Жемчуг в Саду (ЛП)

Глава 15. Красный Подсолнух

Даже закрыв за собой входную дверь, Ренгоку не перестает вспоминать о таком сладком и неловком поцелуе с Узуем. Какой все-таки прекрасный сегодня день! А как будут рады его друзья, получив подарки! Времени на сборы остается мало, поэтому, пожалуй, он отдаст им свои покупки утром, после работы. Заодно это поднимет мальчикам настроение после утомительной ночи и поможет крепче уснуть.

Юноша думает о том, что Узуй обещал в ближайшее время снова навестить его. Сейчас он напоминает сам себе наивного Танджиро, верящего в сказки. Ведь Ренгоку на самом деле не может перестать мечтать о том, что его сильный и мужественный рыцарь однажды вызволит его из этой заколдованной темницы. Узуй богат, очень богат, а богатым людям многие причуды могут сойти с рук, даже такие экстравагантные, как держать возле себя бывшую проститутку. Было же что-то такое в пылающем глазу Узуя, что давало Ренгоку надежду и веру в то, что мужчина по-настоящему увлечен им.

Но жизнь жестока. И хотя мысленно юноша уже видит свою счастливую и долгую жизнь с любимым человеком, суровая реальность вторгается в его идиллию в лице самого страшного демона, которого он только может себе представить.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, чтобы выйти к жилым комнатам, Ренгоку вскидывает взгляд и едва не оступается от неожиданности. Вверху, возвышаясь над ним, стоит хрупкая, стройная, но при этом такая пугающая фигура. Музан. Ренгоку хочет броситься назад в безумном порыве, но ноги отказываются служить ему. Он лишь судорожно цепляется за перила, боясь потерять равновесие. Юноша прекрасно знает, что никакие слова, никакие действия не помогут ему. Он лишь облизывает мгновенно пересохшие губы, не зная, намеренно ли управляющий ожидает его тут, или их пути пересеклись совершенно случайно.

Но яростно суженные глаза стоящего над ним мужчины сразу отвечают на все вопросы. Музан знает все, и он в бешенстве.

«Кеджуро, когда ты уже поймешь, что я далеко не глупый человек? — управляющий говорит спокойно, но Ренгоку догадывается, что это лишь уловка, — Ты думаешь, меня совсем не удивил тот факт, что пару ночей назад мой травмированный Турнесол заработал больше остальных Цветов?»

Парень молча смотрит на начальника, пока внутренности в его животе сворачиваются в холодный узел от осознания того, что он смог допустить такую нелепую ошибку и позволил навлечь на себя подозрения.

«И неужели ты думаешь, что я не навел справки о том, сколько клиентов ты успел обслужить в ту ночь? И представь мое удивление, когда я узнал, что у тебя был всего один гость. Молодой представительный мужчина с повязкой на глазу. И какое невероятное совпадение, что подходящий под это описание человек сегодня появляется на пороге моего кабинета».

Черт, черт, черт…

«И ты, наверное, был уверен, что у меня не хватит сообразительности попросить вернуть тебя к определенному времени и проследить за вами? Что ж, ваше прощание выглядело довольно трогательно, я чуть не прослезился».

«Я-я… только…» — невнятно пытается оправдаться Ренгоку.

«Лучше молчи. Я все видел. Видел, как вы целовались, обнимались, о чем-то возбужденно разговаривали. Скажи, Кеджуро, ты действительно думаешь, что нашел богатого покровителя, который поможет тебе покинуть мой Сад? Прошу, пройдем в кабинет, и там я расскажу тебе, что на самом деле происходит».

О нет, только не это! Ренгоку сбежал бы, но горящие, налитые кровью глаза Музана гипнотизируют его, как беззащитного кролика. Он может видеть, как раздраженно раздуваются ноздри стоящего перед ним разгневанного мужчины, и то, как сильно он сжимает челюсти, пытаясь сдержать пылающее внутри него негодование. И при этом от его слов веет таким холодом и бесстрастием, словно от легкого сквозняка, подувшего из приоткрытой двери склепа. Видя, что юноша бледнеет и застывает на месте, управляющий сам спускается на пару ступеней, подходит к нему, а затем хватает тонкими острыми пальцами за предплечье и увлекает за собой по коридору туда, где за закрытой дверью царствуют боль, страдание и унижение.

«Прошу, — хриплым шепотом умоляет Ренгоку, наконец-то придя в себя, — Пожалуйста, отпустите».

Но в ответ чужие пальцы лишь глубже впиваются в кожу мальчика, с наслаждением терзая его, а управляющий ускоряет ход, стремясь дойти до своего убежища и не попасть на глаза остальным Цветам.

Когда они подходят к кабинету, Музан рывком распахивает дверь и швыряет испуганного парня на пол с такой силой, что у Ренгоку перехватывает дыхание. Яркие свертки с подарками, заботливо купленными для друзей, разлетаются по полу, но сейчас это совсем не волнует юношу, потому что его последняя надежда избежать наказания улетучивается, стоит лишь ему услышать глухой щелчок замка на двери. Ренгоку лежит на полу, едва в состоянии дышать от охватившего его ужаса.

В мгновение ока сбросивший маску спокойствия Музан оказывается на нем, хватая за горло и лишая кислорода его легкие. Самое страшное во всем происходящем то, что Ренгоку прекрасно понимает, что он сильнее и крепче сидящего на нем мужчины, но осознание безысходности настолько парализует парня, что он не делает абсолютно никаких попыток вырваться, даже несмотря на смертельную опасность. Его глаза лишь судорожно распахиваются, глядя в перекошенное от ярости лицо мучителя.

Ему больно, кажется, словно тонкие кости шеи крошатся под удушающей хваткой. Воздуха не хватает, и Ренгоку начинает задыхаться. Его руки беспорядочно мечутся по полу, в бесконтрольной попытке уцепиться хоть за что-нибудь спасительное, а в голове мелькают мысли о людях, которых он может потерять. Сенджуро, его мальчики, Тенген… И вот так все окончится? Он никогда больше не увидит их, не услышит радостные любимые голоса, не вдохнет снова ставший ему таким небезразличным аромат сандалового одеколона? А они хоть узнают, как он умер? Или они так и будут бесконечно ждать его и никогда не дождутся?

Но как только чернота начинает застилать глаза Ренгоку, руки Музана оставляют его шею, а сам мужчина резко встает. Юноша остается на полу, пытаясь отдышаться и хватаясь рукой за пылающее горло, в тщетной попытке унять пульсирующую боль.

«В тот день, когда я нанял тебя, ты продал мне душу, — тихо говорит Музан, повернувшись к нему спиной, — Теперь только я могу решать, кому ты отдаешь свое тело и свое сердце, и когда тебе придет время сделать свой последний вдох. Все Цветы принадлежат мне, и до конца ваших жизней вы будете возле меня. Этого не изменить, пойми, Кеджуро. Пытаясь вырваться отсюда, ты лишь делаешь себе хуже».

Внезапно он поворачивается к Ренгоку, с удовлетворением глядя в его испуганные глаза. «На колени», — приказывает мужчина.

Юноша слишком шокирован и не может заставить себя сдвинуться с места. Картина перед его глазами до сих пор плывет, а голова раскалывается от недостатка кислорода. Тем не менее, он делает попытку приподняться, но падает на бок, потеряв равновесие из-за головокружения. Музан разочарованно щелкает языком и в несколько шагов преодолевает разделяющее их расстояние, а затем вытягивает руку, чтобы ухватить растрепавшиеся золотистые волосы и резко дернуть вверх, заставляя замешкавшегося парня выполнить его приказ.

На этот раз Ренгоку не может сдержать слабый крик, который пронзает его искалеченное горло. Он встает на колени перед Музаном, а мужчина наклоняется к самому его лицу и заглядывает в слезящиеся от боли глаза мальчика. Что ж, он добился, чего хотел, сейчас этот красивый парень точно не вспоминает о своем благодетеле, сейчас он думает лишь о нем, своем владельце. И чтобы еще больше удостовериться в своей власти над Ренгоку, Музан выпрямляется, отпускает волосы юноши и произносит холодным тоном: «Расстегни мне брюки и докажи, что ты достоин был одним из моих Цветов».

Ренгоку колеблется, потому что представляет, сколько боли это причинит его саднящему горлу.

«Я все еще жду. Если ты не начнешь, я выберу для тебя другое наказание».

Дрожащими пальцами Ренгоку начинает возиться с пуговицами на брюках управляющего. Он до сих пор не понимает, какая сила помогает ему удерживать себя в вертикальном положении. Рука Музана тяжело опускается на его голову, призывая поторопиться. Кое-как сфокусировав зрение, Ренгоку удается справиться с застежкой.

Как можно быстрее он вытаскивает член мужчины из нижнего белья и принимается за работу, действуя абсолютно машинально. Но, конечно же, просто минет не удовлетворяет Музана. Он притягивает голову парня к своей промежности настолько близко, что его искаженное страхом лицо упирается в волнистые темные волосы внизу живота управляющего. И хотя Ренгоку ужасно больно и кажется, что его сейчас вырвет, он не делает ни единой попытки отстраниться. И только горькие слезы текут по его лицу, как доказательство того, какие муки он сейчас испытывает.

«Послушай меня, Кеджуро, ты никто, — тяжело дыша от возбуждения, говорит Музан, — Ты не стоишь ничего, единственная твоя ценность — это цена, которую я назначаю за тебя. И пока ты это не усвоишь и будешь продолжать свои жалкие попытки обмануть меня, мы будем уединяться с тобой в моем кабинете снова и снова, слышишь меня?»

Ренгоку пытается кивнуть в ответ. Похоже, его послушание немного смягчает гнев Музана и он отпускает голову парня, позволяя ему вдохнуть и вновь начать трудиться над его членом. Когда же управляющий наконец кончает, то он угрожающе произносит: «Вылижи там все. Если останется хоть одна капля, я притащу сюда нервного мальчишку, которым ты так дорожишь, и заставлю его повторить все это у тебя на глазах».

Юноша отчаянно принимается выполнять приказ. Он замечает, как слабо дергается член мужчины от этой угрозы, и с ужасом понимает, что Музана действительно заводит мысль унизить Зеницу таким образом в присутствии Ренгоку. Нет, он не может этого допустить. Пусть этот ублюдок творит с ним все, что пожелает его черная душа, он вытерпит, лишь бы его мальчики были в безопасности. И когда Музан наконец отходит от него, парень в бессилии падает на пол, всеми силами стараясь удержать себя в сознании.

Мужчина смотрит на свернувшегося у его ног раздавленного Цветка, и какая-то малая часть его сердца замирает от сострадания. Он словно на секунду видит себя самого в юности, одинокого, никому не нужного, умирающего от боли на холодном полу. Ну почему его Цветы такие непослушные? Почему вечно стремятся обойтись без него, стремятся сделать все по-своему? Они сами виноваты в своих мучениях, он лишь показывает им правильный путь, единственно верный. Путь к нему, а не к другим мужчинам.

«Знаешь, я заметил, что вы все довольно близки, — замечает Музан, застегивая брюки, — Словно братья. И я готов поспорить, что некоторые из вас значат друг для друга гораздо больше. Но, к сожалению, пока у меня нет доказательств. Может быть тебя утешит эта мысль, Кеджуро, но когда я поймаю хоть кого-то из них, я накажу их гораздо сильнее, чем тебя. Так что будь послушным мальчиком, и не совершай больше глупых поступков. Договорились?»

Ренгоку практически не слышит, что говорит ему мужчина из-за непрекращающегося шума в больной голове, но видя вопросительное выражение в холодных глазах, глядящих на него сверху вниз, на всякий случай утвердительно качает головой. Мальчики… нужно предупредить мальчиков, особенно таких опьяненных страстью, как Танджиро и Иноске…

Музан сомневается, правильно ли он поступает, рассказав Ренгоку о своих подозрениях. С одной стороны, теперь Цветы затаятся, и ему будет сложнее поймать их за нарушением правил этого дома, с другой стороны, так охота становится еще интереснее. Как же это возбуждает, иметь власть над жизнями таких прекрасных, таких слабых существ, как его Цветы.

Эти самые красивые мужчины Франции его и только его.

«Кстати, Кеджуро, — продолжает Музан, — Я вижу, что у тебя достаточно энергии, чтобы оказывать свои услуги за пределами борделя. Думаю, для твоего же блага, мне стоит помочь тебе снизить свой пыл. С этого момента тебе разрешено появляться на кухне только во время ужина, чтобы набраться сил перед приемом гостей. Завтрака и обеда для тебя не существует до тех пор, пока ты не докажешь мне свою верность. И тебе лучше не знать, что я сделаю с каждым, кто попытается облегчить твою участь. Я распоряжусь, чтобы персонал кухни следил за тобой и твоими друзьями».

Ренгоку закрывает глаза и сворачивается в комочек. Когда же закончатся эти бесконечные пытки? Музан кривит губы в легком отвращении. Он устал, поникшая фигура у его ног выглядит так жалко и больше не забавляет его. «Приведи себя в порядок и спускайся в гостиную. Впереди длинная ночь», — произносит мужчина, выходя из комнаты.

Юноша, съежившийся на полу, не двигается. Лишь по сотрясающимся плечам можно понять, что он плачет, слишком одинокий, слишком напуганный, чтобы взять себя в руки. Больно, очень больно. Зрение пульсирует яркими вспышками, горло словно становится подушечкой для иголок при каждом глотании. За что ему это все? Он ведь ничего не сказал против Музана, не пытался оплатить чужие долги. Он всего лишь на один вечер почувствовал себя живым человеком, а теперь жестокий мужчина показал ему его место. Он просто красивая, недешевая, но не имеющая никаких прав вещь. Он никто…

Какой резкий контраст — оказаться израненным на твердом деревянном полу после того, как нежные губы Тенгена уносили его ввысь, к звездам. Тенген… Ренгоку не может отказать себе в слабом утешении, представляя, что почувствовав неладное, сильный и добрый мужчина вбегает сейчас в темный кабинет Музана, хватает его истерзанное тело и прижимает к своей теплой широкой груди. Юноша как наяву ощущает запах сандалового дерева и такие знакомые пальцы, поддерживающие его готовую взорваться голову. А потом его фантазии идут дальше, и спаситель выносит его отсюда в ночь, чтобы отвести в свой дом, уложить в постель и до самого утра сидеть рядом, оберегая от злых и мерзких людей…

Ренгоку вздыхает и медленно садится, пытаясь унять слезы. Никто не придет, он тут один. Узуя он увидит лишь через пару дней. И он никогда не расскажет этому красивому мужчине, что сделал с ним Музан. Нет, пусть Узуй и дальше видит в нем интересного человека, а не тряпку, о которую любой может вытирать ноги, заплатив сумму, указанную напротив его имени в каталоге. К тому же, Ренгоку боится, что мужчина может начать обвинять себя в случившемся с ним, и это чувство вины рано или поздно оттолкнет его. Нет, пусть судьба подарит им еще хотя бы несколько встреч, о большем Ренгоку не вправе и мечтать.

Не в силах встать, парень ползком собирает разбросанные по полу пакеты, прежде чем предпринимает попытку подняться на дрожащие ноги. Это удается ему легче, чем казалось на первый взгляд, и Ренгоку медленным шагом сначала заходит в спальню Цветов, оставив там подарки, а затем направляется в ванную комнату. Склонившись над раковиной, он изучает в зеркале свое изможденное лицо, после чего умывается, полощет рот и кое-как причесывает спутанные рукой Музана волосы. Что ж, все-таки благодаря природной красоте, парень выглядит не так уж и плохо, посторонний человек скорее подумает, что он просто устал, а не побывал только что на грани жизни и смерти. Красные следы на шее от пальцев душителя скрыть не удастся, но всегда можно отшутиться чрезмерно возбужденным клиентом. Относительно пришедший в себя юноша возвращается в гостиную и приступает к работе.

К концу ночи Ренгоку думает лишь о том, как оказаться в постели, но не может не побаловать своих друзей перед сном. Оказавшись в комнате, он с взволнованной улыбкой начинает рыться в своих сумках.

Однако, прежде чем юноша успевает достать что-либо, он чувствует легкое касание к своему плечу, а обернувшись, встречается глазами с подозрительным взглядом Гию.

«Надеюсь, у этого ублюдка хватит совести больше не появляться здесь? — скрипя зубами от ярости спрашивает молодой мужчина, — Иначе я убью одноглазого сукиного сына».

Ренгоку моргает в замешательстве. О чем это говорит Гию? Внезапно осознав ошибку друга, парень быстро качает головой. «Нет-нет, ты все неправильно понял. Это сделал не Тенген. Наоборот, он был очень добр ко мне. Это… Музан. Я был так глуп, когда поцеловал Тенгена на прощание. Я сам во всем виноват…»

Лицо Гию искажается от гнева. Чертова мразь опять посмела тронуть Ренгоку, когда юноша еще даже не до конца поправился после предыдущего наказания. Ну почему он такой трус и не может пойти и избить Музана так, чтобы эта скотина захлебнулась собственной кровью? Но Гию боится, боится того, что за эту выходку накажут не его. Скорее всего, Музан отыграется на ком-то слабом и дорогом ему, на Сабито, Зеницу или Танджиро. Несправедливо, как же несправедливо! Гию смотрит на ярко-красные следы пальцев на шее Ренгоку, рассеяно думая о том, что скоро они станут черными, и немой угрозой еще долго будут напоминать Цветам о том, что у них нет права на счастье.

«Мне очень жаль», — мягко говорит Гию, потирая шею друга в неудачной попытке унять боль.

«Не переживай, все хорошо, — успокаивает его Ренгоку, — Не убил же он меня, в конце концов».

Гию тяжело вздыхает, в бессилии склонив голову. Ренгоку прекрасно понимает, о чем думает его друг, но они действительно не в силах ничего изменить. Остается лишь смириться с тем, что они просто марионетки в руках своего кукловода. Но по крайней мере, он принес сегодня каждому по крошечному кусочку удовольствия.

«Вот, держи, я купил это для тебя и Сабито», — весело произносит Ренгоку, вкладывая в ладонь парня маленький стеклянный пузырек духов.

Лицо Гию мгновенно озаряет вспышка радости. Этот нежный свежий запах — его третья любимая вещь в мире, после Сабито и опиума. Гию и Сабито никогда не пользовались этими духами, когда выходили к клиентам, этот аромат они берегли только друг для друга. «Это они, те самые, которые пахнут небом? — возбужденно спрашивает темноволосый мужчина, — Сколько я тебе должен?»

Ренгоку машет рукой. «Не беспокойся, это подарок».

Несколько мгновений Гию колеблется, прежде чем ответить: «Спасибо! Но ты слишком добр. Надеюсь, твоя доброта тебя не погубит».

Ренгоку поджимает губы, уставившись в пол и вспоминая о том, что теперь ему придется жить впроголодь. «Я тоже надеюсь», — думает он.

Внезапно, через пару дней Музан сообщает Цветам хорошую новость. Сегодня днем, после обеда, всех девушек и парней, работающих в Саду Греха, ожидает незапланированный отдых. Они проведут пару часов на свежем воздухе на берегу небольшого озера. Этот хоть и маленькое, но приятное разнообразие в жизни Цветов было принято парнями с большим воодушевлением. Наконец-то у них появится возможность погреться на солнце и поплавать в чистой прохладной воде.

И вот, вся их компания группками располагается на зеленой траве под тенистыми деревьями. Девушки сидят на некотором отдалении от мужчин, сбросив яркие платья и оставшись в одном лишь нижнем белье. Порой они бросают взгляды на Цветов, недоумевая, почему Зеницу вдруг совсем перестал обращать на них внимание. Пусть он тоже был одной из проституток, но им всегда льстило то, с каким восхищением поглядывал на них красивый мальчик. А сейчас блондин лежит на цветастом покрывале, болтая босыми ногами в воздухе, и не отрываясь, что-то пишет на лежащей перед ним бумаге. Обиженным девушкам не понять, что теперь лишь одна представительница прекрасного пола интересует влюбленного юношу.

В своих письмах к Танджиро Незуко также доброжелательно отзывалась о своем новом знакомом. Она искренне считала его милым и вежливым, хотя порой и немного странным, и очень хотела встретиться с Зеницу лицом к лицу. Да и сам Танджиро замечал, что конверты с письмами от Незуко, которые гордо демонстрировал ему Зеницу, выглядели значительно толще, чем письма, которые сестра посылала ему.

Танджиро глубоко вздыхает, наслаждаясь уже почти забытым вкусом свежего воздуха, и подняв голову, подставляет лицо под солнечные лучи, пробивающиеся сквозь узорчатую крону дерева. Ветер шевелит его волосы, какие-то неизвестные ему птицы кричат, пролетая над зеркальной гладью озерной воды, а юноша думает о том, как же он дошел до такой жизни, когда даже несколько часов на природе кажутся ему райским блаженством.

Он сидит на том же покрывале, что и Зеницу, все еще безостановочно пишущий свое письмо милой Незуко, пока легкий ветерок колышет углы белого листа. И самое приятное во всей этой мирной картине — черноволосый мальчик, который развалился на большей части их покрывала, положив голову на колени Танджиро. Иноске занимается тем, что одну за другой поглощает конфеты, подаренные ему Ренгоку.

«Если будешь продолжать в том же темпе, то твои сладости закончатся через пару дней, а клиенты откажутся трахать такого толстяка», — предупреждает его Танджиро.

«Да и ладно, зато я знаю того, кто не откажется», — Иноске засовывает в рот очередную конфетку, а затем подмигивает склонившемуся над ним другу.

Танджиро дует ему в лицо, заставляя зажмуриться и забавно сморщить нос. В отместку Иноске хватает его за шею и тянет на себя, пытаясь опрокинуть на покрывало. Второй мальчик начинает размахивать руками, пытаясь вырваться из ласкового захвата, и радостно смеется. Когда их шутливая борьба потихоньку приближается к Зеницу, угрожая испортить его драгоценное письмо, белокурый юноша начинает кричать и отпихивать разошедшихся друзей, угрожая наброситься на обоих, если они не угомонятся.

Трое старших Цветов греются на солнце недалеко от младших, но на другом покрывале. Сабито снял свою вуаль, зная, что никто из девушек не осмелится критиковать его в присутствии Гию, и сейчас парень с улыбкой наблюдает за заварушкой по соседству. Ему одновременно хочется и разнять веселую троицу и присоединиться к ним. Странно, хотя он и старше остальных парней, душой он все еще такой же ребенок, как и трое этих отчаянно вопящих друг на друга и пинающихся мальчишек. Сабито решает все же остаться на месте, любуясь зрелищем. Он удобно устроился, положив голову на живот Ренгоку и приобняв спящего Гию, который уснул, положив голову ему на грудь. Так приятно ощущать, как ребра любимого поднимаются и опускаются под его рукой. Дыхание Ренгоку тоже замедлилось, а легкое сопение дает понять, что и этот юноша поддался действию тепла и свежего воздуха. Хотя солнечный юноша в последнее время и так выглядит довольно усталым, да и боль в горле периодически все еще мучает его.

Сабито и сам бы не отказался поспать, но ему не дает уснуть тяготеющее присутствие Музана, надгробным памятником расположившегося рядом с ними и пожирающего всех Цветов глазами.

Сейчас мужчина в упор разглядывает Танджиро, Иноске и Зеницу, и чем веселее звучит смех, раздающийся с их покрывала, тем напряженнее становится взгляд Музана. Когда битва мальчиков в конце концов заканчивается, управляющий не может удержаться от разгневанного вздоха, потому что видит, как довольный Иноске притягивает к себе Танджиро, обнимая его и заставляя щеки юноши довольно заметно покраснеть.

Затем он переводит взгляд на Сабито и его друзей, поджав губы, но сохраняя молчание. Когда его холодные глаза встречаются со светлыми глазами Сабито, парень не может удержаться и не спросить: «Что-то не так?»

«Нет, все хорошо. Рад, что вы устроились так комфортно, похоже вам троим хорошо», — замечает Музан.

«Да, нам вполне неплохо, спасибо».

«Мне кажется странным, что мужчины могут быть так близки, как вы».

Сабито требуется собрать всю свою силу воли, чтобы сдержать рвущийся наружу грубый ответ. А ведь если подумать, отчасти Музан сам способствовал их близости, заставив делить одну гигантскую кровать на всех. Управляющий думал, что отсутствие личного пространства унизит их, заставит чувствовать себя куклами, сложенными в одну коробку, а они вместо этого почувствовали себя семьей. А теперь он всеми силами желает разрушить их связь. «Гори в аду, ублюдок», — думает Сабито, стараясь не выдать своих эмоций.

Тем не менее, ему удается ответить достаточно спокойно: «А мы и не мужчины, мы лишь элитные шлюхи».

Музан молчит, вспоминая свою юность. Никогда, даже на секунду, ему не удавалось пережить ничего похожего на то, что он сейчас видит перед собой. Глядя на веселящихся мальчишек, он понимает, что сам он в восемнадцать лет уже чувствовал себя уставшим от жизни стариком. И у него никогда не было того, к кому можно было бы прижаться так близко и на чьей груди можно было бы уснуть так же сладко, как сейчас спит Гию возле Сабито. И Музан вполне может себе представить, как все Цветы утешали и обнимали Ренгоку после того, как он наказал его. А на него им всем было плевать. Он подобрал их на улице, дал кров, пищу, но неблагодарные парни всегда оставляли его, своего благодетеля в стороне. Оставляли страдать в одиночестве.

Но он сделает так, что Цветы полюбят его. Он лишит их всего счастья, которое есть в их жизни. Тогда их счастье будет заключаться только в нем и исходить лишь от него одного. И если для этого придется кем-то пожертвовать, он готов сократить число своих Цветов до пяти.

Нервное напряжение Музана возрастает, когда отдохнувшие мальчики решают искупаться. Уже давно забыв про стеснительность, многие из них раздеваются догола, только лишь Гию и Зеницу предпочитают остаться в белье, держась за последние остатки своего достоинства. Иноске, Танджиро и Сабито с разбегу бросаются в озеро с небольшой пристани, оглашая все вокруг криками и хохотом. Считающий себя слишком взрослым для таких забав Гию садится на край причала, ожидая, пока мальчишки перестанут плескаться, но тут же оказывается затянутым под воду дернувшим его за лодыжки Сабито.

Зеницу никак не решается нырнуть к ним, но Танджиро дразнит своего друга, призывая быть смелым: «Давай, Зеницу! Нам в семье не нужны трусы! Ради Незуко!»

И этих волшебных слов оказывается достаточно, чтобы заставить белокурого мальчика издать боевой клич, разбежаться и прыгнуть в озеро, выкрикивая имя любимой девушки на лету.

Ренгоку медленно входит в воду с берега. Его шея все еще болезненно отзывается на каждое резкое движение, да и он уже начинает чувствовать легкую слабость из-за ограниченного питания. Пока ему удается хорошо скрывать от друзей то, что ему достается только ужин. Завтрак он пропускает, благодаря тому, что может сослаться на помощь в уборке комнат после ночи, а когда остальные Цветы просыпаются на обед, Ренгоку благополучно обманывает их, говоря, что уже успел пообедать. Юноша не хочет лишний раз волновать своих друзей. Он уверен, что Гию уж точно не сможет сдержаться и не попытаться помочь ему, чем навлечет на себя гнев жестокого управляющего.

Вспомнив о пережитом страхе, Ренгоку тянется и касается отметин на своем горле. Ничего, они пройдут, как проходили следы всего, что творил с ним Музан, а воспоминания о мужчине с серебристыми волосами останутся с ним навечно.

Гию и Сабито ныряют, чтобы поцеловаться на глубине. Это завораживающий опыт, они словно и одни, и у всех на виду. Но мужчины уверены, что Музан не разглядит их с берега, особенно сквозь фонтан брызг, поднятых неугомонными мальчишками. Они снова и снова погружаются в голубую воду, чтобы найти губы друг друга в этой звуконепроницаемой тишине.

Вдоволь нацеловавшись, они всплывают на поверхность. Сабито сразу же присоединяется к глупой игре младших Цветов, заключающейся в том, кто кого сможет закинуть дальше, а Гию подплывает ближе к Ренгоку, чтобы составить ему компанию и полюбоваться на вопящую кучку идиотов.

И чем громче становится их смех, чем ярче расцветают улыбки, тем больше растет ярость и чувство одиночества оставшегося на берегу Музана. Какая-то мысль все вертится в его голове, а он не в силах ее уловить. Но внезапно что-то щелкает у него в сознании, и все само становится на свои места.

Он зря наказал Ренгоку. Наказать надо было всех Цветов.