Жена на пробу, или Хозяйка проклятого замка (СИ)

Глава 13

Горгульи…

Мое сознание отказывается вмещать бесконечное количество магической фауны. Сначала драконы, потом ерпы, теперь вот горгульи.

Тания мой единственный источник информации, но при этом очень уж пессимистичный из нее получается источник. Она уверяла, что нас съедят ерпы, но мы расстались с ними по-дружески. Теперь вот у нее злобные горгульи появились.

Мотаю головой в такт своим мыслям. Нет, ее, конечно, можно слушать в силу того, что она родом из местного мира, но все, что она говорит, следует делить надвое.

— Прости, — говорю ей с улыбкой, — но я видела только каменные статуи. Мне кажется, что статуй бояться не стоит.

Тания сидит на краю стола. Пушистый хвостик задран вверх. По напряженной позе понятно, что она взбудоражена и напряжена.

Бедная.

С ее чувством тревоги жить любому было бы непросто. А ведь ей есть о чем беспокоиться. Белки в пищевой цепочке находятся ближе всего к началу. У нее, такой маленькой и беззащитной, гораздо больше поводов для тревоги, чем у людей.

Вот меня, к примеру, сейчас волнует одно.

Как тут убираются после ужина?

Растерянно озираюсь.

Помыть-то посуду не трудно. Здесь нет раковины и крана, но зато доступна вода из колодца и имеется бадейка для мытья. Также есть ветошь, висящая на веревке.

Интересно другое. Куда потом сливать грязную воду?

Задумчиво оглядываю кухню в попытке разгадать этот ребус.

Конечно, можно выносить грязную воду во двор, но пока туда дойдешь, ее сто раз прольешь. Здесь в коридорах, как и на лестнице полумрак, создающий для этого все условия.

Скорее всего, есть какой-то другой способ, более удобный. Замечаю на полу неглубокую, явно специально выдолбленную в камне канавку, идущую от стола в сторону стены. Шириной желобок сантиметров двадцать и глубиной где-то десять. Она входит в стену, будто дорога в мышиную норку.

Интересно.

Лью в каменное углубление воду. Ручеек, как я и думала, устремляется по наклону, прямо в дыру в стене. Отлично.

— Тания, грязную воду надо сливать сюда? — указываю на канавку, но служанка вдруг включает обиженный режим.

— Вы, госпожа, — бросает с упреком, — все равно с моими советами не считаетесь. Так зачем же меня спрашиваете? Чтобы посильнее уколоть?

Я бы пожалела бедную девочку, ставшую по воле рока белкой, но эта ее уязвимость сейчас так некстати! Глубоко вздохнув, уговариваю себя быть терпеливой.

— Ты обиделась, — говорю мягко, — и это понятно. Но все не так просто. Если я где-то не следую твоему мнению, то только потому, что приходится учитывать много других факторов. Не расстраивайся, ладно? Нам надо держаться вместе.

На мою примирительную тираду белка молчит.

А потом поворачивается хвостом и застывает с гордо поднятой головой. Похоже, ее всерьез задели мое недоверие по поводу горгулий. А это значит, разобраться в мытье посуды мне предстоит самой.

Снова оглядываюсь.

Будем считать, со сливом воды я разобралась.

Теперь остается найти, чем мыть посуду.

В ближайшем углу замечаю медное ведро с крышкой и корзину, тоже накрытую. Подхожу поближе и, подняв крышку над ведром, обнаруживаю светло-серый порошок.

Бросаю беглый взгляд на Танию. Хочу с ней посоветоваться по поводу найденной субстанции, но она по-прежнему сидит ко мне спиной. Дуется.

Закатываю глаза.

Дитя дитем!

Беру щепотку порошка и подношу к носу.

Пахнет сгоревшей древесиной. Тру порошок пальцами. Мягкая, легкая текстура. Когда легонько дую на пальцы, он тут же пылью разлетается по сторонам.

Нагибаюсь над ведром и поковырявшись в порошке, нахожу несколько маленьких угольков, которые и подтверждают, что передо мной находится древесная зола. Помню, в деревне, когда внезапно заканчивалось средство для мытья посуды, мы тарелки мыли золой.

Отлично.

Захлопываю ведро крышкой, и открываю корзину, стоящую рядом. В ней нахожу песок, который не сыпется в щели, потому что дно и стены корзины выстланы тканью.

Довольно улыбаюсь находке.

Понять предназначение песка проще пареной репы. Песок — хороший абразив для мытья посуды. Особенно, если еда успела прилипнуть к стенкам.

Кажется, пазл под названием «мытье посуды» в голове окончательно сложился.

Выбираю тряпку пошире с веревки и расстилаю ее на широком столе. Сюда я буду складывать помытую посуду.

Другую тряпку несу к бадейке. Наполняю медную бадейку водой из колодца, затем наполняю вторую. В первую кидаю пару горстей золы, двигаю к себе корзину с песком.

Подхожу к котелку. Выливаю кисельную жидкость от риса и чернослива в оловянный кувшин с крышкой, который раскопала в шкафу и помыла.

А остатки еды, осевшей на дно котла, перекладываю в специальный глиняный горшочек, предварительно мною помытый.

Отлично.

Когда проснусь, не придется тратить время на готовку еды.

Затем беру тарелку и ложку. Ополаскиваю их в чистой воде и раскладываю сушиться на стол. После этого берусь за котел. Опускаю его в бадейку с мутной от золы водой и принимаюсь отскребать его от еды. К счастью, хотя бы внутри котел довольно легко очищается. А вот снаружи он весь черный от копоти.

Меня эта копоть нервирует почему-то сильнее горгулий. Я привыкла к чистоте. Здесь уборки непочатый край, и поздно уже, но надо же с чего-то начинать!

Сыплю на тряпку золу и песок, а потом начинаю скоблить котелок от копоти. Совсем скоро сквозь черноту начинает просвечивать металл. Это придает сил. Начинаю драить еще усерднее.

Когда я уже взмокла от стараний, а правая рука начинает гудеть от резких, повторяющихся движений, мне начинает нравиться то, что я вижу.

У меня в руках блестящий от чистоты котел.

Как же приятно созерцать плоды своих стараний!

Пусть маленькие, но для меня весомые.

Ополоснув котел в водичке и перевернутым ставлю на стол.

Отхожу на шаг. Любуюсь блеском металла.

Затем полоскаю тряпку и, выжав, вешаю сушиться на веревку. Потом сливаю воду в желобок и ополаскиваю бадейки изнутри чистой водой. И… выдыхаю.

Уборка закончена.

Бросаю взгляд на белку. Та по-прежнему прячется от меня за своим пушистым хвостом.

— Ты можешь на ночь остаться здесь, Тания. А я пойду искать себе спальню.

Белка молчит.

— Тогда до встречи утром?

И снова тишина.

Пожимаю плечами и иду к шкафу. Перекладываю с полки в карман несколько свечей. Они мне пригодятся. Затем с горящей свечой в подсвечнике направляюсь к кухонной двери.

Выхожу наружу и хочу уже направиться на поиски спальни, как вдруг мой взгляд падает на царапины, оставленные на древесной поверхности двери, и увиденное заставляет меня тихо ахнуть.

Подношу к царапинам пламя свечи и внимательно рассматриваю. Я давно заметила эти отметины в двери, но мне почему-то казалось, что их оставили когти кошки. А сейчас понимаю, что кошке было бы непросто дотянуться до уровня моей груди.

И к тому же… Царапины такие широкие и глубокие, что ее лапка должна быть размером с мой кулак. Прикладываю к бороздкам ладонь.

В какой-то прострации смотрю, что по ширине они совпадают.

Не бывает же таких больших кошек?

Из глубины коридора до меня доносится тихий шорох, заставляя шустро юркнуть обратно в кухню.

Закрыв за собой дверь, бросаю испуганный взгляд на белку, которая, наконец-то, повернулась ко мне мордочкой.

— Теперь, госпожа, — раздается ее тонкий голосок в моей голове, — вы верите мне насчет горгулий?