Гарольд, последний король англосаксов

ГЛАВА 6 ВИЛЬГЕЛЬМ НОРМАНДСКИЙ

В 1064 году Гарольд достиг вершин могущества. Он был победоносным военачальником, самым влиятельным магнатом в королевстве, и после смерти эрла Эльфгара у него, по сути, не осталось соперников. Трое его братьев стали эрлами, а сам он сделался ближайшим соратником и опорой короля Эдуарда. Но именно в это время произошло событие, которое в итоге оказалось для Гарольда роковым. Речь идет о его визите в Нормандию и достопамятной встрече с Вильгельмом, герцогом Нормандским. Ни в одном современном событиям английском источнике этот эпизод не упоминается; впрочем, записи в Англосаксонской хронике за этот период скупы и отрывочны. Соответственно, рассматривая данный вопрос, мы вынуждены опираться на нормандские свидетельства⁴⁰² (хотя, судя по «Новой истории Англии» Эадмера⁴⁰³, созданной в самом конце XI века, в Англии имела хождение альтернативная версия). Нормандские хронисты, писавшие вскоре после завоевания, в 1067―1070-х годах, заимствовали сведения друг у друга; кроме того, у всех них имелась конкретная цель — оправдать вступление Вильгельма на английский трон. Данное обстоятельство следует иметь в виду при анализе сообщаемых ими фактов и тем более — интерпретации событий. В нормандских источниках не говорится, когда Гарольд побывал в Нормандии. Вильгельм Жюмьежский пишет, что это произошло после смерти короля Генриха Французского (в августе 1060 года) и до смерти короля Эдуарда (в январе 1066 года)⁴⁰⁴. Вильгельм из Пуатье дает более точную хронологическую привязку, указывая, что визит Гарольда совпал по времени с покорением графства Мэн⁴⁰⁵, а эту кампанию герцог Вильгельм закончил к 1064 году. Поскольку английские источники не сообщают ничего о действиях и перемещениях Гарольда после убийства Гриффида Уэльского в августе 1063 года⁴⁰⁶ и до июля 1065 года, когда он повелел начать строительство охотничьего домика в Портсквете⁴⁰⁷, нормандские датировки представляются вполне правдоподобными. Наиболее вероятным временем визита Гарольда в Нормандию кажется 1064 год: герцог Вильгельм к тому моменту уже покорил Мэн; а кроме того, поход в Бретань, в котором Гарольд якобы участвовал, состоялся именно в этом году⁴⁰⁸.

Нормандские хронисты утверждают, что Гарольд отправился в Нормандию по повелению короля Эдуарда, чтобы подтвердить намерение английского короля сделать Вильгельма своим наследником; в качестве гарантий он должен был принести герцогу клятву верности⁴⁰⁹. Однако, как мы уяснили ранее, подобных намерений у Эдуарда почти наверняка не было; фантастическую историю о якобы обещанной короне изложил герцогу Роберт Жюмьежский, бывший архиепископ Кентерберийский, изгнанный из Англии в 1052 году. Но не мог ли Эдуард принять решение о передаче трона Вильгельму в 1064-м? Эта гипотеза кажется крайне сомнительной. В 1051-м у Эдуарда не было правомочного наследника, хотя и тогда существовало несколько кандидатур, гораздо более подходящих, чем Вильгельм. В 1064-м у него имелся легитимный со всех точек зрения наследник в лице этелинга Эдгара; в качестве запасного варианта вполне годился его внучатый племянник Харальд, сын недавно умершего эрла Ральфа. Доводы против назначения наследником Вильгельма, которые мы обсуждали применительно к 1051 году, в 1064-м приобрели даже больший вес. Конечно, Вильгельм укрепил свою власть в Нормандии и получил известность в Европе, но эти достижения не обеспечили ему ни родства с англосаксонским королевским домом, ни симпатий в Англии. Кроме того, при завоевании графства Мэн был взят в плен племянник короля Эдуарда, граф Готье Вексенский, который вскоре умер в темнице при странных обстоятельствах. Некоторые поговаривали об отравлении, и это вряд ли добавило Эдуарду теплых чувств к нормандскому герцогу. Вильгельм из Пуатье утверждает, что король Эдуард, предчувствуя скорую смерть, отправил Гарольда в Нормандию с тайной мыслью, что тот при необходимости поддержит герцога и поможет ему получить корону. В английских источниках, однако, нет никаких намеков на то, что король был болен; напротив, судя по сообщениям Англосаксонской хроники, осенью 1065 года у него хватало сил на участие в охоте. Как мы видим, гипотеза о том, что король Эдуард избрал Вильгельма своим наследником в 1064 году, выглядит даже менее обоснованной, чем предположение, что он сделал это в 1051-м. Но если уверения нормандских хронистов, что Гарольд прибыл в Нормандию, чтобы подтвердить клятвой права герцога на английский трон, безосновательны, можно спросить: а был ли Гарольд в Нормандии вообще?

Отвечая на этот вопрос, следует учитывать, что о поездке Гарольда во Фландрию в 1056 году не упоминается в Англосаксонской хронике; мы знаем о ней достоверно только потому, что его имя присутствует в списке свидетелей случайно сохранившейся фландрской грамоты. У нас, к сожалению, нет таких же бесспорных доказательств пребывания Гарольда в Нормандии; тем не менее молчание Англосаксонской хроники еще не означает, что этот визит — выдумка нормандских хронистов. В «Жизнеописании короля Эдуарда» говорится (как обычно, слишком туманно и витиевато, чтобы опираться на эти слова как на доказательство), что Гарольд лично изучал характеры и нравы «галльских владык»⁴¹⁰, хотя никаких временных привязок там нет.

Нормандские источники, при всей их пристрастности, сообщают множество конкретных деталей и фактов. В свете этого нам остается или принять, что два основных события, о которых в них рассказывается — визит Гарольда в Нормандию и его клятва Вильгельму — в том или ином виде имели место, или полностью отказаться от использования этих сочинений в качестве исторических свидетельств, объявив их чистой воды вымыслом. Но признание фактов еще не означает, что мы должны согласиться с теми интерпретациями, которые им даются. Наша задача заключается в том, чтобы попытаться выстроить на основе фактов связную и непротиворечивую цепочку событий без излишнего доверия к сообщаемым нормандцами деталям.

Итак, если Гарольд все-таки ездил в Нормандию, но не для того, чтобы подтвердить права Вильгельма на английскую корону, то какова была цель его путешествия? Источники подсказывают нам несколько возможных вариантов. Во-первых, как упоминалось выше, в «Жизнеописании короля Эдуарда» говорится (весьма обтекаемо), что задачей Гарольда было изучение характеров властителей Франции. Конечно, герцог Вильгельм, ставший к тому времени одной из самых заметных фигур среди европейских государей⁴¹¹, представлял в этом плане интерес, но в целом подобное объяснение выглядит натянутым. В сценах, изображенных на гобелене из Байо, нет никаких деталей, намекающих на цели путешествия. Гобелен был изготовлен, скорее всего, в 1077 году по заказу сводного брата Вильгельма Завоевателя, Одо, епископа Байо; соответственно, его сюжет в основном следует нормандской версии. Однако создавали его в Англии местные мастера, и не исключено, что они сознательно привнесли в это произведение свое видение событий и отношение к их участникам. То ли из-за намеренного смещения перспективы, то ли потому, что сама стилистика подписей к картинам предполагает краткость, имеющиеся на гобелене подписи ничем не помогают нам в тех случаях, когда сцена допускает различные трактовки. Художник изобразил, как Гарольд беседует с королем Эдуардом, но ни из картины, ни из подписи не следует, что король отправил своего эрла с поручением. В одной из последующих сцен есть намеки на некий брачный договор, но, к сожалению, именно этот эпизод является самым загадочным во всем гобелене⁴¹².

В некоторых более поздних хрониках в рассказе о поездке Гарольда в Нормандию фигурирует, хотя и на втором плане, предложение брачного союза⁴¹³. Не исключено, что в действительности брачный договор был основным звеном в разворачивающейся череде событий, но поскольку хронистам необходимо было связать визит Гарольда с притязаниями Вильгельма на трон, этому элементу отвели второстепенную роль. Обещание, данное в 1051 году, клятва, принесенная в 1064-м, и вступление Вильгельма на принадлежавший ему по закону английский трон в 1066-м укладываются в четкую сюжетную схему; но если допустить, что Гарольд поехал в Нормандию по каким-то иным причинам, логика изложения нарушается. Мы, в отличие от нормандских хронистов, легко можем предположить, что Гарольд отправился в Нормандию, чтобы заключить союз (включавший в себя брачный альянс) с новой могущественной силой в Северной Франции. В конце концов, его младший брат Тости женился на сестре Балдуина V Фландрского, приобретя дополнительный вес у себя на родине, а заодно и полезного союзника.

До нас дошли очень разноречивые сведения по поводу планировавшегося брачного договора, вероятно потому, что из этой затеи в итоге ничего не вышло. Более поздние англо-нормандские источники утверждают, что речь шла о браке между сестрой Гарольда Эльфгиву⁴¹⁴ и неким нормандцем. Эадмер намекает на брак самого Вильгельма, что, конечно, совершенно абсурдно, поскольку герцог уже был женат; но старший сын Вильгельма Роберт, которому могло быть в то время тринадцать или четырнадцать лет, кажется подходящей парой[32]. (В те времена большая разница в возрасте супругов никого не смущала.) Согласно другим источникам, Эльфгиву прочили в жены какому-то влиятельному нормандскому барону, но с точки зрения Гарольда это был бы неравный брак. В том, как Эльфгиву изображена на гобелене из Байо⁴¹⁵, присутствует намек на презрение; возможно, нормандцы видели в ней женщину более низкого статуса, претендующую на брак с высокородным супругом. Вильгельм мог считать Гарольда королевским вассалом, а себя самого — практически суверенным властелином, но Гарольд, несомненно, полагал, что они с герцогом занимают одинаковое положение как могущественные правители под рукой короля. На самом деле не очевидно, что загадочная Эльфгиву, изображенная на гобелене, это именно сестра Гарольда. Форма имени английская, но не исключено, что английский художник просто переиначил подлинное имя на свой манер⁴¹⁶. В таком случае женщина на гобелене вполне может оказаться Аделизой, дочерью герцога; по версии Ордерика Виталия, Вильгельм хотел выдать свою дочь замуж за Гарольда, чтобы заручиться его поддержкой при вступлении на английский трон⁴¹⁷. Какое реальное содержание стоит за всеми этими историями, мы никогда не узнаем; но гипотеза о том, что Гарольд отправился в Нормандию договариваться о брачном союзе, представляется достаточно убедительной.

Не исключено, однако, что Гарольд вовсе не собирался посещать Нормандию. Уильям Мальмсберийский пишет, что он отправился в море на рыбную ловлю, а начавшийся шторм отнес его корабль к нормандскому побережью⁴¹⁸. В пользу этой версии говорит то, что на гобелене из Байо в сцене, изображающей путешествие Гарольда, с одного из кораблей спускается удилище⁴¹⁹. Не исключено, впрочем, что Уильям Мальмсберийский придумал свою историю, исходя из этой картинки. Есть также вероятность, что предполагаемая удочка представляет собой просто декоративный элемент (хотя в других сценах морских путешествий мы не видим ничего подобного). Кроме того, идея о том, что англосаксонская знать в качестве забавы занималась не только охотой, но и рыбной ловлей, ничем не подтверждена и кажется довольно сомнительной.

Тем не менее, развивая мысль Уильяма Мальмсберийского, мы можем предположить, что эрл направлялся не в Нормандию, а в какое-то другое место, но во время плавания через Ла-Манш его корабль попал в шторм, сбился с курса и в результате был выброшен на нормандский берег. Здесь уместно вспомнить, что, по свидетельству нормандских хронистов, Гарольд оказался вовсе не в Нормандии, а в Понтье⁴²⁰. Возможно, он поплыл на континент, чтобы договориться с кем-то из европейских властителей о брачном союзе, именно поэтому с ним (как намекает гобелен из Байо) была его сестра Эльфгиву. Подобное допущение решает проблему отсутствия подходящего жениха в Нормандии. В общем, доказать, что Гарольд попал в Нормандию случайно, нельзя, но такую возможность следует учитывать.

В сочинении Эадмера, которое датируется самым концом XI века, сообщается, что Гарольд хотел освободить своих родичей, находившихся в заложниках у Вильгельма с 1052 года. Эадмер принадлежал к монашеской общине собора Христа в Кентербери⁴²¹ и мог многое знать об эрле Гарольде и его делах благодаря контактам членов общины с Этельриком, родичем Годвине⁴²². Этельрик был каноником в Кентербери, в 1050-м безуспешно пытался занять кентерберийскую кафедру, а позднее стал епископом Суссекса. (Более подробно родственные связи Этельрика и главные события его жизни рассмотрены в Приложении 1.) Известно, что Эадмер советовался с Этельриком, когда писал свое «Житие святого Дунстана»; не исключено, что тот сообщил ему также сведения о Гарольде, которые не были широко известны в Англии[33]. Если Гарольд действительно хотел выручить родичей, становится понятен мотив для общения и взаимного интереса Гарольда и Вильгельма; в истории о брачном союзе такого мотива нет. Главное возражение против этой версии состоит в том, что заложники находились в Нормандии уже двенадцать лет, и Гарольд, похоже, не предпринимал никаких действий, чтобы их освободить. Но возможно, только после завершения валлийской кампании, когда в Англии воцарился прочный мир, эрл счел, что может оставить прочие заботы и заняться этим делом. В качестве альтернативного объяснения можно допустить, что Гарольд и ранее предпринимал какие-то шаги в этом направлении, но не преуспел, и потому о них в истории не осталось никаких упоминаний. Эадмер, как уже говорилось, мог опираться на свидетельства людей, близких к семье Годвине[34]; похоже, именно его рассказ отражает в максимальной степени «английскую версию» истории о поездке Гарольда в Нормандию. Соответственно, этот источник заслуживает большего доверия, чем можно предположить, исходя из его поздней датировки.

Итак, если отбросить идею о том, что Гарольд отправился в Нормандию, чтобы подтвердить права герцога на английский трон, как нереальную, остаются три возможности: либо он попал в Нормандию случайно; либо отправился туда, чтобы заключить некий договор, предполагавший, в числе прочего, брачный союз; либо поехал договариваться об освобождении заложников, которых Роберт Жюмьежский увез в Нормандию в 1052 году. Поездку в Нормандию — ради заключения брачного договора или ради освобождения родичей — обычно расценивают как роковую ошибку. Гарольд, как кажется, сам отдал себя в руки герцога Вильгельма, безжалостного властителя, метившего на английский трон, и тот, конечно, не упустил представившийся ему шанс. Однако, если мы согласимся с тем, что никаких обещаний, кроме личных заверений Роберта Жюмьежского, Вильгельму не давалось, то о планах герцога занять английский трон, скорее всего, не знал никто, кроме его ближайших соратников. Тем более никто не мог знать об этом в Англии, где этелинг Эдгар с полным правом являлся законным и признанным наследником короны.

Следует также заметить, что в то время англосаксонская знать едва ли задумывалась о возможности военного вторжения из Нормандии. На протяжении последних ста лет реальная угроза всегда исходила с севера, от скандинавских правителей, которые постоянно были готовы напасть и претендовать на английский трон. Эрл Тости хорошо знал это, когда в 1066 году искал помощи в Скандинавии. Никаких попыток вторжения с континента в этот период не было, и герцогство Нормандское, по мнению англосаксов, представляло опасность только как прибежище для скандинавских пиратов, укрывавшихся в его портах. Если быть до конца точными, герцог Роберт обдумывал планы вторжения в Англию в 1033―1034 годах⁴²³, но они не осуществились, и английские хронисты даже не упоминают об этом. Военная кампания этелингов Эдуарда и Альфреда в 1036 году, как мы говорили, по масштабам сравнима с пиратским набегом, и ее участники не имели прямого отношения к Нормандии. Весь опыт англосаксов говорил о том, что скандинавы нападают на их страну, а французы — нет.

Поход Вильгельма закончился победой, поэтому многие упускают из виду, насколько неожиданной и рискованной была сама идея. У нормандцев, по сути, не было флота; флотилия строилась в спешке во время подготовки к вторжению⁴²⁴. Нормандские бароны, похоже, опасались выходить в море, о чем свидетельствует их, мягко говоря, прохладное отношение к идее морского похода в Англию в 1066 году⁴²⁵. С точки зрения людских и материальных ресурсов герцогство, даже в период наивысшего расцвета, существенно уступало Англии. На фоне всего этого честолюбивые планы герцога кажутся фантастическими и нелепыми. В 1064 году даже для самого Вильгельма мысль о том, что он станет королем Англии, оставалась не более чем грезой, а Гарольд и подумать не мог о чем-то подобном. Все вышесказанное следует иметь в виду при обсуждении действий эрла в Нормандии.

Как бы то ни было, не стоит сомневаться в том, что Гарольд, по тем или иным причинам (скорее всего, чтобы выручить родичей, находившихся в заложниках у Вильгельма), отправился в путешествие на континент. Все имеющиеся свидетельства говорят за это. Приняв сам факт путешествия как данность, попробуем проследить последовательность событий, как она описана в нормандских источниках. С самого начала Гарольду не повезло: шторм отнес его корабль к берегам Понтье, маленького графства, граничившего с Нормандией. Граф Ги захватил эрла и его спутников в плен и заключил в Борен чтобы потребовать за их освобождение выкуп. Гарольд неожиданно сам оказался заложником⁴²⁶. Будучи богатым человеком, он, несомненно, мог бы заплатить графу Ги любую требуемую сумму, однако, прежде чем начались переговоры, Гарольд получил свободу благодаря вмешательству, как казалось, дружественной силы.

Когда до Вильгельма Нормандского дошли вести о пленении Гарольда, он увидел возможность подкрепить свои, оставленные до поры, но не забытые, притязания на английский трон и не преминул ею воспользоваться. Вильгельм отправил гонцов к графу Ги и потребовал — действуя угрозами и обещаниями — освобождения Гарольда. Ги понимал, что не в силах противостоять военной мощи герцога и лично передал Гарольда Вильгельму в Э (Eu). Теперь, заполучив в свои руки самого могущественного английского магната, второго человека после короля, герцог намеревался извлечь из сложившейся ситуации все возможные выгоды⁴²⁷. Первоначально, однако, он скрывал свои истинные замыслы под маской дружелюбия и оказал блистательному гостю самый теплый прием⁴²⁸. С подобающим почтением он отвез Гарольда в свою резиденцию в Руане и там старательно играл роль радушного хозяина.

Затем Вильгельм предложил Гарольду участвовать в военном походе в Бретань. В такой последовательности события изображены на гобелене из Байо⁴²⁹; Вильгельм Жюмьежский также утверждает, что Гарольд «пробыл какое-то время с Вильгельмом»⁴³⁰ и принес герцогу клятву верности непосредственно перед возвращением в Англию. Той же хронологии придерживается и Ордерик Виталий, хотя он опирался на сочинение Вильгельма из Пуатье, в котором говорится, что Гарольд принес клятву до того, как отправился с герцогом в Бретань⁴³¹. Скорее всего, Вильгельм из Пуатье изменил реальную последовательность событий, чтобы связать клятву с предполагаемой целью поездки Гарольда, то есть с подтверждением прав герцога на английскую корону. Более вероятно, что военная кампания в Бретани предшествовала клятве; во время похода у герцога была возможность лучше узнать своего гостя-пленника, а Гарольд еще больше утратил бдительность⁴³². Не исключено, что Вильгельм собирался продемонстрировать англосаксонскому эрлу собственную политическую и военную мощь; он хотел произвести впечатление на Гарольда и добиться, чтобы тот признал его превосходство, прежде чем пытаться, тем или иным способом, вырвать у него одобрение притязаний на Англию.

Целью похода нормандцев в Бретань было поддержать Риваллона Дольского, поднявшего мятеж против своего сеньора, герцога Конана II. Вильгельм рассчитывал, ослабив власть соседа и потенциального соперника, укрепить собственные позиции в этом регионе. Нормандское конное войско вторглось на территорию Бретани и устье реки Куэнон; очевидно, именно там Гарольд спас двух воинов Вильгельма, провалившихся в зыбучие пески (это доблестное деяние, свидетельствующее о недюжинной силе эрла, изображено на гобелене из Байо). Нормандцы двинулись к замку Риваллона в Доле, чтобы перекрыть войскам, осаждавшим его, доступ к припасам и путь к отступлению. Герцог Конан предпочел не рисковать, снял осаду и отступил в собственную резиденцию в Ренн. Вильгельм, который хорошо знал, насколько опасно воевать с бретонцами в их землях, не стал его преследовать. Вскоре обнаружилось, что нормандскому войску не хватает фуража (бретонцы широко применяли тактику выжженной земли), и герцог возвратился домой. На гобелене из Байо показано, что Вильгельм осаждал Ренн и захватил замок Динан, принадлежавший Конану, но Вильгельм из Пуатье не говорит об этом, так что, скорее всего, ничего подобного не было. Когда войска Вильгельма ушли из Бретани, Конан призвал на помощь графа Жоффруа Анжуйского, и они двинулись к нормандской границе, собираясь в отместку опустошить собственные земли герцога. Вильгельму пришлось развернуться и вновь идти в Бретань. Два войска сошлись на безопасном расстоянии, поскольку ни Вильгельм, ни Конан не были готовы встретиться в открытом бою. Тем временем и у того, и у другого закончились припасы, армии вернулись в свои земли, и кампания завершилась⁴³³.

Эта короткая и в целом безрезультатная военная экспедиция тем не менее была в равной мере увлекательной и познавательной и для Вильгельма, и для Гарольда. Наверняка они проводили много времени вместе, наблюдая друг за другом и пытаясь оценить сильные и слабые стороны. Оба были прекрасными воинами и тонкими политиками. Вильгельм убедился в личном мужестве англосаксонского эрла и понял, каким серьезным препятствием он может стать на пути к английскому трону. В итоге герцог пришел к выводу, что нужно попытаться нейтрализовать Гарольда или хотя бы отчасти подорвать его авторитет. Гарольд узнал многое о военной тактике Вильгельма и его способах ведения войны, в частности о преимуществах конного войска с его быстротой и маневренностью, и об использовании замков в качестве укреплений. Он увидел своими глазами, как Вильгельм подчиняет и устраняет с дороги соперников во французских землях, хотя еще не осознал до конца истинных намерений герцога, его жестокости и размеров его амбиций.

По возвращении в Нормандию Вильгельм наконец рассказал Гарольду о своем намерении получить английскую корону и потребовал, чтобы тот поклялся поддержать его притязания. За это герцог обещал Гарольду сохранить его статус в Англии и даже расширить сферу его полномочий; возможно также, что он предложил отдать ему в жены свою дочь Аделизу⁴³⁴. Гарольд наверняка изумился, услышав эти откровения, но, увидев, что Вильгельм ждет от него четкого ответа, понял, какая серьезная опасность ему грозит. В данный момент он был гостем Вильгельма, но, отказавшись исполнить просьбу герцога, несомненно, рисковал в самом ближайшем будущем превратиться в его пленника. Брат и племянник Гарольда уже находились в плену в Нормандии, а племянник короля Эдуарда, граф Готье⁴³⁵, умер в темнице у Вильгельма совсем недавно. С учетом этого рассказ Вильгельма из Пуатье о том, что герцог освободил Гарольда, оказавшегося в плену у графа Ги, выглядит жестокой насмешкой: в действительности эрл попал из огня да в полымя⁴³⁶. Перед лицом подобной перспективы у Гарольда не было других вариантов, кроме как принять предложение Вильгельма; но это означало, что ему придется поклясться содействовать всеми силами вступлению Вильгельма на английский трон. В те времена на севере Европы клятва являлась основным элементом при проведении юридических процедур и заключении договоров и сделок; она рассматривалась как разновидность «божьего суда»: считалось, что в тех случаях, когда клятва приносится не с чистым сердцем, последующие события должны это показать. Решение, по-видимому, далось Гарольду непросто, ведь в Англии хорошо знали, какую силу имеет клятва на святых мощах. Согласно законам Кнута, человека, принесшего ложную клятву на священной реликвии, могли изувечить или приговорить к уплате полной виры⁴³⁷. В дальнейшем никакие клятвы от него не принимались, если только он не раскается глубоко перед Богом. Если так, то не была ли данная Гарольдом клятва одним из тех грехов, в которых он исповедовался епископу Вульфстану⁴³⁸, и не освободил ли его святой от необходимости исполнять обещанное?

По поводу того, в чем именно поклялся Гарольд, до сих пор ведутся жаркие споры, но, по сути, этот вопрос имеет чисто академический интерес. Гобелен из Байо, как обычно, исполнен таинственности и не открывает никаких подробностей касательно содержания клятвы⁴³⁹. Вильгельм Жюмьежский утверждает, что речь шла просто о клятве верности Вильгельму как претенденту на английский трон⁴⁴⁰. Из рассказа Вильгельма из Пуатье, напротив, следует, что герцог постарался максимально оговорить все подробности⁴⁴¹. Не исключено, что Вильгельм стремился извлечь как можно больше выгод из создавшейся ситуации, поскольку Гарольд находился фактически у него в плену; однако, учитывая стилистику произведения, кажется более вероятным, что Вильгельм из Пуатье для большей убедительности украсил свое повествование множеством выразительных, но малоправдоподобных деталей. Например, хронист упоминает о передаче герцогу замков в Дувре и в других местах, при том что, насколько нам известно, в Англии того времени существовал только один замок, построенный французами в Херефорде. Получается, что в данном случае — как и во многих других — следует предпочесть свидетельства Вильгельма Жюмьежского. Вопрос о том, где именно была принесена клятва, также не кажется очень существенным. Различные источники указывают на Бонвилль-сюр-Ту, Руан и Байо. Руан фигурирует в хронике Ордерика Виталия, имевшего тесные связи с этим городом, а Байо — на гобелене из Байо, так что перед нами, скорее всего, попытки отдать дань уважения городу (или, в случае Байо, его епископу), связав его со столь важным событием. Бонвилль-сюр-Ту представляется наиболее вероятным вариантом, поскольку Вильгельм из Пуатье вряд ли назвал бы в качестве места принесения клятвы малоизвестный городок, не будь это правдой. Но на самом деле ни место, ни конкретное содержание клятвы не имеют большого значения. Важно то, что Гарольд в присутствии свидетелей, которых Вильгельм из Пуатье именует «знатнейшими людьми кристальной честности», поклялся поддержать притязания герцога на английский трон.

Вильгельм после этого рассудил, что он одержал моральную победу над Гарольдом, плодами которой можно будет воспользоваться позднее — чтобы ослабить позиции Гарольда и укрепить свои собственные⁴⁴². Он оставил при себе Вульфнота, брата Гарольда, в залог того, что эрл исполнит взятые обязательства⁴⁴³. Герцог мог, конечно, держать Гарольда в плену, тем самым убрав главное препятствие, стоявшее на его пути к трону. Но он, вероятно, понимал, что в этом случае в Англии место Гарольда неизбежно займет другой человек (или люди), а это скорее помешает, чем поможет осуществлению планов. Гораздо разумнее было отпустить эрла, обремененного клятвой, которую тот не собирался исполнять, и обреченного в перспективе оказаться клятвопреступником. Герцога это вполне устраивало; действительно, в 1066 году обвинение в нарушении клятвы стало главным аргументом против Гарольда и основным орудием в руках Вильгельма. Когда обычной жажды добычи оказалось недостаточно, чтобы заставить нормандских баронов поддержать идею похода в Англию, Вильгельм заявил, что их долгом является защитить его законное наследство от посягательств неверного вассала.

Гарольд вернулся домой с богатыми дарами, в сопровождении своего племянника Хакона, находившегося в Нормандии в качестве заложника с 1052 года. Брат Гарольда, Вульфнот, остался с Вильгельмом. Если Гарольд отправился в Нормандию выручить родичей, он потерпел неудачу. Мало того, он связал себя клятвой поддержать притязания Вильгельма на английский трон. По мнению всех средневековых хронистов, эта клятва оказалась той роковой ошибкой, после которой жизнь Гарольда пошла вкривь и вкось⁴⁴⁴. Люди средневековья верили, что все события происходят не просто в силу обстоятельств или в результате человеческих действий, но вершатся по воле Божией; а значит, любые победы и поражения ниспосланы свыше как награда или как наказание за грехи. Гарольд проиграл битву в 1066 году, и для того, чтобы объяснить случившееся, требовалось найти за ним какой-то грех; здесь и пригодилась история о нарушенной клятве.

На самом деле Гарольд попал в западню, о которой ни он, ни кто-либо другой в Англии не мог и подумать. Историю о якобы обещанной Вильгельму английской короне придумал Роберт Жюмьежский, и о притязаниях герцога не знал никто, кроме его ближайшего окружения. Гарольд вырвался из цепких рук герцога единственным возможным способом — дав клятву, которую от него требовали. Он знал, что вправе отвергнуть ее, покаявшись перед Богом, поскольку она была вырвана силой. Тем не менее на сердце у него было тревожно, и когда автор «Жизнеописания короля Эдуарда» сетует, что Гарольд был «слишком щедр на клятвы»⁴⁴⁵, скорее всего, имеется в виду именно этот случай. В целом эрл остался очень недоволен результатами своего путешествия в Нормандию. Он досадовал на безмерную наглость нормандского герцога, а также на себя за то, что угодил в расставленную Вильгельмом ловушку. Вильгельм из Пуатье, описывая реакцию Гарольда в 1066 году на вести о вторжении нормандцев, вкладывает в его уста слова о «бесстыдной заносчивости» Вильгельма⁴⁴⁶; возможно, именно так Гарольд оценил действия герцога в 1064 году. Нормандский властитель не только выдвинул совершенно безосновательные притязания на английский трон, но и заставил его, Гарольда, своего гостя и товарища по оружию, пообещать ему поддержку. За это он собирался вознаградить эрла его же собственными землями и титулами. Герцог приобрел в лице Гарольда непримиримого врага. Вильгельм в итоге добился своего, поэтому нам сейчас сложно представить, сколь дерзкой и неосуществимой выглядела его затея изначально. Но собственные вассалы герцога в свое время заявили, что планы вторжения в Англию «слишком рискованны и превосходят возможности Нормандии»⁴⁴⁷.

Несмотря на разрушительные последствия, Гарольд извлек из своего предприятия и кое-какую пользу. Он осознал размеры амбиций Вильгельма и степень его решимости. Теперь, зная о грядущем вторжении, он мог принять необходимые меры, чтобы противостоять ему. В погодной статье Англосаксонской хроники за 1066 год говорится, что Гарольд был осведомлен о планах Вильгельма; не исключено, впрочем, что имеются в виду не сведения 1064 года, а вести, полученные от посланных герцогом гонцов. Эрл, кроме того, имел возможность познакомиться с нормандскими приемами ведения войны и обдумать ответную тактику. Скорее всего, именно в этот момент он начал размышлять о том, что будет, если Эдуард умрет раньше, чем этелинг Эдгар достигнет нужного возраста, чтобы взять на себя все королевские обязанности, в том числе командование войском. Смогут ли англосаксы противостоять Вильгельму под предводительством юного короля, не имеющего военного опыта? В этой ситуации Гарольд, эрл Уэссекса и главный королевский советник, будет незаменим как помощник, но не лучше ли, чтобы опытный военачальник обладал всей полнотой власти? Возможно, именно тогда в голове Гарольда начал рождаться замысел, который привел его на английский трон в 1066 году, но никаких подтверждений у нас нет⁴⁴⁸.

По возвращении Гарольд, вероятно, обсудил намерения Вильгельма с королем Эдуардом и с членами своей семьи. На гобелене из Байо изображено, как он, вернувшись из путешествия, рассказывает о чем-то королю⁴⁴⁹. Но за пределы семейного круга сведения, похоже, не вышли; иначе трудно объяснить молчание английских источников по поводу визита эрла в Нормандию и по поводу притязаний нормандского герцога. Возможно, подобная скрытность проистекала из желания утаить дипломатическое поражение Гарольда, но более вероятно, что весть о новой угрозе, стань она известна, вызвала бы в Англии смятение, а это в данный момент никому не было нужно. В источниках есть указания на то, что короля Эдуарда возникшая ситуация сильно встревожила. Именно это беспокойство, как кажется, подвело короля к тому, чтобы на смертном одре передать корону Гарольду и посоветовать своим приближенным поддержать это решение⁴⁵⁰.