Железный Человек. Латная перчатка

ХОРОШАЯ ИДЕЯ

Тони Старк мерял шагами лакированный деревянный паркет у дверей в отцовский офис, закидывая в рот подушечки жвачки одну за одной. Он уже три часа слонялся туда-сюда, ожидая встречи с собственным папой.

Это просто смешно.

Заставлять своего единственного сына дожидаться столько времени в такой солнечный день, по мнению подростка, противоречило всем базовым правилам поведения хорошего родителя. Особенно учитывая тот факт, что Тони собирался изменить лицо «Старк Индастриз» навсегда. Всю свою жизнь Говард Старк ворчал, что никто ни разу не пришел к нему с хорошей идеей, и что все приходилось придумывать самому. Теперь у Тони в загашнике была именно такая идея, а дорогой папаша все равно заставлял его ждать, пока он изволит отобедать с губернатором Арканзаса, человеком с лицом младенца.

Секретарь Говарда Старка, Аннабель, сидела за своим блестящим деревянным столом, и Тони не слышал от нее ни слова сочувствия. Она даже не предложила ему воды! По правде сказать, все, что поступило в его адрес с ее стороны, — это осуждающий взгляд такой силы, что Тони показалось, будто его замысловатая прическа сейчас задымится.

— Хватит, Аннабель, — сказал Тони. — Сбавьте обороты. Вы сейчас меня испепелите своим взглядом.

Но Аннабель не собиралась ничего сбавлять. Более того, ее взгляд стал еще более свирепым, и к нему также добавилась кривая усмешка.

Тони решил, что должен принять этот бой.

— Это из-за Сисси? Вы из-за этого на меня злитесь?

Аннабель сжала кулаки, и карандаш, который она держала в руке, переломился.

— Мою дочь зовут Сесилия, а не «Сисси»!

— Эй, но мне она представилась как Сисси, а я никогда не перечу столь хорошеньким девушкам. Она сама назвалась Сисси, поэтому я пошел гулять с Сисси.

Аннабель аж подскочила.

— Ага, гулять он пошел! Прямо на пляж посреди ночи!

— Вообще-то было только полдесятого, — ответил Тони. — И я просто хотел показать Сис… то есть Сесилии дельфинов, которые плавают в нашей бухте. Вот и всё. Больше ничего не было. Даже дельфинов мы не нашли.

— Может быть, ничего и не было, — уступила Аннабель, — но Тони, у тебя уже сложилась определенная репутация. Поэтому за тобой теперь пристально следит каждая мама в Малибу.

— Да бросьте, — запротестовал Тони. — Мне всего четырнадцать. Я совершенно безобиден.

Аннабель прямо-таки фыркнула, и такой громкий звук от обычно сдержанной секретарши Тони слышал впервые.

— Безобиден? Парни вроде тебя не бывают безобидными. Ты прямая противоположность самому понятию «безобидный».

— Антоним понятию «безобидный» — «губительный», — подсказал Тони, который так и не овладел искусством вовремя закрыть рот, даже когда жевал жвачку.

— Именно так, — ответила Аннабель. — И да, возможно, ты пока не нанес никакого вреда. Но обязательно нанесешь!

Тони немного опешил.

Он, наверное, тысячу раз был в этой приемной, и всё, что он за это время слышал от Аннабель: «Доброе утро, мастер Старк» или в крайнем случае: «Я передам вашему отцу, что вы пришли, мастер Старк». Теперь же она метала молнии и сыпала оскорблениями. А может быть, Аннабель в чем-то была права? Может ли быть такое, что он, Тони Старк, вундеркинд и всеобщий любимец, представлял какую-то опасность?

За мной пристально следит каждая мама в Малибу?

Но они точно прекратят за ним слежку, когда узнают, что за изобретение лежит у него в рюкзаке.

— Сесилия — первоклассная девчонка, — сказал он, подключив все свое фирменное обаяние. — Я никогда не причиню ей вреда.

Аннабель расправила стопку документов на столе, которые и так уже выглядели достаточно расправленными.

— Во-первых, — сказала она, — не смей называть мою дочь первоклассной девчонкой. Ты живешь в Калифорнии двадцатого века, а не на Диком Западе. Во-вторых, возможно, ты и не сделаешь ничего плохого, но, скорее всего, больше ей никогда не позвонишь. Ведь именно так поступают жестокие мальчишки вроде тебя, да, мастер Тони?

Тони с подозрением покосился на секретаршу. Когда Аннабель только что назвала его «мастером Тони», это прозвучало так, будто она имела в виду нечто совсем другое.

Будто она имела в виду то же, что его мама, когда называла его Энтони, а также то же, что имел в виду его отец, когда обращался к нему хоть как-то — так, словно любая вариация его имени была обвинением в тяжком преступлении.

Тони!

Энтони!

Мастер Старк!

Всё это звучало осуждающе.

Тони как наяву услышал голос своего отца:

— Тони! Хватит уже витать в облаках!

Вообще говоря, голос Говарда Старка прогремел на самом деле — он вышел в приемную после трехчасового ланча и оглядывался вокруг с привычным для него хмурым и грозным видом.

— Пойдем, Тони. Надеюсь, ты принес мне что-то действительно важное, потому что у меня на сегодня еще много работы.

Тони приподнял рюкзак.

— Папа, это очень хорошая идея. Реально хорошая, — ответил он, про себя подумав: «Когда старик это увидит, он предложит мне деловое партнерство».

— Хорошо бы, — бросил Старк, толкая двойные двери в офис. — Аннабель, пусть те, кто мне звонит, подождут на линии минуты три. Он секунду помолчал и добавил: — Вряд ли это займет больше.

Тони нервно сглотнул. Две минуты он будет только устанавливать свое изобретение. Значит, у него останется всего минута на презентацию.

Он расправил плечи.

«Минуты тебе вполне хватит, вундеркинд», — подумал он и зашел вслед за отцом в офис, или, как работники «Старк Индастриз» предпочитали между собой его называть, в Логово Льва.

Говарду Старку никогда не нравилась калифорнийская архитектура. Его не привлекали окна во всю стену. Он был уверен, что чем больше открыто взгляду, тем меньше остается внутри. Тони долгие годы казалось, что отец имеет в виду что-то очень банальное, пока он не понял, что под «внутренним» он подразумевает мысли или изобретения.

Сказав это в очередной раз, Говард прямо сейчас глядел вполне себе наружу, уставившись на сына так, как будто тот — инопланетянин, который только что появился из черной дыры, ведущей в другое измерение.

— Это что еще такое? — наконец спросил он, указывая куда-то в сторону головы сына.

— Пап, это вообще-то моя голова, — ответил Тони. — И этот допрос явно не укладывается в отведенные мне три минуты.

— Я не про твою голову, Тони. Я про штуку, которая у тебя на голове. Ты что, стал носить парик?

— Парик?! — возмущенно переспросил юноша. — Брось, папа. Разве что немного геля для волос, но о парике и речи нет. И, между прочим, это по последней моде. Есть такая британская группа — Duran Duran, может быть, ты о них слышал?

— Нет, не слышал, — ответил Говард Старк и откинулся на спинку кожаного офисного кресла. — Современная музыка — это просто старая музыка, которую специально упростили для вашего тупого поколения. Хотя мне рассказали, что этот парень, губернатор, довольно неплохо играет на каком-то саксофоне. Попомни мои слова, когда-нибудь он станет президентом.

Когда выражения вроде «попомни мои слова» употребляют другие люди, это как ткнуть пальцем в небо — не стоит даже воспринимать подобное всерьез. Однако когда это говорит Говард Старк, это означает, что он собирается использовать все свои финансовые ресурсы и влияние, чтобы то, что он предсказывает, случилось, и вы можете ставить последний пенни на то, что он прав.

«Кажется, Мистер Арканзас даже не подозревает, что его ожидает», — подумал Тони.

Впрочем, лекция Говарда по поводу неподобающей укладки еще не была завершена.

— Я так понимаю, что эта прическа, которую тебе сделали, заняла не меньше часа, так? Значит, ты на протяжении часа, не переставая, любовался на себя в зеркало. Смотрел на внешнее, Тони. А ведь в это самое время ты мог бы смотреть на суть вещей.

— Вообще-то я именно этим и занимался, — заторопившись, ответил Тони, мечтая, чтобы лекция о стиле, наконец, закончилась, потому что отведенные ему три минуты были на исходе. — И я кое-что придумал.

Говард скрестил руки на груди и тихо фыркнул. Значение этого фырканья было понятным: «Я поверю, только когда увижу, что это».

«Ну что ж, сейчас ты все увидишь, старик, — подумал Тони. — Готовься, сейчас ты затрепещешь от восторга».

А еще он успел подумать, снимая рюкзак, что вскоре, когда он будет полноценным партнером отца, он сможет говорить такие вещи вслух.

Тони положил рюкзак на стол отца и расстегнул среднее отделение. Он аккуратно засунул руку внутрь, будто доставая новорожденного котенка, но в руках у него оказался не котенок, а небольшой самолет с носом, напоминающим картошку, и двумя парами низко посаженных крыльев с приклеенными к ним роторами.

— Я знаю, о чем ты подумал, — сказал он. — Модель аэроплана. Ничего особенного, не так ли? Но это нечто значительно большее, чем просто модель.

Тони был готов к тому, что ему не удастся впечатлить отца. Однако к чему он на тот момент не был готов — так это к тому, что его отец не будет выглядеть разочарованным. Или, что еще удивительнее — что он будет по-настоящему впечатлен.

— Подожди-ка, — произнес Говард Старк, буквально выпрыгивая из кресла. — Минутку подожди, сынок.

Говард Старк обошел стол и выхватил самолет прямо из рук Тони.

— Это же… — пробормотал он, вертя поделку в руках. — Нет, я не верю. Ты что, копался в моем секретном архиве? Тот же аккумулятор, те же отсеки…

Тони забрал миниатюрный самолет у отца.

— Да не видел я твои секретные материалы. Это я все сам сделал, папа. Стопроцентное производство Тони Старка. Я назвал этот самолет «Тангриснир», в честь одного из двух козлов, которые возили колесницу бога Тора. Не то чтобы я во всё это верю, но нужно было какое-то название, а я знаю, что тебе нравятся мифы Древней Греции.

— Это древнескандинавская мифология, — рассеянно поправил его Говард. — Тор — скандинавский бог, но сейчас это неважно. Как ты вообще всё это вместе скрепил?

На секунду нескончаемый поток сыновьей болтовни иссяк, потому что, кажется, наступил тот момент, о котором он мечтал столько лет (наконец-то он поразит папу!), и теперь Тони боялся все испортить.

«Три минуты, — сказал он сам себе. — Соберись и будь неподражаем».

— Я соединил все классические сенсоры эффективности веса — магнетометры, гироскопы, акселерометры. И запихнул их все в одну коробку.

— Понятно, — ответил Говард, аккуратно забирая из рук Тони «Тангриснир». — И ты все это смастерил дома?

— Да, у себя в комнате. — Прозвучало это не то чтобы совсем невероятно, потому что в комнате Тони Старка было больше техники, чем во многих американских вузах. — «Мозг» машины — это крошечный встроенный компьютер, которым я управляю с помощью вот этой штуки, — Тони достал из кармана серую коробку. — Это прототип геймбоя. Не совсем твоя тема, пап.

Однако Говарду удалось удивить сына.

— Да, революционный игровой гаджет, разработанный компанией Nintendo. Его собирались выпустить только через несколько лет. Как ты вообще о нем узнал?

— У меня свои источники, папа, — загадочно ответил Тони. — Я переработал программу, увеличил ее мощность и — дальше начинается самое интересное — подключил ее к коммуникационному космическому спутнику. Так что теперь ТОТ — «Тангриснир от Тони» — сможет летать чуть ли не по всему миру на одной батарейке. И все, что видит ТОТ, я тоже буду видеть на специальном изящном экранчике. Что скажешь?

Черты лица Говарда Старка сложились в какое-то странное выражение, которого Тони раньше никогда не видел.

Что это?

Что это могло бы значить?

Восхищение.

Может быть, он даже заключит сына в объятия? Впервые с тех пор, как ему исполнилось десять лет.

— Я поражен, Тони, — наконец произнес Говард. — Одним этим сочетанием сенсоров ты сэкономил мне восемнадцать месяцев работы над новым дроном. Мы с тобой все это время работали над одним и тем же проектом, и я даже не подозревал об этом! Это неэффективная трата ресурсов. Мне нужно внимательнее приглядеться к тому, над чем ты работаешь.

Конечно, услышать, что он ресурс, который растрачивается неэффективно, — это вовсе не обнимашки, на которые Тони надеялся, но это, безусловно, было гораздо лучше, чем прежнее тотальное равнодушие.

Говард Старк вынул из нагрудного кармана очки и внимательно осмотрел маленький фюзеляж.

— У меня только один вопрос.

— Конечно, папа, вперед.

— Есть небольшая проблема. Я не вижу места для боеголовки… Или ТОТ сам по себе боеголовка?

Тони нахмурился.

— Боеголовка? Нет, здесь ее нет, папа. «Тангриснир» должен будет доставлять в отдаленные районы медикаменты. Например, я могу с его помощью распылять вакцину от малярии в зонах военных конфликтов, и при этом — без каких-либо потерь. Я мог бы летать над минными полями с грузом пенициллина или плазмы крови. С помощью тысяч ТОТов я могу бороться с голодом, не выходя из спальни. — Тони включил геймбой, и самолет вылетел из рук Говарда. — Обрати внимание, какой он маневренный. Это потому что у него есть роторы и крылья. ТОТ может делать что угодно, папа! Это возможность постепенно отказаться от производства оружия. Это шанс для «Старк Индастриз» сделать что-то хорошее!

Лицо Говарда приобрело строгое выражение, и Тони понял, что он все испортил.

— Что-нибудь хорошее?! Ты сказал, что-нибудь хорошее? То есть защищать страну от вторжений — это плохо?

— Нет, папа, я не это имел в виду.

— Потому что единственная причина, почему ты сидишь в своей спальне и в одиночку борешься с голодом — потому что я охраняю твою гребаную спальню и всю эту страну.

М-да, надежды на объятия точно не оправдались.

— Я знаю, папа. Я знаю.

— И все равно, зная все это, ты как ни в чем не бывало влетаешь сюда и вскользь упоминаешь, что пришло время для «Старк Индастриз» заняться чем-то хорошим.

Сердце Тони ушло в пятки. Он был так близок к тому, чтобы сломать стену, отделяющую его от отца! Но из-за пары неудачных формулировок он воздвиг еще более высокую стену, чем когда-либо.

— Папа, послушай…

Но Говард Старк уже был не в настроении слушать. Он настроился на то, чтобы прочитать сыну еще одну лекцию.

— Тони, есть кое-что, что ты никак не можешь понять…

«Идет нескончаемая война», — мысленно произнес Тони, и его сердце провалилось еще глубже.

— Идет нескончаемая война, — слово в слово повторил Говард Старк. — И если ты не видишь врага своими глазами, это вовсе не означает, что его не существует.

«И конечно, ты и твои друзья-хиппи совершенно слепы к опасностям».

Говард Старк включил свою любимую пластинку.

— Конечно, ты и твои друзья-хиппи даже не подозревают, что происходит на самом деле…

Тони попытался вмешаться.

— Папа, никто уже давно не употребляет слово «хиппи».

Говард окинул его грозным взглядом.

— Ну да, ну да. Ты предпочитаешь растрачивать свободу и мир, которые я обеспечиваю, на то, чтобы подрывать мой авторитет. Приходишь сюда с этим своим изобретением, чтобы «спасти» «Старк Индастриз».

Тони приземлил ТОТ на стол отца.

— Папа, забудь. Это просто игрушка. Не важно.

Удивительно, но его словам удалось вклиниться в поток отцовской речи.

— Игрушка? Всего лишь игрушка? — Говард протянул Тони ладонь. — Плюй, — приказал он.

«Может быть, это какое-то кодовое слово?» — подумал Тони.

— Плюй, я сказал, — повторил Говард. — Свою жвачку. Сейчас же.

Что еще оставалось, кроме как подчиниться? Тони выплюнул жвачку в ладонь отца.

— Ты сказал, игрушка, — тихо проговорил Говард и взял ТОТ в руки. — Что ж, посмотрим, что наши враги смогут противопоставить этой игрушке.

— Папа, я уже всё понял. Не надо беситься.

Говард рассмеялся.

— Беситься, Тони? Так больше никто не говорит!

Он порылся в ящике стола, нашел что-то, а потом прикрепил это жвачкой ко дну самолета.

— Ну-ка, посмотрим, — продолжал Говард, почти лихорадочно ожидая демонстрации. — Что это у нас тут? Что же это?

Он подошел к небольшому пуленепробиваемому окну, открыл его и посмотрел вниз на парковку.

— Да, вот она. Моя «Делориан». Обожаю этого монстра, Тони. Но давай-ка отправим ее назад в будущее, а? Почему бы и нет.

И Говард выбросил ТОТ из окна. Результат почти годовой работы сына. Просто выкинул!

— Папа! — вскричал Тони, подбегая к окну. Но отец преградил ему путь.

— Пора тебе включить управление, сынок. Тик-так.

Тони вынул геймбой, и ему удалось взять ТОТ под контроль буквально за секунду до того, как самолет врезался в асфальт на парковке. Даже через двенадцать этажей они услышали, как заревел мотор, недовольный таким грубым вождением.

— Неплохо! — похвалил Говард, и какая-то часть Тони оценила этот редкий комплимент отца даже в эту минуту, и без того уже заполненную переживаниями до отказа. — Ты хорошо управляешься даже в стрессовой ситуации. А ведь таких ситуаций будет немало, раз ты собираешься бороться с голодом и прочими вещами. Но не разбиться — не самая главная твоя задача. Сейчас самое важное — это твоя миссия, в данном случае — задание, связанное с моей «Делориан». Все пассажиры этой машины заражены смертельным вирусом, а твой малыш-самолет должен доставить им антидот. Но это задание на время, Тони. Нужно, чтобы ты приземлил самолет прямо на крышу моей машины в течение тридцати секунд, иначе все, кто в ней сидит, погибнут.

Тони не понимал до конца, что происходит. Это настоящее задание или просто тренировка? Как бы то ни было, ему не хотелось провалить первое же испытание. Ну, или второе, если брать в расчет то, как профессионально и хладнокровно он взял контроль над падающим самолетом.

«Приземлить на крышу “Делориан”… — поразмыслил он. — Вообще без проблем, пап».

Тони точно знал, где припаркована «Делориан-12», модель, резко выделяющаяся среди других машин своими крыльями как у чайки.

Она находится в секции начальства, далеко от машин простых смертных. Он быстро направил туда ТОТ, наклонив его под утлом двадцать градусов, чтобы вид был более захватывающим, и сделал петлю на высоте шести метров над асфальтом.

— Пожалуйста, не поцарапай ее, сынок, — произнес Говард прямо у него над ухом. — Это моя любимая машина.

А это что-то да значило. Говард Старк был практически одержим автомобилями, но Джон Делориан был единственным производителем машин, которым он восхищался. А если сам Говард Старк кем-то восхищался — это значило, что этот человек делал что-то исключительно хорошо.

«Так что это за слова про “отправить ее назад в будущее”? И что папа прикрепил к моему ТОТу? Вес самолета явно немного изменился».

Тони решил, что это еще одна проверка.

«Папа намеренно создает напряженную ситуацию, изменив привычный мне баланс судна».

Ну что ж, удачи.

Перед этой демонстрацией Тони тренировался управлять геймбоем много недель подряд, так что он был более чем готов к подобному крещению огнем и чувствовал, что сейчас полностью уверен в своих навыках пилота.

«Да я мог бы этого малыша и на игральную колоду приземлить, — думал он. — А уж опустить на шикарную спортивную машину — вообще никаких сложностей».

Однако Тони был достаточно умен, чтобы не ухмыляться. Если было что-то, что отец ненавидел больше, чем его новую прическу, так это нескончаемое самодовольство.

«Позже буду ухмыляться, — думал Тони. — А может быть, даже потрясу кулаками в воздухе. Или даже, вероятно, позову на свидание Сисси».

Но праздновать он будет потом. Сейчас важно посадить самолет.

«Делориан» на экранчике становилась все больше, и Тони быстренько взглянул на данные сенсора, чтобы убедиться, что ТОТ не сдует внезапным порывом ветра. Условия, однако же, были идеальными. Даже солнце подыгрывало ему, держась подальше от экрана.

«Три метра, — мысленно считал Тони, твердой рукой управляя судном. — Полтора».

Вдруг в его мозгу промелькнула безумная мысль — весьма не вовремя, что вообще свойственно безумным мыслям.

«Сделаю-ка я бочку^[1]!»

Однако здравый смысл всё же победил, и Тони переключился на то, чтобы совершить идеально профессиональный вертикальный спуск. Приземление как из учебных пособий, никакого выпендрежа и рисовки.

Точнее, идеальное приземление — это то, что он собирался сделать, но за секунду до того как алюминиевые колеса коснулись крыши «Делориана», Говард Старк положил руку на руку сына.

— Папа, не надо! — запротестовал Тони, пытаясь отстраниться, но его крепко держали цепкие пальцы отца.

— Смотри внимательно, — сказал Говард Старк.

Тони ничего не оставалось делать, как повиноваться, и он следил за тем, как заостренный нос самолета сильно накренился, прочертив на поверхности «Делориана» длинную полосу.

— Но это ты сделал, а не я!

— Не волнуйся так, — ответил Говард Старк. — Это же просто игрушка, забыл?

Тони вырвал руку из-под пальцев отца, оставив геймбой в его руках. Он подбежал к окну — и в тот же момент нос его бесценного ТОТа ткнулся в ветровое стекло бесценной папиной машины.

Отец поморщился, но, кажется, не сильно расстроился. По правде сказать, если подумать, разве мог легкий, как пушинка, самолетик нанести машине какой-то существенный урон?

Даже если к двери грузового отсека была приклеена жвачка.

Но, как оказалось, все было совсем не так.

Как и большинство взрывов, этот случился до того, как мозг осознал, что происходит. Но когда Тони переиграл произошедшее в памяти, замедлив, кадр за кадром, он вспомнил ярко-белую вспышку, вслед за которой возникло яркое пламя размером с дыню. Лобовое стекло «Делориан» исказилось, как какая-то мембрана, а потом рассыпалось на бесчисленное множество мелких осколков (если быть занудой, то вовсе не бесчисленное), а потом вся крыша рухнула, как будто на нее наступил огромный невидимый железный ботинок.

Все, о чем Тони мог думать в тот момент: «Ненавижу дыни».

Он будет ненавидеть их до конца своих дней, но никогда так и не осознает, откуда идет это чувство.

Потом здание сотрясла взрывная волна, за которой последовала тепловая, а дальше началась целая какофония расходящейся кругами автомобильной сигнализации.

В запланированной системе взрывов этот не был крупным или каким-то особенным. Уж точно не для Говарда Старка — его даже не вызвали никуда на ковер, чтобы он объяснил, что происходит.

Достаточно крупный, чтобы направить на место взрыва охранников. Но не настолько, чтобы действия Говарда Старка привели к шумовому загрязнению.

«Что бы ни доказывала эта демонстрация, — думал Тони, — кроме, разве что, факта, что мой отец иногда случайно теряет оружие».

Что, собственно говоря, не было сюрпризом ни для кого из работников корпорации.

Тони удивился, почувствовав руку на своем плече.

— Теперь ты понимаешь, Тони? Понимаешь?

Тони ничего не понимал, и ему не хотелось злить отца своими нелепыми предположениями.

— Нет, не понимаю, папа. Не понимаю. Ты расплавил мой самолет о свою любимую машину.

— Верно, — ответил Говард. — Потому что лучше один раз увидеть, чем тысячу раз прочитать, а один раз увидеть взрыв — еще в миллион раз важнее.

— Все еще не понимаю. ТОТ был создан с мирными целями.

— Именно так, — ответил отец. Он повернул Тони к себе и чуть наклонился, чтобы заглянуть ему в глаза. — Тебе понадобился год, чтобы построить этот дрон, а мне хватило двух секунд, чтобы уничтожить его с помощью жвачки и маленькой гранаты, потому что ты выдал мне все, что мне было нужно. Не раскрывай свои секреты, Тони, — вообще никому не раскрывай — иначе они неминуемо обернутся против тебя.

Впоследствии Тони часто задумывался, зачем отец держит мини-гранаты в ящике стола, и вообще — законно ли это.

— Почему тебе вообще захотелось это сделать?

— Потому что мы все так делаем. Все люди. Мы создаем оружие. Все, что мы конструируем, так или иначе превратится в оружие, и только дурак или ребенок этого не понимает. Если бы твой гуманитарный самолет попал в руки врагов, они бы отправили его нам обратно нагруженным оружием. Понимаешь?

Тони все понял, но ему не понравилось это осознание, и он открыто заявил об этом отцу.

— Тебе не обязательно должно это нравиться, — ответил Говард Старк. — Просто необходимо помнить только что увиденное и понять, что это принцип, по которому живет человечество. В нашем мире нет игрушек. Все они — просто недоделанное оружие. И оружие всегда останется самым главным достижением нашей цивилизации.

Тони вновь посмотрел в окно на узкую струйку черно-голубого дыма, идущую из двигателя «Делориан».

— Я никогда не забуду то, что ты мне сегодня показал, папа, — ответил он, зная, что это правда. Может быть, методы обучения отца были чересчур жесткими, но основную мысль его сын отлично уловил.

— Молодец, Тони, — сказал Говард Старк, отдавая геймбой мальчику. — Когда-нибудь ты станешь управлять этой компанией, и основной твоей задачей тоже станет защита своего отечества. Игрушек для этого будет недостаточно. Понял? А теперь я возьму с тебя обещание, что ты продолжишь мою работу, когда придет твое время.

Тони смотрел на геймбой в своих руках и знал, что где-то подобную технологию уже разрабатывает оборонный подрядчик. Возможно, как раз «Старк Индастриз».

— Я даю тебе слово, папа, — произнес он. — Никаких игрушек, только оружие.

И если когда-нибудь кто-нибудь спросил бы его, в какой момент закончилось его детство, Тони назвал бы именно этот день. Ну и, разумеется, автомобильную аварию, произошедшую буквально через пару недель на калифорнийском шоссе Пасифик Коаст, в результате которой погибли его отец и мать.

После этих событий Тони Старк никогда уже не сможет смотреть на игрушки прежним взглядом. Он перестанет играть в них на долгие годы. А когда вновь начнет, его детские строительные кубики и наборы юного физика станут гораздо более серьезными. Тони Старк будет разрабатывать игрушки, пока они не станут более опасными, чем любые развлечения его детства.

Новые игрушки от Старка были вооружены и взрывоопасны и тоже могли летать. Честно говоря, они больше и не были игрушками — они стали оружием.