Жестокая клятва

16

НАЙЛ

Во второй раз за слишком короткий промежуток времени, на мой взгляд, я сижу в приемном покое больницы, и на этот раз не для кого-то другого. Страх камнем поселился у меня в животе, оставляя меня больным и оцепеневшим. Я не был один с того момента, как Лиам ответил на мой отчаянный телефонный звонок и последовал за мной в больницу за машиной скорой помощи. Он сидел здесь со мной каждую минуту, и я рад этому, потому что мне кажется, что я схожу с ума. Последними словами, которые Изабелла сказала мне, не могут быть слова о том, что она сказала мне, что любит меня, а я даже не сказал этого в ответ. А если мы потеряем ребенка…

Я буду защищать ее, несмотря ни на что, но любое подобие поддержки со стороны Королей исчезнет, если не останется ничего, что связывало бы ее и меня вместе безвозвратно. Наличие этого дополнительного барьера безопасности очень много значит, когда все еще существует вероятность того, что кто-то может попытаться причинить ей вред. А что касается ее и меня…

— С ней все будет в порядке, Найл, — успокаивает меня Лиам, наблюдая за сменой выражений на моем лице. — Даже если ребенок…

— Я не могу думать об этом. — Я прижимаю руки к лицу. — Я чувствую, что схожу с ума, черт возьми. До этого я даже не хотел быть отцом. И теперь мысль о том, что что-то случится с нашим ребенком… я чувствую, что мою гребаную душу вырывают с корнем. Это чертовски невыносимо.

— Да, я знаю. — Лиам хмурится. — Когда Ана пострадала, я думал, что сойду с ума от страха. Единственное, что держало меня, это знание, что я должен быть сильным ради нее. Что если я сломаюсь, некому будет держать ее. Я был всем, что у нее было, а ты — все, что есть у Изабеллы. Ты нужен ей.

— Я знаю. — Я потираю лицо рукой. — И я на самом деле не был рядом с ней. Да, я делал все то, что должен был делать технически. Я поддерживал ее финансово и позаботился о том, чтобы у нее было где жить, лучший врач, все, что нужно было делать. Но я не был рядом с ней так, как ей это действительно нужно, потому что я, черт возьми, не знаю как.

— Из-за того, как все началось? — В голосе Лиама нет осуждения, только тихое любопытство.

Я киваю, наклоняясь вперед и глядя на белый кафельный пол.

— Отношения требуют доверия. У моих родителей был хороший брак. И, несмотря на все это, они всегда говорили, что доверяют друг другу. Мой отец работал на Королей, работа, о которой не всегда хотел рассказывать моей матери. И она всегда говорила, что ее это устраивает, потому что она верила, что он всегда будет делать то, что правильно в первую очередь для нашей семьи, во вторую для нее и в последнюю для себя. Что бы он ни делал, пока его не было, она знала, что он сделает правильный выбор. И он доверял ей безоговорочно любить его, растить ребенка, быть голосом разума, когда он в этом нуждался, и голосом поддержки, когда он тоже в этом нуждался. Их доверие друг к другу было абсолютным. А с Изабеллой… — я качаю головой. — Я хочу доверять ей, и Бог свидетель, я ей верю, но я хочу верить безоговорочно, что она никогда больше не будет лгать мне, как она и обещала. Но как я могу знать? Как я могу доверять ей, зная, как мы начинали? И более того, как она может доверить мне принимать решения для нашей семьи, не теряя себя? Она знает, что я за человек, что я натворил. Я не знаю, как быть кем-то другим. Что, если я тоже ей не подхожу?

Я искоса смотрю на Лиама, чувствуя, как меня охватывает невыносимое страдание.

— Мы никогда не планировали быть вместе. Это никогда не должно было быть чем-то большим, чем несколько ночей. Одно привело к другому, и теперь нас связывает нечто большее, чем отношения, но что, если этого больше нет? Если ребенка больше нет, что нам делать? Мне просто… отпустить ее?

— Звучит не так, как ты хочешь. — Лиам смотрит на меня с сочувствием. — Я собираюсь быть честным с тобой, чувак. Похоже, что ребенок стал для тебя способом оставаться рядом с ней, не признаваясь в своих чувствах. Она в твоей жизни, несмотря ни на что, если она мать твоего ребенка. Это позволяет тебе держать ее рядом, не испытывая при этом тех чувств, которые в конце концов могут навредить тебе, или ей, или вам обоим, если все пойдет не так. Но это шанс, которым ты должен воспользоваться, если любишь ее.

— Я знаю, что тебе и Ане тоже было нелегко. — Я вздохнул. — На самом деле, это мягко сказано.

Лиам кивает.

— Это было чертовски тяжело от начала до конца. Иногда это продолжается до сих пор. То, что случилось с ней, и не только с Александром, но и с Франко тоже, нанесло ей такую рану, которая никогда полностью не заживет. Добавь к этому ребенка, который является моим во всех отношениях, но не во всех, и между нами возникнет много проблем. Многое из того, с чем нам приходится тщательно справляться день за днем.

Он делает паузу, как будто тщательно обдумывает, что сказать дальше.

— Быть женатым нелегко. Это не такая уж сложная задача, какой ее представляют многие люди, если женятся на своем человеке, но это также не всегда блаженство и розы. Особенно если учесть, что ты и женщина, на которой ты женился, прожили такую же тяжелую жизнь, какую пережили все мы. Некоторым из нас труднее, чем другим.

— Ана тебе не лгала, — подчеркиваю я. — Ваши отношения начинались не так.

Лиам проводит рукой по бороде.

— Да, может быть, и нет. Но были и другие проблемы, которые были чертовски трудными, и ты это знаешь. Часть нашего совместного времени Ана была влюблена в другого мужчину. Ей пришлось со многим расстаться, с чем мне пришлось быть терпеливым, чтобы у нас когда-нибудь был шанс. Многое из того, что, как я думал, я никогда не смогу сделать или вынести, я узнал, что могу, ради женщины, которую люблю.

— Так ты говоришь, я должен забыть об этом? Я уже простил ее, но забыть? Отбросить все это и начать сначала?

Лиам делает глубокий вдох.

— Если ты любишь ее и не попытаешься, ты проведешь остаток своей жизни, сожалея об этом. Я знаю, что Сирша причинила тебе глубокую боль, Найл, но ты пытался. Ты отдал ей все, и когда она ушла, ты не должен был позволить этому сломить тебя. По крайней мере, ты знаешь, что можешь любить глубоко и безоговорочно, ради правильной женщины. И я думаю, что Изабелла — именно такая женщина. Ты уже так много сделал, чтобы уберечь ее, потому что в глубине души ты знаешь, что это так. Если бы это было не так, ты бы не сидел здесь и не думал, что не можешь ее отпустить, даже если единственной причины, по которой ты чувствовал, что должен оставаться, больше не существует.

— Мистер Фланаган?

Голос доктора прерывает нас, и мы с Лиамом одновременно встаем, с тревогой глядя на нее, когда она шагает к нам.

— Кто из вас мистер Фланаган?

— Я. — Мое сердце как будто остановилось в груди в ожидании ее следующих слов, когда она скажет мне, что ребенок не выжил или что никто из них не выжил.

— Состояние миссис Фланаган стабильное. Сейчас она спит и будет спать какое-то время, но ей ничего не угрожает. И…

— Ребенок? — Вмешиваюсь я, сам того не желая, со смесью страха и облегчения.

— С ребенком тоже все в порядке. Такие вещи иногда случаются, обычно из-за стресса, который, как я понимаю, в последнее время изрядно достался вашей жене. Ей нужно быть осторожной, но это не должно вызвать проблем в долгосрочной перспективе, ничего похожего на постельный режим на всю оставшуюся беременность или что-то в этом роде, что хорошо, поскольку у нее впереди еще много времени. — Доктор ободряюще смотрит на меня. — У некоторых женщин даже на таком раннем сроке менструальный цикл все еще регулярен. С вашей женой все будет в порядке.

— Я…ах… — Я чувствую, как мои щеки слегка заливаются краской, страх, который я сдерживал в себе уже несколько часов, снова закипает у меня в животе. — Прошлой ночью мы… — Я не могу выдавить из себя ни слова, следуя за доктором по коридору в палату Изабеллы. — Мы, я…

Доктор открывает дверь и поворачивается ко мне лицом.

— У вас был половой акт? — Она выглядит так, словно пытается сдержать ухмылку, что меня немного бесит после того, как я был в ужасе с того момента, как увидел это расползающееся пятно крови.

— Да, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — Это… это была моя вина, что это произошло? Что мы…

Она хмурится.

— Это был исключительно грубый секс?

Я быстро качаю головой.

— Нет! Конечно, нет. Я… я был пьян. Я не был с ней так осторожен, как мог бы быть в противном случае, но это не было…

— Тогда вам не о чем беспокоиться. Это была не ваша вина, и как только ваша жена отдохнет, вы сможете возобновить нормальные супружеские отношения. — Она бросает взгляд на Изабеллу. — Она все еще спит, так что не пытайтесь ее разбудить. Ей нужен отдых. Но вы можете побыть здесь с ней некоторое время, если хотите.

Она выглядит очень маленькой, лежа в белой кровати, подключенная к аппаратам. Ее темные волосы откинуты назад, отчего лицо кажется более узким, чем обычно. Она выглядит хрупкой, нуждающейся в защите, и все во мне до глубины души кричит именно об этом… защищать ее, заботиться о ней.

Навсегда.

Именно в этот момент, столкнувшись со страхом, что я мог потерять ее, и осознанием того, что я этого не сделал, я осознаю, что все это возвращается ко мне, каждое чувство и каждое желание, за которые я боролся все это время.

Я тоже тебя люблю.

Слова слетают с моих губ, просто шепот. Я сажусь на стул рядом с ее кроватью, протягиваю руку, чтобы положить ее рядом с ее рукой. Недостаточно близко, чтобы прикоснуться и разбудить ее, но достаточно, чтобы почувствовать тепло ее кожи.

— Я люблю тебя, — повторяю я, глядя на ее красивое, умиротворенное лицо. — Я боролся с этим с тех пор, как спас тебя от Хавьера, но я люблю тебя. Люблю. Я не знаю, как устроить такую жизнь, как мы начинали, но я не могу потерять тебя. Мы вместе найдем способ, потому что без этого я не знаю, как жить дальше. И дело не только в ребенке, дело в тебе. Я никогда не ожидал найти тебя, но теперь, когда я нашел, я не могу продолжать жить без тебя.

Я долго сижу вот так, держа свою руку рядом с рукой Изабеллы, думая о будущем. Когда день начинает клониться к вечеру, я встаю, оставляя ее там отдыхать, а сам направляюсь туда, где припаркован мой мотоцикл. Но я не иду домой, в свою квартиру. Вместо этого я направляюсь в противоположном направлении, сразу за городом. Я еду по извилистым улочкам до самого серого дома на маленьком клочке земли, трава только начинает зеленеть, с заднего двора едва видна вода, его окружает железный забор.

Я паркую мотоцикл на подъездной дорожке, долго стою перед домом, засунув руки в карманы. Прошло много лет с тех пор, как я жил здесь с тех пор, как я заботился об этом сам, а не платил за это смотрителям. Но мне кажется, что еще вчера я бегал по двору и деревянным полам, слышал смех моих родителей, сидел за старым обеденным столом и ел. Когда я захожу внутрь, прогуливаясь по дому, слишком легко представить себя с Изабеллой тут, где когда-то были мои родители, нашего ребенка, бегающего по комнатам, а не меня в молодости.

Проходя по каждой комнате, я могу представить все это. Аромат дров, горящих свечей и духов Изабеллы вместо пыльного запертого дома, сияющая новая мебель, которую мы выбрали вместе, вместо всего, что теперь покрыто простынями и пластиком. Смех ребенка или нескольких детей, теплые светящиеся ночи перед камином, за нашим обеденным столом. Мы с Изабеллой готовим бок о бок на кухне. На мгновение я не могу позволить себе поверить, что это возможно. Сирша не была готова отказаться от жизни, которую ей обещали, ради более простой жизни со мной. Этого было недостаточно. Этого оказалось недостаточно. Изабелла — принцесса картеля в той же степени, в какой Сирша была ирландкой, и я думаю о жизни, которой она жила до всего этого. Особняк, красивые вещи, богатство. Я могу обеспечить ей комфортную жизнь, даже богатую, когда займу свое место среди королей, но я никогда не захочу жить с такими атрибутами. Сейчас я живу простой жизнью, и даже с Изабеллой, даже с семьей я буду хотеть того же. Что бы еще я ни смог изменить в надежде начать все сначала, этого никогда не будет. Но я уже знаю, каков ответ. Все, что я могу сделать, это предложить Изабелле то, что я должен ей дать, воспользоваться тем же шансом, что и раньше, и надеяться, что на этот раз ответ будет другим. Что на этот раз женщина, которую я люблю всем сердцем, захочет меня целиком, таким, какой я есть. Так же, как я хочу ее.

Я роюсь в шкафу, пока не нахожу то, что ищу. Затем, перед широкими окнами столовой, из которых открывается вид, который я так люблю, я разворачиваю чертежную бумагу на обеденном столе и начинаю делать наброски.

Я собираюсь превратить этот дом в то, чем я хочу, чтобы он был для нас, и надеюсь, что Изабелла захочет, чтобы это был ее дом.