Генерал-фельдмаршалы в истории России

Cветлейший князь Варшавский, граф Иван Федорович Паскевич-Эриванский (1782–1856)

То, что произошло 5 октября 1850 г. на Уяздовском плацу в Варшаве, не могли припомнить даже седые ветераны частей, выстроившихся для торжественной церемонии в связи с 50-летием военной службы наместника в Царстве Польском генерал-фельдмаршала Паскевича. После того, как император Николай I перед строем вручил своему полководцу новый, богато украшенный образец фельдмаршальского жезла с надписью «За двадцатичетырехлетнее предводительство победоносными российскими армиями в Персии, Турции, Польше и Венгрии», раздалась команда к церемониальному маршу. И — неслыханно: во главе войск чеканил шаг, отдавая воинскую честь фельдмаршалу, сам государь-император.

Да, что там ветераны! История русской армии не знала таких примеров, исключая, может, только время Петра I, который не боялся уронить своей монаршей чести, отмечая заслуги подданного. И вот его примеру последовал праправнук. Николай посчитал недостаточным отданное войскам еще за год до того повеление оказывать фельдмаршалу те почести, что положены были только самому императору.

Воистину: с времен Потемкина ни один военный деятель не был осыпан щедротами монарха в такой степени.

Были для этого субъективные причины. По окончании Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов И.Ф. Паскевичу была вверена 1-я гвардейская дивизия, в которой великие князья Николай Павлович и Михаил Павлович командовали бригадами, т. е. находились у него в подчинении. Став императором, Николай I до конца жизни с особым пиететом относился к Паскевичу, без малейшей иронии называл его «отцом-командиром», и мнение фельдмаршала было для царя истиной в последней инстанции.

Но, с другой стороны, никто не взялся бы утверждать, что император оказывал особые знаки внимания ничтожеству, ловкому, но недалекому фавориту. Нет, Паскевич был подлинно талантливым полководцем и крупной личностью.

Генерал в 29 лет, фельдмаршал — в 47. Удостоен исключительно лестных отзывов самого М.И. Кутузова. Полководец, громкие победы которого в войне с Турцией 1828–1829 гг., по отзывам его современника, «произвели в России громадное впечатление». Имя Паскевича в полном смысле слова не сходило с языка. Его донесения о военных действиях и приказы по войскам читались с восторгом и переходили из рук в руки. Популярность его была сродни суворовской.

Родился Иван Федорович в Полтаве. В 12 лет был определен в Пажеский корпус, где проявил блестящие способности к наукам. В 1800 г. был выпущен поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк, при этом одновременно получил назначение флигель-адъютантом к императору Павлу I.

Боевое крещение получил в войне с Турцией 1806–1812 гг. (см. очерк о М.И. Голенищеве-Кутузове). В бою был тяжело ранен в голову. За отличия получил чин генерал-майора и ордена Св. Георгия 3-й и 4-й степеней. О том, на каком счету Иван Федорович был у командования, говорит отзыв, данный П.И. Багратионом после сражения при Силистрии: «Мужественно защищался и не только не оставил трофей в руках турок, но, отражая множество их атак с большой для них потерею, подавал всем пример отличной распорядительности и неустрашимости».

Начавшаяся в 1812 г. война с Наполеоном застала его в должности начальника 26-й пехотной дивизии из 7-го пехотного корпуса генерала Н.Н. Раевского (к слову, Иван Федорович был самым молодым дивизионным командиром в русской армии). Действуя в составе 2-й армии П.И. Багратиона, дивизия Паскевича отличилась в тяжелых оборонительных боях под Салтановкой и Смоленском. В Бородинском сражении она занимала ключевую высоту над рекой Колочь. Стойкость подчиненные Паскевича проявили беспримерную. Держались «с отчаянием», как отозвался историк, потеряв не менее 3 тысяч человек. Под командиром дивизии были убита одна лошадь, ранена вторая. Тем не менее его подчиненные не только отбили все вражеские атаки, но, как только на помощь подошла 12-я пехотная дивизия генерала И.В. Васильчикова, нанесли ответный удар.

Позднее именно Паскевичу заболевший Раевский доверил корпус, мотивировав выбор следующими словами: «С такими генералами в бою достигается невозможное, а в походах спокойно бывает».

С отступлением французов из разоренной русской столицы Иван Федорович воевал в составе отряда генерала М.И. Платова. В сражении под Красным (4–6 ноября) Паскевич энергично содействовал успеху стремительной атакой во главе Ладожского, Орловского и Полтавского пехотных полков против войск маршала Нея в тот момент, когда неприятелю совсем было уже удалось взять наши батареи. «Разбит неприятель в пух», — отозвался на эту победу Кутузов. На торжественном приеме в освобожденном Вильно по случаю дня рождения Александра I главнокомандующий с особым удовольствием представил царю Паскевича как одного из своих лучших генералов.

В ходе заграничного похода полководец особенно отличился в сражении под Лейпцигом, вошедшем в историю как «битва народов» (4–7 октября 1813 г.). Во главе 26-й пехотной дивизии он ворвался в предместья города и взял до 4000 пленных и более 30 орудий. На следующий же день 32-летний герой был произведен в генерал-лейтенанты.

В Париже, занятом союзными войсками, Паскевич был представлен великому князю Николаю Павловичу, брату Александра I и будущему императору. На последующие сорок лет их связала дружба, редкостная между монархом и его подданным. Но беспрецедентным служебным ростом полководец был в первую очередь обязан не ей, а ратным делам.

В военное дело подчас вмешивалась и политика. Так, в 1825 г. Паскевич по повелению царя вошел в состав Верховного суда по делу декабристов. Сочувствия к тем, кто пытался пошатнуть престол, за ним не заметили.

Новая страница в ратной биографии Ивана Федоровича открылась с началом русско-иранской войны 1826–1828 гг. Он оказался на Кавказе еще накануне войны: Николай I, готовя отставку тамошнего наместника генерала А.П. Ермолова, к слову, симпатизировавшего декабристам, направил ему в качестве помощника именно Паскевича.

В сентябре 1826 г. отряд генерала В.Г. Мадатова повел наступление на город Елизаветполь, чтобы остановить движение иранских войск к Тифлису и освободить блокированный гарнизон Шуши. Разгромив иранский авангард, он успел занять город раньше наследного принца Аббас-Мирзы, командовавшего армией противника, и поступил под начало прибывшего туда Паскевича. К моменту решающего сражения 13 сентября русские имели 8,5 тысячи человек при 24 орудиях против 35 тысяч человек и 25 орудий у Аббас-Мирзы.

Паскевич построил войска в три линии. Подпустив противника на дистанцию прямого выстрела, русские открыли огонь в упор. Это привело наступающих в замешательство. Тогда два батальона русских и грузин ударили в штыки и прорвали центр противника. Разгром завершил удар драгун Нижегородского полка. На поле боя осталось несколько тысяч убитых и раненых да в плен попало около одной тысячи персов. Потери русских составили 46 убитых и 250 раненых. Иранская армия рассеялась, Шуша была избавлена от блокады. Наградной же «арсенал» Ивана Федоровича пополнился золотой шпагой, украшенной бриллиантами, с надписью «За поражение персиан при Елизаветполе». Обрадованный первой столь масштабной военной победой за время своего царствования, Николай I произвел его в генералы от инфантерии.

В марте 1827 г. Паскевич принял вместо Ермолова командование над отдельным Кавказским корпусом. Новая кампания началась занятием Эчмиадзинского монастыря и блокадой столицы Восточной Армении Эривани, считавшейся по тем временам одной из наиболее сильно укрепленных крепостей. Отсутствие у Паскевича осадной артиллерии заставило его в ожидании прибытия таковой из России перенести боевые действия в Нахичеванское ханство. 26 июня, взяв Нахичевань, русские обложили крепость Аббас-Аббад — опорную базу иранских войск. 2 июля начался обстрел крепости, а 5-го ей на помощь подошел Аббас-Мирза во главе 16-тысячного корпуса.

Не теряя времени, Паскевич во главе сравнительно небольшого отряда двинулся ему навстречу и близ ручья Джеван-Булак нанес принцу настолько серьезное поражение, что защитники Аббас-Аббада, сознавая бесполезность дальнейшего сопротивления, через два дня сами открыли крепостные ворота.

Получив в начале сентября осадную артиллерию, Иван Федорович приступил к осаде Эривани. Под сильнейшим огнем произведя лично рекогносцировку крепости, он приказал вести главную атаку на юго-восточный угол. Трехдневная бомбардировка крепости попутно с усиленными фортификационными работами настолько угнетающе подействовала на защитников, что 1 октября гарнизон сложил оружие. В плен сдались 3 тысячи человек, было захвачено 45 орудий. Потери наступавших составили всего 52 человека.

«Знаменитая Эривань, — докладывал Паскевич в Петербург, — которой приобретение, как полагали, должно было стоить потоков крови, пала перед победоносным русским оружием, без великих пожертвований с нашей стороны…»[111]. Эта блистательная победа не осталась незамеченной. «За отличное мужество, твердость и искусство, оказанные генерал-адъютантом Паскевичем при… важном завоевании знаменитой в Азии крепости Эривани», как гласил высочайший рескрипт, ее покоритель был пожалован орденом Св. Георгия 2-й степени.

Вслед за тем Паскевич предпринял наступление на Тавриз. Город был хорошо укреплен, но ужас перед покорителем Эривани оказался настолько сильным, что после нескольких выстрелов ворота перед победоносными русскими войсками открылись, 6-тысячный же гарнизон, бросив 40 орудий, через тыловые ворота бежал в Тегеран.

Быстрые успехи императорских войск окончательно ошеломили персов. 10 февраля 1828 г. в деревне Туркманчай был подписан мир на весьма выгодных для Петербурга условиях: Персия уступала Эривань и Нахичевань и предоставила русским исключительное право плавания по Каспийскому морю. Сам Паскевич получил графское достоинство, присоединение к фамилии почетного наименования — Эриванский и денежное пожалование в 1 млн рублей.

Громкие победы генерала в Закавказье на этом не закончились. Уже в марте того же 1828 г. последовал разрыв дипломатических отношений с Турцией. Генерал-фельдмаршал П.Х. Витгенштейн, а затем генерал И.И. Дибич руководили военными действиями на Балканах, Паскевич же воевал в Закавказье. Он избрал наступательную тактику, нацелившись на крепости Карс и Ахалцих.

Русские смогли выставить всего 14 тысяч человек при 70 орудиях, противник превосходил вдвое. И, тем не менее, главнокомандующий русской армией предпочел наступление. После четырех дней осады и обстрела 23 июня удалось взять Карс. Желая избежать лишних потерь, Паскевич послал коменданту крепости ультиматум: «Пощада невинным, смерть непокорным, час времени на размышление», и гарнизон положил оружие. Было захвачено 151 орудие, 33 знамени, 7 тысяч пудов пороха. Обезоруженный гарнизон получил право отступить.

23 июля пал Ахалкалаки, 15 августа — Ахалцих. В последнем случае силы русских составляли около 12 тысяч человек, на помощь же турецкому гарнизону в одну тысячу человек подошел 20-тысячный корпус Киос-Мехмет-паши.

На военном совете у Паскевича решили вначале атаковать корпус, что и было успешно осуществлено. Немалая часть турок отступила в крепость, которую осаждающие атаковали 15 августа.

«Упорная защита гарнизона… и значительный урон, нами понесенный, ожесточил солдат наших», — доносил Иван Федорович в Петербург. В результате боя было убито до 5 тысяч турок, более 6 тысяч сдались в плен. Русские потеряли около 700 человек убитыми и ранеными. Вслед за Ахалцихом пали крепости Ахцур и Ардаган, а вскоре и Баязет. Турки, таким образом, утратили власть и на левом берегу Евфрата почти до самого Эрзерума.

В Санкт-Петербурге внимательно следили за событиями в Закавказье и на достойную оценку командующего не поскупились: Паскевич был награжден орденом Св. Андрея Первозванного и назначен шефом Ширванского пехотного полка.

1829 г. принес русским войскам в Закавказье новые победы, но доставались они нелегко. В ходе кампании Иван Федорович предполагал овладеть Эрзерумом, а затем двигаться к побережью Черного моря, разрезая, таким образом, азиатские владения Турции надвое. Для наступления на Эрзерум генерал смог выделить не более 17 тысяч человек пехоты и кавалерии при 61 орудии. 19 июня у села Кайнлы русские попали в тяжелое положение: на фланге находился 20-тысячный корпус Гакхи-паши, а с фронта нажимал сильный корпус сераскира — главнокомандующего турецкими войсками.

Иван Федорович с присущей ему решительностью двинулся против сераскира, сказав: «Теперь корпус мой похож на корабль: я отрубил якорь и пускаюсь в море, не оставляя себе обратного пути». Он разбил войска сераскира, а самого главнокомандующего принудил спасаться поспешным бегством. На следующий день без особого труда, скорее одним моральным воздействием на павшего духом Гакхи-пашу он разбил и последнего, завладев его лагерем. Трофеи были немалые: 28 орудий, 2 тысячи пленных, 19 знамен, множество артиллерийских и продовольственных запасов.

26 июня русские вышли к Эрзеруму, а уже на следующий день крепость капитулировала. Получив донесение об этом, Николай I удостоил Паскевича ордена Св. Георгия 1-й степени, а через два месяца с окончанием войны произвел его в генерал-фельдмаршалы.

В мае 1831 г. национальное восстание в Царстве Польском заставило Паскевича сменить закавказский театр военных действий на западный (см. очерк о И.И. Дибиче). Он был назначен главнокомандующим армией, действовавшей против польских повстанцев, вместо внезапно умершего генерал-фельдмаршала Дибича-Забалканского. Не передать той грусти, писал современник, с которой Кавказская армия прощалась со своим главнокомандующим, а Тифлис — с просвещенным и гуманным правителем края. Около 5 тысяч человек верст за восемь от города провожали Ивана Федоровича, высказывая пожелания, чтобы он возвратился на Кавказ.

В Польше с небольшими силами в 44 тысячи человек Паскевичу предстояло овладеть Варшавой, разгромив морально сильного и хорошо обеспеченного в материальном отношении противника. Перехитрив поляков, он форсировал Вислу и двинулся к Варшаве. Здесь, доведя армию до 73 тысяч человек, фельдмаршал предложил командованию повстанцев капитулировать без боя, но получил отказ.

27 августа после двухдневного артиллерийского обстрела и штурма Варшава была взята. При этом главнокомандующий, находившийся в боевых порядках, получил контузию.

так отозвался на взятие Варшавы А.С. Пушкин, обративший внимание соотечественников, что этот день совпал с годовщиной Бородинского сражения, и увидевший в этом совпадении некий мистический смысл.

Из Бельведерского дворца, олицетворявшего идею польской независимости, Паскевич направил к государю в качестве курьера внука А.В. Суворова с лаконичным донесением, в духе аналогичного рапорта генералиссимуса Екатерине II: «Варшава у ног вашего императорского величества».

Ответом было возведение Ивана Федоровича в княжеское достоинство с титулом светлейшего и присоединение к его фамилии еще одного почетного наименования — Варшавский.

А еще через некоторое время, нанеся мятежникам решительный удар при Модлине, войска Паскевича заняли Краков, Модлин и Замостье и, таким образом, менее чем в 3,5 месяца окончательно ликвидировали восстание. Это было тем более важно, что ряд стран, надеясь на затяжной внутренний конфликт в России, пытались ослабить ее позиции в Европе.

Затем полководец получил назначение наместником Царства Польского. 25 лет управлял он этим мятежным краем, жестко пресекая все попытки вооруженного сопротивления.

В 1849 г. Паскевич возглавил поход по подавлению восстания венгров против австрийской короны. Николай I был пленником идеи монархической солидарности, высказал заинтересованность в сохранении целостности Австрийской империи и потому пошел на вооруженное вмешательство во внутренние процессы этой страны.

По прочно установившейся в исторической литературе традиции этот поход рисовался сплошь черной краской. Однако «нельзя изображать дело так, будто российская армия ворвалась в Трансильванию и под свист казачьей нагайки предала все огню и мечу», — считает современный историк. По свидетельству участников похода, в селах не с венгерским, а румынским населением, в городах, населенных по преимуществу немцами, «интервентов» встречали колокольным звоном и цветами. И не мудрено: ведь русский солдат нес национальным меньшинствам Трансильвании гарантию против продолжения массовой резни со стороны венгров. И потому «поход Паскевича, карательный по отношению к венгерской революции, предстает как спасительный для многочисленного румынского и немецкого населения края».

Нельзя рисовать из русского командующего палача и реакционера. Фельдмаршалу, как и всему русскому офицерскому корпусу, претили кровавые расправы над восставшими. Он, в частности, обратился к императору Францу-Иосифу с просьбой о помиловании тех пленных венгерских генералов, которые были переданы австрийской стороне. А своему монарху Паскевич писал: «Я не знаю ваших мыслей насчет Австрии, но если существование ее нужно для вашей политики, то амнистия нужна и прежняя конституция (т. е. отмененная в 1848 г. — Ю.Р.) нужна».

Паскевичу довелось участвовать еще и в Крымской, или Восточной войне 1853–1856 гг. Престарелому фельдмаршалу были вверены войска, сосредоточенные в Царстве Польском, западных губерниях, по Дунаю и побережью Черного моря до Буга. С возрастом полководец стал проявлять повышенную осторожность, он настаивал на уходе из занятых русскими войсками Молдавии и Валахии и отказе от взятия турецкой крепости Силистрия. Николай I такому предложению воспротивился, и Паскевич от руководства армией был отстранен.

Ему не довелось увидеть позора фактической капитуляции России в Крыму перед объединенными силами Англии, Франции и Турции: смерть наступила в начале 1856 г. 9-дневным трауром почтила русская армия кончину своего блестящего полководца. Беспрецедентно!

А вот еще один факт, характеризующий отношение, которое культивировалось в России к ее национальному герою. Еще в 1835 г. Николай I перевел сына Паскевича князя Федора Ивановича в лейб-гвардии Преображенский полк с оставлением в то же время в Эриванском полку, носившем имя его отца. Для того чтобы, как гласил рескрипт, «состоя, таким образом, и в старейшем из полков лейб-гвардии, и в храбром полку имени отца, приобрел он те знаменитые доблести, которые стяжали службе его родителя столь справедливое право на признательность государя, отечества и потомства».

Аналогии этому в современной военной истории нашего Отечества нет.

А.А. Керсновский называет Паскевича важнейшим военным деятелем царствования императора Николая I, который в продолжение четверти века являлся «полным хозяином российской вооруженной силы». Немало достоинств отметил историк у полководца — безусловное военное дарование, ум, честолюбие, заслуженную ратную славу, начиная со Смоленска в бытность командиром 26-й дивизии. Отмечены и недостатки — властолюбие, деспотическая манера обращения с подчиненными, стремление приписывать все успехи себе, а неудачи списывать на подчиненных.

Ей-ей, с трудно объяснимой предвзятостью судил Антон Антонович Керсновский о фельдмаршале. Просто приговором звучат следующие его оценки: «Паскевич ничего не дал армии, с его именем не связано ни одного положительного организационного мероприятия. Полководческой школы он отнюдь не создал, влияние же его на подчиненных в конечном итоге было отрицательным, благодаря системе обезличивания»[112].

Прав или не прав историк, пусть рассудит сам читатель, вернувшись к написанному выше.