Жемчуг в Саду (ЛП)

Глава 16. Токсичная почва

«Хочешь попробовать кое-что новое?» — с интригующей улыбкой спрашивает Фаброн.

Очаровательный молодой блондин стоит на коленях перед Сабито, его частично спавший халат эротично обнажает плечо, и рыжеволосый юноша не может не признать, что этот клиент немного заводит его. «Хм, я люблю приключения. Что ты задумал?» — отвечает Сабито.

«Я хочу связать тебя. Моя жена не разрешает мне так делать, а я слышал, что это невероятно возбуждает и обостряет ощущения».

Сабито привык слышать подобное от своих гостей. «Я всегда хотел сделать то-то и то-то, но моя жена против, поэтому я сделаю это с тобой», — вторая по популярности фраза, исходящая от клиентов. Первая же: «Был ли в тебе хоть раз член больше моего?» В любом случае, его работа — выполнять даже самые извращенные желания посетителей, поэтому Сабито, не задумываясь, кивает головой в знак согласия.

Не говоря ни слова, он ложится на кровать, и Фаброн надежно привязывает его запястья к столбикам кровати шелковыми шнурами, которые мужчина принес с собой. Первая легкая нота беспокойства трогает сердце Сабито, когда он понимает, что это не спонтанное желание Фаброна. А тем временем, привлекательный мужчина привязывает к кровати и лодыжки юноши, полностью обездвижив его, а затем бросает на распростертого перед ним Сабито ласковый и дразнящий взгляд, словно намекающий на то, что сейчас им обоим будет хорошо. И как бы сильно Сабито не любил Гию, он чувствует возбуждение от волнующей эротической игры с таким молодым и обворожительным клиентом.

Но возбуждение сменяется страхом, как только Фаброн нависает над ним с ножом в руках. Огни свечей мрачно отражаются в длинном блестящем лезвии, зачаровывая. От легкой обнадеживающей улыбки красивого мужчины не остается и следа.

Взгляд Сабито устремляется в холодные глаза клиента в попытке разглядеть чужие мысли, но он видит там лишь сосредоточенное внимание. Юноша и раньше уединялся с Фаброном, и они довольно неплохо проводили время вместе, но никогда до этого момента Фаброн не смотрел на него, как на пустое место, и никогда еще этот внушающий доверие обаятельный мужчина не выглядел так пугающе. Сердце Сабито начинает биться чаще в предчувствии надвигающейся беды, и он вздрагивает, как только тонкое ледяное лезвие первый раз касается обнаженной кожи на его животе.

«Не шевелись», — предупреждает Фаброн.

Сабито замирает, и лишь его глаза непрестанно двигаются, следя за тем, как острие ножа медленно поднимается по его груди, прежде чем начать кружить вокруг сосков. Сначала вокруг одного, затем другого, немного вжимаясь в тонкую плоть до состояния едва ощутимой боли. Сабито закусывает губу, но уже не от возбуждения. Его беспокойство все возрастает.

«Смотри, твоя кожа покрылась мурашками, — замечает Фаброн низким, ровным голосом, — Я всегда выбирал тебя, Уме, потому что ты самый чувствительный из Цветов».

Сабито не отвечает. Он не может оторвать взгляд от ножа, а тот уже мягко скользит по его шее, острая кромка гуляет от уха до уха. Не в силах больше сдерживаться, юноша приподнимает подбородок и отстраняется настолько, насколько ему позволяет натянутая веревка.

«Прости, но мне кажется прелюдия затянулась, — нервно произносит Сабито, пытаясь отшутиться, хотя с трудом может сглотнуть слюну, скопившуюся в горле, — Может быть, перейдешь к делу, я уже заждался…»

Фаброн резко хватает его лицо свободной рукой и притягивает к себе, убеждаясь, что такие красивые и такие испуганные глаза связанного парня смотрят на него. «Заткнись! Я купил себе куклу на вечер, и мне решать, что я буду с ней делать», — яростно рычит мужчина.

Сабито в ужасе выдыхает, осознав свою полную беспомощность и первый раз увидев истинное лицо человека, к которому он даже испытывал симпатию. Но нет, не может такого быть, даже несмотря на приставленный к горлу нож, это же Фаброн, его всегда вежливый, аккуратный постоянный клиент. Юноша пытается снова достучаться до обезумевшего мужчины: «Пожалуйста…»

Ноздри Фаброна расширяются, и он поднимает нож так, чтобы тот оказался на уровне глаз перепуганного парня. «Последний раз прошу тебя, заткнись», — грубо говорит он, демонстрируя свое оружие со всех сторон. Сабито уже не может сдерживать слезы.

Рыдания душат его и тогда, когда мужчина сначала ласково подносит палец к его губам и прижимает, прося сохранять молчание, а затем резким, болезненным движением открывает ему рот и засовывает туда лезвие ножа. Сабито цепенеет, боясь сделать лишнее движение и порезаться об эту острую кромку, обжигающим холодом опаляющую его теплый язык и с мерзким звуком лязгающую о зубы.

С ножом во рту он даже не может позвать на помощь. Может быть, ему удалось бы докричаться до Гию. Но что он мог бы сделать? Ничего. Да и Сабито скорее умрет сам, чем позволит любимому оказаться в одной комнате с вооруженным психом. Но мысль о таком близком и таком далеком Гию заставляет Сабито плакать еще горче.

Взгляд Фаброна немного оживляется, и он с любопытством спрашивает: «Ты плачешь? Это непозволительно для проститутки. Красивые куклы всегда должны улыбаться».

И хотя слово клиента — закон, Сабито не может заставить себя выдавить даже самую робкую, самую жалкую улыбку.

Разочарованно вздохнув, быстрым движением Фаброн рассекает одну щеку юноши, а затем другую.

Пронзительная, ужасная боль охватывает Сабито. Он выгибается и бьется на кровати, словно в припадке, затягивая веревки, удерживающие его, еще сильнее. Кровь заливает лицо, шею, грудь, подушки и одеяла на постели, и сквозь эту красную пелену Сабито видит довольную улыбку Фаброна, взирающего на него, как художник на свою лучшую работу. И лишь когда мужчина выходит за дверь, ставший теперь навеки чудовищем юноша находит в себе силы, чтобы, захлебываясь в собственной крови, снова и снова выкрикивать имя единственного дорогого человека, который нужен ему сейчас, как никогда.

«ГИЮ!»

Должно быть, они проспали около трех часов, когда стоны и беспорядочные движения Сабито потревожили покой спящего Гию. Как всегда лежащий лицом к любимому, темноволосый мужчина приоткрывает глаза и понимает, что происходит что-то неладное. Брови Сабито плотно сдвинуты, а сам он выглядит так, словно страдает от боли и пытается сдержать крик. Но парень терпит неудачу и издает особенно громкий стон, а крупные слезы выступают в уголках сомкнутых глаз.

Гию резко садится, прогоняя остатки сна, не зная, как помочь Сабито. Стоны становятся все громче и громче, превращаясь в приглушенные крики, а голова юноши неконтролируемо мечется по подушке, словно в немом отрицании чего-то. Гию бережно касается его плеча, надеясь разбудить, но это не помогает. Потревоженный интенсивными движениями и криками, первым вскакивает Иноске, заставляя проснуться обнимающего его Танджиро. Оба мальчика присаживаются в постели, удивленно глядя на происходящее рядом с ними.

В этот момент спина Сабито резко выгибается, словно у одержимого, и он выкрикивает имя Гию так громко, что заставляет открыть глаза и Зеницу с Ренгоку. Мальчики вскакивают и бросаются на помощь Гию, в панике вцепившегося в Сабито и трясущего его из-за всех сил, пытаясь прервать тревожный сон, но прежде, чем они успевают добраться до противоположного края кровати, смеженные веки Сабито распахиваются.

Он не понимает где он, и кто эти взволнованные люди, окружающие его. Его сознание все еще там, в окровавленной комнате. Он чувствует острую обжигающую боль и прижимает ладони к своим щекам, пытаясь остановить видимое лишь ему кровотечение. Гию, где Гию? Он помнил, как любимый ворвался в комнату, прижал его к себе и не отпускал до прихода врача, такой же обагренный горячей кровью, как и он сам. Вот же он рядом, но сейчас на нем чистая белая ночная рубашка, без единого красного подтека. Его голубые глаза полны беспокойства, а не страха, как в ту злополучную ночь, и комната озарена солнечным светом, а совсем не пламенем свечей, так гипнотически отражавшихся в стальном лезвии. И он вовсе не в одной комнате со зверем, он в теплой постели со своей семьей.

Сабито дышит глубоко и хрипло, приходя в себя. Он ощупывает свою грудь, понимая, что это холодный пот заставляет его рубашку липнуть к дрожащему телу, а не потоки крови. Его взгляд плавно перемещается на удивленных сонных друзей. Иноске потирает заспанные зеленые глаза, сидящий рядом с ним Танджиро выглядит бесконечно потрясенным, а Ренгоку, сочувственно глядя на Сабито, прижимает к себе перепуганного Зеницу. Но самое главное, что рядом с ним Гию, его Гию, который бережно и аккуратно убирает рыжие волосы Сабито, прилипшие к потному лицу и шее юноши.

«Лисенок? — слышит он тихий нежный голос любимого, — Ты здесь, с нами. У тебя все хорошо?»

Сабито машинально подносит руки к щекам, ощупывая бугристые грубые шрамы. Эта шершавая кожа так успокаивающе отличается от мокрых лоскутов плоти из его кошмара. По этому жесту Гию и другие парни понимают, что же так напугало их несчастного друга.

В ответ на заданный вопрос Сабито лишь коротко и отрывисто кивает. Но ему все еще слишком тяжело контролировать себя, поэтому, не стесняясь посторонних взглядов, юноша всем своим дрожащим телом прижимается к сидящему рядом Гию и прячется у него на груди. Возлюбленный обнимает его в ответ, одной рукой придерживая затылок Сабито, а другой — его подергивающиеся от рыданий плечи.

Пару минут все Цветы беспомощно наблюдают, как горько плачет их друг, повторно пережив худшие мгновения своей жизни. Их сердца тоже обливаются слезами, но никто из них не осмеливается предложить свою помощь и утешение. Никто, кроме Танджиро…

Внезапно Сабито чувствует легчайшее неуверенное прикосновение к своему бедру, и, подняв заплаканное лицо, он видит сидящего напротив мальчика с самыми добрыми глазами в мире. Танджиро ласково улыбается и практически не шевелится, словно боится испугать Сабито, как трепетного зверька. Заметив любопытный взгляд слезящихся глаз, Танджиро одним быстрым движением соскальзывает вниз и переворачивается на спину, положив голову на колени Сабито. Несмотря на слезы, расстроенный мужчина не может сдержать улыбку при виде этого умилительного зрелища.

«Ты похож на щенка», — охрипшим голосом произносит он.

Танджиро фыркает. Неплохое начало, Сабито хотя бы удается унять слезы. Мальчик прекрасно понимает, что чувствует сейчас его старший друг. Сны о Фаброне порой снятся и ему тоже, и единственное, что утешает его после — это веселая кривляющаяся мордашка Иноске. Смех — лучшее средство, чтобы прогнать страх и расслабить взвинченные до небес нервы.

«Сабито, — говорит Танджиро, устраиваясь поудобнее, — А что, собственно, произошло? Говорят, ты разбудил всех своим криком, но мне слабо верится, что ты смог перекричать храп Иноске».

К его удовольствию, легкая улыбка Сабито становится шире, и, немного расслабившись, мужчина трется щекой о грудь поддерживающего его Гию. Что ж, возможно шутка была и дурацкая, но она хотя бы помогла разрядить обстановку. К тому же, с противоположной стороны кровати раздается звонкий смешок Зеницу, а Иноске возмущенно вскрикивает, ударив Танджиро ладонью по ногам: «Это клевета, я сплю, как немой!»

«Тоже мне, немой, — отвечает Зеницу, — Когда ты спишь, ты издаешь такие звуки, что стекла дребезжат даже на первом этаже».

«И это правда», — добавляет Сабито слегка приглушенным грудью Гию голосом.

Танджиро усмехается, видя, что его план работает, и продолжает: «Он всегда так делал или старается специально для меня?»

«А как ты думаешь, почему раньше я спал на краю кровати? — перехватывает инициативу Зеницу, — Потому что этот монстр вечно храпел мне в ухо, пытаясь улечься рядом. Как хорошо, что пришел ты, Танджиро, и избавил меня от этого ночного кошмара».

Иноске разгадывает их замысел и с игривым рыком угрожает обоим своим друзьям: «Ну все, вы доигрались, я покажу вам, как идти против горного короля!»

Быстрым движением ловкий юноша за ноги притягивает к себе Танджиро, стянув его с колен смеющегося Сабито, а затем хватает его вопящего сообщника и тоже валит на кровать, пытаясь забраться сверху сразу на двух мальчишек. Но Зеницу быстро выворачивается, и теперь уже он, в свою очередь, старается стащить Иноске с взывающего о спасении Танджиро. В отместку за дружескую шутку, Иноске начинает щекотать лежащего под ним друга, заставляя того смеяться до хрипоты, и одновременно отбивается от атак Зеницу. Ренгоку, сидящему неподалеку от этого клубка переплетенных рук и ног, приходится встать и перейти на другой конец кровати, присев около обнявшихся Сабито и Гию.

Ренгоку и Гию обычно старались остановить эти глупые игрища мальчишек, после которых постель выглядела так, словно была пропущена через мясорубку, но сегодня им приятно смотреть на этих молодых и забавных Цветов, сохранивших свою детскую душу во взрослом мире секса и разврата. Даже Гию фыркает, глядя на творящееся в их постели безобразие, а Сабито весело смеется, забыв о недавнем страшном сне.

В конце концов, Танджиро оказывается победителем, внезапно поцеловав Иноске. Одурманенный мальчик застывает, забыв обо всем на свете, что дает возможность Зеницу оторвать его от Танджиро и повалить на матрас.

Когда трое мальчишек успокаиваются, развалившись на спутанных простынях, строгий Ренгоку возвращается на свою сторону со словами: «Все, пора спать, маленькие идиоты. Этот подъем был слишком внезапный».

«Да, такой же, как между ног у Иноске, когда Танджиро поцеловал его», — переводя дыхание, говорит Зеницу.

Иноске протягивает руку и, не глядя, ударяет своего чересчур остроумного друга, заставляя того возмущенно взвизгнуть. Чтобы предотвратить второй акт затянувшейся пьесы, Танджиро быстренько укладывается между блондином и брюнетом и натягивает одеяло на всех троих.

Бросив короткий взгляд в сторону Сабито, Танджиро замечает, что парень улыбается, глядя на Гию, и что-то шепчет ему. Ну и хорошо, значит его план сработал, и он хоть немного подбодрил старшего товарища.

И вскоре все Цветы сладко засыпают с улыбками на лицах под аккомпанемент громкого храпа Иноске, уже ставшего легендой.

Этой ночью сердце Ренгоку было разорвано из-за того, что Узуй наконец-то посетил Сад Греха. Приход прекрасного высокого мужчины осчастливил парня и заставил чувствовать себя в безопасности. Ренгоку знал, что никакой другой клиент не посмеет добиваться его внимания, если рядом с ним будет находиться такой представительный гость. Но его немного беспокоила реакция Узуя на синяки, чернеющие на бледной коже его шеи. Ренгоку был тверд в своем решении держать в тайне историю их появления.

Кроме того, юношу волновало поведение Музана, который завел привычку проводить вечера в гостиной, пристально наблюдая за работой Цветов. И Ренгоку казалось, что его рассудок просто не выдержит. Находиться рядом с человеком, который нравится ему до безумия, и не позволять себе ничего предосудительного под ледяным взглядом Музана — это слишком сложная задача для влюбленной души.

Поэтому, когда Узуй появляется в дверях комнаты, одетый в еще один костюм цвета глубокой темно-синей ночи и сияя бриллиантовой повязкой на глазу, все благоразумие Ренгоку мгновенно улетучивается, и он не может удержаться от удовольствия вновь очутиться в объятиях своего долгожданного посетителя, благо что Узуй приходит почти к открытию, и гостиная еще полупуста.

Если бы не Музан, он бы поцеловал Узуя. Но управляющий следит за ними, не скрывая интерес, с одной из кушеток, потягивая бурбон и лишь делая вид, что занят беседой с гостями.

«Мой солнечный лучик, как же я скучал по тебе», — искренне, с улыбкой произносит Узуй, крепко обнимая юношу.

«Время без тебя казалось вечностью», — так же радостно отвечает Ренгоку.

Высокий мужчина ласково рассматривает лицо прекрасного Цветка, впитывая его сияющую красоту, но затем его взгляд обращается к черным пятнам, так волновавшим Ренгоку. Улыбка исчезает с лица Узуя, когда он бережно касается синяков и спрашивает беспокойным голосом: «Откуда это?»

Ренгоку качает головой и фальшиво смеется: «Не обращай внимания. Я же рассказывал тебе, что порой нам попадаются довольно темпераментные клиенты».

Парень прекрасно понимает, насколько убого звучит это оправдание, но другого у него нет. Но и Узуй не дурак, далеко не дурак. Ему доводилось видеть подобное во время своего путешествия по пути преступной деятельности, и мужчина понимает, что с сексом такие синяки имеют мало общего. Тихим голосом он продолжает: «Кеджуро, я знаю, как выглядят следы удушения, и знаю, как они звучат. Думаешь, я не замечаю твой хриплый голос? — мужчина осторожно трет черные пятна, будто надеясь, что эти знаки насилия и боль, которую они несут, исчезнут от одного его прикосновения, — Кто это сделал?»

Ренгоку ничего не отвечает, он лишь склоняет голову, прячась от всепоглощающего стыда. Он все равно никогда не смог бы рассказать Узую о том, как обращается с ним Музан, это слишком позорно, слишком унизительно. К тому же, он каждой клеткой своего тела чувствует горящий взгляд, направленный на него с одной из кушеток.

Нежно, словно боясь сломать свой хрупкий и чистый Цветок, Узуй кладет руку на подбородок Ренгоку и поднимает его, чтобы заглянуть в яркие честные глаза юноши. Ренгоку понимает, что мужчина волнуется за него по-настоящему, этому сильному и уверенному в себе человеку действительно больно от осознания того, через что приходится каждую ночь проходить его новому другу. И это выражение заботы на лице почти не знающего его постороннего мужчины настолько переполняет сердце Ренгоку любовью, что он не может больше сдерживать себя.

Слезы показываются в уголках его янтарных глаз и медленно катятся по щекам, рисуя мокрые дорожки. А может быть действительно рассказать обо всем? Но зачем, это не излечит те раны, что остались у него на теле и в душе. Хватит и того, что он обременяет своими горестями друзей, не стоит перекладывать их на человека, которого он так любит. Да и кто знает, что сделает с ним Музан, узнав о том, что секреты Сада Греха стали известны постороннему. А Ренгоку даже не сомневается, что ублюдок обязательно узнает о каждом слове, сказанном им Узую, он же так легко догадался о чувствах, которые юноша испытывает к своему клиенту, и о том, что между мальчиками есть те, кого связывает больше, чем дружба.

Быстрым порывистым движением Ренгоку стирает слезы. С затаенной болью он понимает, что мерзавец вдоволь насладился сейчас видом его страданий.

Юноша решает, что он может сказать хотя бы часть правды: «Не так давно я попался под горячую руку одному жестокому человеку. Я сделал кое-что, что его разозлило, так что, наверное, я сам виноват. Если ты позволишь, я не хотел бы вспоминать об этом. Давай просто немного побудем друг с другом, хорошо?»

Ренгоку видит, что Узуй сочувственно смотрит на него, намереваясь что-то сказать. Но мужчина не успевает произнести и слова, когда Ренгоку неосознанно прижимается к нему с выражением паники на лице. Проследив за взглядом парня, Узуй видит приближающегося к ним размеренной походкой управляющего Сада Греха. Странная реакция побледневшего юноши, прильнувшего к нему, лишь усиливает подозрения, которые Узуй питает по отношению к Музану. Высокий мужчина слегка приобнимает Ренгоку за плечи, давая знать, что он рядом и защитит его в случае необходимости.

Музан неспешно подходит к замершей паре и вежливо, но холодно улыбается Узую. «Рад приветствовать Вас в Саду Греха, месье. Надеюсь, вы получаете удовольствие от общества Турнесола. Прошу меня простить, но, так как Вы пока не оплатили наши услуги, я вынужден его увести, он нужен в другом месте. Сегодня к нам приезжает один очень уважаемый клиент, который не хотел бы присутствовать в общей гостиной, в связи с чем я обещал познакомить его с моими Цветами в приватной комнате».

Сглотнув комок, стоящий в горле, юноша отвечает, не смея поднять взгляд: «Да, конечно. Я сейчас же приду».

Удовлетворенно кивнув, Музан отправляется в указанную комнату, а за ним постепенно тянутся и остальные парни. Заметив, что начальник скрылся за дверью и больше не может видеть их, Ренгоку отчаянно крепко целует Узуя, чувствуя, как губы мужчины чувственно раскрываются в ответ. Но, к сожалению, их поцелуй длится лишь пару секунд, нельзя привлекать к себе чужое внимание таким странным для проститутки и клиента поведением.

«Мне так жаль, — говорит юноша, собираясь уходить, — Я надеюсь, что гость не выберет меня, и тогда я смогу вернуться к тебе».

Еще раз осторожно погладив синяки на белоснежной шее, Узуй кивает.

«Береги себя. Я буду ждать тебя здесь», — обещает он.

Облегченно вздохнув, Ренгоку отправляется в приватную комнату, борясь с искушением оглянуться и еще раз увидеть молодое привлекательное лицо с тонкими благородными чертами. Он боится, что если сейчас, на пути своего унизительного шествия к клиенту обернется, то не сможет сдержаться и не броситься обратно, чтобы упасть к ногам Узуя и умолять спасти его от этой жизни. В этот момент Ренгоку ненавидит себя за то, что выбрал такую работу, как никогда раньше.

Конечно же, он оказывается последним зашедшим в комнату Цветком. Остальные парни уже выстроились в ряд вдоль стены, словно лошади, выставленные на аукционе. Ренгоку быстро занимает место с краю и с удивлением замечает, что гостем, которого так ждал Музан, оказывается молодой и довольно симпатичный мальчик, не старше восемнадцати лет. Ну что ж, в этом нет ничего удивительного. Юный наследник большого состояния, только осознающий свои нетрадиционные увлечения. Скорее всего, он из публичной семьи, раз потребовал такую приватность.

Музан с гордостью опытного садовника представляет смущенному молодому человеку свой ослепительно прекрасный букет: «Мои дорогие Цветы, для меня честь представить вам месье Сегаля. Месье Сегаль, это лучшие Цветы в моем Саду, клянусь, Вы не найдете подобной красоты ни в одном другом уголке Франции».

Юноша медленно проходит вдоль всей «оранжереи», любуясь каждым Цветком. Иноске, такой свежий, юный, с задорной улыбкой и каскадом черных ниспадающих ниже плеч волос. Танджиро, стройный, подтянутый, с глазами, смотрящими с добротой и пониманием на мальчика, который, как и он сам, только недавно понял, что ему нужен принц, а не принцесса. Зеницу, тонкий, хрупкий, с нежными медовым взглядом и румянцем смущения на щеках. Гию, ослепительно красивый, пронзающий своим отстраненным видом, но при этом выглядящий так гордо, что хочется положить весь мир к его ногам. Сабито, загадочный, таинственный мужчина, чьи светлые мягкие глаза в окружении длинных пушистых ресниц блестят в свете свечей. И Ренгоку, яркий, полыхающий, с огненной гривой волос, воплощение мужской силы. Дойдя до конца шеренги, молодой гость уже не может скрывать свое возбуждение.

«Они все великолепны, — застенчиво замечает Сегаль, — Думаю, я еще не раз вернусь сюда».

«Это лучшая похвала для моих драгоценных мальчиков», — отвечает Музан.

Наконец, Сегаль указывает на Гию, а затем, немного поразмышляв, еще и на Иноске. Музан одобрительно кивает.

«У Вас изумительный вкус, — хвалит мальчика управляющий, — Белладонна и Шардон — наши самые востребованные Цветы. У них большой опыт, так что они вознесут Вас на вершину блаженства».

Гию и Иноске отделяются от своих друзей, чтобы заняться работой. Иноске, как более чуткий и расположенный к беседе, берет клиента за руку и ведет за собой по коридору, а сумрачный Гию завершает эскорт.

«И что заставило тебя прийти в наш маленький и скромный Сад Греха?» — спрашивает Иноске, стараясь развлечь Сегаля по пути.

«Н-ну, я никогда раньше не был с мужчинами, но мне сказали, что самые красивые здесь. И я решил, что если уж я могу себе это позволить, то, наверное, стоит выбрать самых лучших», — признается Сегаль.

Гию и Иноске переглядываются. Повезло, парень совсем неопытен, они смогут быстро с ним закончить и вернуться в гостиную.

Уже через пару мгновений они приходят в одну из особых комнат. Таких комнат в борделе всего две, и от других они отличаются наличием огромных кроватей, предназначенных для секса втроем, хотя бывало, конечно, что богатые клиенты могли позволить себе и большее количество проституток. Да и что скрывать, порой Цветам тоже приходилось принимать участие в подобных оргиях. Гию и Иноске чаще всего оказывались вместе, но в этом не было ничего удивительного. Они действительно были очень похожи, словно строгий старший и дерзкий младший братья — стройные длинноволосые брюнеты с белой алебастровой кожей и яркими глазами. Поэтому их и покупали клиенты, предпочитающие именно такой типаж. Как и любители группового секса в компании блондинов порой выбирали Ренгоку и Зеницу. В любом случае, парни уже знали, как разделить роли и сделать так, чтобы доставить клиенту больше удовольствия за меньшее время и быстрее освободиться от неприятного занятия.

Так что пропустив мальчика вперед, Иноске остается закрывать дверь, передав инициативу Гию, который своим не терпящим возражения тоном приказывает гостю лечь на кровать, после чего напрямую спрашивает у краснеющего Сегаля: «Так что ты хочешь от нас?»

Их молодой посетитель отвечает: «Я слишком нервничаю, и, наверное, еще не готов к сексу, так что сделайте что-нибудь, что мне понравится, на ваше усмотрение».

Гию смотрит на Иноске, и тогда его младший коллега впервые замечает, какой у него странный и немного замутненный взгляд. «А давай поиграем?» — предлагает Иноске лежащему на постели юноше.

Покачивая бедрами, уверенный в своей неотразимости мальчик неторопливо подходит к горшку с декоративным деревом, стоящему в углу комнаты, и срывает с его ветвей большой зеленый лист.

«Что, опять?» — спрашивает Гию ровным безэмоциональным голосом.

«А почему бы и нет? — Иноске запрыгивает на кровать и игриво обнимает Гию со спины, демонстрируя из-за его плеча сорванный листок и чувствуя, как напряжено тело его друга, — Давай научим нашего нового знакомого играть в одну забавную игру, которая называется «Найди меня».

Взгляд Сегаля мечется с одного красивого лица на другое, явно ожидая объяснений. Но он не может скрыть того, что вид рук Иноске, небрежно скользящих по рубашке Гию, действует на него крайне возбуждающе. Юноше даже приходится ослабить галстук, чтобы бы сделать вдох.

Держась за тонкий стебелек, Иноске крутит зеленый лист изящными пальцами, а затем кладет его под рубашку Гию и делает ещё несколько обманных движений руками, чтобы усложнить задачу их сегодняшнему гостю. «Ну вот, я спрятал, теперь ты ищи», — ослепительно улыбаясь, произносит Иноске.

Сегаль моргает, словно не в силах принять ту реальность, в которой ему дозволено коснуться великолепного тела этого недоступного мужчины. Заметив, что их гость нервничает, Гию придвигается чуть ближе и сам берет руку юноши, помещая ее под свою рубашку. Мужчина вздрагивает, но не от удовольствия. Ладонь мальчика оказывается липкой и потной.

«Не бойся, он не укусит, — говорит Иноске, кладя подбородок на плечо Гию, — Кусаюсь тут только я».

Иноске ухмыляется и делает вид, будто пытается укусить Гию в шею, и эта невероятно эротичная картина придает Сегалю сил. Юноша тяжело сглатывает и начинает неуверенно ощупывать плечи, спину и грудь Гию, постепенно спускаясь к талии. Гию не делает никаких попыток подстегнуть клиента, сказать ему что-то приятное, он даже не смотрит на смущенного мальчика, шарящего у него под одеждой. Иноске лишь остается поражаться безучастности старшего Цветка и вдыхать странный сладковатый запах, пропитавший его рубашку.

Гию практически не реагирует и на то, что Сегаль наконец-то находит лист и торжествующе демонстрирует его. Мужчина лишь почтительно склоняет голову и произносит ничего не значащее: «Молодец».

«А мне кажется, ты можешь справиться гораздо быстрее. Тебе просто попался не настолько привлекательный объект, чтобы захотеть узнать, что же у него скрыто под одеждой. Может быть, поищешь листок на мне?» — пытается спасти положение Иноске. Не хватало еще только, чтобы клиент пожаловался на оказанный ему прием, Музан сразу же растерзает их обоих.

Лицо Сегаля краснеет еще больше, а глаза темнеют от страсти. «Я готов попробовать еще раз», — отвечает он.

Иноске забирает подвядший лист из липких пальцев юноши и прячет под свою рубашку, глядя на клиента с надменной улыбкой. «Ну же, попробуй отыскать его. И советую поторопиться, время идет, а мы еще не приступили к самому интересному» — своим томный, завораживающим голосом просит он.

И внезапно от этих, казалось бы, привычных слов, во рту у Иноске становится горько и неприятно, словно он съел какой-то подгнивший фрукт. Именно тогда перед ним полностью открывается вся картина его нового мира, мира, в котором Сабито и Гию живут уже много лет, страдая от того, что им приходится делить постель с чужими людьми, а не друг с другом. И пока вспотевшие руки возбужденного клиента гуляют по его обнаженной коже, Иноске понимает, как же он сейчас хочет к Танджиро. Он хочет видеть лишь его глаза и ощущать лишь его руки. Дразнить, увлекать похотливых извращенцев с грязными мыслями — это так мерзко, так неправильно. Так как же Гию терпит это каждую ночь? Как же Ренгоку уходит с очередным клиентом, бросая ждущий взгляд на дверь в ожидании лишь одного самого важного посетителя? Как Зеницу хватает сил выносить то, что другие мужчины проникают в него, хотя больше всего на свете он хочет оказаться в объятиях доброй и нежной девушки?

Иноске приходится закусить губу, чтобы не выдать свое отвращение. Бросив взгляд на Гию, он видит в его затуманенных глазах отголоски собственной боли. Неудивительно, что Музан категорически запрещает любить кого-то — это делает их работу невыносимой.

Ведь чем сильнее они любят своих избранников, тем больше мечтают о недостижимом.

О свободе.