Где-то рядом

Глава 16. Узел

— Уходим! — я не стал доводить дело до конца.

Одно дело помочь Кладбищу сделать то, что оно и так хотело — уничтожить нас. И совсем другое — пытаться его остановить. Тогда силу крови Хашама придется использовать на полную, и лично я не поручусь, что это не приведет к новым неприятностям. Тем более стажеры уже показали все, что я хотел увидеть. Или они способны на что-то большее?

— Почему? — Аласа замерла возле созданного мной портала.

— Мы были готовы победить! — рядом с ней застыли и все остальные.

Стасс, Имир, даже до последнего старавшийся держать особняком Нигель — впереди, остальные на полшага — за их спинами.

— Кто ответит, получит право на один свой вопрос, — я замер. У нас еще оставалось немного времени.

— Вы хотите, чтобы мы научились проигрывать? — тихий голос.

Я внимательно посмотрел на совсем молодого бога. Золотистые волосы до плеч, синие глаза — такому бы быть героем где-то на границе света и тьмы, а он вместо этого собрался ко мне в следователи. Палачи Кота, как их еще порой называют. Он держался в стороне от остальных во время заплыва, он карабкался на стену одним из последних, в сражении с призраками тоже был в конце списка… Его не за что было бы выделить, если бы не момент появления призрачного гиганта: тогда он одним из первых сделал шаг вперед.

— Все верно, — я кивнул. — Мне показалось, что за эти дни вы смогли лучше ощутить свою силу, друг друга. Остался самый важный навык: понять границу, когда надо отступать, границу, за которой есть то, что вам недоступно. По крайней мере, пока.

— Тогда у меня вопрос, — парень-герой не стал тянуть со своей наградой и тряхнул длинной челкой. — Господин Кот, мы вам служим, мы готовы умереть за вас, но… Мы знаем, чего хочет Атон, мы знаем, за что сражается Карик. А вы… Никто ведь до конца так и не понимает: а чего вы хотите от мира? Ведь стоять рядом с нынешним демиургом — это не все, что нужно вам и чего вы ждете от нас?

Он пристально смотрел на меня, при этом не шевелясь. Остальные стажеры тоже не двигались. Над нами взлетела огромная призрачная нога, от которой во все стороны шли волны вибраций. Неожиданный эффект, когда разные кусочки одной силы расшатывают мир вокруг себя. В прямом смысле слова! Мои стихии даже в ауре крови Хашама просто отказывались работать рядом с ними. Вибрации разрушали и Свет, и Тьму, и даже обычно живущий своей жизнью Обман. Разве что я удерживал стихии до последнего с помощью воли и дополнительных вливаний энергии.

— Чего я хочу? — я заговорил. — От вас, от себя… Я хочу, чтобы этот мир изменился.

Я еще не говорил этого вслух, но, возможно, именно за мгновения до летящей с небес смерти тебя и будут слушать лучше всего. В том числе и ты сам… Я полностью выпустил свою силу, чтобы сдержать вибрации призрачного великана. Через него на меня давило словно все Кладбище разом, но это только бодрило. Ведь так это и работает, когда враг делает шаг за грань привычного. Либо ты идешь за ним, либо умираешь.

— Все хотят, чтобы мир изменился, — ответила Аласа. — Даже тот же Атон…

Как мило, она меня сравнила с нашим главным врагом.

— Нет, — оборвал я девушку. — Атон хочет изменить стихии, изменить свое положение, может быть, убить всех других богов. И все.

— А разве может быть что-то больше? — на этот раз спросил малыш Нигель. До этого он постоянно поглядывал на нависшую над нами смерть, но теперь забыл даже о ней.

— Может, но отвечать на этот вопрос для вас я не буду. Пусть это станет частью вашего пути, и когда кто-нибудь сможет понять, что именно я имею в виду, то… Я буду рад новому союзнику. Или даже другу.

По мере того, как я говорил, опущенные после бесконечной тренировки плечи стажеров начали расправляться, в глазах вспыхнуло пламя. Оно у каждого из них было свое, словно отражение пути, которым они прошли… Я не сказал стажерам ничего нового. Я просто намекнул, что есть нечто большее, чем привычный выбор между своим и чужим, добром и злом; и этого хватило, чтобы жажда нового и неизвестного поселилась в их сердцах. Как когда-то мои предки на Земле: кто-то шел на Запад, кто-то на Восток, у каждого был свой фронтир, свой край мира, который требовалось подчинить и покорить. С богами было так же: они карабкались по пути силы, открывали кусочки мироздания, пока… Так было на Земле — неизвестные регионы закончились, нечему оказалось больше манить и разжигать сердца. Новым фронтиром мог бы стать космос, но не срослось, движение вверх остановилось, а вместе с ним и бесконечный бег, который сначала направился вширь, а потом принялся угасать вместе с самой цивилизацией. Как бывало и раньше, когда люди доходили до пределов своего мира, а потом превращали остатки своей жизни в бесконечный пир на костях былых достижений.

«Хорошее сравнение, — в голове раздался голос Майи, которая иногда заглядывала в гости по нашей ментальной связи. — Значит, думаешь, раз боги тоже нашли все грани мироздания, познали все силы вокруг, то им больше ничего и не нужно? Бесконечно карабкаться на вершину, где уже и так все известно — тупик. Бессмертным и смертным не к чему стремиться, и в итоге они раз за разом невольно делают то, что только и остается — пытаются разрушить то, что стало их цепями. И тогда что бы мы ни делали, как бы ни пытались остановить конец света, он в итоге неизбежен. Потому что воля одного или даже дюжины не может перевесить волю всех… Какая красивая, но страшная история. Вот только ты сказал, что придумал, как можно все изменить и исправить. Ведь так, Кот?»

«Да, — кивнул я. — Есть простой путь: просто все уничтожить, сделать так, чтобы не было воли кроме твоей. Самому стать той силой, что сотрет этот мир и попробует создать новый. Либо вариант посложнее. Сейчас вся система развития построена так, что гонит каждого бога или смертного к вершине, а потом к неизбежному разрушению. Но что, если изменить именно эти правила, чтобы награждалась не голая сила любой ценой, чтобы царили не подлость и эгоизм, но и у остального был шанс?..»

«Когда ты начал про то, что нужно убрать несправедливость, я было решила, что ты сошел с ума. История для святош или малолетних идеалистов… Но изменить систему… — Майя думала. — Кто-то предаст и заберется на вершину. Кто-то останется верен друзьям и своему слову и… Сейчас это бы ему ничего не дало, но ты ведь хочешь добавить награду именно для таких людей. Посмотреть, куда они двинут мир, если будут получать силу за добро… Нет, тут нужно другое слово!»

«Справедливость, ты ведь уже говорила», — подсказал я, и Майя расхохоталась.

Действительно, забавный круг порой выписывает наше сознание. В молодости мы ищем ее, потом начинаем верить, что этой синей птицы просто не существует, пробиваем себе путь наверх, не гнушаясь любым нарушением правил, и в итоге… Даже получив все, что только можно, снова начинаем искать именно ее. Кто-то только для себя, кто-то для близких, кто-то для своего народа или даже расы. А кто-то для всех!

— По домам! — я хлопнул в ладоши во второй раз, и за спинами стажеров открылись разрезы в изнанку. Третий хлопок, и поток ветра отбросил будущих черных назад. Теперь, когда можно было не сдерживаться, я хотел сделать в проклятом мире еще кое-что.

Раз уж я здесь, раз уж нашел себе новую цель, то было бы глупо не пообщаться с тем, кто когда-то прошел тем же самым путем. Он выбрал другое решение, он в итоге заплатил огромную цену — и мне нужно было понять, стоило ли оно того. Жалел ли когда-то Хашам, что решил изменить мир. И для этого ответа мне было нужно не отражение из Грани, с которым я общался раньше, а сам мертвый бог, частицу которого можно было найти только в одном месте.

Я поднял голову и посмотрел на клубящиеся тучи прямо в центре Кладбища. Сердце проклятья, убивающего богов. И ведь можно было и раньше догадаться, что мимо него мне не пройти. Несмотря на искреннее желание держаться подальше от неприятностей.

— Значит, вот как ты выполняешь приказы своего господина!

Молодой человек с побелевшими от соли волосами нависал над склонившейся перед ним девушкой. Он не был богом, но однажды найденный древний ритуал помог создать совершенство. Ту, кого он полюбил больше жизни, больше себя, и ту, кого походя убил один ничтожный бог. Даже не специально, а просто потому что ему было плевать на дающий ему силу мир.

Почти год Мали жил только этой потерей, прокручивая в памяти мгновения утраченного счастья, но потом собрался и повторил ритуал. Его Галатея умерла, но Пигмалион был уверен, что сможет вернуть ее. Надо было всего лишь сделать то, что навсегда отпечаталось в его памяти. Снова создать совершенство, которого не хватало в его жизни… Он верил, до последнего верил, что у него получится, вот только новая Гала оказалась совсем другой.

В чем-то даже сильнее — ее тело и аура подстраивались под того, кто на нее смотрел, становясь идеалом для этого человека. Или же, если бог или человек был по-настоящему влюблен, то творение Мали принимало форму серой мышки. Ироничное признание силы чужих чувств, которое так бесило незадачливого творца. Словно сама суть его нового творения говорила, что теперь она принадлежит не только ему. А еще…

— Господин, — девушка склонилась еще ниже, и Мали не удержался и пнул ее ногой.

Как же его раздражало то, что это существо приняло облик Галы. Это было и болезненным напоминанием, и уколом — будто он не любил свое прошлое творение достаточно сильно. Ведь, будь иначе, его новая Галатея должна была стать и для него серой мышкой. Это раздражало. Но в то же время именно эта ярость и помогла Мали двинуться дальше. Подарила силы, чтобы превратить свою бывшую любовь в оружие и дать ей новое имя. Аласа — для большинства это был просто набор звуков, на языке же его родины за ними скрывалось слово «проклятая». Самое то для той, чья судьба будет связана с проклятьем мертвого демиурга.

— Итак, — Мали перешел от ударов к делу, — я приказал тебе внедриться в ближний круг Кота, я подстроил так, чтобы его человек выделил тебя! И что в итоге? Тебе улыбнулась удача, ты была рядом с ним почти десять дней и ни разу не попыталась его убить! Или ты думала, что я ничего не узнаю⁈

— Я не сомневалась, что ваш новый хозяин вам все расскажет, — Аласа продолжала склоняться в позе покорности.

— У меня нет хозяина! — Мали снова пришел в ярость. — Пусть он так думает! Пусть это выглядит как роль слуги со стороны! Мне плевать! Он для меня такой же инструмент, как и я для него.

Было видно, что человеку совсем не плевать на то, как он выглядит. Ярость клубилась в нем и с радостью выплескивалась на ту, кто не имел права ответить своему создателю. Аласа действительно могла расширять и по-своему трактовать отданные ей приказы, но не больше.

— Итак, — повторил Мали, — ты решила, будто мои слова о том, что нужно ждать подходящего момента, дают тебе право вообще ничего не делать? Действительно, если дать волю слабости и страху, можно решить, что он никогда и не наступит… Так вот меня не интересуют твои отговорки, но мне хочется понять, ради чего — ради чего ты пошла против меня? Что он такого сказал или сделал, что ты даже не попыталась? Говори!

— Ты не поймешь, — впервые с начала разговора Аласа подняла взгляд.

— Я приказываю, — Мали знал, как добиться ответа даже от строптивиц.

— Он поверил в меня… — Аласа усмехнулась, словно только и ждала этого вопроса. — Он тоже считал нас всех своими созданиями.

— Вы просто его слуги!

— Он думал по-другому. Он верил, что меняет нас, сдвигает предел наших возможностей — и это действительно было так. Вот только он не заставлял нас идти по этому пути. Каждый мог сдаться, отступить, но перед ним не хочется показывать слабости.

— То есть ты просто благодарна за силу? За простейшую тренировку, которая не добавила тебе и десяти процентов потенциала?

— Десять процентов потенциала за десять дней — с каких пор это мало? Что будет рядом с таким лидером за год? А за сто лет? Вот только и это не главное. Кот… Он не заставлял нас во время тренировки — просто ставил перед выбором — он не стал делать этого и после. Несмотря на то, что он потратил на нас свое время, каждый из тех, кто был с ним эти десять дней, остался свободен. Мы можем тратить полученные знания и силу, как захотим. Можем остаться с ним, можем пойти своим путем — он не заставляет. Рядом с ним остаются лишь те, кто верят в него и его путь. Те, кто могут остаться…

Аласа не сказала это вслух, но было очевидно, какой выбор хотела бы сделать она сама. Но не могла! И впервые с того момента, как он создал свою вторую Галатею, Мали почувствовал в ее взгляде ненависть. Не отсутствие чувств, даже не отвращение, как когда он пытался заставить себя и Аласу поверить, что все будет, как раньше — именно ненависть.

— Знаешь, — Мали толкнул девушку ногой так, что та упала на пол, — а я ведь тоже сделал открытие и тоже благодаря Коту. Раньше я думал, что меня возбуждает только любовь…

Молодой человек скинул безразмерную куртку, которая так хорошо скрывала его тренированное тело и мышцы. Любовь, ненависть — они будоражили кровь. Он снова жил по-настоящему, впервые с тех пор, как потерял свою настоящую Галу. Раньше Кот был просто одной из целей заказчика, до которой сложно добраться лично, но которую можно было делать слабее, уничтожая его союзников. Как ни странно, не самая сложная задача для творца и смертного… Теперь же Мали хотел добраться до Кота и сам, возможно, даже больше, чем до того бога, из-за которого погибла Гала.

Забавно… Мали замер, осознавая, что уже и забыл имя того слабака, из-за которого все началось.

Для похода к центру Кладбища можно было позвать союзников. Можно было и подготовиться, организовав пути отхода и отобрав потенциально полезные артефакты, но я хотел как можно быстрее разобраться с собой. Ненавижу неуверенность: ведь сомнение в своем пути — это самый простой способ проиграть даже тем, кто слабее тебя.

Я расправился с гигантом из призраков. Сломал вибрации, которыми они лишал сил всех вокруг себя, и они же, начав работать немного по-другому, сами его уничтожили. Когда вокруг стало поспокойнее, я взлетел. Как когда-то в мире Медеи — разогнался прыжками повыше, а потом отпустил силу и начал планировать прямо к цели. Получился сплав из осторожности и скорости. Я использовал кровь Хашама вдали от места его смерти, но обеспечил себе самый быстрый путь к нужной точке.

Разве что немного не рассчитал. Планирование без поддержки и замедления превратилось в полет с постоянным ускорением, когда воздух вокруг меня разогрелся и прикрыл от возможных заинтересованных взглядов красной полусферой из огня и разрушающихся газов. Выглядело неуютно, но мое тело держалось, и я понял, что так даже лучше. Изначально я планировал пробираться по туннелям, как и все, кто гулял тут до меня, но с разгоном открывались совсем другие возможности.

Я еще на мгновение призвал силу крови, чтобы усилить защиту и раскрутить огненную пелену перед собой, превращая ее в бур, а потом на всей скорости врезался в землю, пробивая себе проход прямо в центр этого мира. Мимо мелькнули тонны камней, сотни карв, пылающих мертвой силой — рядом с ними, уже без крови демиурга, я обновлял свою защиту и добавлял импульсы своему полету. Обычные камни сменились живыми. Сначала мне показалось, будто это просто очередная стихия, но уже через мгновение стало понятно, что это на самом деле огромное существо размером с истинного зверя.

Каменный дракон, живущий внутри проклятой планеты. Он попробовал встретить меня зубами, давлением и вибрацией проклятья в каждой клеточке своего тела, но я просто пролетел мимо, прямо к своей цели. Кажется, дракон удивился. Кажется, он погнался за мной, но я не думал останавливаться. Камни, живые и мертвые, неожиданно сменились пустотой. Огромный провал внутри скалы, отгороженный проклятьем и его стражем. Не знаю, когда тут последний раз кто-то бывал… Я отпустил несущие меня силы — так было проще, чем тормозить — и рухнул вниз. Туда, где среди голубых кристаллов, похожих на жесткое колючее покрывало, лежал кусочек пустоты.

Там не было ничего. Ни остатков тела, ни выжженого пятна — только голубые кристаллы, не решавшиеся занять пару квадратных метров в форме лежащей человеческой фигуры. Я рухнул рядом, выпуская наружу силу и приглашая то разумное и живое, что осталось от мертвого демиурга, не таиться, а выйти ко мне.

— А почему бы и нет? — рядом со мной появилась тень, отдаленно похожая на Хашама из Грани. Вернее, внешне между ними не было никакой разницы, а вот во всем остальном… Это как сравнивать оригинал древней картины и нарисованную первокурсником художественного училища копию. Талантливую копию, но глубины все же не те.

— Ты как будто впервые с кем-то общаешься после смерти, — я почувствовал еле заметные капельки неуверенности, повисшие в воздухе.

— Так и есть, — ящер показал зубы.

— Неужели никто за все эпохи так досюда и не добрался? Не скажу, что это было так уж сложно, — заметил я.

Можно было бы и сразу перейти к делу, вот только, если не хочешь услышать «нет», иногда надо дать привыкнуть и понять себя. Поговорить о погоде, о доме и семье, о том, что близко вам обоим, и тогда уже разговор о деле будет не соревнованием чужаков, а действительно попыткой услышать друг друга.

— Приходили, — неожиданно тень Хашама хитро улыбнулась. Как мальчишка! — Пробивались с боем, уничтожая дракона… Или обманывали его, жертвуя частью отряда… Но вот чтобы кто-то был настолько цельным, что его желание и воля добиться своего не тронули даже вибрации проклятья, чтобы он прошел сквозь дракона, словно это обычная зверушка из смертного леса — такого еще не было. И как я мог не выглянуть, чтобы узнать, чего же ты так хочешь, человек? Или тебе будет приятнее, если я буду называть тебя богом?