взбесило и он с молодецкого замаха рубанул по подставленной сабельке Воронцова. Дзынь и его длиннющая сабля, соскользнув с умело уведённой графом своей, врезалась в землю, а Брехт чуть было на вторую рану в плече не раскрутился, да нет, раскрутился, материал хряснул и кожу обожгло, ещё и по плечу кровь вниз заструилась. И это при том, что отпрыгнул в последний момент.

— Два — ноль, — Брехт тряхнул головой, самоуверенность через уши вытрусив и занялся делом, как его горцы и учили. Как уж этот приём называется у итальянцев, Пётр Христианович не знал, он закрутил саблю графа вокруг своей, а потом резко бросил руку в сторону. Дзинь и сабелька Воронцова полетела в его болельщиков. Смотреть, чем закончится, Витгенштейн не стал, он замахнулся, как и полагается в сабельной рубке, а не в фехтовании на шпагах, и рубанул справа налево и вниз по плечу Воронцова. Ну, дамасский клинок не подвёл, как и силушка богатырская. Голова графа бывшего с одной рукой отделились от тела и рухнули министру под ноги. А следом и сам министр завалился, при этом сложился, и как бы лёг на собственную голову.

Взвизгнули в царской карете. Точно Катерина настояла на зрелище, а Александр отказать не смог. Ну, теперь получила зрелище. Брехт поклонился как в цирке трупу и стал разворачиваться. Что-то неправильное происходило за спиной, там, где стояли болельщикаВоронцова. И куда, как теперь Пётр Христианович понял, отлетела сабля, выбитая им из рук графа. Ох, мать твою. Удачно-то как. Сабля пролетела мимо головы графа Кочубея и оцарапала ему щёку, стоял, хлопал глазами весь в крови.

— Вот теперь точно, два — ноль.

Событие пятое

Как-то молча люди начали расходиться, залезали в кареты узорчатые и уезжали. А чего ждали? И так переборщил Брехт с красивостями. Две раны на ровном месте заработал. Всё же несколько человек подошли и по плечу здоровому похлопали. Гораздо больше народу скопилось вокруг раненого ненароком графа Кочубея. Тот, надо отдать ему должное, в обморок не упал, распихал доброхотов, прижал платок к щеке, унимая кровь, и ломанулся к дормезу своему. Очевидно, к доктору поспешая.

К Брехту подошли секунданты и сообщили, что граф Воронцов мёртв, а дуэль соответствовала правилам. Его секундант морской министр Павел Васильевич Чичагов пожал Брехту руку и по щеке лёгкую пощёчину зарядил.

— Пётр Христианович, тебе к доктору срочно надо, кровь не останавливается.

Блин. Точно ведь, из довольно длинного пореза на животе почему-то не сворачиваясь, продолжала струиться кровь. Брехт разорвал рубаху и рану осмотрел, а тут и доктор к нему подскочил.

— Шить надо.

— Пошли, — зажимая порез рукой, князь Витгенштейн мелкими шажками поковылял к задней двери Литовского замка. В левом большом крыле так казармы и остались, и там был мед кабинет — фельдшерская.

— Кузьма, — Брехт опёрся о руку одного из егерей своих, — сразу домой скачи, как можно быстрее, сажай в карету Василису Преблудную со всеми её мазями и гони сюда. Ещё огневицу схватить не хватало.

— Слушаюсь, Вашество, — егерь был самый здоровый, почти на себе тащил Петра Христиановича.

Положили, медикус немецкий хотел ему опиумной водички дать, но будучи вполне в сознании, Брехт это дело пресёк и сказал, чтобы деревяшку в зубы вставили и так шили, только спиртом сначала чуть рану обработали и руки.

Боль была приличной, почти сжевал князь деревяшку, и даже отключился под конец. Вот ведь, что значит показуха. Красивый бой, блин, устроить хотел. Мог бы, между прочим, и поинтересоваться у того же Чичагова младшего или старшего, умеет ли Воронцов держать в руках холодное оружие. В принципе понятно, обучался долгое время в Англии и там явно брал уроки фехтования. Ничего, то, что нас не убивает, то делает нас сильнее. В следующий раз не будет в дартаньянов играть.

Немец зашил порез на животе, сообщив радостную весть, что брюшина не распорота, повезло, ещё бы полдюйма и кердык Петеру-хану, кишки высыпались бы на песочек, запутался бы в них ногами и упал на колени, шею под удар министра подставив. Порез на плече был совсем не глубокий, доктор всего два стежка сделал, и начал было обе раны какой-то мазью облепливать, но Брехт не дал, сейчас приедет Василиса Преблудная и она с мазями обучена работать точно лучше немецкого эскулапа. Ей сама ведьма Матрёна уроки давала.

Василису Пётр Христианович прихватил с собой по дороге. Заехал на денёк в Студенцы. Подождёт Государь. Нужно же и с женой повидаться и здоровьем сыновей поинтересоваться, ну и проверить, как обогащается его артель «Свободный труд». В Студенцах встретил интересных персонажей.

Один это понятно Моран Барбе. Товарищ не умер. Цветущим и пышущим здоровьем не выглядел, но Матрёна с Василисой травами и всякими медведками с туберкулёзом почти справились. И выжил и кровью харкать перестал. Только жаловался на собачью диету. В Крым отправлять пока рано, лечение летом в самом разгаре. Отправится туда зимой. Без дела Моран не сидел, вытребовал у Бауэра младшего помещеньеце, привлёк кузнеца Афанасия с сыновьями и организовал для детишек постарше мастерскую, где обучал их ювелирному делу. Филиал Де Бирса и Луи Виттона (Louis Vuitton) на дому.

Но это ладно — это ожидаемый товарищ, сам туда отправил ювелира. Правда живым не надеялся увидеть. Молодец Матрёна. А вот вторым человечком была тётечка, наследившая в русской истории. Каждый школьник в СССР знал, может и сейчас в России знают, хотя с уровнем современного преподавания — сомнительно. Княгиня Гагарина. Кто такая? А если так. Анна Лопухина. Та самая, в честь которой орден Святой Анны Павел Петрович учредил. Любовница его. Это по слухам. На самом деле орден учреждён Гольштейн-Готторпского герцогом Карлом Фридрихом в честь своей умершей после родов жены Анны, дочери Петра первого. Но в российский список орденов всё же ввёл его именно Павел. На следующей день после коронации.

Брехт точно знал, что Александр I назначил Гагарина посланником при сардинском дворе, и супруги сейчас должны быть в Италии. Но, видимо, климат Италии хоть и полезен для больных чахоткой, но сам по себе лекарством не является, и Анна Петровна, узнав о санатории в Студенцах, не пожалела денег, чтобы сюда перебраться.

Принцессы и Жемчуговой в Стеденцах не было. Они уже почти год живут в специально построенных для них на берегу моря, при впадении в него реки Судак, большом деревянном тереме. Даже в целом комплексе теремов, всё же сестру царя должна приличная свита окружать.

Лопухина тоже себе сейчас там деревянный дворец строит, а пока лечится у Матрёны, проживая в тереме Жемчуговой.

Брехт поинтересовался у ведьмы, сколько же она с фаворитки бывшей стребовала, оказалось, что устроил её сюда батянька. Святлейший князь и сенатор. Продвинул Павел батяньку своей фаворитки. И что самое интересное, Александр этого товарища в деревню не загнал. Отнюдь. С воцарением Александра I Лопухин вернулся на службу, после ссоры с Кутайсовым сидевшей в деревеньке, сначала как член Непременного совета при императоре. Вроде бы потом и министром сделает.

— Так какая разница, кто деньги давал. Сколько? — не отстал от Матрёны Пётр Христианович.

— Десять тысяч рублей. И хотел сманить к себе в имении под Киевом. — Ведьма противно захихикала. То ли над нищебродом Брехтом, то ли над дураком Лопухиным.

— И?

— В подполе в сундучке золото, хочу Василисе передать после смерти. — Набычилась Матрёна, посчитавшая видно, что Брехт на её деньги позарился.

— Ещё проклянёшь, — посмеялся Пётр Христианович. — Василисе, так Василисе. Только я её с собой ненадолго в Петербург заберу. Нужно мне одно дело там провернуть, ты подготовь всякие разные травы да мази с настойками. Особенно те, которые … Ну для детородных органов.

— Учиться ей ещё и учиться.

— Верну. Как на войну отправят снова, так и верну.